(Не)много стихотворений.

Манит вопросов вой:
Что в жизни ночной?
Что скрылось в буране?
Что следит из-за кровати?
Что скрипнуло так некстати?
Что нас ждёт у грани?
Что за ужас там чужой?
И что же будет с тобой?

Будь осторожен, друг!
Насыпь ты соли круг,
Взгляни в последний раз
На окна могильный свет,
И ты запомни мой совет:
Не отводи печальных глаз
Её увидев всё же вдруг,
Не выдавай ты свой испуг.

Долго была в гробу одна,
И лишь позвал—пришла Она.
Но в глазах нет любви,
А лишь безумный страх:
Она не узнаёт тебя в слезах
И нет в зрачках мечты.
Не светит на тебя луна,
И всё также висит вина.

И как чей-то двойник,
Стоит в пальто старик,
С очами молодыми,
Но седы уже виски.
Прошли все зимы
Растворишь в дыме.
Он забыл свой лик,
За песками тысяч лиг.

Вопрос стоит в глаза: «Зачем?».
Она не знает тебя, совсем.
Совсем и ты уже другой.
Отпусти её, она не здесь.
Не бывает тут чудес.
Тебе пора бы на покой.
Умри.
Воскресни.
И живи.

Написано тёмным октябрьским вечером, под влиянием произведений Эдгара Алана По и близкого Хеллоиуна.

Глаза поэта уводят облака,
Зовут с собою свысока,
Туда, где рождаются мечты,
Туда, где спят ветра зимы.

Желто-красных точек разноброс,
Тихо зовёт гулять с собой,
В страну из полусонных грёз,
Где буду я одинокою душой.

Эй, пойдём со мной, Октябрь!
Я обещаю, честно, буду храбр!
И мечтание не угаснет страхом,
И бросимся вместе мы с размахом,
Туда, где луна ложится на восток,
Туда, где сны я бы видеть смог.

У этого стихотворения немного грустная, немного забавная, и немного поучительная история. Понравилась мне как-то раз девочка. Пригласил её гулять. Простоял в условленном месте, под пронизывающим, холодным ветром, примерно, час. Что же я делал? Наблюдал прекрасные, бледно-оранжевые разливы заката, и когда, уже стало ясно, что она не придёт, начал писать это стихотворение. В итоге, оказалось, что девочка не поняла, что я её пригласил гулять. Мораль? А мораль такова: Прежде чем позвать кого-нибудь гулять, убедитесь, что человек не конченный идиот, или, в зависимости от интерпретации ситуации, мудак(имею в виду тот аспект, что она могла не прийти, просто заигнорив).

Крышка гроба надо мной.
Я помню, я был убит.
Раз, удар, ещё, другой—
Крышка вверх летит.
Зелёный, мрачный свет,
Словно яркий полубред.

Увидел я — вокруг кресты,
И шум молчания могил,
И резкий дух вязкой тьмы.
И птицы грозной чёрных крыл,
Вид навеял липкий страх,
И ветер нёс лишь серый прах.

И чёрный ворон молвил,
Сидя на косом кресте:
«Ты в сырой могиле гнил,
Ты спал, в сладком сне,
Но ты восстал, поэт
Ибо нужен твой сонет!

Горит огонь в сердцах,
Но гаснет всё сильней.
Все меньше видят в снах,
То множество путей,
Что сулят им Логос,
Что дадут им голос.»

Взмахнув крылом, взлетел
И в зеленоватом пламени истлел.
Перо лишь бросив в след.
Так кончается сюжет.
А я до сих пор брожу по миру,
И всё также пишу сатиру.

Это написано под вдохновением от пушкинского Пророка, от «Ворона» По, и от фильма 94 года «Ворон». Думаю, здесь больше нечего добавить.

Эти долгие разговоры,
Тихий смех цифровой…
Всё сгнило во хвори,
Но всё же, я не немой…
Мысли вылью в слова,
Проведя вдоль сердца шва.

Порывы ветра сметают с пути,
Однажды я даже мечтал уйти…
Честь? Увы, для большинства,
Есть это не больше чем слова.
Мучительный порыв ветра
Унёс шляпу, но разве тщетно?
*?*

На перекрёстке фонарь.
Тревожит ветер огонёк,
Освещая улицу в янтарь.
Подводя грустный итог,
Шагает тусклый немой,
Всё тихо идя за искрой.

Здесь слишком личные события, чтобы о них рассказывать. Могу лишь дать совет: Если общаетесь со странной поэтессой(у которой небольшое биполярное расстройство), то никогда не удивляйтесь тому, что она может просто внезапно начать игнор, месяцев так на пять-шесть.

Больше не вижу сны,
Я слишком по тебе скучаю.
Забыл свои мечты,
Я тебя совсем не знаю.
Иду по снежной аллеи
За нежным полётом идеи.

Мечтательный образ твой,
Я вижу в встрече каждой,
Но твой мир совсем другой.
Я иду вперёд и с жаждой,
Все тебя узнать пытаясь,
Посреди толпы шатаясь.

Все также узнать пытаясь.
Твоё лицо… Твоё имя…
Среди толпы шатаясь,
Иду шагами глухими.
Иду туда, где стихнет шум…
Где смогу настроить звонкость струн.

Среди серых, угрюмых домов
Всё ищу тебя… Тебя одну…
Умирая от удушливых дымов,
Я медленно плетусь ко дну.
Надеюсь, ты будешь там,
И мы пойдём к мечтам.
Вместе.

Начало периода романтической тоски. Осень, все дела.

Где-то грустит один математик,
Который быть желает поэтом.
Он не хочет остаться,
На доске лишь силуэтом…
Ему бы снова улыбаться,
Ибо он всё же романтик.

Сидит он в парке тоскливо,
А мимо люди проходят,
Также как тикает время.
Всё звёзды восходят,
Меняется темою тема,
А они сидят молчаливо.

Всё смотрят на свет,
И общаются тихо глазами.
Только бард и мечта,
Следят за чудесами.
Меж ними лишь теплота
И он всё ярче поэт.

Твоя нежная бледность,
В который уж раз,
Спать совсем не даёт.
Мира бесцветность,
И тусклость фраз,
Сна ломают полёт.

Твоя нежная бледность,
Словно снежное утро.
Я вспоминаю тебя,
А здесь серая тщетность.
Ищу поминутно,
А вокруг… Тишина.

Твоя нежная бледность,
Как туманная пыль.
Тебе снов пожелаю,
Отправляюсь в безвестность.
В душе моей штиль…
И я засыпаю.

Вдохновленно божественной рандомностью, которая подсунула мне картинки с красивыми, бледными девушками.

Тёплый зовёт меня свет,
Но нет, я там лишний,
Забытый, давнишний.
На всё табу, запрет.

Я всё также на месте стою,
Лишь мир уходит спонтанно,
Слишком тут уже странно,
А я всё также молчу.

Тут чёрствые души везде,
У них будто нет языков,
Лишь железный остов
Громко стучит в пустоте.

Я всё же тут лишний,
Тут каждое слово — обман.
И все разговоры — аркан.
А я всё также забытый.

Но может, запотели очки?
Но может, ошибся я снова?
Ведь ждать не мог я иного?
Может, взглянуть на огни?

Начало депрессивного периода. Обычно он всегда идёт после романтического. А потом, я снова становлюсь нормальным человеком.

<Сейчас>
Я здесь сижу совсем один,
Лишь гласам музыки внимаю,
Пью я чёрный кофеин,
И по каплям выгораю.

<Мысли>
Они всегда идут со мной,
И также я храню молчание,
И всё гуляю с тишиной,
Под ветра завывания.

<Люди>
Они совсем мне не понятны.
Мотивы их, мысли и мечты,
Они по-прежнему невнятны,
И закованы во льды.

<Странность>
Я все же быть хочу один,
Один же я грущу.
Со мною этот странный сплин,
Ведь в мире я молчу.

<Парадокс>
Я не хочу безмолвным быть,
Но замер твёрдым льдом язык.
Как же заново ожить?
Как издать хотя бы вскрик?

Мысли — совсем не слова.
Их полёт свободен вечно,
Ведь только твои голоса
В разуме творят беспечно.

Ты совсем забыл о них,
Но всегда они с тобой.
Пускай их чуть резок штрих,
Но они творят душой.

Если ты от всех уйдёшь,
Они будут для тебя звездой,
Проводящей сквозь дождь,
Следы заметающей мглой.

Может, их никогда не поймут,
И будут они пустотой.
А может, избавят от пут,
И подарят тихий покой.

Не теряй свою глубину,
Будь настоящим внутри,
Они сохранят тишину,
И твою яркость искры.

Написано под вдохновением от эссе подруги.

Джек, когда-то тыкв повелитель,
Был он харизматичен, худ и высок.
Джек, когда-то Лондона мучитель,
Был он тих и бледен, но жесток.
Джек, когда-то мира спаситель,
Был он благороден, но чуть мёртв.
Джек, когда-то теней смотритель,
Был он смугл, бездушен и чёрств.
Джек, когда-то парень простой,
Бывал он пьян, бывал он груб.
Джек, когда-то старик молодой,
Умён он бывал, но немного он труп.

Ух, обожаю Тима Бёртона. Написано под вдохновением от Кошмара перед Рождеством, но сюда я упрятал множество отсылок, далёких от темы, но связанных именем «Джек».

Брожу я, и опять не вижу сны,
А в апатии жёстких цепях
Тлеют мрачной тоскою угли.
Мрут мои чувства в когтях,
Их буря шквалом веет чуму,
Зазывая в замёрзшую тьму.

Расколота мира основа.
Я разбит и сломан, снова.

Все то, к чему протянута рука,
Увядает пылью. Прахом.
Разрывается жизни строка,
Меркнет тьмой. И мраком.
Будь то мысли или мечты,
Всё в недуге гаснет глухоты.

Механизм сердца отказал.
Я свалился. Я устал.

Помню, я снова буду жить,
Краски мира видеть вновь.
Буду помнить мысли нить,
Потечёт по венам кровь.
Не сейчас, но как-то вдруг.
А пока, я скорее труп.

Ух, депрессия в разгаре.

Тихий, зимний край,
Тихий скрип шагов,
Тихий зимний май,
Тихий шепот голосов.

Мир совсем уж тих,
Ибо никто не слышит.
Больше нет живых,
Ибо никто не дышит.

Все умерли давно,
В зимний месяц тот.
Все умерли смешно:
Все замёрзли в лёд.

Хехехех, frostpunk и первый снег сделали своё дело.

Совсем сказать не знаю что,
Уже не здесь моя душа,
Но известно мне одно:
Я точно, знаю, не в раю.
Ведь где-то рядом есть мечта,
Лишь для нее я восстаю.

«Успокойся, соберись,
Подумай, где же ты?
Найди ответ, проснись!»
Кричит мне рыжий свет.
Я вряд ли вижу сны,
Было бы хорошо, но нет.

Пора бы фениксом взлететь,
До звёзд, и рухнуть в море,
И тихим пламенем запеть,
О том, кем мне быть,
О том, кем буду вскоре,
О том, как кофе пить.

Немного вылез из бездны депрясняка. Влюбился.

Этим утром мне сказали:
«Солнце сегодня погасло!».
А когда и как они не знали.
Я намазал хлеб на масло,
Сказал, что мне плевать,
И отдался своей страсти:
Снова начал я писать.
Задёрнул шторы лишь отчасти,
И тут я понял: Что-то здесь не так.
Хлеб… И масло… Странно.
Нда, забыл я кофе. Вот бардак!
Сел на кресло очень рано,
И задумался о том, что важно:
Как тут утро может быть,
Если Солнце погасло отважно?
И когда же мне себя будить,
Если больше «завтра» не будет?
Больше не надо утром вставать?
Хах, значит никто не осудит,
Если я весь мир начну посылать!

Я не монстр, ты поверь.
Я вовсе, пойми, не зверь.
Лишь просто парень,
Только чуть я странен.

Я не монстр, ты поверь.
Я тебе, свою открою дверь,
И увидишь только ты,
То, что я зову «мечты».

Я только один из тех,
Кто лишь поэт для всех.
И кто бывает молчалив,
Свой позабыв мотив.

Бывает, видишь не меня,
А лишь то, что было «я».
Да, я сошёл с ума.
Да, меня сожгла судьба.

Но не пугайся так меня,
Я вовсе не кошмар из сна.
Я вовсе так не страшен,
Просто сломан и погашен.

Снова на пути к бездне меланхолии.

Сдувает горный ветер
Лодку в облаках,
И в этот тёмный вечер,
Я снова в дураках.

Я глупый безумец,
И многое схожее.
Я безумный глупец.
И всякое прочее.

Я, в безумии своём,
Сам себя сжигаю.
Я, в безумии ничьём,
Себя из тела выгоняю.

Я мёртвый безумец-
Диким пламенем сожжён.
Я безумный мертвец-
Живым погребён.

Мне это надо прервать,
Я спать сейчас пойду:
Пора себя возжечь,
А строчки, я пока сверну.

*
Спустя три зимних дня,
Мир во мгле пропал…
А он, сердце остудя,
Всё также тихо спал.
*

Мне снился дивный сон:
Я зашёл на ум обратно…
Но он… Он… О чём?
Эх, я всё также безумен,
По-прежнему исправно,
И себе я сам не нужен.

*
Не видя тусклыми глазами,
Он вперёд делает шаг,
И падает косыми витками
Туда, где властвует мрак.
*

Помахал рукой напоследок, и снова закрылся в коконе из грустной апатии.

Я пишу по нечёткой аллюзии,
Не питая ярких иллюзий.
Ибо я хочу рассказать,
О милых четырёх огоньках,
Что не давали мне умирать,
Сгорая пеплом в прах.

Четыре их, но один погас…
Был её сладок тихий глас,
Но свет её не для меня, не мой…
Он тихий, и пахнет листом,
Но для неё я только чужой.
Первым так упал я витком,
Бесконечно длинной спирали,
Витком вечной печали.

Падаю следом нечётким,
А свет уноситься громким
Гулом стремительным,
И звуком острейшим,
Невесомо чувствительным,
Пером побледневшим.

Но снова с сердцем дизельным,
Я зажёгся пламенем жизненным.
Мне нужно вам рассказать
Уже только о трёх огоньках,
Что себя не давали сломать,
Позабыв о странных мечтах.

И расскажу я о том огоньке,
Что вечно мерцает во тьме.
Этой тьме подобна она,
Ибо, гаснет, бывает.
Но восстаёт, словно луна.
Восстаёт, и снова сжигает.

Однажды, сравнил её с углём,
А пламенную сущность с огнём
Очень тихо я тогда сказал:
«Каждый день себя сжигает
Понемногу, по чуть-чуть, но навсегда»,
Потом, на минуту замолчал,
И снова начал я шептать:
«Словно уголь, гаснет мраком
И чёрным пахнет маком.
Она себя, запирает на печать,
Ибо себя, считает тьмой,
Но, на самом деле, она свет.
Она прекрасный поэт,
И может мир согнуть мечтой.
Но ей плевать совсем,
Они лишь спросит „Зачем?“.»

Вечно себя делит она,
Вечно делит на два,
Я лишь желаю ей снов,
И частью вечно люблю.
На этом, пожалуй, я замолчу,
Но испишу ещё пару листов.

Есть ещё один огонёк.
Если бы не он, себя бы сжёг.
Она лет шесть уже горит.
Яркий свет её прекрасен.
Она-художник, она творит,
И каждый момент ей ясен.
Она стоит, спокойна глазами,
Ей не важна буря вокруг.
Она стоит, стоит со цветами.
Я рад, что мне она друг.

Остался всего лишь последний
В голове, голос соседний.
Зажглась её лампа недавно,
Меньше круга по Солнцу назад.
Была совсем сначала неявно,
Словно бы как звездопад.
Но сейчас, она ярче меня
Теплее и ярче любого огня
Она пахнет мандарином…
Давным-давно, я сошёл с ума
И её нарисовал кофеином,
Надеясь, что уйдёт зима.
Она смогла меня починить
Своим пламенным цветом,
И им же стала ответом,
Не дав мне себя погасить.

Я рад, что есть огоньки,
Что могу о них я писать,
И жизни словам вопреки,
Я могу всё также мечтать.
Думаю, закончу на этом,
Строки оставлю я следом.

Мой Magnum Opus, на данный момент. Здесь я рассказал о той, кого люблю, о той, кого любил и кому стал другом, о той, что всегда мне помогала, и о той, что я нарисовал сам.

Странный, странный, мир
Скажи, где взять мне сил?
И почему же странный ты?
Тебе кто-то сказал «молчи»?
А может только, странный я?
Может да, или нет. Наверняка.

Странный смысл, страны слова.
Бред летит с касания пера

Я совсем не знаю зачем пишу,
Но легче так отдаться миражу,
А может смысла на самом деле нет?
Генератор рифм говорит «минет».
Глупый, пошлый мир, ты гадок.
Ты шёл, и пришёл в упадок.

Да-да-да, я иногда пользуюсь генератором рифм. И это вовсе не повод меня осуждать.

Я иду, и две тени за мной,
Я иду, вперёд за мечтой,
Я бегу, в гонке со тьмой,
Мы ждём, пока станем собой.

Меня манит образ твой.
Я словно глупый мотылёк,
Лечу на лампы свет иной.
И всё мне также невдомёк,
Что ты всего лишь мечта,
Всего лишь живая теплота.

Ты ведёшь меня из мрака
Вперёд, к синему свету,
А мы всё ждём знака,
Где найти ответ поэту.
Где найти образ твой,
Воплощённый мечтой?

Я иду, и две тени за мной,
Я иду, вперёд за мечтой,
Я бегу, в гонке со тьмой,
Мы ждём, пока станем собой.

Обещаю, точно буду с тобой!
Я тебя не покину,
И если даже будет сбой,
Разорвём паутину!
Посмотрим друг другу в глаза
И вместе тихом скажем:«Мечта».

Стихотворение, написанное той, кого я нарисовал.

I stay in peak of doom,
To see my future and past,
But they are very blurry.
I feel my now is lost.

I spoke to myself,
To discover the true.
I wanted be brave,
To get to know you.

But I was too very slow,
My shadow has become too dark,
And you quiet said «no»,
And faded my little spark.

Первый опыт написания на английском. Написано давно, месяца три-четыре назад.

Раньше мы даже были друзьями,
А теперь всего лишь знакомы.
Ты научила меня своими мечтами,
Что не бывает мира без красок,
Что можно обходиться без масок.
А теперь, когда исчезли симптомы,
Между нами лишь тёмная бездна.
И смотрю я в неё, смотрю в темноту,
И мне кажется всё это глупо, честно:
И то, как наша дружба разбилась
Как осколков острота смягчилась,
И налётом безразличия покрылась…
И мне уже совсем невмоготу,
Слова в себе носить.
Я хочу тебя простить,
И прощённым быть,
За что — не знаю,
Но так, наверно, лучше даже.
На этом всё, я утихаю.

За иллюминатором буран,
Снова пишет графоман,
На коленях кофе чашка с молоком,
Тиха ночь льётся мирно за окном.

Рывками рвутся облака,
Звёзды освящают кромку ледника.
Меняют волны океан,
Но взор застилает туман.

Медленно закрываются глаза,
Мечтательно забываю я
О том кем буду завтра,
И кем я был вчера.

Сердце колется, не бьётся
Сердце зябко жмётся.
С ударом каждым новым
Всё на части рвётся две,
И смычком бардовым
Играет тихо в голове.

Два сердца вместе сшиты:
Одно как свет и щит Эгиды,
Другое бывает послабее,
Но с нелюдимости чертой
Осколком оно острее.
Но свет темнится мглой.

Не найдя для себя дуэт,
Милый меркнет огнецвет.
Она хотела лишь любить,
Но те две, чьих остался след…
Одна совсем не хочет быть,
Другая не ищет с ней бесед.

Любовь лишь тихо промолчала,
А Судьба второму приказала:
«В хандре топись, и там грусти!».
Но ему уже на всё плевать,
Лишь жаждет он её спасти,
И ради этого будет он дышать.

Но и он меланхолию познал,
Просто чувства туже завязал,
Но они с ним каждый вечер,
Каждый час и секунды миг,
Жгут, как леденящий ветер,
И снаружи кажется:«привык».

Но на самом деле всё не так:
Когда один, отдыхая от атак,
Немым и тихим духом замирает
И огонь уходит тихим пеплом.
Улыбка медленно сползает,
А душа прогорает пеклом.

И остались лишь они вдвоём:
Два сердца связаны смычком,
Пустоты тихой играющей мотив.
Смычком, на нитях разных чувств,
Играет мрачно каждый из двоих
И также каждый лишь уж пуст.

А это вот паблик, в котором я иногда выкладываю стихи(ну вдруг кому интересно будет).
vk.com/club172603123