MASS EFFECT. Светлое инвалидное будущее.

Если мы хотим изменить будущее, то сначала мы должны его представить. И зачастую разработчики видеоигр представляют будущее, в котором техно-медицинские достижения решили множество проблем человечества. Одной из таких проблем является инвалидность.  В мире победившего трансгуманизма, эта проблема кажется, давно решена. Отсутствующие конечности заменяются киберпротезами, которые не только возвращают функциональность утраченных частей тела, но и наделяют человека сверхспособностями.

Этот подход вполне логичен, но далек от реальности. Такая картина создает впечатление, что человека с инвалидностью можно и нужно просто починить, словно неисправный механизм. Поэтому персонажи с ограниченными возможностями часто либо отсутствуют, либо отодвигаются на задний план воображаемого будущего, потому что никто не хочет жить в таком будущем: болезненном, медлительном и кибернезированном.

Серия игр Mass Effect напротив рисует картину такого будущего, в котором технологии не искоренили инвалидность. В этом мире инвалиды существуют наряду с космическими кораблями, искусственным интеллектом и оружием из пучков частиц. И в именно в этом мире разработчики из Bioware ищут новые пути взаимоотношений между технологиями, обществом и людьми с ограниченными возможностями.

Мне не нужны ноги, чтобы летать.

Наиболее заметное проявление инвалидности в Mass Effect можно найти в персонаже Джокера (прозвище Джеффа Моро), нашего пилота в оригинальной трилогии. Он страдает от проблем с передвижением, вызванными синдромом Лобштейна — Вролика. Отличительной чертой этой болезни является недостаток коллагена в организме, что приводит к повышенной хрупкости и ломкости костей. Джокер родился с множественными переломами и с трудом может ходить, хотя его сложно назвать стереотипным инвалидом. К нему не относятся с жалостью или отвращением, и не рассматривают как ненужное бремя. Его инвалидность существует, но никогда не помещается в центр внимания.  К примеру, в первой части о его болезни можно вообще не узнать, если не пообщаться с командой корабля.

Все это приводит к мысли, что наличие инвалидности не определяет человека в целом. Джокер – в первую очередь, первоклассный пилот, а потом уже калека. Как он однажды сказал: «Мне не нужны ноги, чтобы летать». Он не идет с капитаном Шепардом на миссии, требующие напряженных физических движений и высокой мобильности. Его место за штурвалом Нормандии, которая стала своего рода продолжением его больного тела. Управляя космическим кораблем, он перестает быть калекой и становится лучшим пилотом во всей галактике.

Более того разработчики дают возможность испытать недуг в Mass Effect 2, взяв Джокера под контроль во время короткого эпизода ближе к финалу игры. Играя за капитана Шепарда, мы ходим довольно быстро и можем бегать на короткие дистанции. В случае Джокера, мы продолжаем двигаться медленно, прихрамываем и не можем бежать. Разработчики заставляют нас замедлиться и двигаться со скоростью Джокера, а слишком быстрое перемещение непременно закончится смертельной встречей с монстром. Вместо этого у лестницы мы должны остановиться, подождать, пока чудовищная тень не пройдет мимо, только затем подняться по лестнице, что является крайне трудной задачей.

В первой части Джокер говорил: “Не просите меня вставать и танцевать, если вам не нравится звук хрустящих костей”.  Но Mass Effect 3 он все-таки решается потанцевать с СУЗИ.  

Во вселенной со сверхсветовой скоростью и суперсолдатами, бегающими по всей галактике, выделяется эта самая медлительность. Она кажется чем-то лишним и неуместным в будущем имплантов, аугментаций и всевозможных передовых технологий.  Что интересно, Джокер никогда не надевает экзоскелет и не превращается в киборга-суперсолдата. Он отказывается даже от простых костылей. И этот отказ от вспомогательных средств передвижения можно рассматривать, как утверждение свободы воли и хороший пример критики дискриминации инвалидов.

Общество навязывает идею необходимости вспомогательных средств передвижения, однако не все люди предпочитают использовать эти технологии. Они не обязаны делать это, чтобы казаться более здоровыми и более полноценными, ведь даже, взяв в руки костыли, инвалиды продолжают двигаться медленнее и имеют меньше энергии, чем здоровые люди. И Джокер, в свою очередь, становится более здоровым, потому что может ходить без вспомогательных средств передвижения. Его отказ изменить свое тело и ускориться — это умышленное сопротивление идеальному будущему без инвалидов, прославляемому жанром научной фантастики.

Киборг-калека.

Кайден Аленко – старший лейтенант Альянса и наш напарник в первой и третьей играх. Он во многом соответствует архетипу суперсолдата, но в то же время является биотиком с имплантатами L2, которые известны тем, что наносят серьезные повреждения нервной системе носителя. В результате Кайден страдает мигренью. Эта болезнь может быть чрезвычайно изнурительной и привести к серьезным последствиям, а именно неспособности человека без сторонней помощи справляться с делами, которые касаются обычной жизнедеятельности. 

Однако игровая трилогия не акцентирует на этом много внимания. Болезнь никак не отражена в игровом процессе, а только несколько раз упоминается в диалогах, из-за чего складывается ощущение, что состояние Кайдена вполне нормальное, и могло быть намного хуже. Как замечает доктор Чаквас в первой части серии: ”Кайдану повезло, у него просто мигрень”.

Тем не менее многие игроки на форумах, посвященных обсуждению игры, критикуют отсутствие углубленного взаимодействия с инвалидностью Кайдена, и более подробно исследуют эту тему в фанфиках. В этом плане самой интересной работой является фанфик «Migraine» (2014 г.), рассказывающий о том, как Джейн Шепард с любовью заботится о Кайдане во время изнурительной мигрени.  

Этот фанфик довольно ярко демонстрирует новый подход к представлению образа инвалида в видеоиграх: Кайдена постоянно тошнит, он теряет возможность нормально разговаривать, а каждая миссия начинается с приема анальгетиков. Все это не только оживляет скучный образ Кайдена, но и критически вмешивается о в основы гипермаскулинной военной видеоигры, переводя акцент с насилия на уходу за больным. 

Однако далее — интереснее. В Mass Effect 3 во время поиска информации на Марсе Кайден получает серьезную травму в стычке с роботом «Цербера». После этого его срочно перевозят в госпиталь на Цитадели, где он на долгое время остается на лечении. Этот эпизод  вписан в основное повествование игры и резко отличается от кнопки «использовать медиагель», которая автоматически лечит раненых или потерявших сознание товарищей в бою. Вместо этого Кайден вынужден пройти долгий и постепенный курс реабилитации.

Игроку рекомендуется часто навещать его, пока он отдыхает и восстанавливается от ран, которые сильно «испортили» его биотику. Именно поэтому Кайдену приходится на некоторое время отключить импланты, взяв перерыв в своей роли сверхмаскулинного космического героя, и на время стать обычным человеком, у которого есть серьезные проблемы со здоровьем. Он объясняет Шепарду, что проходит серию интенсивных курсов лечения, включающих разнообразные лекарства и иглоукалывание. 

Как и у Джокера, такое тщательное внимание к отдыху и ожиданию исцеления приводит к ограничению времени игрока, акценту на медлительности. В отличие от образа супер-киборга, столь популярного для жанра научной фантастики, травмы Кайдана не приукрашиваются и не излечиваются автоматически. Его процесс восстановления является основной частью его сюжетной арки в ME3 и требует, чтобы он пропустил многие из приключенческих квестов, для которых он был явно предназначен с его атлетичным телом и способностями биотика.

Конечно, игрок может игнорировать просьбы Кайдена о визитах в больницу, но разработчики все же награждают нас очками опыта за посещение, а также за диалоги и развитие отношений. Эти сцены требуют от игрока аналогичного кратковременного замедления и паузы, предлагая иное представление об инвалидности, что также усложняет образ калеки-киборга и воплощает медленный процесс исцеления и восстановления, который превращает действие и насилие в отдых и заботу.

Взаимозависимость, заражение и кварианцы

Во всей серии игр кварианская культура бросает вызов традиционным представлениям о человечности и независимости, воплощая в себе сообщество инвалидов, жизнедеятельность которых становится возможной благодаря взаимозависимости и заражению, что, в свою очередь,  разрушает границы между техникой, человеком и другими формами жизни. Но обо всем по порядку. 

В игровом мире народ кварианцев создал расу роботов, которые обрели разум и свергли своих создателей. Кварианцы, изгнанные со своей родной планеты много веков назад, теперь живут в странствующем флоте. Из-за отсутствия микробов в их родном мире кварианцы подорвали иммунную систему, которая была ослаблена из-за долгого проживания в стерильной среде. Чтобы выжить, кварианцы почти все время живут в защитных костюмах. Они часто болеют и сильно полагаются на технологии, которые обеспечивают выживание.

Непрерывный цикл болезней и выздоровления у кварианских видов создает взаимозависимое сообщество, в котором болезнь и инвалидность присутствуют постоянно. В отличие от давления идеи гиперпродуктивности, столь популярной сегодня, кварианцы готовы к нарушению процесса труда из-за сложных отношений между болезнью и выздоровлением. Поскольку профилактика не совсем возможна — а в случае интимных отношений не поощряется, — выздоровление, забота и исцеление являются центральными элементами образа жизни кварианцев.

Вместо того, чтобы рассматривать хронически больных людей, как непродуктивных, расточительных или обременительных для общества, кварианцы воспринимают состояние болезни как неизбежную часть повседневной жизни, а больные не подвергаются дискриминации, стыду или наказанию. Двойная система здоровый / больной нарушается, поскольку все кварианцы плавно проходят через эти состояния.

В этом плане кварианскую культуру можно воспринимать как отказ от идеологии лечения и грубого отношения к технологическому воплощению человека. Другими словами, кварианцы полагаются на технологии, чтобы жить, но технологии не «лечат» болезни: защитные скафандры функционируют только как продолжение тела, как протез кожи и как пороговое пространство между состояниями болезни и здоровья.  

Более того, акт первого надевания скафандра вписан в их культуру и образ жизни, как достижение совершеннолетия. Вступление в личные отношения с технологиями — важный момент в жизни каждого кварианца, уступающий только паломничеству, знаменующему переход во взрослую жизнь. Взрослый занимает свое место в сообществе, устанавливая близкие отношения с болезнями и технологиями, которые в итоге становится не просто функцией, но и важным культурным символом.

В разных частях трилогии кварианцы будут обсуждать свой личный опыт с болезнью через темы близости и любви. Согласно официальной Wiki игры, “самое интимное, что могут сделать кварианцы, — это связать свои скафандры вместе. Однако этот процесс неизбежно приведет к тому, что кварианцы заболеют, хотя обычно со временем они адаптируются .” Поэтому объединение сред костюмов рассматривается как высший жест доверия и привязанности.

В этом плане интересна история адмирала Шалы'Раан, которую Тали называет «тетя». В Mass Effect 2 Она рассказывает капитану Шепарду о рождении Тали:

Поскольку кварианцы почти всю свою жизнь проводят в стерильной среде защитных костюмов, снятие скафандра — а, следовательно, и процесс открытия себя для болезни принимает форму святости и является высшим актом уязвимости. Так адмирал Раан сознательно приняла болезнь, чтобы иметь физические, тактильные отношения с Тали и ее матерью. Важен и тот факт, что рождение младенца происходит в тесном контакте с техникой, а последующее вступление ребенка в отношения с техникой, а затем и с болезнью также являются актом любви и включает в себя чувство уязвимости.

До того, как получить свой первый костюм, дети-кварианцы живут в так называемых пузырях — индивидуальных закрытых зонах, куда без костюма может войти только их мать. 

Кварианцы приветствуют болезнь как доказательство того, что они сделали свое тело уязвимым для другого тела, что также предполагает полную незащищенность от бактерий и вирусов в окружающей среде. История рождения Тали переплетается с рассказом о болезни, но при этом  Раан вспоминает о том времени с трепетом и любовью.

Культура кварианцев предлагает убедительный пример общества, в котором близость связана с болезнью, а эмоциональная уязвимость связана с физической и биологической уязвимостью. Они принимают инфекцию, как неотъемлемую часть в связи между телом, чувствами и семьей. Ведь если обратиться к реальной жизни, часто болезни распространяются в семьях и группах друзей через совместное использование слюны, прикосновений, полотенец, чашек и общих пространств. Все это может загрязнять тело, и это заражение является своеобразной формой общения.

Кварианцы напоминают нам, что тело никогда не было «чистым», независимым или изолированным. Тело всегда состоит из других тел бактерий, микробов и вирусов. Оно всегда соприкасается с другими телами человеческими и нечеловеческими, одушевленными и неодушевленными, постоянно трансформируясь в этих отношениях.

Вместо того, чтобы обращаться к лечению и карантину, кварианцы понимают болезнь как близость, а циркуляцию бактерий и вирусов как форму построения сообщества. Они не следуют гипермаскулинной фантазии о калеке-киборге, для них технологические костюмы — это явные средства физической и ментальной связи. Они воплощают одну возможную форму будущего, в котором общество с ограниченными возможностями постоянно раз за разом проходит через состояния болезни и здоровья, а технологии не излечивают, а сочетаются с инвалидностью.

Заключение

Трилогия Mass Effect – это не только развлечение, но и сильное авторское высказывание на тему будущего. В то время как жанр научной фантастики стремится заменить социальную дискриминацию и страх инвалидности на желание технологического совершенствования, творение Bioware разрушает привычные устои жанра и предлагает новые пути для переосмысления взаимоотношений между технологиями, сообществом и инвалидами. Вместо того, чтобы “исправлять” людей с ограниченными возможностями, заменяя заболевания суперсилой или протезами, Mass effect говорит о необходимости создания инклюзивного общества и стирании барьеров между людьми.