Как я дважды посмотрел «Запрещённый приём»

    История началась с телевизора. Я проходил мимо, когда хитрый ящик запустил какое-то кино. Здание психбольницы на отшибе – ржавые решётки, обшарпанные стены, замызганные двери. Тусклый свет. За крохотными окнами льёт дождь. Мрачные лица персонала, тяжёлые взгляды. Неожиданно раздаются сочные звуки ударов – это больные женщины бьют друг дружку. «Неужели психологический триллер с глубоким сюжетом? Знает, шельмец, чем соблазнить», – подумал я. Стоило на секунду остановиться, как кресло предательски толкнуло меня под колени, и я рухнул в его нежные, но цепкие объятия. Шах и мат, товарищ Шанти!
    Уверен, мебель сговорилась и долго вынашивала сей коварный план, но в тот момент я слишком увлёкся происходящим на экране и не думал ни о чём другом. Судя по всему, фильм начался совсем недавно, а значит, шанс не просто досмотреть до конца, но ещё и понять его был высок как никогда.
 

Чужие люди решают судьбу этой девушки – решают, стоя за спиной, не стесняются.
 

    Ох, какое выражение затаённого страха и попытки отрешиться от действительности! Девушка понимает, что обречена и всем будет плевать, если она сгниёт в застенках. Статичным изображением передать непросто, но в движении момент выглядел превосходно. Хотелось воскликнуть: «Верю! Верю!», вот только фамилия у меня другая, да и рано было ещё выводы делать.
    Просмотр продолжался.
    Спустя несколько минут больница превратилась… барабанная дробь!.. в репетицию спектакля. Только не на театральной сцене, а в борделе, и не с актрисами, а с девушками с пониженной планкой социальной ответственности. Блондинку с изображения выше играла другая, но сама блондинка тоже была – во время репетиции её привёл пастор и сдал в бессрочную аренду.
 

Участницы театральных постановок.
 

    Потом произошло быстрое знакомство с людьми и интерьерами, и попутно девушке объяснили, что жизнь её хуже, чем у духа в армии. Она успела погрустить, посмотреть в никуда, поплакать, получить утешение (своеобразное, в стиле «да ладно, привыкнешь»), подраить полы, потыкать ножом в толстяка-повара, который хотел снасильничать её подругу за кусок шоколада, – и всё это за неполные десять минут. Калейдоскоп событий!
    А дальше началось самое интересное. Спектакли в борделе служили для развлечения публики, и нашу героиню, естественно, подключили к общей программе. Танцевать она не умела, поэтому для неё провели краткий инструктаж: жахнули палкой по полу и сказали: «Танцуй!». Включили музыку… И завертелось! История понеслась как блоха верхом на бегущей собаке. Декорации резко сменились. Откуда ни возьмись вылезли гигантские самураи, начали махать клинками, топать и поливать землю пулемётными очередями.
 

Не волнуйтесь. Нагината самурая не тронет невинный цветок.
 

    Лёгкая передышка с кучей женских тел – и новый танец… Драконы, орки, зомби-нацисты, шагающие роботы – и взрывы, взрывы кругом! Бабах! Шарах! Рушились здания, трескалась земля, пули свистели над головами! А музыка гремела и грохотала!
    Плотность динамики происходящего могла бы посоревноваться за первое место с сыром без дырок. Иногда действия притормаживали – лишь для того, чтобы разогнаться ещё сильнее. Моменты относительного затишья возвращали в бордель и подкидывали связующих фактов, чтобы зритель мог хоть как-то ориентироваться в дикой круговерти событий.
    Всяческие активности хлестали как из рога изобилия. Однако чем дальше я смотрел, тем отчётливее понимал, что все они служат фоном, одним большим дополнением к главному достоинству фильма – буйству красоток. Вот уж где режиссёр оторвался на полную катушку, воплощая свои фантазии. Буйство щеголяло чулками, сеточками, матросками, мини-юбками, дырчатыми штанами, плащами с вырезами до пояса. Вооружено до зубов – мечами и огнестрелом. В общем, мечта анимешника – но выгодно отличалась тем, что живая и не японская.
 

Три девицы под окном, урук-хаев валят вечерком.
 

    Внимание на блондинку! Помните, я говорил про потрясающее выражение страха и отрешённости? О-о! Как оказалось, это выражение не сходит с её лица на протяжении почти всего фильма. Изредка заменяется подобием грусти или вымученной улыбкой и взглядом исподлобья – такой, знаете, взгляд, в котором явно читается: «Давай ты изобразишь возбуждение, я поохаю – и снимем, наконец, чёртову сцену. Мне домой пора». Впрочем, её актёрские таланты просмотру почти не мешали – по исполнению она, конечно, всухую проигрывала своим светло-рыжим коллегам, но и в днище не стучала, как это, например, делала Кара Делевинь в фильме «Валериан и город тысячи планет». Ах да, и спасибо другим актёрам, которые вполне тянули и за себя, и за главную героиню.
 

«Студентка, комсомолка, спортсменка. Наконец, они просто красавица».
 

    И вот сижу я, никого не трогаю, получаю эстетическое удовольствие от просмотра. О какой-то художественной ценности речь, очевидно, не шла, но действие-то захватывало. Вдруг – раз! Словно судьба режиссировала. Мне пришлось уйти. Надо ли говорить, что это произошло незадолго до окончания фильма? В далёкие времена моего детства история могла бы затянуться на много месяцев – ведь неизвестно, когда и какой ТВ-канал пустил бы в эфир кино в следующий раз. Сейчас, к счастью, есть интернет. Так что я остался спокоен и твёрдо решил досмотреть «Запрещённый приём» как только освобожусь.
    В качестве промежуточного итога, пока я где-то там хожу, расскажу сюжет – ту его часть, которую удалось увидеть. Наша героиня, попадая в бордель, узнаёт, что местные барышни умеют по-особому танцевать – это не просто движения тела, а создание правдоподобной иллюзии. Зрители видят целое представление, чувствуют его, теряют связь с окружающей реальностью. Работает только под музыку, причём уметь танцевать не обязательно – оно как-то само выходит. Героиня, которой грозит крайне тесное знакомство с одним важным клиентом борделя, решает использовать новые возможности для побега. План изощрённостью не отличается: пока она отвлекает внимание танцами, её подруги тащат нужные вещи – карту, ключ, зажигалку и нож. Им это удаётся, и они сбегают [на этом месте фильм для меня закончился].
    Где всё происходит и как работает, я не понял. Для себя, в качестве временной заглушки, решил, что вижу мир, в котором развито нечто вроде эмоциональной телепатии. Она находится под запретом, поэтому «насладиться» ею можно там, где закон пасует перед деньгами.
 

Чтобы мне не пеняли за одних женщин на «скриншотах», вот – шагающий робот.
 

    Тик-так.
    Тик-так.
    Тик-так.
    Пробил час – и я вернулся! Желание досмотреть фильм не улетучилось, поэтому я безотлагательно взялся за поиски. Выяснилось, что у «Запрещённого приёма» существует полная версия – и она дольше основной на семнадцать минут. Решено! Я должен увидеть фильм ещё раз, целиком, чтобы не упустить важных деталей.
    …
    Когда пошли титры, во мне плескались противоречивые чувства.
    Разумеется, в сюжете не было никакой эмоциональной телепатии (да и быть не могло – я это прекрасно понимал), а была…

    Ужасно грустная история.
    Я бы даже пустил скупую мужскую слезу, вот только… Истории уделено процентов десять общего хронометража – в самом начале фильма и в его конце. Ровно в тех местах, которые я пропустил при первом просмотре. Больше она никак не раскрывается, её словно не существует вне двух крошечных отрезков. А то, что есть, преподнесено максимально прямым образом – не продумано, не проработано и на фоне остальной части фильма смотрится, простите, как член на пятке.
    «И зачем оно было надо?» – подумал я тогда.
    Странное ощущение – понимать, что без главной сюжетной линии фильм получился лучше, чем с ней. Наверное, похожие чувства испытала эта милая барышня, когда получила стальной лапой в челюсть. Ошеломительно похожие.
 

    Я посмотрел «Запрещённый приём» дважды, обдумал, немного упорядочил информацию, пока излагал её «на бумагу», но так и не отделался от мысли, что странно всё это.
    Странно…