Север.

От любящей жены Васе. С днём рождения!

22 февраля

Надо сделать первую надпись: всем спасибо! Вот и всё, пора спать!

23 февраля

Из одного праздника в другой, голова раскалена до предела.

26 февраля

Жена просит писать меня каждый день, а я не могу. Вообще не понимаю, зачем мне настолько бестолковый подарок.

27 февраля

Последняя запись. Кидаю его в дальний уголок квартиры, видеть больше не хочу. Написал 3 строчки, а уже бесит.

12 марта

Пришлось писать снова. Она нашла в не распакованных вещах. Почему женщины суют свой нос везде, где этого не требуется.

13 марта

Утро, слякоть, невозможно оторвать голову от подушки. Вчера ждал форменный разбор на тему дневника, дескать, я не понимаю её подарков. Застрелиться можно. Пора собираться на работу.

Почему, я раньше до этого не додумался, а то писал всё в этот Твиттер, твиттер! Всё, убедила меня вести его по-хорошему.

14 марта

Боже мой. Скоро отпуск! скоро отпуск! Неделя и вперёд, просторы родной страны ждут, пора отдохнуть от работы.

15 марта

Она была сегодня особенно вежлива и добра со мной, не знаю, что на неё нашло. Ходил сегодня смотреть возможные направления. Дорого, очень дорого. Такое чувство, что все в последний раз едут: туры скупаются мгновенно, не смотря на стоимость. Ладно, поедем на моей машине.

16 марта

Работа, ненавижу её. Трудиться три года ради повышения, а выбирают не меня, а сопливого начальского сынка. Столько сил впустую. Чёрт, чёрт, чёрт. Ладно, в отпуск, подальше от всего этого, от работы, от забот, от…

Решил дописать в час ночи. Как это всё достало. Планы, планы, планы. Было бы хоть что-нибудь экстремальное в этой жизни. А то один цикл Встать-Работа-Спать, устал!

17 марта

Она обязывает меня писать каждый день, это издевательство!

18 марта

ОЛОЛОЛОЛОЛОЛОЛО, всё написал!

Чёрт, заглянула через плечо, дописываю. День был хороший. Спать.

19 марта

По телевизору опять пугают различными предсказаниями на тему войны с США. Да не будет ничего, как же объяснить соседям, что такое федеральный телеканал? Просто, опять учения НАТО в Польше и Норвегии, такое же не раз уже было. Готовлюсь к отъезду; завтра последний рабочий день, а сейчас спать.

20 марта

Как же я люблю её: чистый выглаженный галстук, яичница, прощальный поцелуй перед выходом на работу, она понимает меня с полуслова. Просто прелесть.

Всё пора в поездку, закончил все дела. Шеф негодует, говорит, не смогут на это время найти мне замену. Да ладно неделю без меня переживут!

21 марта

Пишу перед отъездом. Жена говорит, что это я всех торможу. К нам присоединились семья *** (запись зачёркнута, содержание не разобрать).

Пора выезжать, да и что-то странное твориться в городе, он как вымер, соседи разъехались по дачам. Поговаривают, что офицеры отсылают свои семьи за Урал. Не к добру это всё.

Остановились на ночлег в каком-то странном месте около Нижнего, отель из дешёвых, но хотелось спать, лучше по дороге не нашёл.

Проснулся ночью из-за клопов. Отель слишком дешёвый. Условия страшные. Надо писать жалобу. Хотя всё равно утром уезжаем.

22 марта

Жена плачет. Хозяин гостиницы уронил кофейник на пол когда услышал, слава богу, что мы уехали. Не мог себе представить, что всё так начнётся. Внезапно!

Надеюсь, что всё это ненадолго.

Вспоминаю родителей, жалко было, когда они уходили, страх перед неизвестным, но сейчас! Уже почти час ночи, не могу успокоить её. Она всё рыдает. Перестала работать мобильная связь, надо было раньше позвонить.

Проснулась в 4 утра, волнуется за свою мать, я спать не могу. Видимо так всю ночь и просижу истуканом.

5 утра, делать нечего. Клопы уже даже веселят.

23 марта

Выезжаем в Нижний.

24 марта

Луна безумно красива. Не могу себе представить, что такая красота бывает, когда на фронтах разрываются гранаты, а жизни людей прерываются из-за каждой мелочи.

Ей стало хуже, пришлось остаться ещё на один день. Чёрт. Быстрее бы свалить от городов, солдаты могут искать дезертиров.

Не хочется эту родину защищать. Она уже своё везде показала.

Надо защитить ЕЁ!

Дожили. Утро. Вторая бессонная ночь. Спущусь вниз, может ещё осталось, что поесть.

… Чуть спустились на завтрак, услышали гул танков и шаги военных. Они зашли в гостиницу и обыскали её сверху донизу. Почти все спрятались в погреб, несколько человек остались наверху. Мы слышали выстрелы, женский крик. Может их убили. Я боюсь за жену. Вдруг с ней, что-то случится.

Чёрт, чёрт, чёрт! Это всё сон. Этого не может быть. Мужчин расстреляли во дворе, как дезертиров. Несколько женщин пропали. Одну я увидел на кровати… её… её изнасиловали. Надо убираться отсюда.

С наступлением ночи мы выезжаем, несколько семей и столько продовольствия, сколько умещается в машинах, надо объехать Нижний, там полно солдат, теперь, наверное, на каждой большой дороге будут проверять, так что едем просёлочными. Женщины беспрерывно рыдают.

25 марта

Я продрог, машина еле завелась, опять заморозки, такая тёплая весна и на тебе. Теперь по радио не услышишь погоды. Телефон перестал работать позавчера. Зарядка почти кончилась, использую его в качестве фонарика, потом выброшу или уберу куда подальше. Теперь он не понадобиться.

Люди бояться, но среди нас есть один врач. Вчера за ужином он советовал кипятить воду, слава богу, что мы пили её кипячёной, у одной женщины, которая решила выпить воды из речки, теперь болит живот.

27 марта

Заканчивается еда. Я и не думал, что её было так мало. Пришлось выкинуть овощи. В них завелись черви, несколько пакетов помидоров сгнили. Надо брать только консервы, но их сложно найти: как и вода в бутылках они в дефиците — отсутствуют почти во всех магазинчиках и заправках по пути.

Едем к лечебнице близ Ярославля. Женщина, выпившая некипячёную воду в тяжёлом состоянии, что бы там ни было, ей очень тяжело. Доктор чуть на потолок не лезет — это его жена. Он ни чем не может помочь ей. Теперь всё решает парень сверху. Или шанс, уже не уверен.

Но как теперь не поверить в Бога после всего того, что мы видели? Та женщина, которая решила не прятаться от военных, снится мне теперь по ночам. Это мой кошмар, я представляю на её месте свою жену. Если с ней что-то случится — я не переживу.

До лечебницы 40 км по просёлочной дороге. Жена доктора при смерти. Мы остановились в небольшой деревушке. Мужики снабдили нас припасами, несколько человек присоединились к нам.

У них столько запасов, что и представить сложно, будто готовились к войне последние лет 10. Оружие всех возможных типов: НАТОвское, Советское, Российское, Немецкое, трофейное; охотничьи ружья, обрезы, пистолеты. Еды, в том числе консервированной, просто неимоверно много.

Хочется остаться здесь, но неизвестно куда перекинутся боевые действия. Надо идти дальше на северо-восток.

За деревней будущее.

28 марта

Мы не доехали 2 километра. «Докторша» погибла. Мы похоронили её скромно, под деревом на опушке леса. Врач кричал. Его слёзы были отнюдь не скупы. Мужики выстрелили несколько раз в небо. Оружие у служителя Панацеи отобрали оружие и все острые предметы. Тот бил кулаком о дерево, пока в кровь не разбил костяшки пальцев. Ей богу, я видел белую кость. Пришлось дать ему немного успокоительного. Вероятно он ещё неделю не сможет зашивать раненных. А их с каждым днём всё больше: маленькие группки присоединяются к нашему конвою.

Вся глубинка будто бы готовилась к войне. В клинике мы встретили арсенал оружия и хорошо подготовленный на случай радиоактивных и огнестрельных ранений медперсонал. Клиника перенаселена. Советской постройки здание было рассчитано на 1500 отдыхающих, здесь только раненных было больше 5000. Мы не могли остаться: в лагере свирепствовал голод.

Тяжело смотреть на городских. Они не готовы к жизни в таких условиях. Женщины не умеют стирать; мужчины защищать себя и делать простейшие вещи. Большинство из них избежало армии и не умело пользоваться оружием! Не знаю, сколько они продержатся. Много ленивых, слабых и слишком беспечных.

Оказалось, что Доктор успел побывать в Чечне. Если бы не он, мы давно разбрелись бы в разные стороны.

1 апреля

Не до шуток. Погиб владелец отеля. Мы заметили небольшой магазинчик у дороги. Он решил пойти в разведку… и напоролся на выстрел из обреза. Мужики положили всех, кто был внутри. Легче от этого не стало.

Доктор пытался спасти раненных с обеих сторон, но фортуна не помогла никому. У «разведчика» дробь пробила грудную клетку, была повреждена Аорта. Он умер через пару мгновений. Бандиты из магазина получили пули в голову. Оказалось, что даже у безмозглых пацанов это смертельно.

Тем, кто засел в магазине, было едва за 16. Это были подростки! Дети!

Я сожалею, что взял оружие руки… снова.

2 апреля

День рождение брата. Отмечал алкоголем, выпил много. Спать!

3 апреля

Вчерашняя записка напоминала мне довоенные. Мы починили военный радиоприёмник и услышали о нескольких ядерных ударах по Москве. Брат, скорее всего, погиб. Так что начали пить за здравье, а закончили за упокой. Война ужасная штука! Похоже, она не закончится в скором времени. И ничего уже не встанет на свои места. Мы потеряли всё. Но хотя бы обрели свободу. Надо жить дальше.

4 апреля

Немного пугают парни из отеля. Ребята выглядят, как пижоны, отказываются работать, едят за двоих; но прекрасно орудуют автоматами, ножами и пистолетами, перевязывают ранения шустрее, чем Док, раньше всех остальных начали следить за гигиеной ног.
Что они делают здесь? Почему они появились в отеле за несколько часов до военных и спрятались в погреб одними из первых? Я им не доверяю!

5 апреля

Топливо почти на исходе. Если бы не те пижоны, мы бы остались без него совсем. Они закачали в канистры часть бензина из машин, что были около отеля и дизель из запасного генератора. Вчера слышал, как они разговаривали на английском. Мне кажется, что они шпионы, но я не могу это доказать.

Движемся на север. Почти везде идёт молва о сохранившемся Мурманске, который находится под защитой северного флота. Так это или не так, но оттуда нет беженцев и все идут туда. Значит там всё-таки что-то есть!

6 апреля

Принято окончательное решение ехать строго на север.

7 апреля

Отлично, почти закончилась ручка. Теперь придётся ждать, когда найду новую в магазине или где-то ещё. Хотелось написать, что я любл….

2 мая

Еле нашёл в одном из заброшенных деревенских домов авторучку. Счастлив.

Сегодня буду бриться. Отросла порядочная борода надо от неё избавляться: жена просит.

3 мая

По рации передали, что войска России сконцентрировались для контратаки. Не знаю, правда это или нет, но каждый день по паре семей отказывается ехать дальше в надежде после завершения конфликта вернуться назад.

Теперь только три машины едут дальше на север.

12 мая

Какое-то время мы двигались по кругу. Только сегодня мы доехали до Ярославля. Приходилось вилять от военных. И собирать припасы. Впереди длинная пробка. И что странно в ней живут люди, все охраняют свои автомобили, что на обочине, что по центру трассы. В придорожных магазинчиках устроились беженцы. Говорят, что в Ярославле есть электричество и тёплая вода. Туда пускают народ, правда понемногу. По несколько десятков машин в день. так что мы надолго здесь застряли.

Вечером вместе с женой решил пройти вперёд. Осмотреть всё самим. Жена убежала далеко вперёд. Не знаю, что она там хочет увидеть.

13 мая

Мы остановились у одной кавказской семьи в забегаловке. Они дали нам неплохой шашлык из баранины: настоящая ценность в наши времена. Кажется, что в пригородах лучше и остаться. Впервые за долгое время я спал на чистой кровати, а главное в тепле. Жена жутко радуется. Я немного задумчив по поводу моего морального долга перед этой семьёй. Они другой религии, другой культуры, но приняли нас и кормят из своих запасов, когда весь остальной мир отвернулся от них и нас.

Сегодня вернулись к машинам, чтобы хоть немного их подвинуть. За нами снова очередь из машин. Это немного пугает, а если что-то случится? Что мы будем делать?

15 мая

Повезло, что мы целы. Это что-то невероятное. Доктор, жена и я успели спастись, а вот остальные… Не знаю. В общем это ужасно! Меня сегодня чуть ли не весь день рвало. Гриб от Ярославля относит на восток.

Позавчера днём мы услышали звук пролетающего самолёта. Зазвенела воздушная тревога, и семья кавказцев кинула нас, чуть ли не силой, в подвал. Взрыв сотряс землю.

Ребёнок из этой кавказской семьи тоже был спрятан в подвал, но не выжил. Сразу же после взрыва он вышел наружу. Вырвался из рук доктора.

Повезло, что мы не пошли за ним.

Сегодня мы обнаружили его труп во дворе. Почти все люди, что были у машин лежали. Не надо быть гением, чтобы понять, что их убило. Некоторые деревья были вырваны; машины перевёрнуты. Деревянный дом, в котором мы находились, чуть пошатнулся, но выстоял.

Жена притронулась к машине. Это была ошибка. Доктор просил этого не делать, но, видимо, она пропустила это мимо ушей. Вытаскивая её, я тоже набрался.

Надеюсь, что последствия будут не самыми серьёзными.

16 мая

Мне стало хуже, у неё наоборот, улучшение. Доктор говорит, что это очень плохо. Второй день у меня жидкий стул. Рвота прекратилась. Мы идём по лесу дальше от города. В надежде найти машину и выбраться отсюда. Вся еда, вещи и оружие остались там, на автостраде заражённой радиацией.

Мы не возвращались и не вернёмся назад. Теперь наша цель север!

По пути мы собираемся останавливаться в небольших деревнях, наподобие тех, что мы встречали на своём пути. И чем дальше от городов, тем лучше. Там мы сможем выращивать пищу.

Писать мешает ЕЁ крик. Мне надо идти.

17 мая

Это АД. Утром меня мутило, сейчас чуть лучше. У неё же ситуация усложнилась. Надо срочно искать жильё или машину, иначе не выживем: нас убьют или умрём от голода.

Хотя. Чёрт с ним! Если найду оружие, быть может, пущу пулю в лоб! Надоело. Если я получил высокую дозу, это единственный способ уйти достойно. Если выйдет «заберу с собой» жену. Мне конец. Всем в этом мире конец!

18 мая

Мы нашли небольшой медпункт. Какого чёрта он делает в небольшой деревне? Не знаю. Она пустая. Никого. Запасы на месте. Нашли несколько противогазов и счётчик Гейгера. Но главное, там было несколько военных аптечек, значит можно снизить поражение для меня и неё.

19 мая

Почти полностью оправился, по крайней мере, теперь болит только голова. Ей плохо, очень. Я боюсь, что её может не стать. Если доза окажется слишком высокой… Что если она умрёт или останется на всю жизнь калекой?

Хотел экстрима? Получил!

21 мая

Ура, мы нашли машину. Теперь может передвигаться быстрее. В ней не так много бензина, но она хотя бы не фонит. Судя по всему, ей пользовались несколько дней назад, странно, но владельцев рядом не было. Даже трупов.

22 мая

Мы в пути. Молюсь за жену. По очереди, то Док, то я ведём машину. Надо ехать на север. На север!

Вокруг только леса. Всё меньше и меньше видно признаков жизни, но и признаков войны тоже. Природа не воюет. Природа не убивает. Она живёт и жизнь ценит.

А это значит всё дело в людях. Они корень всех бед: пошли против природы начав убивать без смысла и цели. Это не похоже на выживание. Это самоуничтожение.

23 мая

Дорога чиста и гладка. Я узнаю её. Это федеральная трасса до Питера. Как мы на неё выехали не знаю, но знаю, что карты читать мы не умеем совсем.

В детстве, помню, я жил в небольшом городке под Москвой. Отец, инженер, мать домохозяйка, бывшая переводчица. Наверное они погибли у себя дома. Я был избалованным ребёнком, хотел многого, но больше всего того, что семья, пусть даже довольно богатая, дать не могла. Я хотел свободы. И чтобы получить её — я сбегал.

Первый раз я убежал в 15 лет. Меня хватило на сутки. Во второй раз я убежал через год к «вольной» оппозиции, которая хотела не допустить строительства этой трассы. Среди них я прожил почти месяц. На пару дней я сбегал к Цыганам. В молодости мне не сиделось на месте. Не то что сейчас. Сейчас я бы всё отдал, чтобы всё вернулось к прежней размеренной жизни.

В то время я хотел пойти в журналисты, чтобы уехать от семьи подальше. Я отучился в ВУЗе. И как только поступил на работу пытался вырваться в командировку. Чтобы получить назначение за границу нужно было выдержать серьёзный конкурс. Я не смог его пройти. В Нижний не хотелось, в Сибири не было работы. Так я начал ездить по горячим точкам. Меня возвращали обратно, но я стоял на своём. И скоро стал одним из лучших спецкоров. Я был и в Чечне. И в Ираке. И в Сирии.

Семья хотела вернуть меня, предлагала заветные для многих должности, выбила возможность поехать в США на стажировку. Но после первой просвистевшей рядом пули мне это стало не нужно. Я снова хотел вернуться в тот мир, где всё «реально». Там я научился пользоваться оружием. Там я прошёл школу жизни. Там я встретил жену.

Через несколько месяцев совместной жизни я понял, что больше не могу рисковать собой. Ради неё я был обязан оставаться жив. Пришлось отказаться от всех «опасных» командировок. Долгое время это было тяжело: не с кем было поговорить о том, что я видел там, на войне. Но воспоминания стирались. Время лечило.

Доктор, как никто мог понять меня. Он тоже прошёл сквозь окружающее безумие и смерть и остался в своём уме. Он тоже однажды убил человека…

25 мая

Ей стало лучше. Боль прошла и теперь она почти здорова. В новой АИ был неплохой препарат смягчающий не только рад. заражение, но и симптомы. В общем, ей он помог. И я был впервые за долгое время счастлив.

1 июня

Здравствуй лето. Мы почти доехали до Мурманска, если карты не врут или Док опять не напутал, ещё чуть-чуть и мы будем там. Говорят, там есть всё, что есть в обычном ЖИВОМ городе, беженцы стремятся туда, чтобы вернуться к обычной жизни: город не пострадал от ударов, радиация не заражала воды, жители довольны.

2 июня

Карты врут, ДОК КОЗЁЛ, машины встали, бензин закончился окончательно.

3 июня

Недалеко был старый, советский городок. Внутри оказались рабочие автобусы и немного еды, я не знаю, почему жители покинули город. Счётчик не показал повышенной радиации.

4 июня

Ночью к нам вышло несколько десятков человек, из местных. Сказали, что хотели бы пойти с нами. Кто-то даже произнёс, что мы очень интересные люди. Улыбнуло.

Днём жители не выходили из домов: городок военный, за ними могли следить со спутников или самолётов-разведчиков. Большая часть — женщины, но есть и мужчины, весьма здоровые, видимо они не хотели попасть на фронт.

Автобусы вместили и припасы, и народ, а так же дополнительное топливо. Решили проехать до границы с Финляндией и там встать лагерем. Кто-то там отдыхал летом. Озёра, реки, лес. Красивые места!

20 июня

Лес, огромный лес, столько деревьев я ещё не видел, мы едем уже третьи сутки, а вокруг, лишь лес, да лес и лесом погоняет. Разбавляли фон только посёлки со скудными огнями, да жители, что старались попасть по нам из винтовок. Беженцев здесь не любят. Чудом никто не пострадал.

29 сентября

Сколько дней прошло с начала войны не помню и считать не хочу, всё затянулось в бесконечную череду ужасов и лишений. Сколько ещё надо страдать? Сколько?

Уже месяц мы живём без топлива, на опушке леса рядом с речкой остановились наши автобусы, образовав защитный барьер. Мы не доехали до Мурманска чёртову кучу километров, до стоянки около 150.

Доктор теперь вершит над всеми суд. Он в качестве главного раздаёт приказы. Его считают местным деспотом, боятся, но верят. Некоторые боготворят за знания и умения.

Недавно он назначил меня своим замом, я признателен ему за это, но видно как он смотрит на меня с женой, будто ненавидит. Мне кажется, что он завидует, не может понять, почему мне удалось спасти свою жену, а ему нет.

Дичи в лесах предостаточно (как и комаров), есть и достаточное количество консервов, а так же зерновые; травы помогают от болезней, несколько бабок умевших собирать, хранить и использовать травы с корешками присоединилось к нам в деревнях. Они знают, что делают. Док помогает с лечением, но тоже старается использовать народные методы. Антибиотиков мало.

Я давно не писал, был занят. Но сейчас, когда мы нашли эту обитель мнимого спокойствия, я могу вернуться к дневнику. Впереди подготовка к зимовке, чувствует сердце, этой зимой всё будет очень не просто.

1 октября

Отмечали Её день рождения. Попробовали испечь торт, слава богу, об этом знает всего несколько человек, а то обвинили бы в растрате. Она будто бы цветёт.

Я набрал для неё луговых цветов. Бабье лето продолжается, цветы снова расцвели в полях.

2 октября

Сегодня ночью ей стало плохо, снова рвало. Я боюсь, что болезнь вернулась. Как только рассветет, покажу её Доктору.

3 октября

Док обнадёжил. Она не больна, но беременна. Я вне себя от счастья. Столько переживаний и вот оно, возможность маленького чуда.

Док меня ещё и упрекнул: 5-ый месяц, а я не заметил. Назвал счастливым слепцом, и ударил по плечу в знак одобрения. Видно, что при виде «семейного счастья» ему тяжело, но он держится.

4 октября

Ей снова плохо. Мне удивительно, неужели женщины переносят столь страшные муки перед рождением ребёнка?

14 октября

Мы обменялись с проходящими мимо людьми. Это были фины, они шли от своих городов в Мураманск, почти вся Европа была в огне. Северяне стремились теперь в единственный уголок спокойствия в этом регионе: Мурманск. Говорят, что несколько Норвежских городов тоже избежали бомбардировки. К ним идёт не меньший большой поток беженцев. Но именно Мурманск стал символом, столицей нового мира.

После обменов и поисков в окрестных деревнях мы раздобыли достаточно лекарств и оружия: М-ки и патроны к ним, несколько пистолетов, гранаты, калашниковых не счесть, один гранатомёт, пара луков с арбалетами. Точно продержимся.

Пришлось отдать антибиотики и вылечить их больного.

15 октября

Впервые за десять дней она улыбается. Улыбка её загадочна и пугает меня.

16 октября

Искал патроны, чтобы пойти на живность. Случайно открыл её сумку, там была открытая коробка противозачаточных. Она не хочет детей. Может быть, не хочет детей от меня? Теперь мне понятна её загадочная улыбка. Надо с ней поговорить.

17 октября

Не смог спросить её об Этом. Вместо этого поговорил с Доктором. Боюсь разговора с ней. Но Док неумолим. Он отказывается делать выводы, пока я не переговорю с ней с глазу на глаз.

Так и сделал. Вечером, после ужина отвёл её в нашу палатку. Говорили мы в темноте. Жена попросила не зажигать керосинку. Она не могла терпеть боли, и не хотела причинять боль ребёнку рождением в этом мире, поэтому решила прекратить его и свои страдания. Таблетки не помогли. Слишком большой месяц, как и предупреждал доктор.

Он знал.

Я разговаривал с ней почти всю ночь. Она много плакала. Ребёнок будет жить!

4 ноября

Мы построили несколько домов из сваленных сосен. У нас есть отдельная комната, хотя по размеру она больше походит на каморку. Я больше не правая рука: решил оставить время семье. Роды через несколько месяцев. Доктору по прежнему тяжело со мной разговаривать, но он не отказывается от помощи.

Недавно у него начались осложнения с ногой, которую он поранил на охоте. Теперь я бегаю почти весь день.

9 декабря

Роды. Слишком рано.

10 декабря

Мальчик. Не спал несколько ночей. Сложно. Много работы. Больно.

Спать!

15 декабря.

Размолвка с женой прекратилась. Я чувствую, что люблю её больше, чем прежде. Мы живём в одной комнате. По ночам она читает романы, я пишу в дневнике, ребёнок часто просыпается. Днём, я бегаю по нуждам лагеря по ближайшим окрестностям. Она вместе с другими женщинами вяжет тёплые вещи на зиму.

Сына кормит грудью. Он растёт не по дням, а по часам. Родившийся немного недоношенным он уже больше, чем должен быть в этом возрасте. У него мои брови и глаза матери. Ребёнок часто плачет, но при виде матери быстро успокаивается, иногда перед этим приходится накормить его.

Не только я благодарен жене: когда начались заморозки, она первая додумалась утеплить все машины и дома так, что теперь они, кажется, вытерпят и адски холодную зиму. Сначала утеплять пришлось именно мне. Я несколько дней бегал по лагерю в поисках утеплителя. С первым окном возился оставшуюся часть дня. Как только я понял принцип, всё пошло гораздо быстрее: потребовался всего день, чтобы утеплить весь дом. Вскоре утеплением занялись и другие. Так что в лагере теперь тепло, если вы не на улице, конечно. =)

Я пригодился здесь куда больше, чем в старой жизни в городе. Я думал, что в городе было всё, что мне нужно, но я ошибался — всё что нужно нашлось именно здесь: в этих сделанных своими руками домах, в ЕЁ улыбке, в опушке соснового леса, в недавно увядших полях, в переливах речушки, в звонком смехе Сына. Здесь мои потребности были куда меньше, чем в прошлой, городской жизни.

Сейчас, когда я пишу эти строки, жена тихо, свернувшись клубком, лежит в постели. Сын спит в колыбели.

Пора спать и мне.

17 декабря

Начали готовиться к новому году. Адские морозы. Еда уходит слишком быстро. Мы можем не дожить до конца этой зимы: нас слишком много. Среди нас много женщин и детей. Я не могу заставить работать свою жену: у неё маленький ребёнок.

Городские в конец задолбали! Не умеют и не хотят работать, постоянно ноют. Особенно мужчины.

Спиртовой градусник показывает -25, температура стремительно падает. Чёрт возьми, таких морозов я не видел давно. Всё затянуто тучами, беспрестанно падает крупными хлопьями снег. Выходим только в резиновых сапогах, перед входом оставляем их. Доктор боится, что снег заражён.

31 декабря

Она шепчет: "-С новым годом!". Это всё что мне надо. Часы показывают, что осталось ждать пару мгновений. Как же хочется мандаринов!

Воспоминания из детства снова захлёстывают меня.

1 января

Бум, бум, бум. Новый год. Небо чистое. Когда мы вышли — удивились. Да ещё и северное сияние. Красота!

Она, оказывается, тоже хотела мандаринов. Как хорошо, что желания совпали. Только мандаринов больше не найти.

9 февраля

Норма выдачи еды снова уменьшилась!

19 февраля

Мы уже близки к блокадникам по норме выдачи, семеро погибли от голода, двенадцать отправились на юг. Мы решили ждать, после зимовки пойдём на север, чтобы добраться до Мурманска.

1 марта

Прошёл почти год с начала войны, скоро начнётся ледокол. В этом году, он будет раньше, я в этом уверен.

Жена спит на кровати. Последние несколько дней ей плохо. Мне же не до сна. Пора выходить.
Ещё одна вещь, пока не забыл. Мы с доктором вчера прилично выпили. Он рассказал, как преодолевал неприязнь ко мне. Рад, что между нами теперь нет недосказанности. Но друзьями после такого мы точно не станем.

6 марта

Она боится. Кричит. Чуть на стены не лезет от боли. Доктор не знает, какой диагноз поставить. Он давно отошёл от управления лагерем. Теперь и лагеря, собственно говоря, нет. Несколько семей, что решили остаться здесь. Каждый сидит в своём доме/автобусе и не выходит. Наш дом опустел и мы могли бы занять его полностью, но дальше своей комнаты мы не выходим. Доктор решил переселиться к нам.

9 марта

Боли не прекращаются, но она пытается держаться. Её рвёт, организм не принимает пищу.

Я в растерянности, боюсь. Этот кошмар длится уже несколько дней. Доктор говорит, что это точно не лучевая болезнь. Антибиотики пока не использует. Их осталось то всего ничего.

10 марта

Я дал ей последнее обезболивающее, если никто не припрятал, это последнее в лагере. Наконец-то она уснула. Ей необходимо набраться сил.

11 марта

Утром я собрал ещё годных мужчин. Видно, как всех потрепала зима. В лагере осталось всего 25 человек, но и их скоро останется ещё меньше, если срочно не найти еды. Мы собрали всё имеющееся оружие. Его еле хватило, чтобы собрать отряд из 8 всё ещё работоспособных мужчин. Все сегодня отправятся на охоту.

Док рассказал, что всю зиму кто-то воровал провизию. Говорит, что подозревал нас и ещё несколько семей переживших зиму, но, судя по всему, это воры извне. Возможно им помогает кто-то из лагеря.

Поймали несколько зайцев. Сейчас сидим на привале, решаем, идти дальше или вернуться: один из охотников наступил в капкан и пока мы смогли донести его только до этого места. Сейчас Док решает, что с ним делать. Возможно придётся резать ногу. Этот из городских: плачет, рыдает, боится за себя и ногу. После записи попрошусь в разведку.

Только что нашёл землянку. Раньше мы её не видели (возможно потому что она была занесена снегом). Внутри никого не оказалось, но она подозрительно хорошо выглядит, обжито.

Внутри нашлись похищенные продукты, оружие и фотографии лагеря. Это не к добру!

13 марта.

Они убили всех. Ещё в землянке я услышал выстрелы вдали. Потом ещё и ещё. Эта трель продолжалась несколько минут. Как только я выбежал из опушки, по нам открыли огонь из домов. Мы открыли огонь в ответ. Перестрелка шла до последнего патрона. Когда мы вошли в лагерь всё было кончено. Тела женщин и детей лежали по всему лагерю, кто-то пытался убежать, но им это не удалось. Я пытался найти среди тел свою жену и ребёнка. Они были в доме. На желтоватых простынях разливалась ещё свежая кровь. Я помню, как в порыве гнева отобрал у трупа ружьё и выбежал из дома. Один из нападавших полз по грязной, покрытой снегом земле. Он знал, что сотворил и пытался уйти от наказания, выжить. Я несколько раз ударил его ботинком по голове, затем выстрелил. Снова ударил и снова выстрелил. Так продолжалось пока не закончились патроны в обойме и силы избивать холодный труп. Док стоял в стороне с раненной рукой. Он даже не пытался остановить меня.

Мы похоронили наших погибших и собрали всё оружие нападавших. Всем хотелось мести. Док всё так же стоял в стороне. Он не собирался мешать грядущей справедливости.

Ночью все выпили. На утро собрали припасы и приготовились выходить. 4 живых и разъярённых мужчины — вот что осталось от некогда большого лагеря. Попавший в капкан нашёл пистолет и застрелился. Двое застрелились. Одного настигла пуля. Мы собираемся выследить подонков по следам их берц и нанести как можно более болезненный удар. Даже если это будет стоить наших жизней.

14 марта

Мы остановились в землянке. Весь вечер я сидел с пистолетом и мучался шекспировским вопросом: «Быть или не быть?».

15 марта

Ночью выстрелил. Сил не хватило в себя. Попал в стену. Доктор чуть не сошёл с ума.

16 марта

Мы нашли следы лагеря. Он был свёрнут день назад, причём в явной спешке. Видимо они не ожидали, что мы сможем оказать сопротивление, думали, что зима доканала нас. Мы не ели уже несколько дней, мы пили воду из растопленного, грязного и возможно заражённого снега. Нам было всё равно на себя. Мы хотели мести.

17 марта

Мы вышли на дорогу. На обочине лежали свежие трупы, судя по всему они были застрелены вчера вечером. На вид — пленники.

18 марта

Вступили в перестрелку с противником. Их было немногим больше десяти. Судя по виду зима их потрепала не хуже нашего. Но им не хватало злобы и уверенности в себе. После получасовой перестрелки они отступили. Мы решили не догонять их прямо сейчас. Вечером, убедившись, что противник отошёл достаточно далеко мы обыскали трупы их товарищей.
Я узнал одного из них. Это был наш бывший попутчик, пижон-«шпион». Я так и знал, что это та ещё сволота. Второй должен был быть в выжившей группе.

19 марта

Мы догнали этих отщепенцев и даже умудрились застали их врасплох. Они только пробудились от сна и ещё плохо соображали. Мы вбежали в лагерь и не принялись убивать их. В ход шли приклады и ножи, затем камни, кулаки, зубы. Мы резали, вырывали и избивали их плоть. Клянусь богом, я видел, как один из наших вгрызался в горло одной из сволочей и не остановился даже после того, как тот истёк кровью. Я лично всадил нож под рёбра нескольких сволочей. Перед тем как уйти, мы убедились, что противник мёртв и забрали припасы.

Наверное это было победой.

9 мая

День победы! Мать вашу. Грустно!

После всех тех смертей забросил дневник. Особенно после ЕЁ смерти. Дневник напоминает о ней. Листки пожелтевшей бумаги. Шелест страниц. Кожаный переплёт. Надпись в начале. Мне кажется, я не забуду её.

10 мая

Мы вернулись к старому лагерю и попытались восстановить там хоть какой-то быт. Но наши попытки были тщетны. Оставалось только идти на север. Сегодня нам повезло, мы набрели на лагерь беженцев, они тоже шли к Мурманску. Их подготовка была лучше нашей, у них было вдоволь оружия и еды. Они разрешили нам остаться с ними.

11 мая

Нужно привыкать к новому порядку. У них есть свой лидер и его боятся все. Это здоровенный мужик раза в 2 больший, чем я. Говорят, на этой неделе он застрелил двоих за попытку убежать из лагеря. Их страх подействовал и на нашу компанию. Доктор дрожит от страха. Я — нет. Мне теперь не страшна смерть, в некотором смысле я к ней стремлюсь.

7 июня

Доктор продолжает скатываться вниз. Он постоянно трясётся, произносит фразы невпопад, пьёт. Та бойня его сломила, разум и воля угасли. Теперь ему не доверяют простейших операций, используют как простого помощника.

Я будто застыл в той бойне. Сколько раз пытался — не могу вспомнить довоенной жизни, только редкие воспоминания из горячих точек посещают меня во сне. Время от времени я просто отрешённо смотрю вдаль. Дневник сейчас единственный с кем я могу обсудить хоть что-то. С остальными говорить тошно. Люди — животные, даже если не знают об этом. Многие из них — травоядные, настоящие слабаки, смерть которых уже предрешена.
Я погружён в эти мысли. Они наводняют меня.
Лидер будто не замечает этого. Он продвигает меня по иерархии лагеря. Даёт всё больше привилегий. Он смотрит на меня так, будто что-то нашёл во мне. И я не знаю что именно.

8 июня

Он пообещал рассказать о планах относительно меня вечером. С нетерпением я жду этого вечера.

Да сколько это будет продолжаться? Меня хотят сосватать к молоденькой красотке — дочери лидера. Боюсь, ей нет даже 17. Видимо их вожак прознал во мне равного и хочет иметь меня при себе.

12 июля

Женили.

Продолжение после вырванных страниц

7 сентября (2025 года)

Родился сын. Говорят, что он достаточно большой. Достаточно большой для чего? Хотя всё равно. Не люблю и не могу любить свою новую жену. Но именно с ней мои дела пошли в гору. Скоро, если не в этом году, то сразу после зимовки, я стану главой всего лагеря. Лидер хочет отойти от дел и говорит о наследнике, подразумевая меня.

Я прошлый не узнал бы себя настоящего. Я рационален и спокоен. Больше нет мешающих эмоций. Вчера двое парней пробрались в склад и украли батон хлеба. Я расстрелял их во дворе несколько часов назад. Лично. Люди должны видеть, что человек не просто имеет власть, но готов ей распорядится. А в моей власти находятся жизни этих людей.

9 сентября

Король умер, да здравствует король. Лидер умер во сне. Меня выбрал совет лагеря, куда входят главы всех семей. Единогласно. Теперь я управляю жизнью лагеря. Я не допущу, чтобы эта зима была тяжелее предыдущих. Здесь нет городских, по крайней мере их не видно, теперь они обучены жизнью. Здесь нет внутренних и внешних врагов. Только мы и зима. И мы к ней готовы.

1 января

Подарил ей браслет из янтаря, послевоенный. Обменял на калашников. Их у нас очень много, а вот патронов не хватает.

18 февраля

Сын растёт. Потихоньку вспоминаю прошлую жизнь. Кажется напала хандра. Вспомнил сына от первой жены. И её вспомнил. К чему всё это?

23 февраля

Сегодня был грандиозный праздник. Поздравляли всех мужчин лагеря. Новая жена напоминает Её. если посмотреть под определённым углом. Этого хватает, чтобы пробудить старые чувства и эмоции. Это моя слабость. Я продолжал улыбаться, изображать, что всё прекрасно, что я рад этому поджаренному кролику, но это не так. Я боюсь, хочу спрятаться в угол и скинуть с себя регалии. Хочу просто вернуться назад во времени, к Ней. Или умереть.

Ночью я смог выйти на улицу. Гулял по зимнему лесу. Воспоминания с каждым днём всё ярче. Я помню Её: выражения, слова, жесты, глаза, волосы, подарки, первую встречу, предложение до войны и выживание после. В один момент я выхватил пистолет из кобуры и был готов застрелиться. Но мгновение прошло. Я просто стоял посреди сосен и держал в руке пистолет. Палец был на курке.

19 марта

Я обдумываю свою смерть. Каждый день здесь, среди стремительно дичающего народа, кажется пыткой. Жена начинает догадываться.

21 марта

Я поссорился с женой. Она отобрала пистолет и выставила меня из дома. В чувствах я побежал в лес. Дальше от неё, от забот и лишений, дальше отсюда, в другой, лучший мир. Я не заметил как достал спрятанный в сапоге револьвер. В последнюю секунду одумался. Это решение должно быть холодным. Как только я допишу эти строки я возьму его в руку ещё раз. Возможно, это последняя запись.

Я вспомнил фразу из далёкого прошлого: Браки заключаются на небесах. Я надеюсь на это. Жду встречи и люблю тебя, моя истинная Жена.

Я нашла его дневник в лесу. Рядом с ним было много крови, но тела я не нашла. Лагерь, после Его исчезновения раскололся на части. Во время передела власти погибло больше 20 человек, по большей части трудоспособные мужчины. Чтобы избежать неприятностей, вместе с сыном я переехала в землянку на прошлой стоянке Мужа. Сейчас читаю дневник долгими весенними вечерами.

Боже, он был великий человек. Я его совсем не знала, а он казался мне открытым.

Надо завершить его планы. Я поеду в Мурманск. Надо лишь подождать годик, пока подрастёт сын.

Еду. Всё собрала. Остались сущие мелочи. Мягкий снег, ранняя зима. Надо ехать сейчас. Говорят всего 300 км пути. Это не так много. У меня достаточно провизии и собак, чтобы доехать.

Сани почти ничего не весят. Доедем.

Осталось 50 км, ручка почти замёрзла, продолжу карандашом.

Виден силуэт города. Но света нет. Сын волнуется, иногда плачет.

Я нашла людей рядом с городом. Советуют туда не соваться, там теперь царит анархия. Я оставила сына старухе, обещала вернуться, как только исполню план Мужа.

Я в городе, переночую в полуразрушенных домах на окраин, затем попробую дойти до главной площади.

Ночью кто-то стучал в дверь. Боюсь открывать, возможно — бандиты.

Далее кровь и только кровь. Возвратиться я не успею — город сошёл с ума. Шум выстрелов перебивает только гром Ледокола, он начался раньше из-за ранней зимы. Страшно.

Воют волки, воют собаки, воет лёд, воет земля, воют люди. Весь мир сошёл с ума.

Они нашли, где я. У меня всего 2 патрона, но я справлюсь, я должна пер…

От исследователя

Я нашёл дневник у одного торгаша. Найти тело женщины и ребёнка так и не вышло. Истории о большом лагере на юге от Мурманска не нашли подтверждения.

Я видел несколько копий дневника, сделанных другими людьми, и даже отдельные выписки, написанные, определённо этим же человеком о разных городах и деревнях северных земель.

Кто-то говорил, что видел его недавно в других местах, что он оброс бородой, снова женился. Этот человек стал легендой, символом пути в поствоенном мире. Идеалом нового человека.

И если он до сих пор жив, то теперь он весьма далёк от того образа, который составил читатель. Теперь он человек с другой жизню, которую лучше не трогать.