Что есть любовь, если не мгновение длинной в вечность? — спросил себя однажды Великий Поэт. И, знаете, я склонен с ним согласиться. Нет ничего лучше чарки водки по утрам, это дает силы продуктивно пробудиться и сделать все самое важное за день. Только мой вам совет — сразу придумайте себе дела на завтра, а вечером миритесь с тем, что надо похмеляться.
Но мы, кажется, отвлеклись.
Ах, любовь, да! Любовь прекрасна! Любовь желанна! Но она же — темная лошадка, бегающая в ночи.
Однако я (уж поверьте!) знаю, как даже в самой матерой кобылице разглядеть единорожка.
Есть у меня на примете два голубка. Вот сейчас слышу, как курлыкают (потом закрою окно).
Мой Читатель уже обо всем догадался, но для неофитов загадаю загадку:
Г и Е сидели на трубе, Г — упало, Е — пропало, кто пошел кого искать?
Вот то-то.
Но мы забежали вперед.
Давайте начнем, как водиться, с начала.
Задам вам сложнейший философский вопрос, над которым ломали головы все философы в мире (особенно, Оксенфуртские; по опыту говорю, пить с ними — гиблое дело).
Что было раньше? Курица — или яйцо?
Зависит, конечно, от масштаба мышления. Тупоголовые кретины скажут: «Ну кншна курица, ясень пень, кто яйцо-то снесет!». Мы склонны думать, что каждый человек с рождения что-то да знает, а если не знает, то обязательно узнает, поэтому не будем судить братьев наших меньших.
Лучше обратимся к остроносым породам. Например, к гоголям. Они, приезжие, толкутся по дороге, всякому захочется полакомиться арбузом или дынею. Да из окрестных хуторов, бывало, нанесут на обмен кур, яиц, индеек. Житье у них хорошее, коли клюв не пачкают. Такие птахи точно вам скажут: «В начале было яйцо, ибо, если мне не изменяет память, Земля — круглая!»
Да, скажете вы, — спасибо мэтр, объяснил. Ну, а что тут объяснять?
Была ворона. Ворона какого цвета?
Молодец, размышляем дальше.
А бывают ли белые вороны?
Как нет? А кто же тогда нагадил на Радовида IV? Дийкстра что-ли? Ну простите, свечку не держал. Не знакомы.
Не отвлекаемся от основной темы. Белые вороны — это ошибки природы? — спросите вы.
Конечно!
Только ошибки эти, если хотите, сознательные. Да простит меня церковь Вечного Огня, если погорячился с выводами, но: у Природы свои законы.
Как-то удалось мне побывать в Лок Муинне, там как раз проводились раскопки Древних. Враны, эти таинственные рептилоиды c руками и ногами аки у люди и нелюдей, — это нормально вообще?
Ну раз руками и ногами я сам, слава богу, не обделен скажу с уверенностью: «Да!».
Я раньше думал, что курящая низушка — это пошлость, но как-то сошелся с одной и знаете, мне даже понравилось. Поговорили мы с ней по душам, потом она достала самогончик (ну какова баба)… жаль до самогона дела не дошло, бежать надо было. Да и от самогона потом голова болит, хоть на плаху иди.
Так вот.
Нормальность. Кто вообще определяет что нормально, а что не нормально? Я проконсультировался с одним юристом, и он мне сказал: «Де факто народ, де юре — Радовид». Не знаю, где сейчас этот мудрейший краснолюд, надеюсь, обосновался где-нибудь в Туссенте и попивает винцо с видом на собственную контору.
И вправду. Почему если я выходным днем захочу выйти на природу в чем мать родила — новиградская стража заботливо предложит мне свой ватник?
Может я шел в музей — позировать начинающему художнику? — или просто хотел выйти на площадь почитать стихи, как это делают эльфы. Извините, говорю, извините, но у вас там дамочки на сцене, полуголые, и все смотрят на их горячие попочки. Я тоже хочу зажигать. Тоже хочу, чтобы меня заметили и услышали! Жечь Сердца Людей. Глаголом. А не как орден Вечного огня.
Стражник тупо на меня смотрит, говорит: «Это нельзя, господин поэт, королевский указ. А так я вас понимаю. Мне тоже надоело весь день алебарду держать и нужду в канаву справлять. Вы, это самое, хоть веточкой прикройтесь, дойдем до ворот я вам свои портки дам, мне для доброго человека ничего не жалко».
Бывают же однако добрые стражники!
Опустим, что было дальше. Вернемся к белым воронам.
Одна черная магичка, может знаете, в детстве была уродиной (горбуньей) и только обретя магию (в чем она сильно преуспела) стала красавицей. Особенно по нижней части тела.
В глаза посмотришь — убиться хочется!
Вот и мой хороший друг ведьмак Геральт из Ривии — с детства тоже был белой вороной. Чего он только не натерпелся в этой Школе! И палками били, и какой-то дрянью травили! Причем это была, кажется, инициатива родителей, папеньки с маменькой, стало быть.
Но теперь посмотрите, каким героем стал Геральт! Настоящий рыцарь на гнедой кобылке и с виноградником в Туссенте. Если вдруг будете проходить мимо, обязательно возьмите у него бутылочку. А то бизнес вообще не идет. Бедолага даже хотел несколько картин заложить под процент, но я ему сказал — ты лучше мечи свои заложи, искусство в наши дни что ношенные ботинки, только до нужника дойти и обратно.
Геральт — живой пример хулителей искусства. Он раньше тоже мои стихи палимпсестом называл, а сейчас, ничего, почитывает, даже правки предлагает. Будто разбирается.
Зато в чем Геральт точно разбирается — так это в шахматах. Вот это искусство достойное поэта! Говорит, шахматы — справедливая игра, любая пешка может выйти в ферзи. Вот те шах!
Я ему, конечно, ответил, мол, дружище, не гони коней, при каком дворе ты видел честных, умных, честных, а было уже? красивых королей? Он промолчал.
Проматерился.
Из вороны выбиться в Волки (как из пешек в дамки) — это надо постараться! Не всем дано. Не всем дано каждый день играть со смертью, стоя по уши, извините, в говне, да еще мечом против как-нибудь страхолюдины махать. Сложно себе представить, правда?
Но я представляю: идет вонючий ведьмак по улочке, все его сторонятся, шепчутся, а кто-то еще поди плюнет на дорогу. Мерзость!
Хорошо, что есть святое место, дом, где тебя ждет мягкая постель и холодное пиво. Имя этому дому — Таверна. В Таверне все хорошо: люди дружелюбные, девки есть. Только нашему ведьмаку не до девок — он идет к Ей.
Йеннифэр — сущая красавица, прекрасная женщина. Встретит, бадью наполнит, разденет, посадит, и давай намыливать. В первую очередь почему-то уши.
«Почему так долго?»
«Риггер».
«Ко мне не подходи. Сначала помойся».
Да, вот такая у ведьмака женушка должна быть! Всему хозяйка. Великая женщина, если всем дать такую бабу, у нас бы и мужиков на свете было больше.
Так, о чем я?
А, Йеннифэр! Она женщина тяжелая. Во-первых, одевается только в черное и белое. Во-вторых, пахнет от нее только сиренью и крыжовником (и так пахнет иногда, знаете, будто целый флакон на себя обронила).
Зато в глазах у нее — фиалки! Слышишь Геральт? — наверное, это ее любимые.
Скоро к ним приедет дочка. Ведьмак все переживает, не пропадет ли она в дороге? А чародейка молчит. Чарует, стало быть.
Покамест покинем наших голубков. И поговорим об утках. Я лично терпеть не могу утятину, как по мне курица — вот добрая птица. С другой стороны, если предложат — куда деваться? в гостях же! Сейчас, сидя в таверне, сочиняя стихи, мне — известному поэту! — никто даже утятину не предложил. Штош… сошлись на яичнице. Принесли, и такую, знаете, что желток стекается.
«Аглая, вы удивляете, прекрасная яичница! а не будет ли еще — но по материнской линии?»
«Скажете тоже, у нас и эти-то утиные последние!»
«Что утиные?»
«Яйца».
«Обижаете».
«Ээээ. В общем, яичниц больше нет, могу принести еще пива».
«Аглая… вы понимаете меня как ни одна баба!»
Тут уже за кружечкой я подумал: утиные яйца — эка невидаль! Я раньше как-то не думал, что у этих грязных уток есть, извините, яйца. Но, вот в чем дело, на вкус она как курица.
Кто это там? О, Цири скачет. Сейчас подождите, давно ее не видел. Я на минуточку.
Вскоре приехала Трисс Меригольд.
Все были ей рады, кроме Йеннифер.
Пока Трисс встречают, поговорим о животных.
Почему-то на ум приходят лисы. Хитрейшие создания! Расскажу сказку. Жили-были дед да бабка, а колобка лиса съела.
В общем-то плохая сказка. Давайте лучше снова о птицах.
Снегири! Перелетные птицы. Чуть зима — они тут как тут. Когда другие животные, зайцы, например, — те еще проказники! меняют шкурку, обновляют меха, снегири зачем-то летят всегда туда, где холодно. Не знаю почему. Природа такая. Вот бежит волчок по кочках и ухабинам (зайчатину почуял, стало быть), чуть засмотрелся — не угнался! Зато вот тебе — снегирь сидит на веточке. Красивейшее создание. Кругленький такой, грудка рыжая, перушки серые. Непонятно, то ли съесть, то ли любоваться. Ладно воробьи — те волку на зубок. Синицы — те еще ничего такие. А эта? Прилетела. Что делать?
Подруги-журавли мне говорили, что такую надо в руках держать. Вернее в лапах, мы же о животных. Вот волк от нечего делать как бы пошел за ней, вдруг что подвернется. Вроде хорошо. А почему нет? Другие птицы улетели. Хорошо, снегирь так снегирь. Красивый. Да и волк — ничего такой, серый, матерый. Ладно. Поживем-увидим.
Так, ну поздоровались, слава Темерии! … Как там Цири, кстати? Стоит в углу улыбается. Ну что вы как неродные! — подойди сначала к матери, потом к отцу, потом к их подруге, твоей, стало быть, сестре.
Прошла неловкость. И мы пойдем.
Вот что я больше всего люблю в природе: она, как судьба, непредсказуема. Посмотришь тут — красиво! Бабочки парахают, хмельные от нектара. Куропаточки вот у пруда собрались, напиться да приданное помыть. А здесь гусыни за гусьми присматривают. И тут — вдруг — Ласточка пролетает и ведет в интересную сторону. Бегу за ней, не угнаться. Резвая, чертовка.
Куда-туда? Ты уверена, мне кажется они не одобрят…, а ты про причал. А что там кроме рыбьей вони? Чайки? Ну пусть будут чайки, лишь бы тебе было комфортно.
Я тогда пока посижу, стих сложу:
чайки небесные, вечные странники!
мчите вы тут же — как шлюпки причальные,
я все ищу вас, а вы тут щебечите,
море волнуете, тучи гоняете,
но если бы выбор был у меня,
я бы все ждал своего соловья
Хорошо вышло! Запишу на полях, что хз этого родится хорошая поэма. Однако, как-то грустно. Цири, ласточка моя, все смотрит куда-то вдаль. Кораблик вдалеке. Обычный, вряд ли это за ней. Хотя — может это еенный эльф. Не знаю, сейчас поглядим.
Кораблик причалил, и тут я аху… аху. ахнул, в общем. На мостик пархнула она — моя соловушка, ненаглядная, несравненная Присцилла. Я уж думал, долго ее не увижу, а она вона как, пришла нежданно-негаданно.
По правде сказать, робею я при виде ее. Очень уж она, знаете, талантливая. Стихи она складывает… ну скажем так, не как ваш слуга, но зато поет — о богиня Милителле, скольких твоих падших дочерей стоит ее голос. Готов выменять сотню, тысячу, миллион виденным мной женщин за один присцилин голос.
Ну давайте опустим момент, где ваш покорный слуга встретил свою Соловушку и перейдем к чему-то более значимому.
Хотя что может быть значимее Женщины? Пишу с большой буквы, потому что женщины с оной бывают — вот, например, Йеннифэр. Как бы я к ней не относился, но она — плоть от плоти Геральтова шкурка. Муж и жена, как говорится…
Как вы помните, я был свидетелем их первой встречи. Жаль, что голос потерял (чертов гений!). Так вот, да. Когда Геральт загадал свое Последнее желание я увидел великолепие — волк сношает ворону. Невероятный союз, но — как говаривал один лекарь — пути Предназначения неисповедимы.
Список гостей, приглашенный в Корво Бьянко — не слишком длинный — Геральт и Йеннифэр составили вместе.
Никто также не приглашал и никто не ждал появления живописного сброда, именующего себя моими «друзьями и знакомыми». В их число входили главным образом поэты, музыканты и трубадуры, а также акробат, профессиональный игрок в кости, дрессировщица крокодилов и четыре красочные девицы, из которых три походили на шлюх, а четвертая, которая шлюхой не выглядела, вне всякого сомнения ею являлась.
Всех этих достойнейших людей Йеннифэр погнала взашей.
Зато во дворе вскоре появились Эскель, Вес, Сианна, Золтан, Шани, Дэмиен де ла Тур, Анна Генриетта со своей свитой, Ольгерд фон Эверек, Ламберт, Кейра Мец, Вернон Роше, ну и, конечно, Плотва с Кельпи. Вроде никого не забыл.
Присцилла, ну, она, пожалуй, не гость — а часть семьи.
И я тоже там был, пиво пил, по усам текло, а во рту засело соловьиное:
Путь пальцем проложи
Средь шрамов, ран суровых,
Чтоб наши слить пути Судьбе наперекор,
Открой те раны, вылечи их снова,
Пусть сложатся они в судьбы узор,
Из снов моих с утра бежишь проворно,
Крыжовник терпкий. сладкая сирень,
Хочу во сне твой видеть локон черный,
Фиалки глаз твоих.
что слез туманит тень.
По следу волка я пойду в метели,
И сердце дерзкое настигну по утру
Сквозь гнев и грусть,
что камнем затвердели,
Я разожгу уста, что мерзнут на ветру.
Из снов моих с утра бежишь проворно,
Крыжовник терпкий. сладкая сирень,
Хочу во сне твой видеть локон черный,
Фиалки глаз твоих. что
слез туманит тень,
Не знаю, ты ль мое предназначение,
Иль страстью я обязан лишь судьбе.
Когда в желанье я облек влечение,
Не полюбила ль ты во вред себе?
Из снов моих с утра бежишь проворно,
Крыжовник терпкий. сладкая сирень,
Хочу во сне твой видеть локон черный,
Фиалки глаз твоих.,
что
слез
туманит
тень.
Текст написан на обрывках старых афишек Юлианом Альфредом Панкрацем… короче, Лютиком. В какой день — не помню, был с похмелья. Но день был чудесный.Горько Геральт и Йеннифер! горько всем влюбленным! Горько
смотреть на мою Соловушку, которая так сладко спит в моих объятьях.
Лучшие комментарии