История народов мира ArcheAge

На официальном сайте игры уже довольно давно публикуется литературная история народов мира игры. «Выпуски» выходят где-то 1-2 раза в месяц и их приходится ждать, как серию любимого сериала. С вашего позволения, я хочу сделать цельную версию этих историй в рамках уютного литературного клуба SG. Возможно, кому-то из вас тоже понравится прочитать эти фэнтезийные записки по лору виртуального мира. У остальных же прошу прощения за заимствование нескольких листов А4 из канцелярии клуба. Я все верну!

что степь стала для него мала. Дух свободы звал его обойти всю землю от края до края, увидеть просторы, на которых он еще не бывал. Он пересек границу Великого луга и отправился дальше, в ту сторону, где, по слухам, находилась столица людей — великие Дельфы.

Стояла зима, и путники на дорогах попадались редко. Но однажды Таян увидел вдалеке большой отряд и из любопытства решил приблизиться. Протрубил горн: его заметили. Люди были уже наслышаны о войнах на границах и считали каждого кочевника врагом.

Таян не желал ссоры с этими незнакомцами и развернул льва, чтобы отправиться восвояси. Но те догадались, что всадник один, и решили, что он станет для них легкой добычей. Пришпорив коней, они бросились в погоню. Их лошади были быстры, но разве могли они сравниться с великолепным Хуго? Сперва отстал один, затем другой, и вот остался только один преследователь, самый настойчивый. Таян оторвался от него у самого леса и скрылся среди деревьев.

Позже, устраиваясь на ночлег, Таян услышал вдалеке легкий скрип снега. Осторожно подкравшись к опушке, он увидел своего врага. Тот в свете факела рассматривал следы, оставленные Хуго, и явно собирался наутро продолжить погоню. Затем он разложил спальный мешок, залез в него и забылся сном.

Таяну стало интересно, как долго этот человек собирается за ним гнаться. Поутру он оседлал Хуго, подъехал к краю леса и издал пронзительный боевой клич, как охотник, дразнящий буйвола. Незнакомец тотчас вскочил на ноги и бросился седлать коня. Таян усмехнулся и неторопливой рысью двинулся по снежной пелене, заботясь о том, чтобы оставлять достаточно отчетливые следы.

… И отряд, и даже дорога, по которой он двигался, остались далеко позади. Они скакали лесами и равнинами, пересекали реки, затянутые тонким льдом, и вышли на горный перевал. Однажды Таян подстрелил двух птиц, одну взял себе, а другую привязал к шесту и оставил так, чтобы преследователь непременно на нее наткнулся. В другой раз, обеспокоившись, что человек слишком отстал, он вернулся назад и увидел, что тот разделывает тушу оленя. Заметив Таяна, он приветливо помахал рукой, оседлал коня и отъехал подальше, оставляя добрых три четверти добычи кочевнику и его скакуну.

А затем поднялась снежная буря. Мело так, что Таян едва различал очертания Хуго, которого, спешившись, вел в поводу. Каково сейчас приходится его преследователю? Не выйдет ли он, заблудившись, к опасному обрыву? Не замерзнет ли насмерть в своих доспехах из металла?

Внезапно совсем близко, в двух шагах, заржала лошадь, учуяв запах льва. Таян протянул руку и похлопал испуганное животное по шее, успокаивая его. Не хватало еще, чтобы лошадь понесла. На перевале это верная смерть.

Заглушаемый воем ветра, раздался голос: «Джин Эвернайт».

«Таян Кальджит», — ответил кочевник.

Той ночью они разбили лагерь вместе и долго сидели у костра, рассказывая друг другу историю за историей: один — об Иферии, о дворцах и лачугах, о гладиаторских боях, о ярмарках и менестрелях; другой — о вольном ветре и бескрайних просторах степей. Ни один из них ни словом не обмолвился о своем прошлом.

Джин предложил первым нести стражу, и Таян, удобно устроившись в спальном мешке, приготовился наконец забыться долгим сном, когда не нужно прислушиваться к каждому шороху и все время быть наготове. Но внезапно его охватил озноб. И без того морозный воздух стал, казалось, еще холоднее. Он вскочил на ноги и увидел, что к Джину, сидящему у костра, подкрадывается тень.

Это существо было соткано из тумана и казалось бесплотным, бестелесным. Его выдавали лишь глаза, горевшие огнем. Оно надвигалось совершенно бесшумно. Еще мгновение — и его когти сомкнутся на шее Джина.

Таян схватил факел и бросился вперед. Джин резко обернулся и выхватил меч — ему показалось, что кочевник решил на него напасть. Но через миг он осознал, что происходит.
Под натиском огня существо отступало и таяло. Вот от него остался лишь клочок темной мглы, а затем и он рассеялся без следа.

«Чудовище тумана, — произнес Таян, тяжело дыша. — Оно пришло не за тобой. Оно пришло за мной».

Заклинание, подчинявшее туман, считалось у ферре самым опасным, самым страшным. Запретным. Лишь один мара мог презреть закон. Тот, что уже презрел другие законы ферре и привел вольный народ в города. Мара Рухан.

Вот, наконец, у обочины показалась богатая повозка. Лошади паслись поодаль, а солдаты лежали у погасшего костра — видно, их сморил полуденный сон. Джин подал Таяну знак остановиться, а сам поскакал вперед и окликнул товарищей.

Увидев, что юноша замер как вкопанный, Таян почувствовал неладное и тронул поводья, чтобы подъехать ближе.

Солдаты, лежавшие у костра, вовсе не спали. Они были жестоко убиты — кто-то во сне, кто-то успел вскочить на ноги, прежде чем получил стрелу в грудь. Еще один мертвец, в более богатой, чем прочие, одежде, сидел прислоненным к повозке. У него недоставало головы.

«Твой друг?» — помолчав, спросил Таян.

«Нет. Это я, — ответил Джин. И объяснил: — Я поменялся с ним одеждой и велел сесть в повозку, а сам занял его место. Хотел узнать, каково быть солдатом».

А затем он добавил: «У меня мало времени. Скоро королеве доставят голову ее врага, и она увидит, что убийцы ошиблись. Она пошлет новый отряд. Мне нужно скрыться».

В эту ночь Джин поведал Таяну обо всем, что с ним приключилось в Иферии, а Таян, в свою очередь, рассказал правду о своем уходе из прайда. На рассвете они оседлали скакунов и помчались в Дельфы — там, в огромном людском муравейнике, полном приезжих со всех краев, где ни ферре, ни смуглая кожа Джина не привлекут внимания, они будут в безопасности.

Дельфы, прекраснейший город на всем материке, поражали воображение даже бывалого странника. Великолепные дворцы, музеи, школы и академии — столица не зря считалась оплотом наук и искусства. Сюда стекались мыслители и ученые, изобретатели, художники, актеры… Здесь царила свобода вероисповедания, и каждый приезжий, к какой бы религии он себя ни относил, мог после недолгих поисков обнаружить небольшую часовенку, посвященную его богу, или даже орден братьев по вере.

Некоторые из этих орденов были скромными духовными братствами, другие не гнушались мирских дел и приобрели в городе определенное влияние и власть. Именно таким орденом была Десница Альморама. Среди ее членов были и богатые торговцы, и состоятельные горожане, и даже, поговаривали, несколько советников.

А еще у Десницы было собственное войско, которое называли Плетью Альморама. Оно состояло из наемников самого разного происхождения: и бывших солдат, и скрывающихся от закона преступников, и бродяг. Законы Плети были просты: о прошлом не спрашивать, лишних вопросов не задавать, приказы не оспаривать. И Джина, и Таяна такое положение вещей устраивало как нельзя лучше.

Жалование в Плети было небольшим, но в свободное время наемникам не возбранялось оказывать услуги на стороне. Большинство из них могли позволить себе снимать комнаты в хорошем трактире или доходном доме. Для прочих существовал ночлежный дом, где за несколько медяков в неделю можно было получить койку или угол. А вот там царили уже совершенно другие законы — те, которые устанавливал Каллак Левша.

Левша был низкорослым, тщедушным человечком, в котором таилась огромная сила. Он носил за поясом цеп, заканчивавшийся тяжелым шаром, утыканным острыми опасными шипами. Этим оружием он владел виртуозно.

Каллак состоял в Плети достаточно долго, чтобы скопить небольшое состояние, и все же он предпочитал жить в ночлежном доме — не потому, что был скуп, а оттого, что любил измываться над новичками и чувствовать свою власть над ними.

… Эти двое внушали ему тревогу. С первого взгляда было ясно, что невозмутимый, молчаливый ферре опасен. Очень опасен. А его скакун?.. Громадный, черный как ночь лев, для которого переломить хребет человеку не труднее, чем мышонку. Каллак с сожалением подумал, что этот новичок ему не по зубам. Другое дело — второй. С мечом обращается вроде неплохо, но настоящего боевого крещения не прошел, крови даже не нюхал, да и сложением не вышел — рост невелик, тело узкое, тонкое, как у девицы. Ему бы самое оно выступать танцором на ярмарке, а он туда же — в наемники. И Левша решил, что отыграется на мальчишке за двоих. Вот только дождется, когда ферре отлучится из города…

… Едва переступив порог ночлежного дома, Таян почувствовал беду. В воздухе ощутимо витал запах крови. Не старой, запекшейся — так пахло от наемников, возвратившихся с задания, — а свежей, только что пролитой. Где-то наверху послышался страшный треск — будто проломилась дощатая стена, а следом раздались крики, свист и улюлюканье.

На площадке второго этажа полным ходом шла драка. Обитатели ночлежки высыпали из своих углов и заняли удобные места на лестнице. Таян увидел перекошенное лицо Каллака. Левша яростно раскручивал над головой свой смертоносный цеп. Его противник был, казалось, обречен. Миг — и шипастый шар, пущенный с неимоверной силой, ударил… в доски, оставив еще одну дыру. Левша грязно выругался. Наемники вновь засвистели и заулюлюкали. А противник Каллака, ловко ушедший в сторону, остановился и поклонился публике, словно и не был только что на волосок от смерти, словно все происходящее было для него веселой игрой.

Таян изумленно покачал головой. Его вмешательство здесь явно не требовалось. Он скрестил руки на груди и принялся наблюдать за ходом поединка.

Казалось, юноша не сражается, а танцует — так легки, так отточены были его движения. Он не мог сравняться с Каллаком в силе, зато превосходил его в ловкости и скорости. Вот он наклонился, и тяжелый шар просвистел над его головой; вот скользнул к Левше за спину и ударил его мечом — но не острием, а плашмя, нарочно раня только самолюбие. Зрители захохотали. Каллак кипел от ярости; он начинал уставать, и пот лился с него градом, тогда как у Джина даже не сбилось дыхание.

Еще один бросок — и вдруг шипастый цеп застрял в стене. Как ни старался Левша, у него уже не хватало сил, чтобы выдернуть оружие. Тяжело дыша, он согнулся, опираясь руками на колени, и Джин, примерившись, отвесил ему пинок. Левша кулем повалился на пол. Наемники взревели от восторга, а Джин торжествующе поднял обе руки вверх, словно гладиатор, выигравший поединок.

Так власти Левши Каллака пришел конец, да и сам он вскоре, не выдержав насмешек, исчез из Плети. Ни Таян, ни Джин его больше никогда не видели.

Несмотря на дружбу, которая связывала этих двоих прочнейшими узами, они все равно оставались очень разными. Таяну было в Дельфах тесно. Он брался за задания, позволявшие проводить много времени в седле: эскорт караванов, расправа над разбойниками, нападавшими на людей в лесу или степи… Джин, напротив, чувствовал себя как дома среди городских улиц и трущоб. Он почти не покидал Дельфы. Победа над Левшой принесла ему уважение даже опытных воинов Плети, а для молодых наемников он и вовсе стал кумиром. Кто-то назвал его клинком Соколиной Тени — и прозвище прижилось.

Историю Соколиной Тени Таян знал. Как наемник, этот человек считался самым опасным убийцей Дельфов. Как гладиатор — бойцом, не знавшим поражений. Он всегда платил по счетам, и тот, кто оказывал ему услугу, знал, что сможет рассчитывать на ответное добро… Те же, кто желали ему зла, не задерживались на этом свете. А затем Соколиная Тень пропал, растворился, словно миф, словно его и не было вовсе, породив новую волну городских легенд.

Джин, слыша свое новое прозвище, сперва едва заметно хмурился и напрягался, будто внутри него сжималась невидимая пружина. Пожалуй, никто, кроме Таяна, этого не замечал. Затем он привык… И однажды, вернувшись в город, ферре с удивлением узнал, что его друг покинул Плеть Альморама и создал собственное братство, которое так и называлось: Соколиная Тень. За ним с радостью пошли почти все молодые наемники Патруля и многие из закаленных воинов.

Таян отправился в трактир, где квартировал Джин, когда они в последний раз виделись перед его отъездом. Он гадал, насколько изменился друг. Оказалось — ни на каплю. Джин крепко обнял его и произнес: «У Соколиной Тени два клинка, и оба равны. Добро пожаловать, брат. Добро пожаловать домой».

Таян равнодушно пожал плечами, и Джин тоже хотел было отвернуться, но в лице старшей девушки было что-то такое, что заставило его задержать взгляд…

… А затем их разделила толпа людей, внезапно набивших трактир, — видимо, в Библиотеке как раз закончился очередной экзамен, — и ему пришлось отвернуться. Через минуту он даже думать забыл о странных путешественницах.

Они с Таяном погрузились в неспешную беседу о предстоящем деле, обсуждая детали и обдумывая каждую мелочь. Где укроешься от любопытных ушей надежнее, чем среди гомона трактира?.. Внезапно все разговоры стихли, и откуда-то полились звуки свирели, а затем им в такт понеслись стройные хлопки. Джин, раздраженный тем, что ему пришлось прерваться на самом интересном месте, обернулся… и обомлел. Младшая девочка, сняв дорожный плащ и сбросив грубые башмаки, самозабвенно танцевала.

Ее глаза были закрыты, чудесные золотые кудри разметались по плечам, а тело колыхалось, будто огонь свечи, будто жадное пламя костра. Что-то первобытное, что-то звериное было в ее движениях, и Джин смотрел на нее, как завороженный. Он почувствовал, что Таян тоже замер, не сводя с девочки глаз. Внезапно танец кончился; люди захлопали, заговорили, и наваждение рассеялось.

Они еще некоторое время сидели молча, словно оглушенные, и тут Джин почувствовал прикосновение чужой руки к плечу. Он перехватил запястье этой руки, мимолетно удивившись его тонкости и хрупкости, обернулся и тотчас ощутил стыд.

«Простите, но я звала вас, а вы не отвечали. — Глаза старшей незнакомки оказались серыми и удивительно ясными. — Вы не видели мою сестру? Я отлучилась на несколько минут, а она пропала. Я всех спрашиваю, но никто не заметил, куда она делась».

Джин покачал головой. Девушка не отводила взгляда, словно пыталась что-то прочесть в его непроницаемом лице. Внезапно, решившись, она достала из кармана туго набитый кошель и опустила на стол, накрыв ладонью.

«Вы наемники, — сказала она. — Я хочу купить ваши услуги».

Таян усмехнулся.

«Сейчас перемирие, девочка. Мы не работаем. Приходи через семь или восемь дней».

«Вам не придется обнажать оружие. Мне нужно, чтобы вы узнали, где моя сестра, и только».

Джин и Таян переглянулись. Кошель был пухлым, а работа довольно простой. Если им не придется проливать кровь, они не нарушат закон.

«Невольничий рынок, — наконец сказал Джин. — Рано или поздно твоя сестра окажется там».

Он хотел было взять кошель, но девушка покачала головой.

«Только когда я ее увижу».

В ту эпоху, о которой мы повествуем, рабство было узаконено по всей земле. Даже в Дельфах, самом просвещенном из городов, существовал огромный рынок, торговавший живым товаром. Располагался он сразу за крепостной стеной, и народу там по случаю праздника толпилось не меньше, чем у Библиотеки. Покупатели придирчиво осматривали рабов, привезенных из самых разных концов земли, отчаянно ругались с продавцами, пытаясь сбить цену… Повсюду шныряла ребятня, которой любопытно было поглядеть на размалеванных занданийских дикарей, закованных в цепи, и молчаливых, наголо обритых пленников из далекой Багровой пустыни.

«Там», — раздался над ухом голос ферре. Джин повернулся и увидел, что через толпу пробирается темнокожий человек — настоящий великан. Он нес на плече туго свернутое одеяло, придерживая его рукой. Кисть покрывали свежие царапины, неглубокие и такие частые, будто их оставила дикая кошка.

«Откуда ты знаешь?»

«Запах», — лаконично ответил Таян.

Джин хмыкнул, но выяснения решил оставить на потом. Сейчас его волновал более важный вопрос.

«Что будем делать? Вдвоем мы бы, пожалуй, с ним справились, но закон...»

«Я обещала, что вы не нарушите закон», — раздался голос их новой знакомой.

Рыночную площадь окутал туман. Плотный, вязкий. Движения прохожих стали медленнее, еще медленнее, еще… Вот они застыли совсем — на полуслове, на полушаге. Замер в нелепой позе, приподняв ногу, великан со свертком на плече.

«Времени мало!» — шепнула девушка.

Наемники бросились к похитителю. Оцепеневшие руки крепко держали сверток, и разжать их было не легче, чем пальцы каменной статуи.

Размотав одеяло, Джин отпрянул. Взгляд синих, как горный лед, глаз маленькой пленницы был недетским. И даже — едва ли человеческим…

«Нана!» — раздался крик за его спиной.

«Пега!»

Подхватив сестренку на руки, девушка бросилась бежать, а друзья последовали на ней. И лишь оказавшись в переулке позади трактира, где все началось, Джин сумел отдышаться и испытать запоздалое удивление.

Девушка опустила руку в карман плаща… И замерла, беспомощно глядя на Джина.

«Срезали, — догадался наемник. — И как ты собираешься нам платить?»

Пега вскинула голову.

«Я заработаю. Обещаю, я вышлю вам все до последней монеты».

Она собиралась добавить что-то еще, но Джин остановил ее взмахом руки.

«Научи меня фокусу с туманом, и мы будем квиты».

Девушка некоторое время молчала.

«Не смогу. Но я покажу тебе место, где научилась сама. Приходите к воротам, когда стемнеет».

Джин мгновение подумал… И кивнул. Пега взяла сестру за руку, и они растворились в толпе.

«Лучше бы ты взял деньги, — сказал Таян. — Какой тебе прок от магии, которую ты не сможешь выучить?»

«Пега и Нана. Ель и орхидея на языке первого народа. Скажи, много мейрцев дают детям древние эфенские имена? Здесь какая-то тайна, и я намерен ее раскрыть».

Но главная причина заключалась в том, что ему отчаянно хотелось еще раз увидеть эту девушку.

«Боишься?» — подначил его Джин, исчезая следом.

«Очень», — неизвестно для кого вслух произнес ферре. И тоже сделал шаг.

В том месте, куда они попали, чернильная темнота ночи уже сменилась рассветом. Солнце еще не успело взойти над горизонтом, но его первые лучи разогнали мрак и мягко озарили сонные улицы.

«Это Эрнард», — сказала Пега.

Эрнард напоминал Дельфы. Но каждый камешек, каждое здание этого города были сотворены из чистой энергии. Он непрерывно менялся: там, где только что был тупик, вдруг появлялась калитка или арка, а широкая аллея превращалась в тесную улочку, зажатую между домов. Шедший навстречу волшебник мог внезапно исчезнуть, словно растворившись в воздухе, а несколькими секундами позже появиться уже далеко за спиной.

«Когда я прошла через дверь, мне внезапно стало легко и спокойно, — говорила Пега. — Я перестала волноваться об экзаменах. И мне ужасно захотелось спать. Тогда я вошла в первый же дом и легла на кровать. Я откуда-то знала, что в нем нет жильцов и возражать никто не станет. Я спала так сладко, как спят, наверное, только в детстве, и сны мне снились добрые, светлые. А когда я открыла глаза, на полу лежала книга. В ней было записано заклинание колыбельной, которой я теперь убаюкиваю Нану. Я прочла его всего лишь раз и сразу же запомнила. Я знала — понимаете, знала — что оно работает и что я смогу его использовать, когда захочу».

«С тех пор я часто прихожу сюда… И каждый раз нахожу что-то новое. Как раз то, что мне нужно, или то, что очень скоро пригодится. Позавчера это был листок с заклинанием тумана, которое я прочла на рынке».

«Сперва я думала, что здесь никого нет, кроме меня. А оказалось, в этом городе множество народа. И все они волшебники. Сюда может найти дорогу только маг. Вон, видите, впереди, на холме? Это библиотека. Там они учатся и работают».

Библиотека Эрнарда также напоминала дельфийскую. Но в ее просторных архивах хранились не обычные книги, а тома и фолианты, посвященные тайным наукам и магическим искусствам, о которых за пределами зачарованного города никто даже не слышал. Волшебники экспериментировали с заклинаниями прямо в залах: повернешь голову в одну сторону — вот тебе демон в цепях, призванный из иного измерения; повернешь в другую — вот причудливое растение, раскрывшее зубастую пасть.

Джин и Таян чувствовали себя неуютно. Город казался им слишком хрупким, слишком ненадежным, опасным. Впрочем, и обитатели Эрнарда встретили их без радости: дельфийцам, не сведущим в магии, здесь было не место. И Пега, опасаясь ссоры, вывела наемников наружу.

«Почему ты не осталась там навсегда? — спросил Джин, когда ночь вновь приняла их в свои объятия. — Я же видел — тебе там нравится, и ты там своя».

«Меня туда… никто не звал, — слегка запнувшись, ответила Пега. — Я для них чужая. Они терпят меня, потому что я тоже волшебница. Не прогоняют, и только. И потом… у меня есть Нана. Они никогда ее не примут».

«У тебя совсем нет денег. На что вы собираетесь жить? Кто будет присматривать за Наной, если ты поступишь в Библиотеку?»

Девушка опустила голову.

«Я что-нибудь придумаю».

«Ну, вот что. Соколиная Тень не бросает друзей в беде. В нашем доме для вас найдется и комната, и еда. Пока Нана будет под защитой Тени, ее никто не посмеет тронуть. Решишься, приходи».

И наемники растворились в ночи.

пришли в дом Соколиной Тени, две нерешительные девочки, с испугом озиравшиеся по сторонам. Это было несколько месяцев назад, а теперь Джин уже не понимал, как когда-то обходился без Пеги. Ее тихого голоса было достаточно, чтобы унять любую ссору, вспыхивавшую в доме. Она разрешала споры наемников, чинила им прохудившуюся одежду, а вечерами, вернувшись с занятий, учила желающих читать и писать. Джин удивлялся, когда она успевает отдыхать, а Пега, смеясь, отвечала, что не успевает устать — настолько интересной стала ее жизнь.

И, если Таян все больше привязывался к Нане, считая ее не то младшей сестренкой, не то забавным зверьком — Джин так и не спросил, что значили слова ферре про запах, хотя время от времени они всплывали у него в памяти, вызывая нехорошее предчувствие, — то сердце самого Джина покорила Пега. Прочно и навсегда.

Девушка по-прежнему находила время посещать Эрнард — чаще всего ночами, когда дом Соколиной Тени засыпал. Но полночь в Дельфах не обязательно означала полночь в зачарованном городе. Там могло оказаться любое время суток — и закат, и рассвет, и ясный полдень. Эрнард жил по своим законам.

В тот раз она, пожалуй, впервые очутилась в нем за час до зари, когда даже те, кто засиделся за книгами допоздна, уже задули свечи и отправились домой, а привыкшие вставать с первыми лучами солнца еще не поднялись с кроватей. Библиотека пустовала, и каждый шаг девушки отдавался гулким эхом под высокими сводами. Она почувствовала: то, за чем город позвал ее на этот раз, находится не в читальных залах, а выше, на втором этаже, куда она еще ни разу не заглядывала.

Поднявшись по лестнице, Пега очутилась в огромном саду, окутанном утренней прохладой. Это были знаменитые архивы геомантии Эрнарда: оранжереи под высокими куполами, где шкафы с книгами стояли прямо в зарослях плюща и лиан. Пега раздвинула ветви и увидела незнакомца.

Он сидел к ней спиной, скрестив ноги, и что-то чертил на полу. Затем сделал пасс рукой, и рисунок ожил, поднялся над камнями мозаики, словно в раскладной книжке. Это был крошечный мир с морями и материками, на которых вздымались миниатюрные зеленые горы и змеились тоненькие ниточки рек. Пега, затаив дыхание, смотрела на это чудо. Внезапно ей вспомнились седые скалы, среди которых она выросла, и она пожалела, что в новорожденном мире не знают, что такое снег. К ее смятению, светло-желтая оконечность северного материка тут же побелела, и побережье сковала узкая полоска льда.

«Да, ты права, так гораздо лучше», — сказал незнакомец и, к ужасу девушки, обернулся.

Он был молод и очень красив, а слегка заостренные уши выдавали в нем эльфа.

«Я прежде не встречал тебя в Эрнарде. Чья ты ученица?» — спросил он.

«Ничья. Я прихожу сюда иногда… Одна. Я учусь в Библиотеке».

«Приходи завтра днем в этот зал. Но не здесь, а в Дельфах. Я тебя кое-кому представлю».

Он взмахнул рукой, и перед Пегой возник портал, ведущий обратно в привычный мир. Понимая, что разговор окончен, девушка прошла сквозь него и очутилась в аллее за домом Соколиной Тени.

Как он узнал?..

Когда она рассказала об этой встрече Джину, наемник нахмурился.

«Ты не пойдешь туда».

«Не пойду?» — помолчав, очень спокойно переспросила Пега, и Джин почувствовал: стоит ему сейчас ответить «нет» — и она немедленно соберет вещи, чтобы исчезнуть из этого дома и его жизни навсегда.

«По крайней мере, не пойдешь одна, — поправился наемник. — Я пойду с тобой. Кто знает, что у этого эльфа на уме».

Библиотека была полна народу. Пега буквально тащила Джина за собой, уверенно находя дорогу среди залов, похожих один на другой как две капли воды. Они поднялись на второй этаж и наконец очутились перед огромной аудиторией. В отличие от эрнардской, она не была увита зеленью и казалась вполне обычной: длинные ряды столов и кафедра на небольшом возвышении. За кафедрой стоял лектор в серебристой мантии, а сам зал был набит битком. Слушатели, которым не хватило места за столами, сидели в проходах, на подоконниках, на книжных тумбах. Стояла полная тишина. Ученики завороженно внимали каждому слову наставника.

Пега схватила Джина за руку.

«Смотри! Это же великий Алесандер. Я видела его в Эрнарде. Он ведет здесь единственный курс, посвященный волшебству, и отбирает среди студентов тех, кто продолжит обучение в зачарованном городе. Я так и не смогла пробиться — слишком много желающих».

Она замерла у дверей, ловя каждое слово лекции. Джин вздохнул. Было ясно, что Пега не двинется с места, пока не окончится урок. Он облокотился на колонну, прикрыл глаза и задремал под мерный рокот голоса великого волшебника.

Очнулся он от того, что Пега трясла его за рукав.

«Джин, здесь Аранзеб! Тот самый эльф, о котором я тебе рассказывала. Он нашел нас и хочет представить Алесандеру! Идем!»

Наемник открыл глаза и, едва понимая, что происходит, поплелся вслед за Пегой и ее спутником в зал, где как раз закончилась лекция.

Как большинство эльфов, Алесандер был высок и худощав, но в каждом его движении, в каждом жесте чувствовались невероятная власть и мощь. Пега побледнела и растерялась, а Джин, напротив, равнодушно зевнул и скрестил руки на груди. При встрече с сильным противником главное — не показывать страха. Это он усвоил еще в детстве.

«Кто ты, дитя? Я видел тебя в Эрнарде. Мало кому удается попасть туда без моего приглашения». — Внимательные глаза великого мага, казалось, видели ее насквозь, и Пега поняла, что пришла пора сказать правду.

«Кипроза Дейер, дочь Рейвена Дейера из Крепости Ели в северном Мейре. Я отказалась от прав наследницы и приехала сюда, чтобы изучать волшебство».

Джин уважительно присвистнул. Слава о доблести и отваге Дейеров разнеслась далеко за пределы северного края. Одно было плохо — между Иферией и северным Мейром уже долгие века шла война, то затухая, то разгораясь вновь. Что скажет Кипроза, когда узнает, чей он сын?..

Но маг окинул его тяжелым взглядом и ни о чем не спросил.

«С завтрашнего дня вы оба можете посещать мои лекции. Я распоряжусь, чтобы ваши имена внесли в список».

Так Джин, сам того не желая, стал учеником Библиотеки.