Лето Любви

«Инцидент 60». Пять лет спустя

Когда 6 мая 1936 года пассажирский дирижабль Гинденбург потерпел трагическое крушение, все думали, что эпоха, когда цеппелины бороздили воздушное пространство, ушла безвозвратно. Но пять лет назад мир изменился.

15 января 1960 года некто, чьё имя до сих пор остаётся неизвестным, совершил вооружённый угон пассажирского самолёта Apollo DF-0301, совершавшего трансатлантический перелёт из Сан-Франциско в Лондон. В результате теракта самолёт потерпел крушение в Северном Атлантическом океане, в районе, на сегодняшний день известном как «Замёрзший треугольник». Все восемьдесят девять пассажиров и шесть членов экипажа были признаны погибшими. Это событие стало одной из величайших трагедий второй половины 20-го века, всколыхнув всю Америку. Оно послужило началом нового витка в развитии индустрии пассажирских полётов.

30 января 1960 Пентагон представил инновационную электронную систему слежения, получившею прозвище «Младший брат». Данная система способна отслеживать физическое и психологическое состояние пилота, брать на себя управление средством передвижения и, более того, в определённых ситуациях она может следить за пассажирами, предотвращая потенциальное преступление, тем самым способствуя задержанию злоумышленника.

Само собой, учитывая то, что настолько мощная электронно-вычислительная машина может весить до нескольких тонн и занимать пространство, сравнимое со средней квартирой в Нью-Йорке, каким бы то ни было образом поместить её на борт скоростного самолёта не представляется возможным. Именно здесь и наступает момент, когда Америка, по инициативе Пентагона и с одобрения Конгресса, вновь обращается к цеппелинам, чья конструкция позволяет в полной мере раскрыть потенциал «Младшего брата».

На сегодняшний день смело можно говорить о том, что в США самые безопасные пассажирские перелёты во всём мире. За последние пять лет, с тех пор, как Америка запустила программу «Младшего брата», не произошло ни единого инцидента, ни единого сбоя, ни одной смерти на борту дирижабля. Электронные системы исключительно точно просчитывают любые возможные опасности и осложнения и предотвращают их ещё до того, как они дадут о себе знать.

Использование пассажирских самолётов в этих условиях практически сошло на нет, в том числе вследствие активной пропаганды идеи об опасности и ненадёжности этого вида транспорта, которая велась на протяжении последних пяти лет. Большинство авиалайнеров сейчас переоборудованы под военные нужды или для грузоперевозок.

«Младший брат» всё сильнее укореняется в нашей повседневной жизни. С подачи Пентагона технология постоянно развивается. Аналитики предсказывают, что пройдёт ещё несколько лет и необходимость участия пилотов в гражданских перелётах отпадёт окончательно. Уже сейчас «Младший брат» настолько комплексно контролирует ситуацию на борту, что роль пилотов, по сути, сводится до уровня операторов систем управления.

Более того, сейчас схожими системами оборудованы также большинство океанических лайнеров, и их пробуют применять в индустрии железнодорожных перевозок. Отдельные американские промышленные компании тратят миллионы долларов, чтобы передовые ЭВМ осуществляли наблюдение и контроль за процессами производства и реализации товара и, что важнее, оказывали поддержку в выстраивании логистики работы предприятий. Ряд американских банков и брокерских контор также практически полностью перешли на электронные системы вычисления.

Недавно полковник Корнелиус Слейт сделал заявление, что с развитием технологии есть возможность на основе «Младшего брата» создать глобальную систему городского наблюдения, которая будет отслеживать потенциальных и действительных преступников и вычислять подозрительных лиц раньше, чем их заметит любая охрана. Есть вероятность, что через пару лет жителям мегаполисов придётся привыкать к тому, что, куда бы они не пошли и чем бы они не занимались, за ними всегда будут следить камеры.

И речь идёт не только о США. Наработки Пентагона уже сейчас пробуют реализовывать в большинстве развитых стран мира, включая Германию, Британию и Японию. По некоторым данным, СССР также готовит свой ответ «Младшему брату», получивший в Америке прозвище «Старшая сестра» (по аналогии с образом «Родины-матери»).

Пять лет. За пять лет ЭВМ превратился из лабораторной диковинки в неотъемлемую часть нашего мира, проникнув во многие неотделимые от каждого из нас сферы жизни. Нам уже сложно представить мир без электронных систем. Но нет ли опасности в том, что мы даём такую власть «Младшему брату»? Где та граница, за которую влияние машины на нашу жизнь зайти не может?

Компьютеры не прекращают своего развития и с каждым днём становятся всё компактнее, быстрее и мощнее. При таких темпах прогресса, мысль о том, что через десять-двадцать лет компьютер будет использоваться в каждом доме и каждой квартире, уже не кажется столь фантастичной.

Чтобы представить, как далеко может зайти ЭВМ в наблюдении за человеком, достаточно сказать, что аналитики предсказывают появление в течение следующих десяти лет машин, которые смогут опознавать человека по ДНК, роговице глаза, отпечатку пальца, которые будут предугадывать действия и реакции людей, основываясь на десятках вариантов развития событий, которые по нашим движениям, ритму сердцебиения и выражению лица смогут определять наши намерения. На этом фоне то, что машины будут просматривать наши счета, документы, почту, списки покупок и с кем мы общаемся, вполне может оказаться меньшей из наших проблем.

И речь не идёт о захвате компьютерами власти или истреблении человечества. Речь идёт о совершенно ином, гораздо более фундаментальном уровне контроля. Что если в какой-то момент машины начнут контролировать нас не просто как вид, но как личностей? Всё больше проникая в наше личное пространство, во все наши зоны деятельности, во все наши интересы и увлечения, ЭВМ может лишить нас не просто свободы физической, но свободы духовной, свободы сознания.

В конечном счёте мы должны задать себе всего два основных вопроса: как далеко мы можем зайти ради достижения контроля над собой и окружающей действительностью, и где находится этот предел контроля?

Эд Гейнс 1965

Глава первая. Букер ДеВитт

Some kind of happiness is measured out in miles What makes you think you're something special when you smile?

Beatles «Hey Bulldog»

Операция «Синяя соль»

В лучах уходящего за горизонт солнца по широкой трассе из Сан-Франциско прямиком на север мчал старый Форд-седан. В вечернем полумраке прокуренного салона было трое: мужчина за рулём, сосредоточенно уставившийся на дорогу, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, откинувшийся на пассажирском сидении человек в ковбойской шляпе, задумчиво раскуривающий очередную сигарету, и юная девушка на заднем сиденье, методично перекатывавшая «серебряного орла» между пальцев. Напряжённую тишину в машине нарушал только стук моросящего летнего дождя по стеклу.

— Комсток… — решил нарушить тишину мужчина, выбросив окурок в окно. — Получается, вы с ним служили в одном отряде?

— Я не хочу говорить об этом, — отозвался человек за рулём.

— И тем не менее, что такого произошло во Вьетнаме, что в нём внезапно проснулись амбиции градостроителя?

— Престон, всё, что нам нужно знать — это то, что он потенциальный террорист, причём крайне опасный. А второе — у нас были причины, чтобы расстаться с ним не самым лучшим образом.

— Ладно, как скажешь… Всё равно этим вечером его «пророчество» закончится.

Престон Даунз поправил шляпу и включил радио. На волне города, куда они направлялись, звучала песня ливерпульской четвёрки:

Моя милая за океаном, Моя милая на морском дне. Моя милая за океаном… Вернись, родная, ко мне.
— Слушай, подай мне мои таблетки, — обратился к нему водитель, потирая висок. — В бардачке.

— Букер, ты что, забыл? — с недоумением отозвался Даунз. — Пока мы под псайблокером, эти таблетки бесполезны… Всё ещё сидишь на «Соловье»?

— А что ещё делать? Мне хватило того раза, когда меня положили в лечебницу с больной печенью. Других средств разгрузки у меня нет… Чувствую, это будет жёсткая ночка.

— Ладно тебе, расслабься, — попытался приободрить его Престон. — Когда завершим эту миссию, я уговорю Слейта на уже неоднократно обещанный нам отпуск, и мы отправимся с сафари прямо в сердце Африки. Только мы, крупная дичь и охотничьи винтовки!

— Самолётом? — поинтересовался Букер.

— Ну не на дирижабле же! Сам знаешь, как я ненавижу этих пузатых уродцев. У меня есть один товарищ в Вайоминге, заведует парком пассажирских самолётов. Одним из последних. Там есть такие экземпляры — одно слово: красавцы!.. Чёрт бы побрал эти компьютеры.

— Не, ну они работают, как видишь.

— Они работают, потому что так сказал Пентагон. Думаешь, там и правда всё так чистенько и гладко? «Младший брат», как и любая собранная руками людей вещь, имеет свои провалы, просто их особо не спешат афишировать. Было у меня как-то одно дельце с этими машинами. Ты в тот момент был во Вьетнаме и не видел этого, но нам тогда такое месиво пришлось разгребать… Даже вспоминать не хочется.

Так что все эти сказки про необычайную эффективность электронных машин — корм для хомячков. В Пентагоне тоже работают маркетологи, причём очень умелые, раз смогли убедить нашу армию в превосходстве М-16 над автоматом Калашникова. На рынке компьютеров сейчас, фактически, монополия Министерства обороны. Ты хоть представляешь, сколько нам башляют крупнейшие американские компании за то, чтобы мы обеспечивали их своими электронными системами? Естественно, в таких условиях Пентагон будет делать всё, чтобы убедить нас, будто созданный ими электронный мозг работает как швейцарские часы.

Букер промолчал и продолжил следить за дорогой. Впереди сияли огни возвышающегося над землёй города.

— Добрый вечер, Колумбия! — провозгласил бодрый голос чернокожего мужчины по радио. — С вами «VOX Radio» и я, его ведущий, Мартин Фокс. На моих часах ровно девять, и я надеюсь, что вы хорошо проводите время, потому что сегодня особенный день. Четвёртое июля тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года — отныне это не только День Независимости, но и день, когда Колумбии официально дан ключ на старт!

Сегодня город открывает свои двери для всех желающих. Я не побоюсь сказать, что это начало новой главы в истории США! День, когда сильные волей люди отстояли своё право на свободу и независимость в этой стране! Так что возрадуйтесь, братья и сёстры, ибо вместе мы можем сделать Америку лучшей страной для каждого из нас!

А теперь вернёмся к музыке…

ДеВитт выключил радио и развернул машину, съехав с трассы на просёлочную дорогу, ведущею к пункту назначения.

— Почти прибыли… — неуверенно прокомментировала девушка, поправляя свои коротко стриженные тёмные волосы — Вы уверены, что мне не нужно принять псайблокер?

— Абсолютно, — подтвердил Букер. — Ты не сталкивалась с псиониками раньше, но у тебя есть врождённый иммунитет, Лиз. И даже Комстоку тебя не достать… Его тренировали таким образом, чтобы он в потенциале мог взломать мозг президента. А ты можешь представить, какая у Никсона должна быть мощная псай-защита.

— И вы думаете, что псайблокер вас защитит?

— Псайблокер — как бронежилет, — ответил Даунз. — Он не даёт устойчивости к огнестрелу, но вполне может дать тебе не подохнуть от одной-двух пуль…

— К тому же поверхностные воздействия, вроде гипноза, под ним не проходят, — продолжил Букер, прервав Престона. Ему не нравилось, когда он начинал выражаться в присутствии Элизабет. — А что-то более сложное мы проделать ему не дадим. Просто держись рядом со мной, я тебя всегда прикрою.

— Как это мило! — саркастично прокомментировал напарник.

ДеВитт хотел бросить Даунзу нечто язвительное по поводу его пропитанной бурбоном печени или нелепой шляпы, которую он словно снял с трупа вольного стрелка конца девятнадцатого века, но настало время тормозить. Приехали.

Пассажиры вышли из седана и замерли, рассматривая разворачивающеюся перед ними картину. Никакой парковки вблизи города не было: машины оставляли вдоль трассы или прямо в чистом поле. Автомобилей было немного, и подавляющее большинство из них принадлежали туристам. В конституции молодого государства было чётко прописано: «Никаких автомобилей на улицах».

— Так это и есть Колумбия… — произнёс Букер. — Я ожидал, что она будет… Ниже.

Город стоял посреди огромного поля на металлических сваях средней высоты около двадцати метров. Улицы города не были монолитной поверхностью, а скорее сетью платформ-фундамента, подпираемых сваями разной длины. Кроме того, платформы зачем-то были оцеплены со всех сторон воздушными шарами. Связывали эти «островки» фуникулёры и разводные металлические мосты.

На платформах высились крепкие, широкие здания, примерно в три-четыре этажа. Немногим выше над их крышами парили пёстрые дирижабли всех форм и размеров. А в самом центре Колумбии, напротив главной площади, возвышался аэростат, настолько огромный, что его было видно с любого конца города.

— Это же «Жёлтый Цеппелин», личный дирижабль Комстока! — с удивлением воскликнула Элизабет. — Я читала про него и, конечно, понимала, что он огромный, но чтоб настолько… Триста пятьдесят метров в длину, триста тысяч кубометров газа. Это поражает… А чьи это лица на носовой части? — спросила она у напарников.

Букер с Престоном пригляделись и поняли, что на в носовой части, на манер горы Рашмор, были помещены отлитые в бронзе лица ливерпульской четвёрки: спереди Джон Леннон и Пол Маккартни, позади, слева и справа, Джорж Харрисон и Ринго Старр. Сам дирижабль, под стать названию, был выкрашен в лимонно-жёлтый цвет.

— Я один вижу здесь поп-культурный референс? — с ухмылкой обратился Букер к Даунзу, обхватив пальцами подбородок и приняв многозначительную позу детектива.

— Вы, как всегда, исключительно наблюдательны, Шерлок! — ответил Престон, зажигая сигарету и предлагая пачку напарнику. Также он предложил Элизабет, но она отказалась.

— Это всего лишь «Beatles», — обратился к ней Букер, зажигая сигарету.

ДеВитт с напарником неспешно закурили, смотря на город, на горящие огни и слушая играющею сверху из окна чьей-то квартиры музыку. Казалось, это было что-то из дискографии «Golliwogs».

Когда окурки были выброшены в высокую траву, Престон достал из-за пазухи своего плаща рацию.

— Это Даунз. Как слышно?

— Это Слэйт. Слышим хорошо. Вы на месте?

— Так точно.

— Хорошо. Действуйте по плану: удостоверьтесь, что посылка доставлена, а затем ждите дальнейших указаний.

— Вас понял, сэр.

— Приступайте.

Даунз убрал рацию и ещё раз проверил боеготовность своего табельного оружия. Букер тем временем достал из машины и надел свой серый пиджак и фетровую шляпу, заодно положив таблетки в карман брюк, зная, что действие псайблокера продлится всего несколько часов.

— Передай мне мой кейс, пожалуйста, — обратился к нему Престон.

ДеВитт достал с заднего сидения кожаный чемодан, похожий на обычный чемодан туриста. И только они трое знали о том, что там лежит разобранная снайперская винтовка.

Не медля более ни секунды, трое быстрым шагом направились в сторону складских помещений города, которые находились гораздо ниже к земле относительно остальных построек, так, чтоб туда могли спокойно въезжать грузовики с припасами.

Пройдя к посту охраны, Букер, Элизабет и Престон предъявили ложные документы, согласно которым они являлись представителями инспекции со стороны Колумбийского продовольственного производства, пришедшими убедиться в том, что на склады доставлены необходимые для должного функционирования ферм ресурсы. Не найдя никаких явных ошибок в документах (всё-таки эти копии были переданы от инсайдера, работающего на данном производстве), охранники пропустили троицу без лишних вопросов.

Они направились в глубь склада, лавируя в узких коридорах из ящиков, встречая на пути конвейерные ленты и необычные рельсовые конструкции над полом, по которым двигались крупные грузы и посылки поменьше.

— Как думаете, зачем нужны эти рельсы? — поинтересовалась Лиз, отряхивая складскую пыль со своих чёрных брюк-клёш.

— Я думаю, это что-то типа линии передач, — сказал Букер. — Видимо, у них были какие-то проблемы с выстраиванием системы пневмопочты, пришлось искать альтернативу.

Наконец достигли места встречи. Как и было оговорено, там стоял зелёный грузовик с красным кузовом. У машины их ждали двое: мужчина и женщина лет пятидесяти на вид, одинаковый рост, у обоих из-под головных уборов костюмов хим-защиты виднелись рыжие волосы с сединой. Нижнею половину лиц закрывали респираторы, что показалось ДеВитту немного странным. Но он списал это на усиление мер предосторожности в работе с перевозимым препаратом.

— Добрый вечер, господа! — поприветствовал их Даунз. — Доставка прошла гладко?

— Да, всё здесь, — спокойным тоном ответила женщина.

Букер с Престоном разгрузили один из ящиков и, достав из грузовика фомку, вместе его вскрыли. Внутри располагались мешки с удобрениями, которые они незамедлительно вытащили, побросав на пол. За мешками находилось второе дно, вскрыв которое, мужчины нашли то, что и ожидали: на дне ящика, завёрнутые в пузырчатую упаковку, лежали фигурные бутылки из разноцветного стекла с отдающей слабым свечением жидкостью внутри.

Букер, словно заворожённый, медленно вытянул из-под упаковки бутылку из красного стекла с отлитой на крышке мордой, являвшую собой странную смесь змеи и крокодила с усами сома. «Вьетнамский дракон».

— Так и хочется отхлебнуть, не правда ли? — без тени иронии, с пониманием произнёс Даунз.

— Не здесь и не сейчас, — твёрдо ответил ДеВитт, придя в сознание и завернув бутылки обратно и заново укомплектовав ящик.

Вместе с перевозчиками начали разгружать ящики.

— Букер, может я… — обратилась Элизабет к напарнику, помогая ему перетаскивать груз.

— Нет, Лиз, сейчас не время. Побереги силы.

Впятером, с помощью тележки, они разобрались с грузом где-то за полчаса. Все это время незнакомцы молчали, нарушив тишину лишь при прощении.

— Спасибо за помощь, — обратился к ним Букер.

— Не стоит благодарности… — ответила женщина, садясь на пассажирское сидение. — Удачи!

Машина устремилась прочь со склада и скрылась за углом. Троица же решила пройти к выходу той же дорогой, что и пришла, так как оттуда короче до подъёма в Колумбию.

— Слейт! — обратился Букер по рации, пока они шли. — Посылка доставлена.

— Хорошо. Идите в город и займите позиции. Я свяжусь с вами, когда настанет время… И, Букер, не спускай глаз с «Агнца».

— Понял.

На обратном пути, прямо посреди коридора на пролегающей над полом рельсе, висел грузовой ящик, преграждающий дорогу.

— Странно. По дороге сюда его не было, — с лёгким недоумением произнесла Лиз.

Даунз попробовал дёрнуть рычаг управления, чтоб сдвинуть ящики.

— Чёрт, заело… — с досадой прокомментировал он.

— Позвольте мне! — произнесла девушка, засучив рукава чёрной водолазки.

С этими словами она сосредоточилась на ящике, и от того начало исходить слабое синее свечение. После этого лёгким пассом руки в воздухе Элизабет сдвинула ящик в сторону, освободив проход.

— Спасибо, Лиз, — произнес Даунз.

— Не стоило этого делать, — произнёс Букер. — Нас могли заметить.

— Кому тут за нами следить? — выразила несогласие Элизабет.

После этого без осложнений вышли со склада и направились к служебному ходу в город, вверх по металлической винтовой лестнице, расположенной недалеко от складов. Дождь прекратился, а солнце уже давно закатилось за горизонт, уступив место вечерней мгле.

— И всё-таки я не очень понимаю, зачем нужны эти сваи… — произнёс Престон, поднимаясь по лестнице и рассматривая разворачивающеюся перед ним чащу из металлических конструкций. — И эти воздушные шары… Бессмыслица какая-то, а не город.

— Это прописано в конституции Комстока: «Колумбия — свободное, независимое государство», — ответила Элизабет. — Это фундаментальный принцип «Новых Основателей». Они хотят быть предельно отрезаны и независимы от влияния США. Анклав в чистейшем виде.

— К тому же обычно, когда кто-то делает успехи в достижении амбиций, его новые идеи становятся всё более неадекватными, — заметил Букер. — Взять того же Говарда Хьюза.

Наконец, когда они поднялись в город, ДеВитт с напарником закурили по ещё одной сигарете, пока Элизабет силой мысли вращала монетку в воздухе, удерживая её над ладонью.

— Ладно, я займу позицию, — произнёс Даунз, выбросив окурок и поудобнее захватив чемодан. — До начала выступления Комстока ещё больше часа, так что вы осмотритесь тут пока, развлекитесь… И, Букер… Купи ей сахарную вату, — с ироничной улыбкой произнёс он.

Тут в лицо Престону ударил мощный поток воздуха, отчего козырёк шляпы налез ему на нос, а затем она и вовсе слетела с него, упав Лизе в руки.

— Смешно, Элизабет, очень смешно, — сказал он с кислой ухмылкой, забирая у неё шляпу.

— Удачной охоты! — бросил ему вслед Букер, прежде чем Даунз скрылся за углом.

Букер с Элизабет вышли на широкий проспект, ведущий к главной площади. Колумбия предстала перед взором в лучших цветах: полная жизни, яркая, праздничная. Первое, что бросалось в глаза — это совершенно не привычная концентрация хиппи, свободно расхаживающих по улицам. Люди всех культур, стилей, цветов кожи сошлись здесь, чтобы встретить зарождение города, где, как они думали, им предстоит обрести новый дом. Города, где негр или гей (а порой и то, и другое) не боится жандарма, где независимые и свободомыслящие не ограничены социальными директивами, где укуренный хиппарь может без проблем достать ещё одну дозу на любой улице.

Глядя на эту пёструю толпу патлатых и косматых мужчин, женщин в брюках и негров в ярких пиджаках, ДеВитт испытывал некоторое удовлетворение от осознания того, что он один из немногих в этом городе, у кого были идеально трезвое сознание, гладко выбритое лицо и аккуратная короткая стрижка.

Элизабет же с живым азартом осматривалась вокруг. На одном конце улицы дети веселились вокруг цветастой троицы аниматроников, зазывающей их в магазин игрушек. Это были антропоморфные фиолетовая сова с ксилофоном, белый заяц с гитарой и синий слон с барабаном, минимум в полтора раза выше и крупнее своих товарищей. Механические звери горланили песню про то, как трудно жить в разобщении и все должны быть счастливы единой семьёй.

На другом двое мужчин на небольшой сцене разыгрывали пропагандистскую миниатюру. Первый из них иллюстрировал типичного американского гражданина среднего класса в представлении хиппи: забитый, запуганный, хилый, сутулый, в потрёпанном пиджаке в заплатках. Второй представлял, собственно, самого хиппи: хорошо сложенный, с длинной пышной гривой светлых волос, полный сил, жизнерадостный.

— Кто вы: Умничка или Дурик? — обращался к зрителям записанный голос рассказчика со сцены. — Когда Дурику предлагают принять наркотики, он отвечает: «Как вы можете предлагать мне подобное! Это же смертельно опасно! Я не смогу работать и приносить домой зарплату!».

«Дурик», следуя за речью ведущего, начал изображать панику и замахал руками.

— Умничка же знает о том, что фармацевтические компании США уже много лет используют нас и вытягивают из кошельков деньги, подсаживая нас на свою совбсвенную наркоту в виде антидепрессантов, обезболивающего и снотворного! Так что Умничка с благодарностью примет косяк вместо того, чтобы пичкать себя «сертифицированными препаратами». Запомните, мальчики и девочки: не будьте Дуриками!

Дальше по дороге активно зазывал к себе мужчина в католической рясе, расшитой арабской вязью из бордовых и золотых нитей, чьё лицо было загримировано в индуистском стиле, а на голове устроились кипа и пейсы. Он предлагал пожертвовать деньги на отливку большого Анка из чистого золота для «Храма всех религий».

Хотя ДеВитту и было приятно, что Элизабет в кои-то веки вышла в свет и может посмотреть на мир, сам Букер быстро устал от этого буйства красок, а потому он предложил ей немного передохнуть и зайти в ближайшее кафе.

ДеВитт хотел устроиться внутри помещения, где-нибудь в тихом углу, но Лиза предложила сесть за столиком на улице, так, чтобы они могли послушать выступавших рядом с кафе певцов капеллы. Он не стал с ней спорить. Под чутким руководством дирижёра, музыканты в розовых костюмах пели смутно знакомую Букеру песню:

…Она из тех, кого ты вожделеешь настолько, Что тебе за это почти стыдно. Тем не менее, ты не сожалеешь ни о дне, Проведённом с ней…
Принесли напитки: Элизабет — чашку капучино, а Букеру — крепкий чёрный кофе.

— …Слушай, тебе это не кажется несправедливым, что простые люди рискуют быть приговорёнными к смертной казни просто за то, что они держат у себя дома бутылку с плазмидом, в то время как мы используем их постоянно?

— Нет, я так не считаю, — ответил ДеВитт. — Плазмиды классифицируются как биологическое оружие повышенной опасности, и здесь всё по закону. Есть определённые причины, почему их используют только в элитных, специально подготовленных к этому отрядах. Генные модификации трудно контролировать, и ими очень легко злоупотребить. Легче, чем ты можешь себе представить.

— Но ведь это такой потенциал! Мы могли бы с их помощью восстанавливать конечности, лечить рак…

— Твои уникальные способности с тобой с самого рождения, для тебя это нечто постоянное и неизменное. Можно сказать, что это твоё бремя. Тебе сложно понять, что происходит в голове у обычного человека, когда в его руках оказывается сила, ему несвойственная. Редко кто в таких ситуациях думает о том, чтобы помочь другим, защитить… Гораздо чаще такая сила пробуждает всё самое мерзкое, всё самое ублюдочное.

Слышала про банду «Рука» в Мексике, члены которой пытают своих жертв, оставляя выжженные отпечатки на их лицах и в паху? Знаешь, сколько наших солдат погибло во Вьетнаме от того, что их тела заживо набивали ядовитыми пчёлами, как мешки? Рассказать тебе про сутенёров, которые используют гипноз, чтобы их «товар» выполнял свою работу максимально старательно?

— А чем мы лучше, если используем это достижение исключительно ради войны, чтобы приумножать количество жертв?

…Когда я говорю, что собираюсь уйти от неё, Она смотрит на меня и начинает рыдать. Она обещает целый Мир мне, и я ей верю. Почему — сам до сих пор не могу понять…
— Мы используем плазмиды, чтобы сохранять жизни обычных солдат, которые бы погибали массово в миссиях, на которые отправляют нас. Мы стараемся спасать жизни наших соотечественников, избавляя их от необходимости идти на суицидальные задания. Единственная причина, почему мы одерживаем верх во Вьетнаме — это то, что есть такие люди, как я и Престон, которые готовы пойти в самое пекло, позволяя желторотым юнцам держаться позади.

— То есть, ты готов сказать, что не жалеешь о том дне, когда согласился принять плазмид?

В этот момент он растерялся, не зная, что ответить, так, чтобы это было честно.

…Неужто учили её в юные годы, Что лишь через боль можно желаемое обрести? Что мужчина должен надорвать хребет Ради мгновения счастья? Будет ли она верить в это, когда его уже не спасти?..
— Я не знаю… — наконец произнёс Букер. — Я скажу правду: я считаю, что плазмиды — это ошибка природы. Грубая, чудовищная ошибка, за которую расплачиваемся все мы. Я терплю жуткие ломки почти каждый день, вот уже на протяжении пяти лет. Пару раз я чудом переживал горячку. Это безумно больно и страшно… Это ломает тебя изнутри. И, думаю, я имею право сказать, что было бы лучше, если бы плазмидов не существовало вовсе. Но раз уж они существуют, пусть их контролируем мы, нежели кто-то ещё.

— Прости, — немного растерянно ответила Элизабет. — Я знаю, что для тебя это неприятный разговор, но я просто хочу понять… Может, ты и прав.

— Ничего страшного, Лиз, ты всегда можешь говорить со мной, о чём хочешь. Я сам хотел бы быть прав насчёт нас… Слушай, времени уже много…

— Да, идём! — сказала она, незамедлительно встав из-за столика.

«Это будет долгая ночь», — подумал Букер, идя следом за ней.

***

— Это будет долгая ночь… — пробормотал себе под нос Захария, сидя перед зеркалом в гримёрке и держа в руках инъекцию «Евы» — питательного вещества для плазмидов, стимулирующего организм.

— Мистер Комсток! — обратилась к нему начальница охраны из-за двери. — Вам пора на сцену.

— Да, сейчас буду, — ответил он, подготовив шприц.

Не став медлить, он твёрдым движением вколол иглу, пустив синий химикат по венам. «Ева» всасывается в кровь почти мгновенно, но те несколько секунд, пока это происходило, Комсток своим изношенным, истощённым телом остро ощущал всё. Как резко бледнеет лицо, глаза приобретают ярко-зеленый цвет, мышцы руки близ места укола становятся похожи на натянутую мембрану барабана. Как на ладони на короткие мгновения проступают шипы, отдалённо похожие на шипы роз. С той разницей, что это костяные наросты.

Обычно после приёма плазмида к нему приходила она. И этот момент не стал исключением. Из-под рукава его пиджака выползло сотканное из ядовито-зелёной дымки химерообразное создание с полу-человеческой — полу-змеиной мордой, заострённой парой хитиновых конечностей, похожих на богомоловые, туловищем женщины и жалом скорпиона. Подобно змее, она с тихим шипением плотно обвилась вокруг его кисти и уставилась на него своими огромными глазами.

— Ну что, готова к шоу, Гадина? — обратился к ней Комсток, пальцем поглаживая её чешуйчатую морду. Судя по довольной зубастой ухмылке, ей это нравилось.

Не став более медлить, он встал из-за стола и схватил свою кипарисовую трость медного оттенка с вырезанной на набалдашнике ядовитой змеёй.

— Правда всегда одинакова, — тихо и спокойно произнёс он, обращаясь словно по ту сторону зеркала.

Он открыл дверь, а Гадина вновь уползла под рукав. Захария понимал, что все эти игры в прятки совсем не обязательны, поскольку, исчезая из виду, она просто растворяется в воздухе. При желании он и сам мог «развеять» химеру, напоминая созданию о том, что оно физически несостоятельно (хотя в таких случаях Гадина обычно потом обижалась). Но они давно были вместе и оба привыкли притворяться, что она реальна.

— Добрый вечер, мисс Мейлер! — поприветствовал он женщину за дверью.

— Добрый, сэр! — произнесла она, отдавая ему честь, как и солдаты, сопровождающие её.

— Вольно, — произнёс он, поудобнее схватив трость и быстрым шагом двинулся по коридору своего дирижабля, а охрана — за ним.

Проходя мимо, он заглянул в широкое обзорное окно, за которым можно было увидеть толпу людей, ожидавших его появления. Он был доволен, когда увидел в этой цветастой массе две тёмные строгие фигуры: девушку в чёрной водолазке и следующего за ней мужчину в сером пиджаке. Система работает как часы.

Они зашли в лифт, и Комсток обратился к Мейлер:

— Помните: когда наши гости выйдут на сцену, огонь по ним не открывать. Девушка нужна мне живой.

Они вышли из лифта и проследовали на сцену. Комсток вышел к публике под свет софитов, а его охрана осталась за кулисами, ожидая сигнала хватать девчонку.

Захария стоял напротив толпы, приветствуя своих зрителей, сложив пальцы в знак мира и благодарно принимая их овации:

— Спасибо, спасибо, спасибо…

***

Букер с Элизабет стояли перед сценой буквально в нескольких метрах от Комстока. ДеВитт гадал, видит ли его Зак, и мысленно готовил себя к тому, что буквально через несколько минут он будет стоять на сцене, направив на того пистолет. Лишь мысль о том, что Даунз уже занял снайперскую позицию и что он будет готов стрелять, если собственная рука дрогнет, помогала Букеру сдерживать тревогу.

Над сценой висел прикреплённый к борту дирижабля округлый экран, транслировавший выступление Комстока крупным планом. В свете софитов многочисленные лиловые нити, вшитые в его переделанный на битловский манер тёмный пиджак, играли интересным образом, придавая его облачению особый густой тёмно-фиолетовый оттенок. И его глаза, обычно тёмно-зелёные, сейчас отсвечивали нетипично ярким оттенком. По опыту Букер сразу понимал, что это может означать только то, что плазмид он уже активизировал.

— … Знаете, я люблю смотреть, как наших солдат привозят домой, — вещал он со сцены. — Я наблюдал не один раз такую сцену, когда семья прощается со своим сыном, чей труп, зачастую покалеченный до невосстановимого состояния, привозят в уже заготовленном гробу.

Это особая магия перевоплощения: за какие-то минуты, а иногда и секунды ты наблюдаешь за тем, как с лиц их отцов и матерей, братьев, сестёр, детей стаивают, слой за слоем, все их социальные нормы, все общественные установки, все высокие идеи о свободе, равенстве и заботе государства о нашем благополучии…

«Какой же ты закомплексованный, Зак», — подумал про себя Букер. Плазмиды — это оружие исключительной силы. Оружие, которым можно контролировать толпу. Даже сквозь защитный барьер псайблокера ДеВитт чувствовал, как под влиянием гипноза Комстока у него все сильнее спирает дыхание. Его басовитый баритон, его агрессия, его экспрессивная жестикуляция — это завораживало. И Букер ощущал, как толпа все больше следует за его речью, поглощаемая его «зачаровывающими феромонами».

— …Мы живём в удивительном мире массовых допущений! Массы допускают, что правительство может взять их сыновей и отправить на войну на чужой земле, где им просто не за что сражаться. Массы допускают, что пресса и телевидение могут кормить нас инфомусором в немыслимых объёмах. Массы допускают, что на территории их страны, даже в их родном городе, может случиться локальный геноцид с вырезанием людей иной культуры или цвета кожи. Всё это допустимо… «Лишь бы меня не коснулось!»

И это продолжается до тех пор, пока жизнь не съездит нам по морде. Единственное, что может пробудить спящее под социальным наркозом сознание — это чувство собственной наготы. Только когда буйный ветер жизни сорвёт с нас фиговый листок законопослушания и идеалов, когда мы почувствуем страх, когда начнём жить не по предписанию, а своим умом, доказывая и обосновывая свою жизнь и право на неё, только тогда мы, и прежде всего мы, можем начать меняться…

Тут Букеру пришёл сигнал по рации:

— Я устал слушать это дерьмо… — сквозь зевок произнёс Слейт. — Вяжите его, парни!

— Держись позади, — обратился Букер к Лизе, убрав рацию и сняв свой «Кольт» с глушителем с предохранителя. — Я закончу с ним.

Элизабет послушно проследовала сзади, достав карманный револьвер, пока Букер расталкивал людей, продвигаясь к лестнице на сцену, находившейся с краю. Перед ней стояли трое охранников, огородивших проход. Глубокий вдох, и вот Букер вскинул пистолет и без малейших колебаний, отработанными молниеносными движениями, пристрелил двоих подряд, стоявших снизу, а откуда-то сверху прилетела крупнокалиберная пуля от Даунза, поразившая третьего вверху лестницы. Какие-то мгновения — и вот перед ногами ДеВитта лежали три трупа.

Элизабет сделалось дурно при виде убитых, но она всеми силами старалась не подавать виду. Большую часть жизни её готовили к тому, что однажды ей предстоит оказаться на поле боя, что ей предстоит принимать тяжёлые решения, чтобы защитить жизни своих соратников. Так что она удерживала свои чувства на замке, перешагивая через бездыханные тела, стараясь не задеть их туфлями.

Толпа удивлённо вскрикнула. Ещё не успев до конца осмыслить происходящее, большинство людей просто стояли, замерев в шоке и наблюдая за тем, как неизвестный в сером пиджаке быстрым шагом приближался к Комстоку.

— Агент Букер ДеВитт, ФБР! — громко отчеканил он, направив на оратора оружие.

— Букер… — с наигранным удивлением и едва заметной ухмылкой произнёс Комсток, поворачиваясь в их сторону и делая вид, словно до этого момента их не замечал. — Сколько лет, сколько зим! Как поживаешь, старый друг?..

Охрана Комстока выбежала на сцену, окружая Букера с Элизабет.

— Если кто-то из вас хоть дернется, ваш любимый «Пророк» ляжет с простреленным лбом, — стараясь не слушать его, обратился ДеВитт в сторону электронного оператора, который навёл на него камеру, так, чтоб его все услышали. — Руки за голову! — вновь обратился он к Комстоку.

— Ладно, как скажешь… — с уже нескрываемой ухмылкой сказал Захария, послушно выполнив приказ. — Как твоя жена?.. Ах, да… Как же я мог забыть! Правительство, на которое ты столь ревностно работаешь, отняло её у тебя!

С трудом сдерживаясь от того, чтоб дать тому по морде, Букер повалил Комстока на пол, заломив ему руку и прижав дуло пистолета к затылку. Сердце колотилось как бешеное, он с трудом сдерживал дрожь в руках. На горизонте показались военные вертолёты. Батальон солдат, доселе скрывавшийся за близлежащим высоким холмом, начал выдвигаться в город.

— Он мог послать на эту миссию кого угодно, но отправил тебя, — произнёс Захария с горькой усмешкой. — Похоже, у старика-полковника всё же есть чувство юмора.

— Ты зашёл слишком далеко, Зак.

— Букер, сделай глубокий вдох, — сам не понимая, почему, ДеВитт машинально последовал его указанию. — Да, вот так… Скажи мне: не чувствуешь ли ты себя слегка одержимым своей миссией?

— Твои трюки со мной не сработают.

— Ах, этот сладостный дурман, на который веками подсаживают Америку! Иллюзия безопасности…

Один из вертолётов спланировал над площадью и завис прямо над толпой в двадцати метрах над землёй.

— Граждане Колумбии! — вещал им солдат с вертолёта через встроенные мегафоны. — Просим вас сохранять спокойствие! У нас есть основание обвинять «Основателей» в противозаконном использовании плазмидов! С нами батальон из четырёхсот солдат, готовых открыть огонь! Не пытайтесь оказать сопротивления аресту! Повторяю: граждане Колумбии, сохраняйте спокойствие и никто не пострадает!

С парадного входа в город хлынули солдаты, держа оружие наготове, пока вертолёты прикрывали их с воздуха. Бойцы «Основателей» также приготовились к бою, сбиваясь вокруг сцены, где держали в заложниках их лидера. Боевые дирижабли Колумбии стягивались к центру всеобщего действа, готовясь открыть огонь в любой момент. Множество гражданских бросились разбегаться в панике, очищая улицы перед грядущей битвой. С обоих сторон бойцы ожидали мгновения, когда кто-то сделает первый выстрел. Этой бочке с порохом было достаточно всего одной искры.

— Что же вы так грубо? — крикнул Захария в камеру, громко смеясь. — Мы пьём с вами из одной чаши, господа!

— Всё кончено, Зак… — сказал Букер. — Прикажи своим людям сложить оружие! Нам не нужно ещё больше смертей…

Внезапно на улицах города один за другим начали отключаться фонари, светящиеся вывески, свет в домах. С каждой секундой город всё больше накрывала ночная мгла. Солдаты начали спешно зажигать фонари на своих винтовках. Они были совершенно растеряны и дезориентированы на незнакомой территории.

— Это что ещё за?! — недоумевая, воскликнул ДеВитт.

— Он идёт… — тихо произнёс Комсток.

— Кто…

Но, прежде чем Букер успел закончить фразу, его прервала неожиданно заигравшая из всех мегафонов на улицах музыка. Очень громкая музыка, которая сперва показалась ДеВитту не более, чем бессмысленным набором неприятных уху звуков. И лишь прислушавшись, он понял, что это была сильно искажённая запись «Реквием» Моцарта, судя по всему, с вкраплениями ультразвука.

— Что происходит?.. — с тревогой в голосе произнесла Элизабет.

Огромный экран над ними включился вновь, озарив своим светом всю площадь, но теперь он транслировал не запись камеры, а некое чёрно-белое видео, представлявшее последовательность бессвязных кадров съёмок людских лиц, сжигаемых трупов, перелётных птиц, азиатских детей, работающих на некой фабрике, обгорелых рук и испещрённых кристаллическими наростами тел, которые, похоже, были следствием неудачных экспериментов с плазмидами. И всё это перебивалось краткими текстовыми сообщениями, которые было почти невозможно прочесть.

Букер уже решил, что «Основатели» попросту разводят профанацию, пытаясь запугать самых слабонервных, как вдруг сверху раздался оглушительный протяжный крик нечеловеческой силы, очень отдалённо напоминающий крик птицы. Он посмотрел наверх и увидел, что на обзорной вышке «Жёлтого Цеппелина» восседала огромная человекоподобная птица. В тусклом лунном свете было невозможно разглядеть деталей, только контуры и размытые очертания — гигантская полутень, высотой не меньше десяти метров. Её округлые глаза горели яркими жёлтыми огнями. И ДеВитт чувствовал, как она смотрит прямо на него.

— Букер, убей Комстока… Это приказ. — произнёс Слейт. В его голосе читалась явная тревога. Он чувствовал, что теряет контроль над ситуацией.

В следующий миг в нос ударил острый запах гнили, от которого невольно заслезились глаза и к горлу подкатила рвота. Внезапно он осознал, что очень больно смотреть на экран. ДеВитт уже было хотел перевести взгляд на Комстока, колеблясь спустить курок, но тот, воспользовавшись его замешательством, одним резким ударом под дых вырвался из захвата и скинул Букера с себя, повалив того навзничь, быстро поднимаясь на ноги. «Всё-таки не растерял былой сноровки», — сквозь боль пронеслось в голове у Букера.

— Букер, Даунз, стреляйте!!! — проорал Слейт по рации.

Раздался первый выстрел из снайперской винтовки, который пролетел всего в нескольких сантиметрах от плеча Зака, врезавшись в деревянный пол сцены. Даунз явно был не менее растерян, чем Букер, и не успел сфокусироваться. Второй попытки ему не представилось: охрана сразу же заметила, откуда выстрелили, и открыла огонь по вражеской позиции, вынуждая Престона ретироваться.

В этот момент неизвестное чудовище, чьи глаза загорелись ярко-красным, с громким воплем расправило огромные крылья и в пикете ринулось на солдат Слейта, раскидывая бойцов как тряпичных кукол. Вертолёты открыли ракетный огонь по твари, что была в самой гуще союзных бойцов. Мощные взрывы дробили в щепки всю близлежащею архитектуру и рвали на куски людей, но самой птице, казалось, не причиняли никакого видимого вреда. Бойцы «Основателей», воспользовавшись положением, стали агрессивно поливать вражеских солдат свинцом, заставляя тех отступать. Извращённая композиция Моцарта, казалось, становилась всё громче, делаясь невыносимой слуху.

Прежде чем Букер успел подняться на колени, его схватили люди Комстока, заломив обе руки, отобрав табельное оружие и сбив с головы шляпу.

— Хватайте девчонку! — воскликнула Эстер Мейлер.

В следующий момент несколько бойцов попытались скопом наброситься на Элизабет. Ударной волной она отбросила от себя одного, затем второго, но не успела заметить, как из-за кулисы на неё навели прицел винтовки, после чего выстрелили прямым попаданием в грудь.

— Нет! Ублюдки! — в отчаянии завопил Букер. — Я убью вас всех!

Но оказалось, что это был дротик с транквилизатором. Под его действием Элизабет не могла использовать способности и становилась предельно уязвимой. После охрана повязала обессилевшую девушку в считанные секунды.

— Поднимите его! — властным тоном обратился Захария к своим солдатам, удерживающим ДеВитта на коленях.

Они поставили Букера на ноги, после чего Комсток крепко сжал своей рукой его подбородок и повернул голову в сторону разворачивающейся бойни.

— Взгляни на это, Букер, — прошипел он. — Хорошо взгляни…

Крылатый монстр вместе с бойцами «Основателей» рвал батальон в клочья. Чудовище вскрывало вертолёты как консервные банки, опрокидывая их на землю одним наскоком, лишая отряды поддержки с воздуха. Федеральные танки не спасали ситуацию, становясь первоочерёдной мишенью для бомбардировок со стороны колумбийских дирижаблей. А что касается пехоты, то большая часть бойцов к тому моменту оказалась совершенно деморализована, и многие при виде монстра бежали, в панике бросая оружие. Грохот автоматов, гром взрывов, пулемётные очереди — всё это казалось трещёткой по сравнению с пронзительными, разрывающими сознание воплями, что звучали словно в голове.

— Видишь? — вновь обратился Комсток к ДеВитту, повернув лицом обратно в свою сторону и смотря прямо в глаза. — Это цена вашего вмешательства. Вы пришли в мой дом. Вы пролили кровь моих соратников. И вы за это заплатите…

С этими словами он жестом отдал своим людям приказ отпустить Букера. Видя их недоумение, Комсток лишь утвердительно кивнул, подтвердив, что они всё правильно поняли. Не став спорить, охранники скинули Букера со сцены.

— Мы ещё встретимся, ДеВитт… — обратился он к нему, стоя у самого края сцены и глядя на мужчину сверху вниз.

Поднявшись на колени, Букер увидел, что их армии был дан приказ отступать. Крылатый уже не принимал участия в бою, а парил в небе, своим взором окидывая площадь под собой. Заметив, что ДеВитт на него смотрит, существо резко поменяло курс, двинувшись в направлении агента.

— А теперь — беги! — воскликнул Захария, пока его люди уводили Лиз.

И Букер побежал. Он бежал так, как никогда прежде, даже в лучшие свои дни. Плевать, что лёгкие горят, плевать, что ноги подкашиваются, плевать, что за последние двое суток он спал четыре часа. Плевать, на всё плевать, лишь бы оторваться этой твари.

А оно настигало его, преследуя по узким улицам короткими прыжками: приземляется, короткое время по инерции бежит на своих двоих, и вновь подпрыгивает, планируя меж коридоров улиц на не полностью расправленных крыльях. «Это точно кошмарный сон», — пронеслось в голове у ДеВитта.

Понимая, что он физически не может оторваться от чудовища, мужчина решился на отчаянный шаг. Он нырнул в не слишком широкую пропасть между «островами» домов в слепой надежде зацепиться за воздушный шар. Как ни странно, это получилось: он влетел прямиком в грубую ткань шара и схватился за верёвки, его удерживающие.

Найдя ногам опору, он незамедлительно начал спускаться по канатам вниз к точке сцепления шара с фундаментом, стараясь игнорировать жар пламени, которое нагревало воздух в шаре. По счастью, его способности в обращении с плазмидами давали ему определённую сопротивляемость к ожогам и открытому огню.

Птица прекратила преследование, а просто стояла на краю пропасти и смотрела на мужчину, не отрывая взгляд. Вновь пахнуло гнилью, но Букера это уже не волновало. Было похоже, что птица преследует только тех, кто находится на территории Колумбии, не особо заботясь о том, что происходит за её пределами. ДеВитт перепрыгнул с шара на одну из металлических свай и начал постепенно спускаться, преодолевая стык за стыком, которые служили ему своего рода ступенями.

Наконец, птице, похоже, надоело наблюдать, и, взмахнув крыльями, она полетела к своему хозяину. «Интересно, как он её контролирует? — подумал Букер. — Явно ведь не добрым словом руководит».

Первое, что он сделал, вновь опустив ноги на твёрдую землю — это упал на колени в траву и проблевался, сплёвывая свой скудный обед из сэндвича и шоколадного батончика. Желудок обжигала желчь, а в носу до сих пор чувствовался тот гнилостный запах. Затем, собравшись с силами, вяло поплёлся к выходу из города, обходя сваи.

Вновь заиграла музыка, но в этот раз это было не изнасилование классики, а смутно знакомая Букеру композиция, похожая на военный марш. Но для марша был не совсем тот самый ритм. Прислушавшись, он понял, что это был маршевый кавер на «Yellow Submarine in Papperland».

А затем начало происходить нечто, что смогло удивить ДеВитта после всего, что он пережил за сегодняшний вечер. Посмотрев наверх, он увидел, что сваи… Они отсоединялись от фундамента, а город поднимался в воздух сам по себе, словно подчиненный некой невидимой подъёмной силе. Марш становился всё громче и громче, по мере того, как город поднимался в воздух.

— Твою ж мать, Комсток… Какому дьяволу ты продал душу? — пробормотал Букер, с трудом шевеля отвисшей челюстью.

Он пятился назад, не отрывая взгляда от города, пока тот поднимался всё выше, перестраиваясь и перемещая собственные массивы в новом порядке прямо по ходу взлёта. И в самой вышине, подобно звезде во тьме, сиял в свете десятков прожекторов «Жёлтый Цеппелин».

— Я верну тебя, Элизабет. Не знаю, как, но верну, — произнёс Букер так, словно она могла его слышать.

Теперь на месте Колумбии стояли просто одинокие металлические сваи и лестничные конструкции всех форм и размеров, посреди широкого голого поля. ДеВитт подумал, что, если их не пустят на металлолом, то они вполне могут остаться своеобразным архитектурным памятником, «современное искусство и всякое такое».

Изнеможенный, он подумал о том, чтобы завалиться в траву и немного перевести дух, как тут его праздные мысли прервал громкий оклик со стороны бывшего парадного хода.

— Букер! Вот ты где! — произнёс Слейт, надвигаясь на Букера словно стена. В его глазах полыхало подлинное бешенство.

— Полковник… — едва нервно произнёс агент, собираясь отдать честь.

— Идиот! — проорал Слейт, впечатав пудовый кулак ДеВитту в живот. Букер почувствовал, как его кишки встряхивает разряд в десять тысяч вольт. Согнувшись пополам и глотая ртом воздух, он сплёвывал на землю остатки желчи.

— Ты хоть понимаешь, что ты наделал, кретин? — Корнелиус поднял его голову, схватив за волосы. — Комсток был у тебя в руках! Всё, что ты должен был сделать — это нажать на спусковой крючок!

Сейчас их огромная разница в габаритах как никогда давила на Букера, заставляя его чувствовать себя маленьким и уязвимым. Слейт был на голову выше и значительно шире ДеВитта в плечах, хоть и сам Букер был далеко не маленького роста. Из-за этого особо остро ощущался взгляд полковника сверху вниз.

— Я прошу прощения, полковник, но изначально вы дали мне задание захватить цель, а не убивать… — выпалил Букер, всё ещё проглатывая воздух.

— А теперь у них в руках Аганец! — он его отпустил. — Ты хоть представляешь, чем это может обернуться?!

— Я хочу вернуть её, сэр! — твёрдо произнёс Букер, наконец придя в себя и выпрямившись.

— Правда? — сказал Слейт с явным скепсисом, поглаживая свои пышные усы. — И как же ты собираешься это сделать?

— Пошлите меня в Колумбию! Я хочу получить шанс исправить свою ошибку!

— Исправить ошибку? — медленно произнёс Корнелиус, наклоняясь совсем близко к лицу ДеВитта. — Объясни, почему я должен отправлять тебя в Колумбию вместо того, чтобы послать под трибунал? Дай мне хоть одну достойную причину.

Букер заговорил быстро, не пытаясь подбирать слов, стремясь сказать всё, как есть:

— Я служил с Комстоком, я его знаю, а он знает меня. Я готов бросить ему вызов. Он выиграл битву, но война всё ещё продолжается, и она не проиграна.

Я лучше многих знаю Элизабет, так как общаюсь с ней вот уже на протяжении многих лет. Она мой друг, и я готов биться неё… Она доверяет мне.

В Колумбии пропал Даунз, и я хочу найти его, так как верю, что он всё ещё жив, как и многие наши солдаты, которых, возможно, сейчас берут в заложники.

И, наконец, я столкнулся лицом к лицу с этой… Тварью. И, как видите, выжил. Так что я не самый плохой вариант.

На лице Слейта заиграла ехидная ухмылка, словно Букер только что сказал нечто смешное.

— Задел он твою гордость, не правда ли?.. Хочешь реванша? Хорошо, идём! Прокатимся и заодно обсудим твои перспективы.

Они шли через импровизированный лагерь, где разместились оставшиеся от батальона. На носилках лежало множество раненных, но не меньше было и тех, кто бился в истерике или попросту медленно сходил с ума от пережитого. Особо буйных приходилось связывать по рукам и ногам. Врачей на всех разом не хватало, и радисты уже вызывали мед-поддержку.

Слейт глядел на эти сцены с равнодушием человека, давно свыкшегося с мыслью, что преданные ему соратники погибали раньше и будут погибать вновь.

— Сколько выжило? — спросил Букер.

— Чуть больше сотни. И, скорее всего, многие окажутся недееспособны.

— Не стоит забывать, что наши остаются в городе, и далеко не всех убили. Мы можем их вытащить.

Слейт промолчал и жестом пригласил Букера в кузов грузовика.

— Итак, куда мы едем? — спросил он, как только Слейт устроился напротив.

— Узнаешь, когда будем на месте… Кратко обрисовываю твою нынешнею ситуацию: ты в дерьме, Букер. В глубоком дерьме. Ты не выполнил приказ, просрал объект государственной важности и подверг опасности батальон.

— Нет никаких гарантий, что если бы я пристрелил Комстока, это остановило бы монстра. Возможно, тогда бы он стал ещё злее, и мы бы с вами здесь не сидели.

— Для трибунала это будет не аргумент… Я считаю тебя своим другом, Букер. Я помню, что ты делал во Вьетнаме, и уважаю тебя, как солдата. Но я не привык прощать ошибок и не стану заступаться за тебя в суде. Если ты пойдёшь под трибунал — тебя ждёт расстрел.

Букер промолчал, смотря полковнику в глаза. В ДеВитте не было страха перед смертью, только перед тем, что хуже смерти.

— С другой стороны, ты прав, я могу дать тебе второй шанс. От того, что тебя расстреляют и ты умрёшь бессмысленной и бесславной смертью, мне пользы нет. Я готов отправить тебя обратно в Колумбию. Но я хочу, чтобы ты следовал двум моим условиям.

— Всё что угодно!

— Первое: отныне ты чётко выполняешь все мои указания. Все до единого. Второе: в следующий раз, когда увидишь Комстока — ты его убьёшь.

— Так точно, сэр! — твёрдо отчеканил ДеВитт.

— Хорошо… А теперь расскажи поподробнее, как проходила встреча с людьми, передавшими вам посылку?

— Что вы имеете в виду? — недоумевал Букер.

— Те двое: как они выглядели?

— В смысле? Это были мужчина и женщина в костюмах химзащиты и с респираторными масками на лицах.

— Обоим за пятьдесят, у обоих один и тот же рост, рыжие волосы и выглядят как типичные чудики с научным уклоном?

— Ну… Да, всё верно, — произнёс агент, всё больше недоумевая.

— Мои информаторы сообщили мне, что люди, которых отправили доставлять вам посылку — пропали без вести, судя по всему, ещё до того, как вы увидели грузовик. Те, кого вы встретили — это близнецы Роберт и Розалинда Лютес. Они учёные-физики.

— Они следили за нами всё это время?

— Думаю, что да. И, похоже, они теперь работают на Комстока.

— Он знал, что мы будем там… Эти учёные: они настолько значимы?

— Они работали с Филадельфийским экспериментом, — холодно ответил Слейт.

Каждый раз, когда Букер слышал об этом эксперименте, он неизменно, вот уже на протяжении более двадцати лет, испытывал отвращение, и по коже пробегался холодок.

— Эти учёные опасны? — задал новый вопрос ДеВитт с уже большим интересом.

— Мы считаем, что да. Они обвиняются в государственной измене: они работали также с Манхеттенским проектом, и 1945-ом, вскоре после «грибов», бесследно пропали, забрав с собой ряд документов исключительной важности и скрывались от нас все эти годы. Возможно, именно из-за них этот город и поднялся в воздух.

— И что я должен сделать?

— Необходимо найти их и вернуть живыми. Они владеют информацией о городе, о Комстоке и об этой твари. Мы сможем воевать эффективнее, когда будем знать, с чем именно сражаемся.

— Понял, полковник.

— И будь с ними осторожен. Я их знаю: они умеют обвести вокруг пальца не хуже, чем Комсток.

Следующий час езды Букер сидел молча, в то время как Слейт постоянно принимал сигналы по радиосвязи, попеременно общаясь то с начальством, то с подчинёнными. С начальством он был мягок и спокоен, но уверен в себе, словно толстый, породистый кот, выпрашивающий угощение. В разговоре с подчинёнными же он превращался в тигра, резко расширяясь в плечах и переходя на голос на полторы октавы ниже. Говорили о Колумбии, о «Птице», о раненых, о оставшихся в городе солдатах, о Лютесах. Информацию о похищении «Агнца» Слейт предпочёл пока не разглашать.

— Приехали, — проскрипел полковник, когда машина остановилась. — Вылезай.

Когда агент вышел из грузовика, взору предстала обсерватория, располагающаяся на возвышении на крутом скалистом берегу океана. Тишину, царившую здесь, нарушал только шум высоких волн, бьющихся о камни. И небо над головой было необычайно чистое и звёздное.

— Вы решили показать мне звёзды, полковник? — попытался пошутить Букер, но в ответ получил лишь равнодушный взгляд.

— Нет, кое-что поинтереснее. За мной.

Они вошли в помещение, в центре которого стоял огромный телескоп. А на письменном столе в углу радиоприёмник, который, казалось, старше самого ДеВитта, играл «Old-Time Religion».

Не угасающая вера Вполне угодна мне! Она принесла Мир сынам Иерусалима, А значит, принесёт и нам!
Слейт подошёл к телескопу и начал корректировать настройки увеличения, подбирая конкретные цифры на каждом из них. Наконец он выкрутил очередной рычажок почти до упора, и раздался щелчок механизма, который открыл секретную дверь, ведущею к лифту.

Не угасающя вера Приносит утешение в беде и горе! А значит, это хорошо для меня!
Слейт двинулся к лифту, а Букер прошёл за ним, бросив взгляд на переключатели. Из цифр «7, 6, 19, 44» получалась дата. Шестое июля 1944-го — день рождения Элизабет.

Не угасающая вера Дарует упокоение в смерти! А значит, это хорошо для меня!
Букер зашёл в старомодный лифт, который, похоже, был оборудован здесь ещё в начале 20-го века, и ударил кулаком по большой кнопке переключателя.

— Пальцами не пробовал? — бросил язвительный комментарий Слейт, пока они спускались.

— Прошу прощения, полковник… Нервное.

Они спустились в большой подземный ангар, где были выставлены десятки самолётов от истребителей до тяжёлых бомбардировщиков. Возле десантного самолёта их ожидали четверо укомплектованных спецназовцев.

— Позволь представить: капрал Вивьен Монро! — обратился Слейт к Букеру, знакомя его с невысокой коренастой женщиной со светлыми волосами, которая возглавляла отряд.

— Рада знакомству, капитан, — сказала она, пожимая ДеВитту руку. На её плече была нашивка отряда: на чёрном фоне белыми нитями голова краснокожего, пронзенная закруглённым ножом, какой обычно используют для снятия скальпов. «Белый индеец». — Наслышана о вас.

— Взаимно, — ответил Букер, прикидывая, насколько далеко успела разлететься весть о его провале.

С женщиной было трое: крепкий и грузный бородатый мужчина с пулемётом, на котором крупными печатными буквами была выведена надпись на английском «BEAT!», долговязый седовласый азиат со снайперской винтовкой и молодой чернокожий солдат с карабином.

— Эти господа — мои лучшие агенты, — сказал Корнелиус с довольной ухмылкой, обращаясь к ДеВитту. — Уверен, вы найдёте общий язык. А теперь хватай снаряжение и выдвигаемся. Жду через пять минут.

Букер зашёл в арсенал. Для него уже был заготовлен стандартный комплект снаряжения «пожарника»: лёгкий бронежилет, кольт с прилагающимся отдельно глушителем, винтовка М16 и пояс с комплектом обойм и трёх инъекций «Евы».

ДеВитт воспользовался тем, что его оставили одного, присел на скамью и закурил. Он прикидывал, каковы его шансы выбраться живым из всей этой ситуации. В конечном счёте, всё сводилось к одной простой истине: у него есть миссия, и он обязан её выполнить. Главное — спасти Элизабет, а там будь что будет. Он достаточно пожил на этом свете, а умирать в своей постели ему было не для кого.

Он снял с себя пиджак и галстук, перемазанные в грязи и машинном масле, и, аккуратно их сложив, поместил на скамью, для удобства плотно закатал по локоть рукава белой рубашки и расстегнул верхние пуговицы, укомплектовал снаряжение и бросил на пол тлеющий окурок. Он был готов.

ДеВитт вернулся обратно к самолёту, и Слейт начал свой брифинг:

— Господа, вы отправляетесь в Колумбию. В логово нашего нового врага национального масштаба. По данным наших информаторов, они взяли курс на Вашингтон. Они будут там примерно через трое суток. Стоит ли говорить, что вы не должны этого допустить?

Ваша первостепенная задача — спасти «Агнца» и привести к нам Лютесов. Я полагаю, что, найдя девчонку, вы выйдете и на учёных, так как они ранее работали с ней, когда она была ребёнком. В любом случае, их необходимо привести в целости и сохранности.

Помимо этого, необходимо по возможности устранить Комстока. Без него «Основатели» окажутся деморализованы и дезориентированы, тут-то и возьмём их тёпленькими. Для вашей безопасности при встрече с «пророком», каждому будет выдана инъекция псайблокера, но она всего одна на каждого, так что используйте разумно.

Помните: приоритет — спасение «Агнца». Миссия совершенно секретная. Вас в Колумбии нет и никогда не было.

На этом всё, удачи. От вас зависит судьба нашей страны.

Солдаты отдали честь полковнику и стали загружаться в самолёт, мотор которого уже был заведён, а винты начали стремительно раскручиваться. Букер собрался двинуться следом, но полковник придержал его за плечо.

— Букер, — вкрадчиво произнёс он. — Если ты успешно завершишь эту миссию, я позабочусь о том, чтобы с тебя сняли все обвинения. Передай нам девчонку — и мы в расчёте.

ДеВитт молча кивнул и зашёл в самолёт, захлопнув за собой дверь. Устроившись на место, он пристегнул ремни. Несколько минут — и вот самолёт уже набирал высоту, вылетев через раскрывшиеся в скале тайные ворота. Через иллюминатор можно было увидеть, как внизу стремительно уменьшается обсерватория. Издали её можно было принять за маяк.

Букер достал из кармана брюк пузырёк. Изображённая на этикетке чёрная птица, казалось, сейчас злобно насмехается над ним. Он вытряхнул на ладонь две таблетки.

— Запить есть? — обратился Букер к чернокожему парню напротив.

— Только крепкое, — ответил тот, предлагая фляжку.

— Сойдёт, — решил ДеВитт, отхлебнув совсем немного: ровно настолько, чтоб промочить горло. — Как звать?

— Марло Браун, — сказал он, пожимая Букеру руку.

Путь до Колумбии был неблизкий, так что было время немного вздремнуть. Попробовав устроиться поудобнее в не предназначенном для этого кресле, он свесил голову на плечо и уснул обволакивающим диазепамовым сном.

Виктор Бергман 32 года, белый, американец немецкого происхождения, служит с 1964-го.

…За два года во Вьетнаме я видел, как людей сжигают заживо, я видел искалеченных детей, видел, как мои товарищи падали замертво от того, что были либо слишком горячие, либо слишком нерешительные.

Я думал, что привык к этому. Думал, что понял, как выстроить ледяной барьер в сознании, что будет ограждать от этого. Пытался смотреть на это словно со стороны.

Но эта… Эта сущность словно растопила щит, пробив его насквозь своим появлением. Я с прежней остротой услышал и грохот взрывов, и вонь горелых тел… Очень остро чувствовал, как умирают люди рядом со мной, словно не было этих двух лет Ада.

Какое-то мгновение оно смотрело на меня. Я буквально физически ощущал пронзающий, выворачивающий наизнанку взгляд… Знаете, говорят «жизнь пронеслась перед глазами». У меня в тот момент было нечто подобное. Только вместо жизни я увидел самого себя. Словно взглянул на своё существо через объектив камеры и лицезрел, насколько я бесконечно беспомощный…

Я не думаю, что смогу когда-либо вновь держать в руках оружие.

Шэн Мэй 21 год, азиат, сын иммигрантов из Сиама, служит полгода.

…Да, я почувствовал, как она смотрела на меня. Знаете, это похоже на взгляд ядовитой змеи за мгновение до того, как она тебя укусит и впрыснет смертельный токсин в кровь.

Я видел свою мать… Она умерла, когда мне было семь, не оставив после себя фотографий. Моим родителям было не до того. Через какое-то время у меня не осталось в памяти её лица — лишь смутные очертания, которые, казалось, не восстановить.

Но в тот миг, в паническом бреду, я увидел её очень чётко и чисто. Как будто мне снова было семь. Она выглядела настолько живой, что, казалось, только руку протяни…

(Показывает перевязанную руку с отсутствующей кистью.)

И я протянул. Её отрубил винт, отлетевший от упавшего вертолёта.

Саманта Криштиан 27 лет, белая, американка, полевой хирург с 1963-го.

…Хотите знать, на что это похоже? Хорошо, попробую выразить.

Два года назад я сопровождала конвой, перевозивший боеприпасы. Мы ехали по труднопроходимой болотистой местности, где при неосторожности могли застрять даже внедорожники, не говоря уж о грузовиках. Я ехала с напарником в джипе с открытым кузовом позади колонны.

Когда мы попали в засаду, нашу машину подбили из гранатомёта, и, завалившись набок, она съехала в кювет, прямо в болото. Я сидела на пассажирском сиденье и наблюдала за тем, как нас пугающе быстро поглощает мутно-зелёная жижа. Напарник потерял сознание, и я совершенно не знала, что делать.

Попыталась отстегнуть ремень — но его заело. Мной овладела паника, и я начала пытаться выскользнуть из этой дьявольской хватки. А вода прибывала. Лишь когда я оказалась в ней по самую шею, я вспомнила о том, что в моём кармане лежит складной нож. Пока я пыталась его разложить, я молила Бога о том, чтобы он не сломался или не выскользнул из рук.

Я разрезала ремень, уже будучи погружённой в воду с головой. Мне удалось выбраться, и я рвалась к поверхности, оставляя моего друга позади. Лёгкие резало от нехватки воздуха, я наглоталась болотной жижи и с трудом понимала, где низ, а где верх. Не знаю, каким чудом мне удалось не потерять сознание. С тех пор я каждый день благодарю Господа за то, что наши солдаты смогли отбить засаду и успели меня спасти, когда я почти выбралась на берег…

То, что произошло той ночью, было очень близко к этому. Схожее состояние. То же всепоглощающее отчаяние. Я думаю, что лишь вера позволяет мне не сойти с ума от пережитого.