Игры расстреливают Америку

В полдень 14 февраля у здания средней школы им. Марджори Стоунмена в Паркленде, штат Флорида, остановилось такси. Из него вышел молодой человек с большой черной сумкой и направился ко входу в школу. Войдя в здание, он надел противогаз, бросил несколько дымовых гранат, чтобы сработала пожарная сигнализация, а затем достал полуавтоматическую винтовку AR-15 и открыл огонь по ученикам и учителям.

17 человек были убиты на месте или умерли в больнице. Еще столько же получили ранения. Позже в этот же день стрелка задержали. Им оказался некий Николас Крус (Nikolas Cruz), 19-летний бывший ученик этой самой школы. Которого выгнали из нее за плохое поведение.

Но ладно бы это был единичный случай. Так нет, массовые расстрелы в Америке в последнее время вообще повалили валом. Только с января 2017 года в США было зарегистрировано десять случаев, в которых погибли 139 человек и еще 474 человека получили ранения. 1 октября 2017 года в Лас-Вегасе и вовсе произошел самый кровавый в истории страны расстрел, когда были убиты 59 человек и 422 ранены. Разумеется, американцы от такой статистики впали в шок и срочно начали искать виноватых.

Выбор пал на видеоигры. Их обвинить — дело всегда плевое. Был бы повод. И повод нашелся — парклендский стрелок, этот самый Николас Крус, видеоигры, и особенно всякие милитаризованные стрелялки, очень сильно уважал. То, что он при этом страдал от психических расстройств и находился на учете у психиатра, но смог абсолютно легально купить винтовку — это, разумеется, ерунда. То, что видеоигры можно хоть как-то связать только с одним из десятка последних расстрелов — да кого это волнует! Главное, что можно.

Обвинения посыпались, словно тысяча долларов мелочью из дырявого кармана. «Оружие не виновато, у нас в Америке присутствует культурная проблема — так называемые видеоигры. Они держат нас за глотку, прикрываясь свободой слова. Это полное дерьмо», — надрывался губернатор штата Кентукки Мэтт Бевин (Matt Bevin). «Кто главные рассадники насилия? — вторил ему конгрессмен от штата Флорида Брайан Мэст (Brian Mast). — Это, разумеется, голливудские киношки. И это, разумеется, видеоигры!»

Начальница же одной из частных школ в Майами устроила во вверенном ей учреждении широко распиаренную антивидеоигровую акцию. Каждый школьник мог прийти к ней в кабинет и выкинуть мерзкое видеоигрище в мусорную корзину рядом с ее рабочим столом. А родители — тут же, на столе, накатать письменное обязательство, что они отныне запрещают своим детям играть в жестокие игры.

Но ладно губернаторы и директора школ — впервые в истории видеоиграми занялся президент страны. Дональд Трамп (Donald Trump) заявил, что «все чаще и чаще слышит от людей, как насильственные видеоигры формируют образ мыслей американской молодежи». И пообещал лично с проблемой разобраться. В прошедший четверг (в Москве уже была пятница) разборка началась.

Кто-то из вас, возможно, слышал новость о прошедшей в Белом доме встрече, куда от имени президента были приглашены сторонники и противники борьбы с видеоиграми: парламентарии, политические активисты, представители видеоигровых компаний и прочая заинтересованная публика. Хотя простых игроков туда, разумеется, звать не стали.

Для затравки собравшимся дали просмотреть ролик со сценами виртуального насилия. А далее пошел «обмен мнениями». Говорят, шел он «весьма цивилизованно». Хотя одновременно утверждается, что «дискуссия была острой». Подтвердить или опровергнуть это невозможно, так как прессу не допустили, а стенограмма если и велась, то исключительно для хозяина Белого дома.

Зато среди тех, кто во встрече не участвовал, накал страстей кипел нешуточный. Прославленный девелопер Уоррен Спектор (Warren Spector) хоть и выразил уверенность, что видеоигровое насилие с реальным никак не связано, но одновременно заклеймил позором разработчиков тех игр, нарезки из которых вошли в «президентский ролик». «Каждый кадр в нем — пример колоссально ужасного вкуса, и каждому, кто причастен к этим играми, должно быть стыдно».

Однако создатели игр стыдиться не пожелали. Одна из дизайнерок Sniper Elite: Nazi Zombie Army 2 Линси Грэхем (Lynsey Graham) заявила, например, что гордится своей работой. А босс Gearbox Рэнди Питчфорд (Randy Pitchford) указал Спектору, что его собственные игры тоже могут быть представлены как образцы насилия. И вообще, насилие иногда необходимо, если искусство собирается быть полезным людям. В качестве примеров он привел Шекспира и «Библию».

На насилие в его играх Уоррену попенял и еще один спорщик, напомнив, что в Deus Ex вообще можно убивать детей. Спектор с претензией согласился, но выразил надежду, что игроки этого делать не стали (ага, щас!). Тем не менее сейчас ему стыдно за то решение, и теперь бы он все сделал иначе.

Оригинально отреагировал на дискуссию создатель System Shock и BioShock Кен Левин (Ken Levine). Дескать, ему не стыдно за те видеоигры с насилием, над которыми он работал. Жаль, что он не может сказать того же про прическу, что у него была во времена System Shock 2.

Но что бы ни болтали девелоперы — решать будет Трамп. Ожидать же от него можно чего угодно. Хотя что-то запретить ему все же будет сложно — от известного выражения «деньги говорят» не отмахнуться даже президенту. А голос у десятков миллиардов видеоигровых долларов весьма зычный. Но какие-нибудь ограничения вполне возможны.

Например, что-нибудь в духе предложенного парламентарием из штата Род-Айленд Роберта Нардолилло (Robert Nardolillo) специального налога на жестокие видеоигры. Вырученные от этого деньги планируется пустить на заботу о психологическом здоровье подрастающего американского поколения.

Если это произойдет, то дополнительная налоговая нагрузка ляжет, разумеется, на плечи игроков — ну не станут же компании платить из своего кармана, в самом-то деле. Зато у лутбоксов и микротранзакций появится еще одно оправдание.

Вообще, вся эта истерия вызывает удивление. Когда-то мы весело смеялись над адвокатом Джеком Томпсоном (Jack Thompson), пытавшимся запретить видеоигровое насилие. Однако те времена, казалось, давно прошли. Но нет — видеоигры снова собираются регулировать, теперь уже на президентском уровне. Как будто в мире нет других проблем.