В поисках вдохновения [рассказ]

    Стол – шкаф. Шкаф – стол. Четыре шага в одну сторону, столько же – обратно. Сергей ходил туда-сюда и пытался придумать хоть что-нибудь. Через два дня сдавать рассказ, а он даже не начат – ни строчки не написано! Сергей остановился. «Не так! Всё не так, и жизнь – тлен!» – подумал он и принялся снова нарезать круги.
    Да кому вообще в голову пришла идея мерить художественную литературу символами и какими-то сроками?! От избытка чувств Сергей хлопнул ладонью по столешнице. Свинство! Он посмотрел на клавиатуру, перевёл взгляд на стоявшую рядом пустую чашку, взял её и пошёл на кухню, за чаем.
    – Да, работа. Да, в журнал. Да, он выходит еженедельно, – Сергей заговорил вслух, обращаясь к самому себе. – И что, у всех могут быть творческие кризисы, а у меня нет?
    Пока чайник вскипал, Сергей успел походить по кухне, сосчитать плитки на полу и даже поколупать пальцем трещинку в стене, но тщетно – идей не было. Видимо, придётся вернуться к первоначальной теме и написать про победу бравого капитана над космическими пиратами. Или про сэра Шерстинку – храброго мышонка-дуэлянта, грозу крыс? «Хотя нет, это же из другой работы», – подумал Сергей. Плеснул заварки в чашку, налил кипятка и, забыв про сахар, пошёл обратно в комнату.
    Погружённый в мысли, он поставил чашку на стол, сел в кресло и…
    – Привет! – Раздался голос откуда-то снизу.
    На клавиатуре, на клавише пробела, закинув ногу на ногу и обхватив одно колено сцепленными в замок кистями рук, сидела крошечная девочка. Маленького роста, но не ребёнок. Светло-бежевая курточка с какими-то нашивками, тёмно-синяя строгая юбочка до колен, туфли под цвет куртки, на невысоком каблуке. Русые прямые волосы до плеч, за спиной – пара прозрачно-золотистых крылышек.
    – Э-э… – Сергей растерялся. С силой зажмурился, потёр ладонью брови и нос. Открыл глаза, поморгал для надёжности. Девочка никуда не делась.
    – Ах! – сказала она, приподняла правую ладонь и демонстративно посмотрела на свои ногти.
    – Ты кто? – спросил Сергей.
    Девочка перестала смотреть на ногти и ответила:
    – Фея.
    – Фея? – переспросил Сергей.
    Девочка встала, обхватила края юбки пальцами, немного потянула в стороны и чуть согнула ноги в коленях. На её лице появилась ехидная улыбка. Затем она села обратно на клавишу и сказала:
    – Фея, фея. А ты кого ожидал увидеть?
    «Да она издевается!» – подумал Сергей, и эта мысль привела его в чувство. Лёгкое ощущение нереальности происходящего никуда не делось, однако растерянность пропала.
    – Я живу один и точно знаю, что сегодня никого, кроме меня, тут быть не должно. И вообще, фей не существует, – сказал Сергей.
    – Ты, главное, дьяволу подобного не говори, если вдруг встретитесь, – ответила фея и захихикала.
    Сергей глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Повторил. Отвлечься от насущного дела на простое и понятное действие – хороший приём, который не раз выручал Сергея. Всему есть объяснение. Усталость, нервы, а может, индус-рабочий недоглядел и вместе с чайным листом насыпал в пачку галлюциногены. Нельзя паниковать. Успокоиться, не совершать резких движений и просто ждать, пока пройдёт; а если – чисто теоретически – фея настоящая, то вообще ничего делать не нужно, ведь и так всё в полном порядке.
    – Твоя муза на больничном. Попросила подменить, по-дружески.
    Час от часу не легче. Сергей попытался увязать музу, больничный лист, кроху-фею и работу. В итоге спросил:
    – У меня есть муза? – И тут же мысленно обругал себя. Сколько раз он повторял, что стройность мыслей должна быть не только на бумаге, но и в голове! И столько же раз задавал глупые вопросы и говорил что-нибудь не к месту.
    – Муз много, и они приходят к каждому человеку, – сказала фея. – Большинство людей не подозревают об их существовании, потому что музы предпочитают оставаться в тени.
    – Но тебя я вижу, – сказал Сергей.
    Фея вздохнула и развела руками.
    – Сколько бы ни было муз, людей всегда больше, и иногда случаются накладки. Кто-то опаздывает, другие и вовсе не приходят, третьи ищут замену. Так что какое-то время тебе придётся поработать со мной.
    Сергей откинулся на спинку кресла, положил руки за голову. В задумчивости закусил нижнюю губу. Опустил руки на подлокотники, подался вперёд, спросил:
    – Как тебя зовут?
    – Зови феей.
    Сергей покачал головой из стороны в сторону.
    – Не пойдёт. Я Сергей, и у тебя должно быть имя.
    – Большие знания – большие печали, – ответила фея и тут же добавила: – Впрочем, если настаиваешь, то сейчас что-нибудь придумаем.
    Движение руки – и в воздухе перед феей появилась большая книга. Сергей увидел обложку древесного цвета, золотую кайму, изумрудно-сочные лиственные узоры; название разобрать не удалось. Фея открыла книгу и начала быстро листать страницы, приговаривая: «Так, так… Ты ведь раньше писал про фей, точно помню… Где же?..»
    – Ага, нашла! – воскликнула она и зачитала вслух:
    
«Согласно строгим традициям семейства ромашковых фей, в воспитании Таппи принимали участие все, кто находился рядом: родители научили ее умному, доброму и вечному; бабушки и дедушки каждый вечер рассказывали интереснейшие истории и до отвала кормили маленькую фею пирогами с черникой и малиной; старшие братья привили твердость характера и любовь к спортивным упражнениям, а сёстры рассказали о нюансах повседневного волшебства, которых не найти ни в одной книге; соседи показали, как правильно прыгать со стула, держать осанку, метко бросать наполненные водой шарики, складывать фигурки из листьев, готовить морсы и салаты, играть в прятки, заштопывать дырки на одежде и ранки на теле, делать тройное сальто в воздухе и многое другое.     За приятными занятиями, играми и общением время летело незаметно. Таппи успела преодолеть порог совершеннолетия, обзавелась кучей подружек и привычкой принимать росяные ванны по утрам, сшила целую коллекцию платьев из цветочных лепестков и добавила уютного хаоса в нагромождения общежития, вырастив, согласно всё тем же традициям, собственный дом из своей детской комнаты. Пора юности прошла, и в голове красавицы-феи закрутились мысли о прелестях профессии архитектора, подразумевающей ежедневную работу не только с ромашками, но и со всеми остальными цветами. Полная решимости, Таппи засела за книги по волшебному домостроению и цветочной магии, но зубодробильные строчки академических заклинаний, дополненные однообразными графиками, оказались на редкость нудными и вгоняли в сон, не принося ощутимой пользы. Прошло немного времени, и фея забросила учебники в дальний угол, но дело не оставила – продолжила учиться самостоятельно, полагая, что там, где не хватит знаний, её выручит фантазия и развитое чувство прекрасного».
    – Да, моя работа, – сказал Сергей. – Не знаю только, откуда она у тебя. Эта часть сценария никогда не публиковалась.
    Ещё одно движение руки – и книга исчезла. Фея встала и пошла вдоль клавиатуры, объясняя на ходу:
    – Все творческие наработки, которые создаются при помощи муз, хранятся в таких книгах. Специально сделано, чтобы в подходящий момент можно было подкидывать нужные факты и не повторяться.
    Фея дошла до края клавиатуры, поднялась, как по ступеньке, на коврик для мыши, что лежал рядом, спрыгнула с него и сказала:
    – Зови меня Таппи. И давай уже разберёмся с тем, что у тебя не ладится, а то скоро вечер. Рабочий день у нас, конечно, ненормированный, но даже волшебные существа иногда хотят спать.
    Сергей по привычке потянулся к чашке с чаем, но вспомнил, что напиток всё ещё находится в списке «подозреваемых», и вернулся в прежнее положение.
    – Творческий кризис, – сказал он. – Никаких идей в голове.
    – Ну, это как раз понятно, – ответила Таппи. – Я говорила о причинах.
    – Не знаю. – Сергей пожал плечами.
    Таппи цокнула язычком. Согнула левую руку в локте, прижав к животу; правую поставила так, что локтём она упиралась в кисть левой, а пальцы обхватывали подбородок. Замерла. Задумчивость длилась минуты две, после чего Таппи сказала:
    – Встань туда. – Её палец указал на шкаф.
    Сергей поднялся и подошёл к шкафу, развернулся лицом к фее. Слева, на расстоянии вытянутой руки, находилось окно, справа, метрах в трёх, – дверь.
    – Тебе нужно взбодриться, ощутить прилив эмоций, – сказал Таппи и щёлкнула пальцами.
    В комнате, точно между дверью и окном, появился мертвец – голый мужчина с гниющей кожей и мутными глазами. Он посмотрел на Сергея, вытянул руки и зарычал.
    – Твою мать! – от неожиданности выругался Сергей и отступил, упершись поясницей в подоконник.
    – Спасибо, Иосиф, можешь идти, – сказала Таппи мертвецу.
    – Р-ры-а, – ответил тот и исчез.
    Лицо Сергея было белым, глаза широко открыты. Он с трудом сглотнул, медленно повернул голову в сторону феи.
    – Ну что? – спросила Таппи.
    – Что «что»?
    – В твоей крови сейчас куча адреналина. Мысли должны быть чёткие, ясные, а значит, и думать проще, – сказала Таппи. – Неужели ничего?
    – Да какие мысли могут быть при виде такого страшилища?! – ответил вопросом Сергей.
    Таппи вздохнула, села на кнопку пробела – ноги вместе, локти упираются в колени, ладошки поддерживают голову – и снова задумалась. Сергей в это время подошёл к двери, очень осторожно выглянул, убедился, что в соседней комнате никого нет, и вернулся в кресло.
    – Да-а… – сказала Таппи через некоторое время. – Нелегко быть музой.
    Сергей не выдержал. Встал и подошёл к тому месту, где стоял мертвец. Пол как пол – ни следов, ни запаха. Затем осмотрел остальные комнаты, выглянул на улицу, прогулялся вокруг дома – но и там ничего не обнаружил. Когда он вернулся, фея уже ждала его.
    – Садись и слушай, – сказала Таппи. – Важен эмоциональный заряд. Но поскольку со страхом не получилось, нужно что-то более эффективное. И это… – Фея вытянула полусогнутые руки вперёд, ладонями вверх, и пару раз приподняла их, будто подбрасывала нечто лёгкое и хрупкое; на её лице появилась улыбка, брови чуть поднялись, – она предлагала угадать ответ, но Сергей молчал. – Только одно чувство сильнее страха – любовь. Ты должен влюбиться!
    Сначала едва слышно, потом всё громче и громче – и вот Сергей уже запрокинул голову и захохотал что есть сил. «Кажется, я схожу с ума», – подумал он и ещё больше развеселился. От смеха по щекам покатились слёзы. Сергей начал вытирать их тыльными сторонами ладоней и увидел серьёзную Таппи. Смеяться резко расхотелось.
    – Нельзя влюбиться по заказу, – сказал Сергей.
    – Тебе нужно вдохновение, так что постарайся. Здесь и сейчас, – ответила Таппи.
    Четыре стенки, пол, потолок; стол с креслом, шкаф, кровать и всякого барахла по мелочи – обычная комната. Сергей повертел головой по сторонам: всё то, что он видел сотни раз, стояло на своих местах.
    – Да здесь и нет никого, – сказал он.
    – Эй!
    Фея стояла прямо, руки по бокам, кисти сжаты в кулаки. Убедившись, что привлекла внимание, она топнула ножкой, произнесла:
    – Здесь есть я! Или, по-твоему, в меня нельзя влюбиться?
    Сергей наклонился и посмотрел на Таппи. Стройная, даже немного худощавая. Высокий лоб, брови вразлёт, ровная линия носа, небольшие, хорошо очерченные губы, на щеках – лёгкий румянец. И глаза – большие, серые, словно осеннее небо, выразительные.
    – Можно, – сказал Сергей.
    – Другое дело! – Таппи сразу повеселела, её крылышки затрепетали, она взлетела вверх и продолжила: – А влюблённые пишут стихи. Так мы и поступим!
    – Но я же…
    – Мелочи! – Таппи, захваченная идеей, не желала слушать возражения. – Записывай.

Я полюбил тебя внезапно, И словно тучи в небе разошлись, Не повернуть уже обратно, По тропам старым не пройтись. Кругом всё ново и свежо, И мир обрёл сто тысяч красок, И солнышко ласкает мне лицо, А птичий щебет так прекрасен! Мне в спину дуёт лёгкий ветер, Эмоций много, хочется кричать, Теперь я за тебя в ответе, И честь такую нужно отстоять! Все мысли – только о тебе, Бутоном расцветает нежность, Дорога нас ведёт к судьбе, А на душе́ – лишь безмятежность. И будто горы стали ниже – Иль это плечи я расправил широко? Совсем не важно, спишем! Здесь главное – с тобою так легко! Чудесная! Природы сотворенье! Летишь как птица в синих небесах, Во мне и капли нет сомненья – Всегда носить тебя я буду на руках. Ты просто взглядом укажи – Переверну я горы вверх ногами, И убегут несчастья из груди, Дурными напрочь завывая голосами.

    – Ну, как тебе? – спросила Таппи.
    – Не очень, – признался Сергей. – Все эти тучи, горы, щебет, судьба – какая-то графомания, избитая и банальная. Пошлая до судорог.
    – Это метафоры. Классика жанра. Такое знать надо!
    В стихотворении была рифма, да и в целом оно звучало бодро, но ощущалось таким же приторным, как маленькая чашка чая с восемнадцатью ложками сахара.
    – Мне не нравится, – сказал Сергей.
    – Ах, так? Ну и пиши сам. – Таппи отлетела и села на дальний край клавиатуры, спиной к Сергею.
    Когда не можешь что-то придумать – это одно, но когда намекают, что без помощи ты вообще не справишься, то это немножечко обидно. Сергей прищурился, быстро втянул носом воздух и сказал:
    – Я ведь сделаю.
    – Давай, напиши. Без музы, без феи. Ха! – ответила Таппи.
    Она сидела с прямой спиной, голова приподнята, взгляд направлен в стену. Что фея там выглядывала – непонятно, но, как и в случае с ногтями, делала это демонстративно. Сергей смотрел на её фигурку, и в его голове слово за словом складывались строки. Он склонился над клавиатурой, застучал по клавишам.
    Когда была поставлена последняя точка, сказал:
    – Готово.
    И начал читать.

«В одном глухом местечке, Вдали от всех, среди густых лесов, По буреломам бродит нечисть, Людей пугает, передразнивает сов. Всё ходит, воет по ночам – Следит и ловит путников беспечных, А то мешает детским снам, И жаждет хоть кого-то изувечить. На голове потрёпанный колпак, Скрежещет челюсть двадцатью клыками, И нос крючком, один башмак. Ух, ведьма это! И она придёт за вами». Про то друг другу люди говорят, И чуть у них случается малейшая беда, Рукой махнут – и ведьму обвинят, Она источник всех проблем – и это навсегда. Что делать с ней – не знал никто, И рады б побороть – да в лес идти боялись. А вот поставить обещались пред судом, Махали резво кулаками, угрозами бросались. Но всё ж смельчак один нашёлся, С горячим сердцем и холодной головой, И он сказал: «Ну, всё понятно. Я узна́ю. Мы разберёмся с ведьмой той». Когда он шёл, петляя меж кущей, Себя настроил на короткий разговор: «Ведьма, тебе не место средь людей! Ты лес живой покинь. Пойди-ка вон!» Ох, долго он плутал по лесу, Но был упорен и до цели смог дойти, Пробился сквозь древесную завесу, Всем телом воздух свежий ощутил. Поляна – будто бы тайком, В центре – дуб большой раскинул ветви, Рядом – аккуратный дом, И звери бродят безо всякого запрета. Герой наш поначалу обомлел, Но сделал шаг вперёд. Другой, десятый – Никто не набежал, не налетел – Ни старый гриф седой, ни волк лохматый. А ещё здесь были лоси, И ежи сновали, и полёвки, и семья бурундуков, Вдалеке жужжали осы, В общем, сотня разных лап, голов, хвостов. И вели себя довольно мирно, Не драли́сь и не кусались – разве что играясь. Хоть специально провоцируй – Будут бегать и резвиться, никого не опасаясь. Кто-то щеголял зелёнкой, Чей-то хвост обмотан был бинтом, Кто на лапу наступал легонько, А где-то палки и верёвки – явный перелом. «Да быть того не может! Что б в человеке, – подумал он тогда, – Который лечит братьев меньших, Что б в нём и его сердце не было добра!» Потом учуял запах пряный, Увидел испарения над ведьминым котлом, И было это несколько нежданно – Ведь должен смрад стоять столбом! «Апчхи!» у дуба раздалось – Живущая тут ведьмочка чихнула от души, Платком большим утёрла нос, Спросила: «Ты хотел чего? Так расскажи». «Я вот немного приболела, – Носом хлюпнув, продолжила она, – Но помочь тебе готова – Хотя б лекарством от простуды из котла». «Глинтвейн?!» – воскликнул наш герой, Когда увидел жидкость, что булькала внутри. «А ты чего-то ждал другого, дорогой? В нём польза есть, а яда нет. Сам-то посуди». У ведьмочки фигура хрупкая, Лицо открытое, сияет добротой, И волосы – прямые, русые, А взгляд – спокойный, словно неземной. Глаза – цвет неба осеннего – В них отражалось столько чувств! Умом блистали – без сомнения, Глаза, в которых можно утонуть. «Животных, вижу, любишь ты, – Но что же люди? О тебе они немного знают. Мне тут не обойтись без прямоты – Винят, ругают. Да и в целом… всякое болтают». «Навязываться не хочу, А так людей люблю, чего же нет. Когда надо – не смолчу, И каждому готова дать совет. А что болтают – мне не важно, Я здесь не просто так – я делом занята. Лечу зверей и слабых, и отважных, И сил хватает лишь на это – и то едва-едва». Недолго наш герой молчал: «Вижу, дело непростое и хочу тебе помочь. Ох, если б о тебе я раньше знал! Вдвоём-то проще все проблемы превозмочь». «Помощи любой я рада, Лечить, и резать, и носить, и мазать раны – Работы здесь немало. Думай хорошо, настолько ли тебе всё это надо». Вот так он и решил – На поляне у большого дуба и остался, И помогал по мере сил, И что ни день – всё больше с ведьмочкой сближался. С того момента в сознании людей, По лесу, по глухому, бродят два нечистых духа – Выжидают вкусненьких гостей, И радостно встречают их улыбкою от уха и до уха. Молва людская точно ветер – Возникнет здесь, утихнет там – и вся её заслуга. Перевернёт и перекрутит всё на свете… А наш герой и ведьмочка? Они нашли друг друга.

    Фея встала, повернулась лицом к Сергею, её левая бровь слегка поднялась.
    – Недурно, – сказала Таппи. – Но «глаза, в которых можно утонуть»? И ты хочешь убедить меня, что это не банально?
    – Если читать тебе, то нет, – ответил Сергей. – А если другим, тем, кому оно не посвящено, то да, наверное, будет звучать иначе.
    Таппи отвела взгляд и сказала:
    – Знаешь, мне пора. На самом деле стихи хорошие, я оценила, а придралась, чтобы у тебя не было причин расслабляться. Ты молодец.
    – Подожди! – произнёс Сергей. – Стихотворения – это здорово, но нужен-то рассказ. Сдавать надо его.
    – Хотел рассказ, написал стихотворение – с вами, творческими людьми, вечно какая-то ерунда происходит. Не забивай себе голову, – ответила Таппи.
    – Ты это моему редактору попробуй объяснить, – сказал Сергей.
    Таппи одёрнула курточку, похлопала ладонями по рукавам, словно они запылились и их срочно понадобилось почистить.
    – На улицу посмотри, – сказала она.
    Сергей подошёл к окну, выглянул. Деревья тянулись вверх голыми ветвями, на которых ещё даже почки не появились; на тёмной земле кое-где лежали прошлогодние листья и росли редкие травинки; по дороге проехала одинокая машина. Небо было всё таким же голубым, облака – белыми.
    – Что я должен увидеть? – спросил Сергей.
    Ответа не последовало. Сергей обернулся, но в комнате больше никого не было – фея исчезла. Только что стояла тут – и вот её уже нет.
    – Блин, – сказал Сергей, ударил кулаком по столу и повторил: – Блин!
    А была ли фея?
    Сергей чуть склонил голову, обхватил переносицу пальцами левой руки, крепко сжал. Закрыл глаза. «Что за день-то, а?.. – подумал он. – Нервы, галлюцинации. И ведь в какое-то мгновение я действительно поверил, что ко мне прилетела фея. Как поступают в таких случаях – идут к доктору превращаться в овощ или делают вид, что всё хорошо?»
    Минуту спустя Сергей разнёс стихотворения по разным файлам, назвал их «От Таппи» и «Для Таппи». Открыл новый документ. Затем встал, походил – недолго и бесцельно, сел в кресло. С силой потёр ладонями лицо. «Значит, про пиратов, – подумал он. – И про бравого капитана. Только сражаться они будут не друг с другом, а вместе. За любовь». С этой мыслью Сергей отнял руки от лица, посмотрел в монитор. На белом электронном листе было напечатано краткое:
    «Форма не важна. Тебе нужно было вдохновение – ты его получил. Работай. Таппи».