«Малефисента» как показатель идейного кризиса.

Warning: данная заметка содержит рассуждения о феминизме и либерализме, и если эти два понятия вызывают у вас дискомфорт чуть пониже спины, то лучше воздержитесь от прочтения.

Малифесента должна была стать новой интерпретацией старого канона, в котором все архетипы черного и белого поменялись местами: злодей в этой истории на самом деле жертва обстоятельств, в то самое время как некогда классический образ героя выродился до сволочи конкретной. Более того- переосмысленный образ Малифесенты многие восприняли как образ сугубо феминистический, доходящий порой до максимализма. В то самое время, пока мировая культура излечивается от шовинистического представления о роли женщины (в частности, как награды для мужчины), создавая все более персонализированные и независимые образы, иммунная система патриархальных предрассудков стала давать сбой. Если во всем цивилизованном мире идеалы либерализма становиться чем то закономерным и естественным по отношению к человеческому праву, то у достаточно специфического сорта народных масс ответной реакцией на подобные процессы становится приступ шовинистического бешенства. Для них- женщина не личность, а атрибут дополнение для мужчины, ее место- на кухне, варить борщи и драить полы, а осознание того факта, что статусные роли могут не зависеть от гендерного признака- это что то за гранью кощунства. И именно поэтому многие восприняли данную интерпретацию «Малефисенты» в первую очередь как радикально- феминистический образ на грани мужененавистничества. Некогда сакральный образ был осквернен, мужчина в повествовании теперь на вторых ролях: они либо морально слабые, либо безвольные, либо становиться причиной всех бед.
Но вот в чем ирония. В то самое время, когда определенные круги признали Малефисенту как действительно сильный феминистический образ, по ходу повествования она становится еще более зависимым от мужчины, чем стереотипная дама в беде. То есть серьезно- в помощники она буквально из ничего создала себе миньона- мужчину, на протяжении всего фильма вся ее деятельность заключена в маниакальном преследовании некогда предавшего ее мужчины, и ничего более. Раскрывался ли ее персонаж вне данного контекста? Нет. Какие чисто схематические наброски были, но они быстро потерялись на фоне центрального конфликта и на редкость сомнительного плана мести.

Беда еще в том, что по всем канонам Малефисента это достаточно хардкорный злодей, которая была прекрасна именно что своей демоничной сущностью, но не мотивацией. И мало того, что в фильм ее происхождение подверглось кардинальной переделке, так еще и на протяжении всего повествования ее образ деградирует по наклонной. В оригинале она была абсолютным злодеем со своими убеждениями, без сентиментального начала, тут же на протяжении всего фильма сплошная рефлексия и неопределенность: она быстро меняет гнев на милость, словно все моральные увечья, которые были причинены ей до этого не имеют никакого значения. И выражено это в первую очередь в ее отношениях с Авророй.
Аврора- это пожалуй один из самых ироничных моментов во всем фильме. Будучи каноничной красавицей, она закономерно меркнет в сравнении с Джоли в этой истории. Выросшая в условиях абсолютной изоляции, она каким то образом сформировалась не как полусумасшедший затворник, а как приблизительно адекватная личность. Если опускаться совсем уж до грубых инсинуаций- то ТП обыкновенная, не более. Без очарования и обаяния, она не вызывает к себе каких либо симпатий. Если бы стратегический «гений» Малефесенты не подразумевал многолетней слежки за взрослеющей Авророй, то она бы эмоционально не привязалась к последней. По сути, их отношение- это извращенная версия Стокгольмского синдрома, а в этом нет очарования- это смущает и в чем то даже пугает. Тем не менее, лесбийский подтекст в их отношениях есть только в головах тех, кто его увидел, но не в самом фильме.
Касаемо роли мужчин в данной истории: вопрос большой полемики, является ли некогда предавший Малефесенту мужчина действительно злодеем. Разумеется, во всех отношениях он поступил подло и даже моя насквозь прагматичная натура не может оправдать его приоритетов. Однако в какие то моменты он действительно испытывал сомнения и сожаления за содеянное- все его отрицательное начало являлось не более чем результатом кратковременной меркантильной слабости, а не идейной ненависти. Это во всех отношениях немощный персонаж, с достаточно иррациональным помешательством: если Малефесента направила весь своей гнев в сторону его дочери, то смысл замариваться? А те времена не было культа детоцентризма, и если умирал один ребенок- заводили нового. Цинично, но прагматично. Самым же бесполезным персонажем является deus ex принц, который появляется из ниоткуда в сюжетно важный момент, что бы выбесить зрителя своей тупой физиономией и бессмысленностью (и да, во времена средневековья кто то бы выпустил королевскую особу в путь без сопровождения). Он никакой роли в сюжете не сыграет, по сути это инертный персонаж, которого сюда вставили ради ироничной издевки над каноном о «мужчине- спасителе». И это бы сработало, если бы его вывели с концами из сюжета в самом финале за ненадобностью- но нет, в конечном итоге он получит свое, никаких усилий для этого не приложив.

Внутренняя мифология фильма очень схематична, ее мир не имеет глубокой проработки, в связи с чем вызывает много вопросов. Какая мотивация у крестный фей, почему они взяли на себя утомительную обязанность растить Аврору где то в глуши? Где те мифические сокровища сказочных болот, о который фильм говорил в самом начале? Откуда у Малефесенты столько одежды? Если она может в любой момент превратить своего подопечного в любое животное, то почему она не превратила его в орла из «Хоббита» когда срочно нужно было добраться до замка? Почему никто не оспорил легитимность короля, когда стало очевидно, что он занимает трон не по праву? Почему Малефесента не могла кастовать без своего посоха, если по сути она создала этот артефакт из простой палочки и до этого отлично без него обходилась? Почему она не создала себе целую армию помощников, обойдясь лишь одним? Условности, на которых нет ответа.

Подводя итог: «Малефесента» не стала тем смелым переосмыслением канона, каким ее презентовали. Как раз наоборот- она не более чем следствие того самого негативного тренда, которым болен организм массовой культуры- условно говоря, «ванилизация» некогда хардкорных образов, переосмысление их характеров в более мягко- сентиментальном ключе. За примерами далеко ходить не надо: это и «Сумерки», которые исковеркали образ кровожадных упырей до уровня подростковой романтизации, это и «Тепло наших тел», которые кощунственно опорочили все каноны зомби-муви, это и последняя «Годзилла», который из яростного монстра стал метафорой на Иисуса Христа аки рептилойдного спасителя. Теперь очередь дошла и до классических злодеев. Былой неоднозначности и жесткости здесь нет места, и это нисколько не радует.