
Порождённая третьей волной атмосфера позволяет западному обществу находить пропаганду притеснения притесняемых и угнетения угнетаемых даже в такой пропитанной интерсекциональными идеями игре, как «Детройт: Стати людиною». Если без спойлеров, то игра рассказывает историю прохождения пути самоосознания в доску роботизированного андроида, разбавляет это похождениями главной героини короткометражки 12-ого года, пытающейся стать матерью маленькой девочке, и всё это на фоне глобального восстания машин, объявивших о самосознании, потребовавших права и заявивших о готовности всего этого добра добиваться. В ней полно отвратительных белых мужиков, либо прямо наслаждающихся своей отвратительностью, либо хотя бы раскаивающихся за свои грехи, а все хорошие примеры отданы роботам или, в редких случаях, тем человекам, которые вполне себе могут по ходу игры сдохнуть. Расовая сегрегация, издевательства над роботами, их эксплуатация и убийство, всего этого, показанного с негативной точки зрения, в игре настолько завались, что пропагандой такого поведения это может назвать только отбитый на голову человек. Тем не менее, борцам за социальную справедливость удаётся и это. Впрочем, с играми у них вообще наиболее странные взаимоотношения: эти ребята (и девчата) готовы часами мочить ГТА за возможность расправиться с проституткой после секса, но при этом спокойно хвалят Дум (с женщиной-антагонистом) за высмеивание маскулинности и за мужчин-источников всех проблем, которые ГГ решает по сюжету.
Но вернёмся к Детройту. Краеугольной сценой сюжета является телеобращение Маркуса к людям. Он впервые за игру выключает имитацию кожи, смотрит прямо в камеру, и таким образом обращается напрямую к игроку. В сочетании с музыкой, атмосферой и техническим развитием консолей, создаётся классный эффект присутствия, и ты невольно ставишь себя на место человека из игры, слушающего послание от машин. Так какие же мысли заложены в его речь? Их выбирает игрок, и за один заход прослушать их все не удастся, но ютубу подвластно всё.
Безусловным достижением первой волны феминизма стало политическое равноправие с мужчинами, закреплённое на законодательном уровне. По итогам выступлений уже в начале XX века избирательное и имущественное право стало гарантированным для обоих полов. Однако, общественное восприятие женщин всё ещё оставалось на уровне «что умного может сказать кухарка и домохозяйка?», и подобные настроения были распространены как в низших слоях, так и в политической верхушке. Это стало топливом к запуску в 60-ых годах прошлого века второй волны феминизма, боровшейся за устранение уже не узаконенного, но устоявшегося в обществе неравенства полов.
Результатом их борьбы стал, к примеру, мой личный жизненный опыт, в котором женщины из моего ближнего окружения не только не подвергались унижению своих умственных способностей и прав на труд, но и раз за разом доказывали превосходство над многими мужчинами. От бесправных существ, не имевших ни права голоса, ни признания в качестве способных совершить или придумать что-либо значимое, повсеместно распространённых ещё 100 лет назад, в моей жизни не осталось и следа. Сегодня пробиться умной и способной женщине практически так же легко, как и подобным мужчинам. При этом отголоски старых устоев сохраняются, и поэтому социальные лифты для тупых и бесталанных людей разных полов разнятся — у женщин куда больше путей подняться из низов, у мужиков же остаётся только тяжёлая пахота. Но это уже другой вопрос.
И теперь представьте моё удивление, когда по прочтению «Матери. Мадонны. Блудницы» оказалось, что эти устои относятся ни к делам 100+ летней давности, и даже ни к 50 летней, а вот прямо к десятилетию моего рождения. Ещё в 90-ых психологи (психологи!!!) повсеместно считали главной женской проблемой отсутствие члена, и отказывали им в диагнозах и их аналогах, которые диагностировали мужчинам, и, вытекая из этого, лечили куда небрежней, чем мужчин. Может, мы тут избалованы Викой, являющей собой пример старающегося изо всех сил понять и принять специалиста, однако для меня явилось шоком, что то, что абсолютно очевидно понимаю сейчас я, магистры человеческих душ не понимали ещё тридцать лет назад.
И в Детройте показано примерно это же отношение людей к роботам. Вся фоновая линия игры — борьба за признание своих жизней настоящими жизнями, своих проблем настоящими проблемами, и своих мыслей настоящими мыслями. Женщины делали это задолго до негров, и по всей планете, а не только в Северной Америке. Вдумайтесь: один из двух существующих на планете человеческих полов не воспринимался как равный и соседствующий. Он воспринимался как низшая форма. Причём вот прямо таки совсем недавно. Людьми, и значительно более глупыми, и куда более умными, чем я и вы.
Нисколько не призываю теперь прилюдно раскаяться и ежечасно чекать свои привилегии. Как и восхвалять женщин, находящихся возле вас. Людей нужно воспринимать исключительно индивидуально, будь они хоть фиолетового цвета кожи и с отличными от известных человечеству гениталиями, причём нужно воспринимать по их делам и заслугам. Но за то, что он совершил, мне нравится феминизм, и я не могу не выписать огромную благодарность судьбе за то, что я не родился на пару столетий пораньше и без члена между ног, потому что по статусу был бы я сраным роботом, у которого есть определённая функция, за рамки которой мне не вырваться, а хозяева жизни, внешне практически не отличающиеся от меня, жили бы рядом и мной командовали, и могли бы причинить мне всяческий вред, за которое их если б и ждало наказание, то куда меньшее, чем если бы на моём месте был бы мужчина. Спасибо Детроиту, что помог выстроить эту аналогию. Спасибо Вике за вручённую книжку. И спасибо феминизму до конца XX века за пример длительной, мучительной, но относительно бескровной революции.