Сделка

Приветствую. Уже почти полтора года я пишу повесть по мотивам «BioShock Infinite». Основная идея — расширить и дополнить вселенную и дать новый, нетипичный взгляд на знакомые события и предысторию в частности. Заранее скажу, что не претендую на стопроцентное попадание в канон, в повести излагается моё личное, авторское видение тех событий.

Я решил представить на ваш суд небольшой отрывок. Это единственная общая сцена, которая связывает оригинал и повесть, всё остальное — это приквел, который практически не затрагивает приключений Букера и Элизабет. Это также предупреждение всем незнакомым с фэндомом: будут спойлеры.

Приятного чтения!

1

Отрывок из музыкальной пьесы Альберта Финка «Июль для Комстока»

Акт 1. Новое рождение

Отец Уиттинг

Давайте начнём, ибо время не ждёт!
Зачем пришёл ты сюда?
Готов ли раскаяться во грехе?
Готов ли жизнь изменить навсегда?

Безымянный солдат

Готов! Ни секунды не медлим сейчас!

Хор

Настал сей день! Настал сей час!
Изменит судьбу он свою!

Отец Уиттинг (протягивает руку)

Коль душу в агнца крови омоешь…
Прими же руку мою!

(Безымянный солдат берёт руку. Хор, следуя за речью Отца Уиттинга, из раза в раз всё громче повторяет слово «Ненависть».)

Отец Уиттинг

Возненавидел ли грехи свои?

Безымянный солдат

Да!

Отец Уиттинг

Возненавидел ли слабость свою?

Безымянный солдат

Это так!

Отец Уиттинг

Готов ли прошлого сбросить груз?
Веришь, что твоя душа спасения стоит?

Безымянный солдат

Да!

Отец Уиттинг

Так пусть же Господь твои грехи смоет
И вновь родиться позволит!

(Безымянный солдат погружается в воду, свет прожекторов сосредоточен на нём.)

Хор

Разорвём ли круг порочный?
Звено за звеном, кусок за куском.
Обративши глаза к небу,
Мы отыщем ли новый дом?

(Герой встаёт из воды. Он выглядит изнеможенным, но он счастлив, так как чист перед Богом и перед собой. Он готов следовать за Божьим Провидением.)

Отец Уиттинг

Как имя твоё?

Комсток

Комсток!

Отец Уиттинг и хор

Как имя твоё?!

Комсток

Я — Захария Комсток!
Тот, кем был я прежде — теперь ничто,
Оставлено прошлое на том берегу!
И от былого грешного мира я к новой жизни бегу!

2

Сделка

«Спроси его, дитя… Спроси, что произошло с твоим пальцем! Спроси ДеВитта! Спроси его!!!»

И вот я снова здесь. В том самом баре, где когда-то встретился с мистером ДеВиттом. Сижу за тем же самым столиком в дальнем углу, за которым мы уже беседовали. И это тот же самый день и тот же час, что и тогда, с той разницей, что в этот раз место для нашего разговора я занял заранее. В тот вечер всё пошло совершенно не так, как я рассчитывал, но сейчас, когда время повернулось вспять, я уже знаю, что можно ожидать от альтернативной версии меня. И в этот раз наша встреча пройдёт по моему сценарию.

В назначенный час подошёл ДеВитт в сопровождении Роберта, который, по плану, отыгрывал роль моего личного помощника. Я решил, что нашей встрече нужен посредник, который бы удерживал нас обоих от крайностей и не дал бы нам угробить друг друга раньше времени. К тому же, его присутствие необходимо для завершающей части сделки, которую я намеревался провести.

— Так ты и есть Комсток? — без лишних фамильярностей спрашивает Букер.

— Ты чертовски прав! — отвечаю я. — Так и будешь стоять? Давай, присаживайся, есть разговор.

С выражением полного равнодушия, он пододвинул стул и присел напротив, а Роб устроился поодаль, внимательно наблюдая за дальнейшим развитием действия. К моему удивлению, в этот раз Букер был почти что трезв. Может, так даже лучше: будет проще аппелировать к логике.

— Что тебе нужно от меня?

— Вопрос неверный, — отрезал я. — Лучше спроси, что я могу дать тебе. Я знал твою жену. Я знаю, что с ней стало. Мои соболезнования.

Тут мой собеседник совершенно изменился в лице. Он понял, что я намерен перевернуть его маленький мирок, и ему это явно не нравилось. В нём читалась неприятная смесь из раздражения, недоумения и подозрения.

— Что ты можешь знать? — с вызовом бросил он.

— О, мой дорогой друг! Я знал её, когда она была ещё совсем девочкой. Знал её родителей. Видишь ли, я иногда бываю в Нью-Йорке по делам и как-то случайно встретил её на улице. У нас с её отцом крайне натянутые отношения, так что им я сообщать не стал, но подрядил своего нью-йоркского помощника время от времени присылать новости о ней, — сказал я, указав на Роберта, который в этот момент приглядывал за Букером, чьи руки были сжаты в кулаки.

— Знал её, когда она была девочкой? — сказал он, презрительно фыркнув, — А цвет глаз у неё какой был, знаешь?

— Голубые.

— Любимая книга детства?

— Свифт, «Путешествие Гуливера».

Немного поразмыслив, он бросил очередной вопрос:

— Как звали её кошку?

— Вопрос с подвохом. У неё аллергия на кошек.

Видя, что я не блефую, он немного отступился, а я продолжил:

— Я знаю, что у тебя остался ребёнок. И я хочу поговорить. Поговорить о твоём и о её будущем.

— О чём тут говорить?

— О твоих долгах, например. Я знаю, что у тебя они были.

— Были? — с усмешкой произнёс он. — Они и сейчас есть.

— Нет, они уже бывшие. Я оплатил их все, — ответил я, выложив перед ним ряд расписок, свидетельствующих о погашении долгов господина ДеВитта.

Он вертел эти расписки в руках, внимательно вчитываясь и рассматривая в деталях каждую из них. Убедившись в их подлинности, он вновь взглянул на меня. Былая агрессия сменилась ещё большим недоумением и непониманием: впервые за долгие месяцы кто-то протянул ему руку помощи, а он даже не знает этого человека. Вернее, знает, но сам себе никогда в этом не признается.

— Кто ты вообще такой?..

— Моё имя Захария Хейл Комсток. Я представляю баптистскую общину калифорнийского округа, это недалеко от Сан-Франциско, — терпеливо отвечаю я, протягивая ему фальшивые документы, подкреплённые действительными правительственными печатями. Лучшая подделка, которую вообще можно достать. — Я хочу поговорить об Анне, о твоей дочери. Не буду ходить вокруг да около: я хочу удочерить её, и именно за этим я сейчас здесь. Я убеждён, что это и в твоих интересах тоже.

Теперь к былому недоумению добавился ещё и лёгкий шок. Не удивительно: столько совершенно новой информации вывалилось на него за последние десять минут, полностью переворачивающей его былой тёмно-серый быт. Он и до этого не был особо пьян, а в тот момент, кажется, протрезвел окончательно. Думается, даже, если бы я начал рассказывать ему о летающих городах и машинах времени, едва ли я бы смог удивить его сильнее.

— … Можно мне стакан воды?

— Да, конечно, — наигранно-дружелюбным тоном ответил я, позволяя ему обдумать всё.

После того, как бармен с выражением лёгкого удивления принёс ему воды, Букер сделал пару неловких глотков, явно промывая пересохшее от волнения горло. Он поглядывал на меня, словно ожидая продолжения диалога, а я ждал, пока он будет готов говорить первым.

— Почему ты хочешь моего ребёнка? — наконец неуверенно спросил он.

— Потому что это ребёнок Аннабель, а она была очень близка для меня. У меня нет детей и я хочу дать этой девочке жизнь, которую она заслуживает. Как ты понимаешь, я могу её обеспечить её, дать ей дом, заботу, образование… Будущее. Не только ей, но и тебе. Я думаю, тебе нужна помощь.

— Почему ты в этом так уверен?

— Потому что ты потерян, Букер, — без капли сомнения отвечаю я. — Я сам прошёл через это и знаю, что это такое. Ты молод, полон сил, тебе ещё нет и двадцати, но ты взвалил на себя ношу, которая не всякому зрелому человеку по силам. Это тяготит тебя, отравляя твою душу. Ты не должен нести этот крест. Вы с Аннабель были детьми: одинокими, потерянными, напуганными детьми. И вы совершили ошибку. Вот и всё.

Сегодня дочь с тобой, она жива и здорова, но что будет завтра? А послезавтра? Знаешь сколько стоит пара детских ботинок? Самых дешёвых? Доллар и двадцать. Тебе бы о себе самом позаботиться. Отец-одиночка — это доля, которой никто не заслуживает.

— А может я заслуживаю? — с тоской произнёс он.

— Тебе это только кажется.

Я выдержал паузу, смотря этому парню в глаза. Он не хотел это признавать, но он понимал, что я прав.

— Ты, как и все в твоём возрасте, хочешь быть свободным, скакать с места на место. Но свобода требует вложений.

С этими словами я выложил на стол пухлый конверт.

— Здесь пятнадцать сотен. Этого должно хватить на первое время. Эти деньги — ключ к твоей свободе. Перед тобой открывается море возможностей. Отправься в кругосветное путешествие. Найди себе девушку. Напиши книгу… Всё в твоих руках, тебе нужно лишь схватиться за этот шанс. Я — твой счастливый шанс.

Между нами повисла напряжённая тишина. Букер взволнованно обдумывал и взвешивал всё сказанное, набираясь решимости сделать правильный выбор. Я знал, что он ухватится за моё предложение. Он сделает это хотя бы из отчаяния. Потому что мы оба знаем, что второго такого шанса взять и разом изменить всю свою жизнь у него не будет больше никогда.

— … Я… Хорошо, я согласен… Я должен что-то подписать или…

— Нет, нам ни к чему формальности. Просто возьми эти деньги, иди домой и отдыхай. Мой помощник подойдёт в ближайшее время. Передашь нам девочку — и мы в расчёте.

Не ответив ничего, ДеВитт встал из-за стола и поплёлся к выходу.

— И, Букер… — окликнул я его. — Спасибо тебе. За Анну. Уверяю, тебе не потребуется много времени, чтобы позабыть о ней.

***

— Ты в порядке? — спросил меня Роберт, когда Букер ушёл.

— Да, я в норме… Если честно, был момент, когда мне просто хотелось встать и дать ему в морду.

— Ну, ты хорошо держался. Всё прошло легче, чем могло быть.

— И то верно, — ответил я, позволив себе немного расслабиться, и слегка откинулся на стуле.

Жестом я подозвал к нам официанта.

— Два бокала сухого красного вина. Самого лучшего. С меня хорошие чаевые за неразбавленное.

Тот послушно кивнул и ушёл.

— Слушай, — вновь обратился я к Роберту. — Я хочу попросить тебя об одной вещи: когда Букер передаст тебе девочку, скажи, что я отпускаю ему все его грехи.

— Что ты имеешь в виду? — с лёгким недоумением спросил он.

— Просто скажи ему: «Долг оплачен. Мистер Комсток отпускает вам все грехи». Это всё, о чём я прошу.

— … Я, конечно, понимаю, что ты зол на него и у тебя есть на то причина. Но не кажется ли тебе, что это перебор? В чём смысл злорадствовать?

— Ты не понимаешь. Я хочу, чтобы ДеВитт осознавал, кто тут контролирует ситуацию. Хочу, чтобы эти слова отпечатались в его мозгу. Чтобы каждый новый день своего грязного животного существования, когда он будет вспоминать о случившемся, когда будет сожалеть о продаже единственной дочери… а я знаю, что он будет… я хочу, чтобы он вновь и вновь вспоминал эти слова: «Комсток отпускает вам все грехи».

Роберт промолчал. Он явно был не слишком согласен с моей позицией, но в ответ лишь понимающе кивнул. Мне этого было достаточно.

Нам принесли вино. Я поднял свой бокал, произнося тост:

— Скоро всё изменится… Ну давай, за Элизабет!

— За Элизабет.

***

Я стоял напротив разрыва, нервно поглядывая на часы. На другом конце Розалинда методично регулировала работу машины, готовясь открыть окно между мирами в полную мощь в момент прибытия Роберта. Мне хотелось поскорее покинуть эти грязные, промозглые нью-йоркские улицы и вновь оказаться вдалеке от земли.

Наконец Роберт появился в проулке, двигаясь в нашу сторону быстрым шагом. С ребёнком на руках. Конечно, я давно успел привыкнуть к тому, что Лютесы всегда следят за временем. Но сейчас, когда я принимал у Роба Элизабет, я был готов боготворить его за эту безупречную пунктуальность.

— Всё прошло нормально?

— Да, более-менее… Он глядел на меня так, словно был чем-то сильно напуган.

— Ладно, это уже не важно. Давай убираться отсюда, — без лишних промедлений провозгласил я.

— Проходите! — объявила Роза.

— Эта «дверь» явно нестабильна, — обратился к ней Роберт, наблюдая, как разрыв пульсирует, поочерёдно сужаясь и увеличиваясь.

— Она в порядке! Поторопитесь! — ответила она.

— «В порядке»? Ты в своём уме?! — возмутился он.

Внезапно я услышал из-за спины громкий и резкий, как собачий лай, возглас ДеВитта:

— Эй… Эй! Сделка отменяется, слышали! Сделка отменяется! — кричал он, приближаясь к нам быстрым шагом.

— Всё готово, — кричит Розалинда, когда этот чёртов разрыв раскрылся в полной мере. — Вперёд!

Роберт заскакивает внутрь вперёд меня, чтобы закрыть «дверь», когда я пересеку разделительную линию.

— Отдай её! Отдай! — кричит Букер, уже находясь совсем близко ко мне.

Я в панике бросаюсь к разрыву, пытаясь оторваться от него, но он хватает меня за руки ровно в тот момент, когда я пересёк барьер между мирами.

— Отдай её, ублюдок! — рычит он, вцепившись лапами в мне в запястья.

Под раскатистые детские кричи и плач, я цепляюсь за девочку, отчаянно пытаясь вырвать её из этих рук, что несут в себе лишь разрушение и смерть.

— Нет! Нет, нет, нет, нет… — лепечет он. — Анна! АННА!

— Вырубайте машину! — кричу я.

Ребёнок удерживается между нами, на разделительной линии между мирами, а дверь постепенно сужается, становясь всё меньше и меньше. Его руки крепко впились в мои, словно когти, причиняя боль, но я ни на секунду не перестаю отбиваться от него. Я не отдам её. Только не сейчас, когда она в моих руках.

Ты не вернёшь её, Букер. Ты никогда её не вернёшь. Я предложил тебе выбор, и ты сам решил отдать мне Элизабет. Добро пожаловать в мой мир, ДеВитт.

— Вырубайте машину, живо! — ору я на Лютесов, выскальзывая из хватки Букера. — Сделайте это!

И вот Розалинда дёрнула рычаг, и с глухим хлопком эта треклятая дверь наконец-то сомкнула свои створки, навсегда оставив позади ДеВитта, Нью-Йорк и эту поганую сделку. Теперь это просто стена в гостиной.

В полуобморочном состоянии, я без слов передаю ребёнка Розе. На смену былому машинному гудению, в комнате воцаряются истошные детские вопли. Как во сне, смотрю на свои руки и вижу на них стекающие пятна крови. Не моей.

Моё сердце билось, как бешенное. С ужасом вновь взглянул на девочку и заметил, что мизинец на её правой руке отрезан чуть ли не по самую кисть. Кровь из ранки каплями падает на паркет.

— Где её палец?.. — в смятении спрашиваю я у Роберта с Розалиндой так, словно они знают ответ.

А они, похоже, и сами только заметили эту рану и недоумевали не меньше, чем я. Я был в ярости и чувствовал, что готов наброситься на них.

— Где её палец?! — снова резко ору я, от чего даже вечно невозмутимая Розалинда немного вздрагивает.

Не дожидаясь ответа, я обернулся и посмотрел на стену, в которой был открыт разрыв. Сразу же разглядел маленькое пятнышко крови на обоях и понял, кто в этом виноват.

— Роберт… Розалинда… Прошу, откройте разрыв ещё раз. Я убью его.

— Это невозможно, Зак… Машина отключена…

Но я уже не слушал их. В ярости я бился об стену и ногтями сдирал обои так, словно он сейчас стоит прямо за этой стеной, и мне нужно лишь пробиться сквозь неё.

— Убью! УБЬЮ! СУКА! — воплю я, молотя кулаком по голому кирпичу.

Но его там нет.

— Гореть тебе в Аду, мразь… — срывающимся голосом бормочу я, упав на колени и прижавшись лбом к стене. — Ненавижу…

Ненавижу.