История пиратства: от Ноя до Мейера

На самом деле, в языке просто нет таких слов, какие могли бы выразить величие подвига первых мореплавателей. Даже в расфуфыренном двадцать первом веке таинственный и непостижимый мировой океан всего лишь снисходительно позволяет жалким человеческим скорлупкам, будь они хоть трижды “Титаники”, безнаказанно вторгаться в свои чертоги. Впрочем, какое там “безнаказанно”! Ежегодно океан уносит десятки тысяч жизней — и это не художественное преувеличение, а вполне конкретная статистика (200 тыс./год в 50-е годы XX века и в районе 70 тыс./год сейчас), мрачная даже без учета жертв недавних ураганов и цунами. А что говорить о тех далеких веках, когда наши предки только учились строить первые плоты и разворачивать первые паруса. Какой отчаянной отвагой и какой безумной жаждой открытий надо было обладать тем, кто бросал вызов могучей стихии и пытался уплыть за горизонт, к краю земли!

Вероятно, первый шаг на воду человек, подобно Ною, сделал под давлением обстоятельств: спасаясь от наводнения или хищников, а может быть, в поисках переправы к более сытным и безопасным местам.

Но это история мира, который древнее древнего, и для нас она непостижима. Зато мы уже можем примерно представить себе времена, когда к этим мотивам прибавилась страсть к наживе, а в море стали отправляться лихие коммерсанты. И, конечно же, вслед за торговцами тут же, буквально сразу, в море появились пираты. Нет, даже не так: первые морские торговцы и были одновременно первыми пиратами!

Возможно, эта мысль кого-то огорчит, но она настолько важна для моего повествования, что я повторю ее еще раз: никогда и нигде не было книжного деления на черное и белое, на “плохих” пиратов и “хороших” купцов, послушными кучерявыми овцами ждущих неминуемой расправы. Все это части единого целого: и те, и другие бороздили моря и океаны на свой страх и риск; и те, и другие торговали; и те, и другие не испытывали морального дискомфорта, уничтожая конкурента, иноземца и тем паче — иноверца. И что самое главное: и те, и другие были людьми крутого нрава, потому как хлюпики в море не выживают.

Нам, геймерам, проще, чем кому-либо, понять эти крамольные, но правдивые выкладки. “Плавали, знаем”. Сегодня у тебя все хорошо, и можно респектабельно морщить нос, осуждая морской разбой, а назавтра какой-нибудь нечестивый пес обдерет тебя, как липку, и только смелый рейд поможет пополнить кошелек и утолить жажду мести. Пиратство суть злокачественное порождение и неотъемлемое продолжение морской торговли, движимое теми же людьми и теми же мотивами. Так было на заре мореплавания, так дело обстоит и сейчас. Разве что общее смягчение нравов сделало более осязаемыми различия между честным моряком и человеком, способным прибегнуть ради наживы к насилию и убийству.

Мифоборчество в массы!

Нет людей несчастнее историков. В то время как нормальные темные граждане могут чистосердечно верить в существование благородного Питера Блада и искренне ужасаться театральным выходкам старины Флинта, так любившего украшать необитаемые острова замысловатыми композициями из скелетов, историки обречены знать правду. А правда, как известно, безжалостнее самого жестокого палача. Можно сколько угодно восхищаться блистательными походами и авантюрными приключениями именитых разбойников, но как закрыть глаза на все те гнусности, что творились ими на протяжении многих и многих веков?! Тем более — сейчас, когда рассказы о взятии людей в заложники и пытках пленных перестали быть колоритными страшилками далекого прошлого.

Изящный парусник под черным флагом — это всего лишь фантик, красивая обертка, символ юношеского стремления к свободе, независимости и вседозволенности. Блажен тот, кому не нужно разворачивать этот фантик и всматриваться в его содержимое. Но нам с вами, избороздившим, пусть и виртуально, все мыслимые моря и океаны, лицемерие непростительно.

Поэтому нет смысла умалчивать, что Генри Морган — главный исторический прототип Питера Блада -был позером, изувером и форменной скотиной. А ставший к концу жизни блистательным парламентарием Френсис Дрейк практически не умел писать, но зато очень хорошо умел считать. И когда в 1586 году жители Санто-Доминго не смогли собрать для него должной суммы выкупа, он приказал уничтожить город. Впрочем, это была обычная практика того времени. И НЕ-пира-ты в своих действиях были столь же брутальны. Колумб — сам Колумб! — отнюдь не гнушался убить при случае десяток-другой индейцев. А Васко де Гама, храбрейший из когда-либо выходивших в море путешественников, без малейших сомнений навел лютый террор в не пожелавших подчиниться ему государствах Юго-Восточной Азии.

И это, между прочим, лучшие из лучших! Морган и Дрейк, по меньшей мере, были не лишены военных талантов и своеобразного шарма. Подвиги же головорезов попроще — вообще сплошная чернуха. Глубоко ошибется тот, кто, встретившись с пиратом, будет ожидать церемонных приветствий. Вовсе не картинный джентльмен удачи занесет над ним свою абордажную саблю.

Это будет дикий мужлан — небритый, немытый, с отвратительными гнилыми зубами (об убийственном состоянии средневековой стоматологии не хватит духу рассуждать даже нам), воняющий, в безобразных язвах от какой-либо заразной болезни или цинги. Алчный безмерно, он, если доведется кому неосторожно поставить на кон пару пенсов, восьмушку реала или любую иную монету, будет обманно кидать кости, жульничать и ухищряться.

Если же удача отвернется от него — ждите вспышки неконтролируемой зависти, переходящей в беспредельную злобу. Берегитесь, во злобе он набросится, не раздумывая и не заботясь о том, чтобы противник принял фехтовальную позицию или просто успел дотронуться до рукояти оружия. Убив же несчастного, он, подбадриваемый собутыльниками, немедленно пропьет все найденное. Ведь у этих страшных нелюдей есть поверье, что недолго проживет тот из них, кто хранит сокровища и приумножает их. И на берегу, и в море не придерживаются они правил гигиены и лишь тогда приводят себя в надлежащий вид, когда идут, влекомые судьбой, на виселицу. Отвергнутые берегом, преследуемые законом, пираты живут одними лишь планами страшной мести всему цивилизованному миру. Маясь от качки, питаясь вяленой рыбой и тухлой водой, пират лишается последнего здоровья, преследуемый болезнями, проистекающими по причине невоздержанности и злонравия! И, наконец, когда страдания становятся непереносимыми, качка — адской, а еда — отвратительной, пиратский корабль находит свою жертву. Нужно ли перечислять те чувства, с которыми эти разбойники преследуют (зависть, ненависть, голод), захватывают (зависть, ненависть, голод) и грабят (жадность, жадность, жадность) всех тех, кто попадется под руку?!

Робинзон Крузо — пират?!Робинзона Крузо знают все. Моряк из Йорка, придуманный Даниелем Дефо и проживший на необитаемом острове 28 лет, знаменит на весь мир. Многие также знают, что прототипом Крузо послужил шотландец Александр Селькирк, четыре года и четыре месяца (17051709) мыкавший горе на одном из островов крохотного архипелага Хуан Фернандес в Тихом океане. Но вот о том, что Селькирк был пиратом, причем далеко не рядовым, обычно не вспоминают.

В тот то ли злополучный, то ли счастливый для себя поход Селькирк ушел под началом не кого-нибудь, а самого Уильяма Дампира (Дампь-ера), в качестве боцмана 16-пушечной вспомогательной галеры. Во время долгого, полного трудностей плавания своенравный шотландец здорово не поладил с капитаном своего судна. Видимо, опасаясь расправы, он выразил желание остаться на одном из пустынных островов, где команды запасались пресной водой — так началась самая известная в истории «робинзонада». По странному стечению обстоятельств галера Селькирка вскоре затонула, и почти все его бывшие товарищи погибли. Еще более невероятным кажется тот факт, что сняли его с острова тоже пираты. И не просто пираты, а участники экспедиции Вудса Роджерса и все того же Уильяма Дампира!

Таким образом, уже ставший забывать человеческую речь Александр Селькирк вернулся к знакомому ремеслу и даже стал капитаном одного из захваченных по дороге парусников.

Впрочем, одиссея Селькирка — явно не единственный источник вдохновения Даниеля Дефо. Знатоки утверждают, что и по описаниям, и по географическим координатам остров Робинзона более всего походит на антильский Тобаго, чьи жители давно уже используют этот факт для привлечения туристов.

И совсем уж на десерт: оказывается, Дефо был старинным приятелем некоего мистера Питмана, хирурга мятежного герцога Монмута, осужденного, проданного в рабство в колонии, бежавшего… Как, неужели еще не узнаете блистательного Питера Блада, лучшего из когда-либо придуманных пиратов?! Правда, у реального Питмана судьба сложилась иначе: лодка, на которой был совершен побег, разбилась, он сам чудом спасся и робинзонил три месяца на острове Салт Тортуга у берегов Венесуэлы. Вполне вероятно, что именно его рассказы вдохновили Дефо на создание знаменитой книги.

А ведь, казалось бы, что может быть общего у Питера Блада и Робинзона Крузо?

Остается задать один лишь вопрос. Почему, отчего эти неприятные буквально во всех отношениях личности вдруг оказались в центре этакого романтического ореола?!

Ах, пираты, ах, Карибы, ах, губернаторские дочки… Ответ очевиден: тех, кто оказался на вершине исторической пирамиды, строго наказывать не принято. Тот же Дрейк и тот же Морган сражались на правильной стороне и уничтожали “ну, очень плохих парней”, что немало способствовало возвеличиванию Британской колониальной империи. Так стоит ли удивляться тому, что благодарные потомки спешат всячески обелить их действия? На войне как на войне: победителей не судят. Это вот берберским налетчикам нет оправдания — они же угоняли на невольничьи рынки христиан! А Дрейк что, только лишь торговал черными рабами. Эка невидаль…

Пираты-путешественники
Эрудированные люди наверняка знают, что первое кругосветное плавание (1519-1522 гг.) совершила испанская экспедиция Фернана Магеллана. На полях отметим, что поход был тяжелейший, что сам Магеллан был убит туземцами на Филиппинах, что из пяти кораблей уцелел только один, что привел его в Испанию храбрый капитан Хуан Себастьян дель Кано (Элькано), и что из 265 отплывших моряков вернулись только 1 8.

А вот второе кругосветное плавание совершил самый настоящий пират, а именно — Френсис Дрейк (1577-1580). Дальше — больше. И третья, и четвертая кругосветки -разбойничьи! 1586-1588: Томас Кавендиш; 1598-1601: голландец Оливер ван Ноорт. Об этих двоих «путешественниках» вспоминать не принято, поскольку были они личностями темными и жестокими, а прославились отнюдь не географическими открытиями.

В череду кругосветных мореплавателей смогли вклиниться и торговцы. За что и поплатились. Экспедиция Я. Лемера и В. Скаутена (1615-1616), пытавшаяся разрушить монополию голландской Ост-Индской торговой компании, была блокирована агентами этой компании у Молуккских островов. И свой вояж голландцы завершили арестантами.

За ними, как вы понимаете, снова следуют пираты. Уильям Дампир (Дампьер), непостижимым образом сочетавший в себе свирепый корсарский нрав и задатки настоящего, большого ученого, задолго до Кука совершил несколько кругосветных путешествий. Одно с множеством мытарств, приключений и «перекладных» (1683-1691), второе — вольным капером (1703-1706) и третье (1708-1711) — главным штурманом эскадры Вудса Роджерса, еще одного знаменитого пирата, закончившего жизнь в губернаторском кресле.

После Дампира океаны начали пересекать уже люди более благонадежные. Впрочем, экспедиции Ансона (1740-1742) или Уолласа (1767-1768) тоже вряд ли можно причислить к научно-исследовательским.

Нет людей счастливее историков. В то время как нормальные темные граждане, ненароком прочитавшие пару-тройку жутких описаний пиратских грабежей, могут с полным правом и от всей души ненавидеть и презирать всех морских разбойников скопом и каждого из них в отдельности, историки имеют ни с чем не сравнимую возможность докопаться до правды. А правда, как известно, фантастичнее любого вымысла. Именно там, где нет черно-белых суждений о мире и безобразных комиксоподобных злодеев, -именно там начинается реальная история, реальная жизнь. С такими сюжетными поворотами и хитросплетениями судеб, что любому романисту впору удавиться от зависти!

Источник очень многих исторических ошибок и предубеждений — упорное желание примерить к событиям давно ушедшей эпохи бытовые и моральные нормы сегодняшнего дня. Понятно, что образ немытого, вшивого и дурно пахнущего моряка нам сейчас омерзителен. Но, черт возьми, вся Европа тогда не мылась! И в этом смысле пират был ничем не хуже самого знатного лорда. Да и откуда на корабле взялась бы ванна с душем?

Что же касается кровавых злодеяний “берегового братства”, то и тут не все так однозначно. Даже самый поверхностный анализ исторического материала показывает, что в деле душегубства эти морские дьяволы были ох как далеки от лидирующих позиций. Скажем больше: на фоне всеобщей резни религиозных войн и тех безобразий, что творились в колониях, походы Моргана вкупе с бесчеловечными повадками Л’Олоннэ смотрятся просто бледно. И уж во всяком случае пираты (разумеется, те из них, кто не убивал женщин и детей) действовали гораздо честнее многих своих законопослушных соотечественников. Это не какие-нибудь там плантаторы, благопристойно наживающие капитал на жизнях тысяч рабов. Кроме того, и это я уже отмечал в начале статьи, нападали наши головорезы отнюдь не на светлооких прекрасных ангелов. Торговцы не были мальчиками для битья, и отваги им было не занимать, и везли они отнюдь не благотворительные грузы.

Еще один устойчивый миф рисует воображению доверчивого слушателя просто-таки скотскую обстановку внутри пиратского сообщества. Дескать, дикая, неуправляемая и разнузданная толпа, не имеющая никакого понятия ни о чести, ни о дисциплине. А на корабле они, понятное дело, только и делают, что пьянствуют, играют в кости и гоняются друг за другом с тесаками.

Мафия бессмертна С прискорбием констатирую: среди множества историй, как правдивых, так и не очень, я нашел только один пример полной и безоговорочной победы над пиратством. Да и тот относится к временам давним и на три четверти мифическим. В 67 г. до н.э. Гней Помпей Великий, обидчик революционного Спартака, провел стремительную и тщательно спланированную зачистку основных баз средиземноморских пиратов. Результат операции превзошел все ожидания, а могущество киликийских и всех прочих морских разбойников было подорвано на корню.

Других, столь же оптимистичных побед закона и правопорядка история не знает. Бывало, что ловили и наказывали отдельных главарей. Бывало, что ровняли с землей крупные пиратские базы. Бывало, что организовывали мощную и дорогостоящую систему охранения. Но, чтобы вот так, жестко и надолго обезопасить судоходство и прибрежные поселения от разбойных нападений, такого не было. Даже случившийся на рубеже XIV и XV веков в целом успешный разгром витальеров (балтийских пиратов) отнюдь не освободил северные моря от засилья грабителей. А решительные военные действия британского флота, расчистившего в конце XVIII -начале XIX века Индийский океан, пусть и близки к идеалу, но в свете хищнических повадок самих европейцев тоже не тянут на образец для подражания.

Вывод напрашивается сам собой: только силой в таком деле ничего не добиться. Пиратство в принципе неискоренимо там, где есть что воровать и где, выражаясь современным языком, нет политической стабильности, где разные государства или разные торговые фракции не способны договориться между собой. Ведь, по сути, единственная уязвимая точка пиратов — необходимость как-то сбывать награбленное и где-то чинить-снаряжать корабли. А в условиях постоянных войн или просто при отсутствии нормальной организации эти возможности они, как правило, с легкостью находят.

Таковы уроки истории. Но, чур нас, чур, никаких аналогий с современностью! Просто мысли вслух.

Что, конечно же, бред — и это вам подтвердит любой моряк. Ведь управлять парусным судном — не семечки лузгать! Дело сложное, ответственное, требующее от экипажа немалой выучки и слаженных действий. И с “толпой” на борту, тем более разнузданной, корабль уйдет не дальше первой мели. А пиратские экспедиции, как вы знаете, ходили и за три моря, и вокруг света, и к черту на рога. Как-то не вяжется с образом уголовной анархии…

Кстати, раз уж вспомнили уголовников. Если вдуматься, то условия длительного плавания и длительной отсидки очень схожи. Полная несвобода (а куда со шхуны де-нешься-то?!), стесненное проживание бок о бок с десятками не слишком миролюбивых сограждан, плохая еда, свисток боцманской дудки… И неужели кто-то считает, что в таких условиях можно позволить себе роскошь быть скотом?! На флоте все просто: либо ты работаешь в команде и ладишь с товарищами, либо отправляешься на корм акулам. Только дружная, соблюдающая своеобразный, но действенный кодекс чести “берегового братства” и, если хотите, живущая “по понятиям” команда имеет шансы на победу и крупный куш. В противном случае все перегрызлись бы на первой же якорной стоянке. Только на отдыхе, пропивая награбленное, парни совершенно расслаблялись, и даже самый прожженный оптимист не решился бы взывать к их чести и совести. Но в походе это были моряки, каких еще поискать! Тем более что работали они не за зарплату, а за долю в добыче.

Внутренний распорядок корабельной жизни был суров, но справедлив. Безжалостно каралось воровство и утаивание трофеев, а все конфликты необходимо было разрешать вне судна. Убившего товарища подло, не по дуэльным правилам, ожидала неминуемая расправа. Также не одобрялись жадность и скупердяйство. Правила общего дележа должны были соблюдаться неукоснительно. Обычно расчет шел простой: сначала выплачивались все заранее оговоренные суммы (егерю, плотнику, лекарю, проводнику и так далее в зависимости от ситуации), а оставшееся раскладывалось на равные доли. Капитан получал четыре или пять долей, юнги и новички — половинные доли. Существовала и своеобразная “медицинская страховка”: корсар, раненный в бою и, например, потерявший руку или глаз, в дополнение к своей доле получал еще и фиксированную компенсацию. Да таким цивилизованным и справедливым условиям труда и сегодня многие бы позавидовали!

Остается задать один лишь вопрос. Зачем, для чего мы сами себе противоречим? Сначала, понимаешь, клеймим пиратов, потом хвалим. Пишем всякие гадости, развенчиваем светлые романтические образы, ссылаемся на тюремный мироуклад… Ответ очевиден: мы пытаемся быть честными с самими собой и с вами. “Ты полюби нас черненькими — беленькими нас всяк полюбит”. Истинная полнота жизни не там, в парниках, где вас ограждают от любой неудобной мысли и малейшего неудовольствия. И не там, где льются потоки грязи на всех, кто хоть сколько-нибудь не вписывается в представления автора о добродетели. Выводы делайте сами.

Не верь победителям. Не верь! Таково наиглавнейшее правило вдумчивого и пытающегося сохранить беспристрастность исследователя. Это практически универсальное средство позволяет с легкостью отфильтровывать заведомо искаженную информацию. Даже если эта информация за многие века стала непререкаемой истиной.

В особенности нельзя верить тем рассказам победителей, где они молодцы, храбрецы, удальцы и миролюбивые гуманисты, а их враги -трусы, сволочи, моральные уроды и мракобесы. Эти рассказы не обязательно лживы. Вполне может статься, что в них вообще содержатся только лишь проверенные и документально подтвержденные факты. Но даже это еще не повод доверчиво развешивать уши. Ведь в арсенале опытных мифотворцев есть средство, которое действует посильнее заведомой лжи — полуправда. Победители всегда имеют возможность в нужном ключе подкорректировать изложение событий. Голос побежденных, если они вообще живы, слаб, а больше помешать-то и некому. О каких-то фактах можно аккуратно “забыть”, что-то, наоборот, вывести крупным планом. С подробностями и эмоциональными эпитетами. Уловок — тысяча! В самом радикальном случае все “неправильные” свидетельства уничтожаются на корню, но это уже крайность. Как правило, вполне достаточно простого умалчивания — все равно ж обыватель не полезет в архивы проверять и докапываться до истины.

Безусловные антигерои нашего сегодняшнего повествования — испанцы. Вот уж где во всю мощь поработала мифотворческая машина!

О чем бы ни шел рассказ, что бы ни происходило на Карибах — везде на заднем плане зловеще ухмыляются эти подлые, надменные и жестокие негодяи. А еще они, конечно же, религиозные фанатики и всенепременно тупицы. В детстве такой расклад просто принимается на веру. Да и какая к черту разница — в любом романе должны быть свои злодеи.

Понятно, что Испания — проигравшая сторона. Начало этому было положено в 1588 году в проливе Ла-Манш, когда брандеры Френсиса Дрейка обратили в паническое бегство “Непобедимую армаду”. А к 1713 году империя окончательно развалилась, полностью уступив место новому мировому гегемону — Великобритании.

Позиция победителей проста. Вот кровавые мясники испанцы, а вот правильные парни, принесшие в Новый свет мир, благополучие и истинные духовные ценности. Роль же во всем этом пиратов очень доходчиво объяснил губернатор Тортуги мосье д’Ожерон в “Удачах капитана Блада”.

“<...> Не будь здесь флибустьеров, обуздывающих алчность Испании, я сильно сомневаюсь, смогли бы вы когда-нибудь предпринять такое путешествие, ибо в Карибском море не было бы ни одного французского владения <...> Здесь сбывается не только награбленное, но и добыча, отнятая у Испании и компенсирующая грабежи, от которых мы страдали и будем страдать по милости кастильских хищников”.

Рафаэль Сабатини, как мы знаем, в своих романах предельно бережно обращался с историческим материалом. Но он жил и работал в Лондоне и потому совершенно искренне недолюбливал врагов своей страны. Его пираты (и уж капитан Блад — точно) предстают перед читателем чуть ли не проводниками доброй воли и прогресса, сдерживающими “империю зла”. Понятна и предвзятость мейеровских “Пиратов” — ведь американцы прямые наследники британской колониальной машины. Но вот почему мы, сторона строго нейтральная, должны послушно принимать это откровенное навешивание ярлыков?! Чай, и сами постоянно страдаем от однобокости западных источников.

Главный пункт “обвинительного приговора”Испании, конечно же, связан с индейцами. Что неудивительно: тотальный геноцид коренного населения обоих Америк и вправду является гнуснейшей страницей человеческой истории. Но разбирать эту тему по справедливо сти слишком неудобно и хлопотно, поэтому массовое сознание с готовностью повесило всех собак на испанцев вообще и конкистадоров в частности. Мол, приплыли, уничтожили древнейшие цивилизации, и поделом им за это, правильно Морган их потом резал. Так и хочется воскликнуть в ответ: “А судьи кто?!” Смешон сам пафос мнимой “мести за индейцев” в действиях воевавших с Испанией держав. Еще более смешны сказки о том, как конкистадоры закатывали в асфальт беззащитных ацтеков или инков, наивно принимавших бледнолицых верховых воинов за богов. Да там целый цветник глупых мифов, одинаково унизительных как для индейцев(вот ведь лохи!), так и для испанцев(читеры, натурально читеры!) Даже немного жаль, что походы Кортеса и Писарро к пиратской теме не относятся, и я вынужден упомянуть их только вскользь.

Безусловно, европейцы принесли много горя народам Нового света. И испанцы, бывшие первыми, в какой-то степени получили по заслугам. Но я надеюсь, что каждый раз, встречая в литературе леденящие кровь обвинительные пассажи против “кастильских хищников”.

Пушка — это не только ценный залп, но и три, а то и четыре вернейших способа пустить на дно собственный корабль. Принято считать, что артиллерия являлась главным и решающим аргументом во всяком морском сражении, но это неверно, как неверны большинство суждений об огнестрельном оружии, сделанные без учета эпохи и уровня технологий.

Давайте сразу проведем демаркационную линию. Хотя первый зафиксированный в хрониках случай применения на флоте огнестрельного орудия и относится к 1333 году, до середины XVI века пушки вообще стоит рассматривать только как вспомогательное и исключительно ненадежное средство ведения боя. Причем, если на суше разрыв ствола из-за дефекта литья или избыточной закладки пороха был чреват в худшем случае гибелью канонира и попавших в эпицентр солдат, то на море происшествие грозило погубить весь корабль.

В XVI веке, особенно после изобретения французом Дешаржем закрытых орудийных портов (до этого пушки располагались только лишь на ограниченном пространстве палубы и специальных надстроек), корабельная артиллерия приобрела большее влияние. Но практически все тактико-технические характеристики орудий оставляли желать лучшего. Дальнобойность порядка 120 метров, катастрофически низкая меткость, влияние качки, большая пауза между моментом отдачи команды и моментом самого выстрела, ограничения, обусловленные способом зарядки с дула, — все это отнюдь не делало царившие тогда гладкоствольные орудия “главным и решающим аргументом”. Да и мощность их была не запредельно высокой. По вполне понятным причинам крупнокалиберные монстры, тоже где-то к XVI веку поставившие крест на рыцарских замках, в море были так же уместны, как слон в посудной лавке.

Самое главное — перезарядка пушек состояла из множества операций и занимала от пятнадцати минут до получаса! В таких условиях говорить о быстротечности морских баталий не приходилось, разве что капитан атакуемого судна был совсем идиотом и не мог правильно маневрировать. И если вы в какой-либо книге читаете “они обменялись несколькими залпами, после чего враг скрылся”, то смело можете предположить, что первый залп произошел на рассвете, четвертый, последний, где-то после обеда, а погоня продолжалась до наступления полной темноты.

Кроме того, не забываем, что пушки требовали для себя уйму дефицитного места и значительное количество обслуживающего персонала, начиная от одного-двух человек для орудия с ядром в два фунта и заканчивая одиннадцатью артиллеристами для двадцатичетырех-фунтовок. Плюс куча хлопот с запасами пороха, который имел вредную привычку отсыревать или, наоборот, взрываться, унося к праотцам всю команду.

Подытоживая, скажу, что в XVI-XVII веках снаряжение многопушечных кораблей, на которых недостаток качества восполнялся количеством, было целесообразно только лишь в условиях выделения полномасштабных военных действий и при конвоировании особо ценных грузов. Что же касается рядовой корсарской деятельности, то тут применение артиллерии, в особенности крупнокалиберной, было даже нежелательно. Ведь этак можно было потопить ценный трофей вместе со всеми товарами! Если и стреляли пираты, то по такелажу, чтобы замедлить или остановить противника.

Остается добавить, что ближе к XIX веку, уже на закате эпохи парусников и после повсеместного внедрения нарезных стволов, артиллерия, действительно, стала главенствующим фактором. Да и перезаряжать пушки со временем научились быстрее: к примеру, уже в XVIII веке опытный расчет мог справиться с перезарядкой за две-три минуты. Но, как говорилось в одной книге, это уже совсем другая история.

В противоположность мнению о пиратах как о неорганизованных, бессистемных и бесчестных бандитах существует и другое распространенное заблуждение, приписывающее “береговому братству” эдакий дух свободной республики и жизнь в стиле то ли хиппи, то ли Робин Гуда. Так и видится в мечтах дружная община на каком-нибудь чудном тропическом островке, где так приятно отдохнуть после удачного набега в объятиях прекрасной жены-индианки и в окружении розовощеких улыбающихся детишек.

Истоки данного мифа следует искать сразу в нескольких местах. Во-первых, конечно же, мы снова можем вспомнить негласный кодекс чести морских разбойников, приукрашивание и романтизация которого вполне могли создать образ “пиратской республики”. Во-вторых, прототипом могли послужить группы буканьеров — охотников, промышлявших заготовкой копченого по индейскому рецепту мяса. Это была первая половина XVII века, когда влияние Испании слабело, но она все еще цепко держалась за свои владения в Карибском море. Постепенно между не признающими ничьей власти буканьерами и колониальными властями разгорелся конфликт. Охотников попытались уничтожить, те, в свою очередь, перед угрозой общей опасности стали объединяться в крупные отряды, уходить в горы, вести партизанскую войну на суше и разбойничать на море. Именно тогда небольшой остров Тортуга, куда начали стекаться вытесненные с Эспаньолы (ныне Гаити) буканьеры, превратился в важный центр пиратства. Вполне вероятно даже, что на первых порах там, действительно, царила весьма интересная атмосфера многонациональной вольницы. Но удача сопутствовала буканьерам, и вскоре начались рядовые будни живущей сбытом награбленного колонии, склоки и непременный дележ власти.

И, наконец, есть еще и третья интереснейшая предпосылка, связанная с экстравагантной деятельностью пирата Миссона и его “политрука” Караччиоли, бывшего монаха-доминиканца и страстного проповедника анархической идеи низвержения власти денег. Эта пара, как утверждают, поначалу вообще никого не грабила, а только “брала предметы первой необходимости” и освобождала негров из рабства. Со временем они все же перешли к более традиционному разбою, но грабили, разумеется, только богатых. Вершиной же их карьеры стало основание республики Либер-талия в одном из заливов острова Мадагаскар. В общем, история, достойная утопического романа и, как оказалось, таковым романом (полностью или частично) являющаяся. А ее автора мы с вами хорошо знаем. Это Даниель Дефо, под псевдонимом написавший объемистую и в целом очень серьезную книгу о пиратстве. Из нее-то и просочилась Либерталия во множество авторитетных источников.

Карманный словарик морских и пиратских терминовПират (от греческого peirates, что означает “разбойник, грабитель”): общеупотребительное и универсальное наименование наших сегодняшних героев.

Корсар или флибустьер: фактические синонимы слова “пират”, имевшие широкое хождение как раз в нежно любимом XVII веке (флибустьерами обычно назывались пираты голландского и французского происхождения).

Капер или приватир: разбойник, обладающий каперским свидетельством — лицензией, дающей право захватывать суда определенной державы. До 1856 года каперство было абсолютно законным ремеслом.

Буканьер: в первоначальном значении — вольный охотник, занимавшийся заготовкой мяса. Впоследствии, когда испанские войска начинали изображать из себя “Гринпис”, синоним пирата. Подробности ищите в первой главе.

Пикарун: жаргонное словечко, частенько использовавшееся на Карибах как синоним “флибустьера” или “буканьера”.

Марунеры (Маруны): беглые африканские рабы на территории Вест-Индии, вольные горские общины которых (в особенности на Ямайке) попортили немало крови как испанской, так впоследствии и английской администрации. Термин иногда использовался и для обозначения пиратов.

Песо (пиастр): серебряная монета, бывшая в ходу в Испанской Америке. По своим размерам чуть больше североамериканского серебряного доллара XIX века.

Палуба: в носовой части, то есть спереди, находятся бак и полубак. В кормовой, то есть сзади, — ют и полуют. Палуба в центральной части — шкафут и шканцы (самое почетное место на корабле).

Рангоут: деревянные или металлические детали, предназначенные для несения парусов. Там много всего, но для начала достаточно знать о мачтах и реях (внимание! слово мужского рода). Носовая мачта зовется фок-мачтой, средняя — гротмачтой, и кормовая — бизань-мачтой. А специальная “мачта” на носу судна — бушприт.

Такелаж: все снасти на корабле, служащие для крепления рангоута и управления им и парусами.

Ветер: курсы корабля при попутном ветре называются фордевинд и бакштаг, при боковом -галфвинд, при встречном — бейдевинд. Сила ветра обозначается обычно по шкале Бофорта: от 0 (полный штиль) до 12 (ураганный ветер).

Направления: норд — север, зюйд — юг, ост — восток и вест — запад.

Прямые паруса: прямоугольные или трапециевидные паруса, верхней частью крепятся к рею, нижней с помощью шкотов и галсов к нижележащему рею или палубе. Прямые паруса удобны, сравнительно легки в обслуживании и вообще при попутном ветре — идеальны. Но лавировать с ними затруднительно, а идти против ветра так и вовсе невозможно.

Косые паруса: треугольные или четырехугольные паруса, позволяющие идти круто к ветру. Делятся на множество разновидностей, описывать которые в неспециальных терминах несколько затруднительно. Поэтому я ограничусь здесь условными картинками некоторых наиболее характерных типов.

Латинский парус: старейший из косых парусов; треугольное полотнище крепится к рею длинной стороной в диаметральной плоскости судна.

Гафельный парус: трапециевидный парус растя нут между гафелем (верх) гиком (низ) и собственно мачтой.

Люгерный (рей-ковый) парус: внешне похож на латинский, но имеет форму четырехугольника; передний нижний угол натягивают по направлению к носу.

Кливер: треугольный парус между фок-мачтой и бушпритом.

Миля морская: мера длины на море, равная 1,852 километра (1/10 мили — кабельтов).

Узел: термин, используемый при измерении скорости хода. Расстояние между узлами на секторном лаге (такой специальной веревке) равняется 48 футам. По законам пропорциональности получается: сколько узлов судно проходит за полминуты, столько же морских миль оно пройдет в час.

Румб: мера измерения углов. В упрощенном понимании румб равен 11 градусам 15 минутам. Соответственно, четыре румба эквивалентны повороту на 45 градусов.

Таран: основное оружие первых боевых кораблей. Разгоняясь до приличной скорости, тараном сначала ломали весла, затем били в борт или корму вражеского судна.

Зачастую таранов было два: нижний (подводный) таран использовался по прямому назначению, а вот верхний (надводный) — служил своего рода буфером, препятствующим разрушению носовой части судна при столкновении с кораблем противника

Дельфин: тяжелый груз на длинной стреле. Также использовался для нанесения вражескому кораблю повреждений, несовместимых с плавучестью.

Ворон: стрела-мостик шириной около полутора метров, первое в мире абордажное приспособление, позволившее не искушенным в маневрировании римлянам перевести морской бой в более привычное русло рукопашной схватки;

Баллисты и катапульты: предтечи корабельной артиллерии, обычно ставились на носу. Широкого распространения не имели вследствие того, что конский волос и жилы животных, используемые для изготовления пружин, быстро приходили в негодность под воздействием соленой воды.

Фальконет: небольшое артиллерийское орудие калибра от сорока пяти до ста миллиметров. Был очень широко распространен в армиях и флотах XVI-XVIII веков, а название свое получил, судя по всему, от клейма мастера, на котором был изображен сокол (фр. faucon, faucon-neau — соколенок).

Кулеврина: длинное малокалиберное орудие, которое чаще всего устанавливалось на бортах корабля и использовалось для поражения живой силы.

Бомбарда: крупнокалиберное орудие с относительно коротким стволом, образец ранних пушечных технологий. Неудобная, но мощная штука.

Мортира: короткоствольное орудие, стреляющее навесным огнем.

Книппель: два полуядра, соединенные между собой железной штангой. Предназначался для повреждения такелажа и парусов. Существовали также книппели из двух полных ядер, соединенных цепью, — их выстреливали одновременно из двух орудий.

Картечь: изобретение конца XVI века, заряд для поражения живой силы, состоявший из маленьких пуль, зачастую обернутых тканью и соединенных между собой растительными волокнами.

Ром: перебродивший и побывавший в самогонном аппарате сок сахарного тростника. Помимо горячительных и умопомрачающих свойств, сей напиток, смешанный с некоторыми фруктовыми соками, предохранял моряков от цинги.

“Мне не пить, мне лечиться надо!” -так матросы пытались выпросить у судового врача лишнюю кружку рома за обедом. Впоследствии, уже на суше, моряки использовали эту фразу как последний довод в спорах со своими сварливыми женами.

Грог: смесь рома с водой. До середины XVIII века столь варварский способ порчи целебного нектара водой не был известен, но в 1740 году английский адмирал Вернон по прозвищу “Старый Грогрем” приказал разбавлять выдаваемый матросам ром водой. Вот скряга!

Бумбо: этот алкогольный напиток, содержащий ром, воду, сахар и мускатный орех, скрашивал жизнь многих пиратов Карибского моря. В легендах говорится, что, если после очередной принятой на грудь кружки дар речи оставлял разбойников, им достаточно было лишь громко стукнуть кулаком по столу (раздавался звук “бум”, от которого и произошло название коктейля), и перед ними немедленно появлялась новая порция бодрящего напитка.

Пунш: любимое пойло всех британских и американских пиратов, начиная с XVII века. Число ингредиентов и способ приготовления неограниченны. В основе лежали либо чистый спирт, либо вино, а добавками служили вода, чай, молоко, сахар, приправы, содовая вода и совесть пуншовара.

Ромфастиан: жгучая смесь пива, джина, шерри, сырых яиц, сахара, корицы и мускатного ореха. А вы j говорите “ерш”, “ерш”…

Классификация парусных судов

Как известно, негодяйские умельцы прошлого совсем не думали о нуждах бедных несчастных классификаторов XXI века, не соблюдали ГОСТов и вообще вели себя крайне легкомысленно. В результате применительно к парусникам мы имеем дикую неразбериху.

Все дело в том, что сейчас практически параллельно, часто смешиваясь в совершенно невообразимых пропорциях, используются по меньшей мере три принципиально различных способа классификации судов. Первый — исторический, когда корабли именуются так, как называли их современники. Второй способ — это придуманная в XVIII веке классификация кораблей по используемому парусному вооружению. И третий способ — военный, в котором определяющим фактором является роль судна при ведении боевых действий.

Оставляя на сладкое исторические заметки, пройдемся коротко по второй и третьей системе классификации.

В зависимости от типа парусного вооружения парусники именуются так:Корабль: трех-, четырех- или пятимачтовое судно с прямыми парусами.

Барк: трех-, четырех- или пятимачтовое судно с прямыми парусами и одним косым парусом на корме.

Баркентина: прямой парус только на фок-мачте.

Марсельная шхуна: все три мачты с косыми парусами, но на фок-мачте могут ставиться несколько верхних прямых парусов — марселей.

Бриг: двухмачтовый корабль с прямыми парусами.

Бригантина: двухмачтовый коерабль с прямым и косым парусами.

Шхуна: (гафельная, бермудская, стаксельная и т.д.) двухмачтовое судно с косыми парусами указанного типа.

Далее идут многочисленные вариации малых судов, которые я здесь не привожу.

Военная классификация кораблей (также использовался ранжир корпусов: корабли первого ранга имели три палубы и могли нести от 80 до 120 пушек; низший, шестой ранг предполагал одну палубу и 2028 орудий):

Линейный корабль: корабль с максимально возможной артиллерийской мощью, главная ударная сила. Для обслуживания линкора I ранга требовалось около восьмисот человек экипажа. Позволить себе такую роскошь могли только правительства крупных морских держав.

Фрегат: тяжеловооруженный парусник, предназначенный для ведения самостоятельных боевых действий (крейсерства) и разведки. Фрегаты были страшной силой в руках пиратов, но таким сокровищем владели очень и очень немногие из них.

Бриг: иногда указывается и в военной классификации как промежуточный вариант между фрегатом и корветом.

Корвет: легкий корабль для разведки и вспомогательных задач.

Рейдер: любой военный корабль, ведущий боевые действия во вражеском тылу или на морских коммуникациях. От пирата отличается тем, что (обычно) не грабит, а сразу пытается уничтожить.

Брандер: судно, нагруженное взрывчатыми веществами и предназначенное для поджигания неприятельских кораблей.

Бомбардирский корабль: двух-или трехмачтовый корабль с повышенной прочностью корпуса. Оснащался крупнокалиберной артиллерией и применялся для борьбы с береговыми укреплениями.

Пакетбот: парусное почтовопассажирское судно.

Настоящим пиратским кораблем могло называться практически любое из перечисленных и неперечисленных судов. Хотя, конечно, род деятельности накладывал довольно жесткие ограничения. Во-первых, экипаж, порой исчислявшийся несколькими сотнями головорезов, должен быть устроен с достаточной долей комфорта. Во-вторых, грузовые трюмы должны быть вместительными. В-третьих, вооружение. В-четвертых, ходовые качества. В общем, много требований, причем довольно противоречивых, что делало подбор корабля делом крайне сложным. Иногда за свою карьеру, часто очень короткую, капитаны меняли множество кораблей, но бывало и так, что они ходили на единственном судне до самой смерти.

В основном пираты предпочитали небольшие быстрые суда: шлюпы, бригантины и шхуны, и лишь немногие из них останавливали свой выбор на более крупных и вместительных кораблях. Основное достоинство небольших судов, помимо скорости, — небольшая осадка. Они могли пройти там, где крупный корабль сел бы на мель. Кроме того, маленький корабль нуждался в относительно небольших усилиях по поддержанию его в рабочем состоянии. Основной же недостаток таких парусников — ограниченность зоны разбоя. Из-за небольшой вместимости трюма капитан постоянно должен был возвращаться в порт для пополнения запасов или с этими же целями нападать на вражеские корабли, что делало экипаж заложниками удачи.

Любое судно, которое предполагалось использовать в пиратских целях, требовало переделок, иногда довольно серьезных. косились некоторые переборки в трюме, демонтировался полубак, усиливалась обшивка и прорубались дополнительные пушечные порты.

Каравелла: первенец эпохи путешествий и открытий, небольшое быстроходное трехмачтовое судно, характерной внешней чертой которого является высокий полубак. Несло обычно прямой парус на фок-мачте и латинские -на остальных. Технологически отличалось от своих предшественников, каракк и ганзейских коггов, революционным для своего времени способом сборки корпуса (не внакрой, а в стык).

Способ именовался “кравель” — отсюда и название корабля.

Нао (Неф): значительно более крупный по сравнению с каравеллой корабль, прообраз всех “больших” парусников. Фактически, слово “нао” (дословно nave, “корабль”) было общим наименованием парусных кораблей и не обозначало какой-то конкретный их тип. Как утверждают специалисты, флагман Колумба “Санта-Мария” был именно нао (в то время как “Нинья” и “Пинта” — стопроцентные каравеллы).

Галера: общее название всех парусных судов, в которых использовалась сила гребцов. К этой группе, помимо прочих, можно отнести греческие триеры, римские либурны и византийские дромоны, а также галеасы и шебеки. Начиная с шестнадцатого века, галеры повсеместно использовались берберскими пиратами. Основным движителем таких судов являлись паруса, но местные условия (летом в Средиземном море часто бывает штиль) заставляли людей использовать весла.

Флейт: длинное быстроходное судно голландского происхождения, господствующий тип небольших военно-транспортных судов XVI-XVII 1 веков.

Пинас: родственный флейту корабль, обычно более крупный и вместительный.

Галеон. В разных источниках встречается разное написание, но чаще в литературе используется слово “галеон”. Это совершенно особенный тип парусника: созданный в шестнадцатом веке, он пришелся по вкусу мореходам всех стран и, более того, стал основным судном испанского и британского флотов. Трех-, а позднее и четырехмачтовый корабль с прямыми парусами и узким корпусом выгодно отличался от своих собратьев мореходными качествами и большой грузоподъемностью. Правда, он был довольно медлителен. Длина его составляла от двадцати до сорока метров, а водоизмещение достигало тысячи тонн и более. Внешне галеон можно узнать по ступенчатому контуру кормовых надстроек, состоящих из нескольких галерей, и наличию носовой фигуры, символизирующей название корабля.

Шлюп: небольшое одномачтовое судно, несущее просто огромное по сравнению с размерами корпуса количество парусов. Очень быстрый и маневренный корабль с небольшой осадкой. Нес в среднем четырнадцать небольших пушек, управлялся экипажем в количестве до семидесяти пяти человек.

В конце XVII века произошел новый виток развития кораблестроения, и галеоны стали постепенно уходить в прошлое. Для именования парусников, пришедших им на смену, уже вполне годятся приведенные нами выше системы классификации.

Пятнадцать человек на сундук мертвеца,
или Почетная банда имени Сида Мейера

Создавая галерею самых знаменитых пиратов, я не стал изобретать велосипед и взял персонажей из самой пиратской игры всех времен и народов — то бишь из “Пиратов” Сида Мейера.

Самый легендарный разбойник Карибского моря по праву занимает первое место в мейеровском хит-параде. Подвиги Моргана в подробностях описаны во многих источниках. И, конечно же, именно ему капитан Блад обязан несколькими весьма примечательными эпизодами своей биографии. Такими, как блистательная операция в Маракайбо (Венесуэла), когда блокированный в лагуне Морган-Блад сумел одурачить карауливших его испанцев ловкой имитацией атаки с берега. Впрочем, не все “остроумные” находки сэра Генри пришлись бы ко двору щепетильному Владу. Чего стоит один только эпизод в Пуэрто-Бэльо, когда головорезы Моргана шли на штурм форта под прикрытием мирных горожан и монахов из ближайших монастырей.

Венцом карьеры адмирала пиратов стал достославный панамский поход. Свыше 1200 флибустьеров приняли непосредственное участие в разграблении одного из крупнейших городов Америки того времени. Ни тактика выжженной земли на всем пути сухопутного маршрута пиратов, ни внушительный комитет по встрече в составе около полутора тысяч пехотинцев и нескольких сотен кавалеристов ничто не смогло остановить кровожадную орду.

Панама была во власти захватчиков целый месяц, а затем Морган запятнал себя еще одним преступлением. Уже не против законов человечности, но против своих же товарищей. В нарушение обычаев он присвоил себе слишком большую долю награбленного и, видя, что назревает бунт, попросту сбежал с верными ему людьми.

По возвращении из панамского похода Морган был арестован и отправлен в Англию, однако в 1674 году все обвинения с него были сняты, вчерашний подсудимый удостоился рыцарского звания и поста вице-губернатора Ямайки. В 1679 году он стал главным судьей, а еще через год и.о. губернатора. Правда, в 1684 году последовала новая опала и новый судебный процесс, но бывшего пирата опять оправдали.

Своей славой этот пират, занижавшийся самостоятельным промыслом лишь последние 15 месяцев жизни (а, следовательно, никак не вписывающийся во временные рамки Pirates!, которые ограничиваются XVII веком), обязан нашему старому знакомому Даниелю Дефо. По его мнению, это был один из самых ужасных головорезов, когда-либо бороздивших воды Карибского моря. Хотя, скорее всего, история “подвигов” Тича несколько преувеличена. Чем объясняется такое предположение? А тем, что Дефо сформировал свое мнение, руководствуясь раст сказами матросов пострадавших кораблей. А когда на палубу ступал этот здоровяк с огромной черной бородой, в которую были вплетены тлеющие фитили, вообразить можно было что угодно, даже то, что перед тобой сам дьявол.

Кстати, именно с личностью Тича связана таинственная пиратская песня из “Острова сокровищ”. Оказывается,

“Сундук мертвеца” -это название крохотного острова в Карибском море, а пятнадцать человек -это пятнадцать взбунтовавшихся матросов Тича. В наказание “Черная борода” высадил их на этом лишенном даже источника пресной воды клочке суши, выдав каждому абордажную саблю и бутылку рома (то ли каждому, то ли одну на всех). Видимо, склонный к спецэффектам пират рассчитывал на аттракцион в духе “Королевской битвы”. Но просчитался: через месяц все оставленные моряки оказались живы и даже относительно здоровы.

Сегодня этого шотландца назвали бы жертвой пиара. И какие только подвиги, вплоть до захвата судна Великих Моголов, не приписывали ему легенды! Множась от одного рассказчика к другому, похождения Кидда приобретали совершенно невероятные очертания, а он сам в глазах доверчивых слушателей превращался чуть ли не в самого главного пирата всех времен и народов. Во многом именно благодаря этим россказням Роберт Льюис Стивенсон написал свой “Остров Сокровищ”. Флинт — это Кидд.

Реальная история Кидда проста и банальна, но чрезвычайно поучительна для тех, кто изучает механизмы мифотворчества. Проведите небольшой эксперимент и найдите несколько биографий “короля пиратов”. Вы будете поражены силой слухов: они могут сотворить легенду буквально из ничего! А еще вы сильно удивитесь, насколько по-разному можно трактовать одни и те же факты. В зависимости от предпочтений авторов, Кидд предстает то трусом и полным бездарем, то, наоборот, кристально честным капером, которому просто жутко не повезло. Но, в целом, все сходятся в одном: во время своего злосчастного плавания Кидд взял только один крупный трофей (в Индийском океане), а по возвращении попал в жернова показной борьбы с пиратством вызванной, кстати, дерзкими набегами Счастливчика Эвери). По сути, Кидд стал 10 козлом отпущения. Он был осужден и повешен. Не то чтобы невинно, но явно несправедливо: весь судебный процесс от начала до конца был позорным фарсом.

Француз по происхождению, Жан Лаффит сумел попасть в когорту великих пиратов даже несмотря на то, что это ремесло в начале девятнадцатого века уже не было столь прибыльным. Просто он тоже вовремя встал на сторону “хороших парней”…

Официально Жан Лаффит и его брат Пьер считались владельцами — скобяной лавки в Новом Орлеане, но это не мешало им контролировать всю нелегальную торговлю краденым и контрабандным товаром в регионе, патронировать всех местных флибустьеров да и самим частенько брать в окрестных водах ценные призы. Свою базу Лаффиты обустроили в местечке Баратария, названном так в честь двух озер: Малая и Большая Баратария, расположенных в дельте реки Миссисипи.

Но все хорошее рано или поздно заканчивается. В 1814 году, когда английские войска подошли к Новому Орлеану, пираты оказалась между двух огней. К тому времени местонахождение Баратарии уже перестало быть тайной, а вооруженные силы двух противоборствующих сторон представляли реальную угрозу для пиратов, хотя в то же время искали и поддержки у разбойников. Лаф-фиты встали на сторону американцев, но не из голого патриотизма, а в обмен на помилование.

Орудийные бригады, составленные из баратарийцев, сыграли немаловажную роль в поражении английских войск. Братья получили обещанную амнистию, но лишились большей части своего состояния и любимой базы, а потому были вынуждены покинуть насиженные места. Перебравшись в Техас, Лаффи-ты с успехом продолжили заниматься морским разбоем, умело ускользая от внимания властей (чем и обуславливается столь большой разброс в предполагаемой дате смерти Жана Лаффита).

Майор английской армии в отставке. Образованный и уважаемый плантатор с Барбадоса в одно прекрасное утро решил стать флибустьером J&A (как говорят злые языки, Стидом ' двигала не столько жажда наживы, сколько желание скрыться от сварливой супруги). Боннет снарядил десятипушечный шлюп “Возмездие”, на котором и занялся осуществлением своих замыслов. Пират успел потопить несколько судов в окрестностях Виргинии, Нью-Йорка и Южной Каролины, когда в марте 1718 он столкнулся с другим разбойником Эдвардом Тичем. Поскольку корабль последнего был заведомо мощнее, наш герой потерпел предсказуемое поражение.

Шлюп вошел в эскадру Тича, а Боннет стал его вынужденным гостем. Через пару месяцев “Черная Борода” вернул своему постояльцу судно, правда, предварительно экспроприировав все имеющиеся на нем ценности. После этого приключения Боннет еще некоторое время занимался морским разбоем, но вскоре был схвачен и повешен.

Мотивы помещения Боннета в число избранных не совсем понятны. Видимо, разработчиков привлекло нетрадиционное для пирата респектабельное прошлое.

Если Генри Морган был самым известным пиратом Карибов, то Л’Олоннэ несомненно принадлежит к когорте самых кровожадных. В исторических хрониках сохранилось множество примеров зверств флибустьера. И хотя вполне возможно, что ЛЮлоннэ не слизывал с клинка кровь свежезарубленных испанцев, как утверждают не страдающие недостатком воображения современники, все равно даже и без такой экзотики портрет пирата получается на редкость мрачным и отталкивающим.

Среди карьерных достижений Л’Олоннэ стоит отметить успешный совместный набег француза и Мигеля Баска (Мигеля Бискайского) на Маракайбо и Гибралтар летом 1667 года. В остальном деятельность флибустьера была вполне стандартной по меркам того времени, сочетая черные и белые полосы.

Концом же карьеры и жизни француза стала неудачная экспедиция к побережью Центральной Америки. Л’Олоннэ, брошенный большей частью своей команды, неудачно пересекся с местными индейцами-людоедами. Как пишет Эксквемелин, “они разорвали Л’Олоннэ в клочья и зажарили его остатки”. Воистину, смерть, достойная монстра.

Рок прибыл в Бразилию во время голландской оккупации. Когда в 1654 году португальцы отвоевали эти земли, Рок бежал на Ямайку, где нанялся матросом на корабль. Но долго находиться в подчинении не пришлось: во время одного из первых рейсов на судне произошел бунт, и капитаном команда выбрала Рока. Причем новоявленным пиратам практически сразу повезло — они захватили испанский корабль с грузом золота и серебра.

В дальнейшем судьба еще несколько раз улыбнулась Бразильцу, посылая ему богатые призы, в то же время некоторые его вылазки заканчивались весьма плачевно. Так, в 1669 году его корабль сел на мель в окрестностях Кампече, а высадившиеся на берег пираты были атакованы испанскими кавалеристами. Однако храбрость (а по испанским документам, и подвернувшиеся кстати пироги) позволила Бразильцу выйти живым из этой передряги. В другой раз ему повезло меньше: Рок попал в плен и был бы, несомненно, казнен, если бы не хитрость ^ пирата. Бразилец устроил так, что губернатор Кампече получил письмо якобы от товарищей Рока, обещавших жестоко отомстить за смерть главаря. Губернатор, испугавшись, отослал пирата с первым кораблем в Испанию, что помогло Бразильцу выжить. Впоследствии Рок вернулся на Карибы, чтобы ей продолжить разбойный промысел.

Эксквемелин пишет, что Рок отличался чрезмерной жестокостью, беспробудным пьянством и в угаре и в веселья способен был убить любого не понравившегося ему человека. Словом, классический представитель разбойника той далекой эпохи.

Пират-трезвенник, щеголь и рекордсмен по числу захваченных судов, каковых его биографы насчитали свыше четырехсот. В 1719 году пытавшийся заняться честной работорговлей Робертс был вчистую ограблен и от безысходности присоединился к пиратам (его же ограбившим!), а в 1722 году известный охотник на пиратов Чалонер Огл на коро-т левском фрегате “Ласточка” поставил точку в головокружительной карьере экстравагантного валлийца. Пират принял бой с “Ласточкой”, и кто знает, чем бы все кончилось, но первый же залп картечи превратил капитана в… ну, вы знаете, во что может превратить человека картечь.

Помимо всего прочего, Робертс был знаменит тем, что и сам не брал в рот спиртного, и своим матросам воли не давал во время плавания. Кроме того, на корабле были категорически запрещены азартные игры и присутствие женщин. Иному, менее удачливому капитану такие чудачества с рук бы не сошли. По злой иронии как раз накануне последнего боя команду, да Робертса устроила на берегу грандиозную попойку. На берегу было можно, этого строгий корабельный устав не запрещал. А в результате… В общем, правильно знающие люди говорят: “Пьянству — бой!”

Весьма вероятно, что своим местом в когорте знаменитых разбойников игры Pirates! Рэкхем обязан своей подруге Энн Бонни — одной из немногих известных истории жен-щин-пиратов. А если учесть еще и то, что в команде “Калико Джека” находился и другой знаменитый “корсар в юбке” — небезызвестная Мэри “Кровавая Мэри” Рид — его корабль вполне можно назвать оплотом пиратского феминизма.

Семейный подряд проразбойничал в полном составе где-то около года, пока в октябре 1720 года судьба-злодейка не подсунула команде Рэкхема приз-сюрприз в виде хорошо вооруженного военного корабля. Пиратов схватили, судили и казнили. Исключением стала лишь Энн (а по некоторым данным и Мэри Рид), которая на момент пленения успела забеременеть. Дальнейшая судьба ее неизвестна.

Обойти своим вниманием одного из самых удачливых пиратов всех времен и народов, мы, как вы понимаете, не могли. Дрейк, прозванный впоследствии “железным пиратом”, прославил себя не только банальными грабежами, но и вторым после Магеллана кругосветным плаванием, а также открытием пролива между Огненной Землей и Южными Шетландскими островами (ныне пролив Дрейка). Всю свою жизнь он действовал с размахом, не размениваясь на мелочи. Именно его беспрецедентный по своей дерзости набег на испанский порт Кадис переполнил чашу терпения мадридского двора и породил “Непобедимую армаду”. Которую Дрейк, фактически командовавший английским флотом, с успехом разгромил.

В 1595 году Френсис Дрейк совершил свое последнее плавание в Испанскую Америку. Он захватил Рио-дель-Ача, Санта-Марту и Пуэрто-Бэльо, в окрестностях которого и умер от дизентерии.

Карьера Эвери началась на корсарском корабле “Дюк”, капитаном которого он стал благодаря уже привычному для нас способу — бунту. Захватив власть в свои руки во время рейса на Карибы, Эвери решил сменить курс и двинуться на юг вдоль западного берега Африки. Этот вояж был настолько удачным, что в начале 1695 года Эвери прибыл в Мадагаскар в сопровождении уже четырех груженных ценным добром кораблей. Летом того же года пират разграбил сомалийский город Махэ.

Следующей значимой вехой в биографии Генри стал захват богатейшего судна, принадлежавшего Великому Моголу (правитель Индии), на котором, помимо золота и драгоценностей Эвери, как поговаривают, нашел и свою будущую жену, дочь этого самого Великого Могола. Счастливый тесть был взбешен: он потребовал смерти пирата и пригрозил разрушить все строения Ост-Индской компании, до которых дотянется его рука. Началась охота, в ходе которой косвенно пострадал и злосчастный Кидд, а Джон Эвери, отразбойничав еще некоторое время, убрался от греха подальше на Багамские острова, где спокойно разделил со своей командой награбленное добро и под вымышленной фамилией вернулся на родину.

Если вы любите истории, в которых герои уходят за горизонт с мешком золота в одной руке и с красивой девушкой в другой, то не дочитывайте биографию Джона Эвери.

Хм… я и не сомневался, что вы не внимете моему предостережению. Итак, Эвери вернулся в Англию, но дома у нашего героя постоянно возникали проблемы: то с реализацией похищенных драгоценностей, то со своим прошлым. В конце концов, пират остался с носом и прожил остаток жизни в полной нищете.

Гасконский дворянин, он в 14 лет заколол на дуэли ухажера своей сестры (боевого офицера), но поскольку поединок был проведен по всем правилам законов чести, то наказанием для паренька стала всего лишь отсылка в школу юнг. Окончив ее, Граммон поступил в морское училище, а после попал в военный флот. Оказавшись в Америке, немедленно присоединился к пиратам и стал одним из виднейших разбойников конца XVII века.

Граммон совершил четыре крупных похода. Первым в 1678 году пал многострадальный Маракайбо, но так как город еще не оправился от налетов Л’Олоннэ и Моргана, то добыча пирата была скудной. Второй целью флибустьера в 1680 году стал, по мнению одних источников, город Кумана, по мнению вторых -Каракас. И здесь добыча была не очень впечатляющей. Гораздо более удачными стали два его последних похода, совершенные совместно с де Граафом: на Веракрус (1683) и Кампече (1685). На этом Граммон не успокоился. Снарядив новую экспедицию, он отчалил в октябре 1686 года с Тортуги и исчез навсегда.

Очень интересный персонаж середины XVII века. Дворянин из Лангедока, который, как утверждают, начитался в детстве книг о зверствах испанцев в Новом свете и поклялся мстить им до конца своей жизни. К сожалению, в те времена не выходили артельные статьи, которые могли бы прочистить юноше мозги.

Когда началась война между Францией и Испанией, Монбар поступил простым матросом на капер, принадлежавший его родному дяде, и во время же первого же абордажа проявил чудеса героизма. Оказавшись на Тортуге, Монбар понял всю перспективность данного региона для осуществления собственных замыслов. И хотя он был молод и беден, храбрость и полное пренебрежение к смерти позволили ему через некоторое время стать капитаном корабля.

Образ этого пирата у историков разных национальностей выглядит диаметрально противоположным. Англичане и французы представляют его идейным борцом за права коренного населения (по преданиям, команда судна Монбара состояла из освобожденных им индейцев), рисуя перед нами портрет эдакого героя комиксов. Испанцы же видят в нем мясника-садиста, изобретателя самых изощренных пыток того времени.

Особенностью этого персонажа стало то, что он терпеть не мог пыток и издевательств, но в то же время для того, чтобы привить свою точку зрения подчиненным, ему не хватало харизмы.

В августе 1720 года флотилия Инглэнда, промышляющая в Индийском океане уже второй год, вступила в бой с британским военным кораблем под командованием некоего капитана Макрэ. Победу одержали пираты, но заплаченная за нее цена была несоразмерна стоимости призовых. Разбойники требовали расправы над захваченными англичанами, однако Инглэнд отпустил пленных и даже помог им добраться до ближайшего британского порта.

Команда не простила капитану мягкотелости и вскоре высадила его на острове Маврикий… Концовок у этой истории две. Выбирайте любую, нам не жалко. По первой версии Инглэнду удалось добраться до (. Мадагаскара, где он нищенствовал до конца своих дней. Другой же вариант гласит, что Инглэнд попал в f Индию, и капитан Макрэ, к тому времени уже продвинувшийся по службе, отблагодарил своего спасителя, выхлопотав ему должность начальника форта.

Старший из братьев, Арудж Барбаросса I, в юности попал в плен к Родосским рыцарям и несколько лет провел в качестве галерного гребца. Свободу пират получил, по одним данным, в результате побега, по другим — будучи выкупленным родственниками.

В 1504 году он вместе со своими братьями перебрался на западное Средиземноморье, где султан Туниса предоставил им в полное распоряжение остров Джерба. За свою карьеру Арудж совершил ряд удачных операций, среди которых выделяется захват двух папских галер. В 1516 году он разграбил Алжир, убив при этом правящего шейха. В 1518 году Барбаросса взял штурмом Тлемсен, однако подоспевший испанский экспедиционный корпус осадил занятый пиратами город. Полгода спустя Арудж вместе со своими людьми попытался прорваться сквозь кольцо блокады, но был убит в бою.

Хайреддин (Гайреддин) Барбаросса II после смерти брата долгое время скрывался, однако в 1525 году он вернул себе власть над Алжиром, за что получил от Османской Империи титул бейлербея Северной Африки, а в 1533 был назначен начальником турецкого флота. Во главе военно-морских сил Османской Империи завоевал Тунис, однако спустя всего лишь год испанцы отбили крепость. В отместку Барбаросса разграбил Майорку, а в 1537 огнем и мечом прошелся по побережью Южной Италии. В 1538 году в Ионическом море в битве при заливе Превеза Хайреддин победил объединенный флот Испании, Венеции, Рима и Генуи. В 1543-1544 годах находился на службе у французского короля, воевавшего тогда с Испанией, и принял активное участие в захвате Ниццы. После перемирия вернулся в Константинополь, где и провел последние годы жизни в почете и уважении.

Что ж, пятнадцать (и даже более) самых знаменитых пиратов названы. А сколько еще осталось за кадром! Кавалер ордена Подвязки Джордж Клиффорд и кавалер ордена Почетного Легиона Робер Сюр-куф, сэр Мартин Фробишер и сэр Уолтер Рейли, уже не раз нами упомянутый пират-натуралист, член Королевского научного общества и основоположник океанографии Уильям Дампир, пионер крупномасштабных Карибских набегов, голландец Пит Хейн, страшный португалец Бенито де Сото, “крестоносец” Жак Пьер и многие, многие другие. По совести сказать, не совсем правильно так уж упоенно перечислять преступников, забывая имена других отважных моряков и путешественников, не запятнавших себя никакими бесчинствами. Но такова уж гримаса судьбы: большинство из тех, кого вообще стоит упоминать, были именно пиратами.

А напоследок бонус-трек. Писатель и пират, врач и человек, которому мы обязаны львиной доле сведений о пиратском быте… Встречайте!

Истинное имя и национальность нашего героя до сих являются предметом жарких споров. Об Эксквеме-лине известно только то, что он сам написал в своей книге. Как и Генри Морган, привлеченный сказочным ароматом Карибов, таинственный А.О. в 1666 году нанялся на корабль простым колонистом. За что и поплатился годами тяжелого рабского труда. Но, в конце концов, выкупился и поступил на службу к пиратам.

Эксквемелин плавал на кораблях Мигеля Баска и Генри Моргана. Составленная из его записок и наблюдений книга “Пираты Америки” отбыла впервые издана в 1678 году в Голландии и впоследствии переведена на многие языки.

Интересно, что переводчики разных стран пытались придать произведению нужную им окраску. Так, голландский вариант был, что называется, пропиратским, в то время как испанская версия больше упирала на зверства флибустьеров. Первое английское издание переводили с испанского, в результате чего у Генри Моргана в 1684 году были большие неприятности с законом. Но генерал пиратов выкрутился и даже выиграл встречный процесс по делу о клевете. Издателям пришлось срочно переводить голландский вариант.

Не Карибами едиными

На последнем месте расположились самые неклассические пираты этого чарта. Капитаны немецких крейсеров не имели своей целью личное обогащение, но стиль действий этих одиночек позволяет отнести их именно к пиратам или каперам.

Цель германских рейдеров заключалась в нанесении как можно большего вреда экономике и обороноспособности враждебных государств. Разбойники обычно плавали в одиночку и старались не сталкиваться с боевыми кораблями противника, выбирая в качестве целей торговые суда. При этом если груз представлял интерес непосредственно для корабля-захватчика (например, уголь), то он обычно перекочевывал в трюм крейсера. Правда, на судьбу “приза” это обычно не влияло, с грузом или без, его топили, а команду ссаживали на берег. Сам захват, как правило, был бескровным, поскольку немцы еще не были отягощены предрассудками расовой теории, а торговцам не приходило в голову сопротивляться вооруженному до зубов крейсеру. Общее соотношение сил было не на стороне германцев, и постепенно большая часть этих пиратов XX века была уничтожена.

Удивительно, но среди немецких рейдеров было и парусное судно. Трехмачтовый корабль “Зееадлер” (“Морской орел”) под командованием Феликса фон Люкнера по праву может считаться последним в истории парусным (пусть и с потайным дизелем) корсаром. Его рейдерство продолжалось 224 дня, за это время он прошел около 30 тысяч миль, уничтожил 3 парохода и 11 парусных судов.

Те из читателей, кто играл в Pirates! или PortRoyale, наверняка догадывались, что тихоокеанское побережье Испанской Америки тоже становилось жертвой разбойничьих набегов. А почему бы и нет? Единственная проблема — это долгая и трудная дорога вокруг мыса Горн (чтобы представить себе, во что могло вылиться такое путешествие, рекомендуем пересмотреть фильм “Хозяин Морей”). Исключением из этого правила стали лишь несколько буканьерских экспедиций, участники которых пересекали Панамский перешеек на своих двоих, а оказавшись на побережье, строили маленькое суденышко на разживу и тоже, как могли, отрывались.

Как бы то ни было, пиратские корабли в Тихом океане плавали. Но это были не одиночки-авантюристы, а хорошо снаряженные эскадры, за которыми стояли влиятельнейшие люди Европы. Интересной особенностью пиратства в регионе была тяга разбойников к кругосветным плаваниям, вызванная нежеланием второй раз огибать мыс Горн и надеждой поживиться в водах, омывающих азиатские колонии Испании и Португалии. Кроме того, пересечь Тихий океан корсаров вынуждала еще и боязнь засады, которую испанцы с легкостью могли организовать у побережья Южной Америки.

Чтобы как-то противоборствовать пиратству (держать в сих палестинах большой и сильный флот было невыгодно), местные власти старались оставлять берега малозаселенными, дабы оказавшиеся в этих водах разбойники испытывали трудности с добычей провианта. Это, надо признать, не лучшим образом сказалось как на размахе пиратской деятельности, так и на темпах экономического развития региона.

Как это ни покажется странным, но были и такие.

Ведь, наверное, во время шашлычных посиделок у костра, протяжно вытягивая “Из-за острова на стрежень...”, вы не задумывались о том, что Стенька Разин был самым настоящим пиратом. Но не только он. В первую половину семнадцатого века, когда все черноморское побережье было обнесено турецкими крепостями, произошел очень сильный рост запорожского пиратства. Даже несмотря на то, что для выхода в море казакам требовалось пройти через узкую горловину Днепровско-Бугского лимана (как и в реальной жизни, преодоление этого лимана станет “узким” местом потенциальной игры), набеги запорожцев стали серьезной угрозой турецким кораблям и портам. В особенности же на этот поприще прославился Петр Сагайдачный (1570-1622), одно имя которого наводило ужас на турок.

Самым успешным для гетмана стал поход 1616 года. Вначале разбойники уничтожили высланный им на перехват флот Али-паши, затем разграбили города Кафу, Синоп и Тра-пезунд, а по дороге обратно снова разбили турецкие отряды. Позже гетман завязал с пиратством и увлекся политикой, а в 1618 году он вместе с польским королевичем Владиславом предпринял поход на Москву. Но это уже материал для совсем другой статьи.

Хотя пиратство было фирменным знаком Балтийского и Северного морей в течение очень долгого времени, сегодня мы ограничимся только лишь полуторавековым интервалом с середины XIII до начала XV века. Именно в это время в крае процветал Ганзейский союз городов.

Поначалу Ганза была фактором, сдерживающим пиратство, но вскоре стала источником морского разбоя. Мало того, что купцы и сами не чурались при случае поживиться содержимым трюмов встречных торговых кораблей других держав, так еще и нанятые союзом охотники на пиратов частенько выступали против своих хозяев.

Основанное в середине четырнадцатого столетия братство витальеров (с девизом “Друзья Бога, враги мира”) стало крупнейшей бандой морских разбойников того времени. Гордое наименование “витальеры” (“несущие жизнь”) возникло после событий 1389 года, когда пираты оказали помощь гарнизону Стокгольма, осажденного датскими войсками.

Как и во многих других регионах мира, пиратство на Дальнем Востоке появилось вместе с морской торговлей. Когда речь идет о столь древних традициях, историки и беллетристы употребляют термин “с незапамятных времен”. Но раз речь у нас идет о чем-то конкретном, то давайте обратимся к столь любимым нами XVI-XVII векам. Именно тогда произошел ряд событий, которые дали мощный импульс развитию пиратства. Так, в первой половине шестнадцатого века Китай решил закрыть свои морские границы, что, конечно же, не могло не способствовать росту числа контрабандистов и пиратов. Горение разожженного таким образом факела разбоя в течение долгого времени поддерживали и другие политические неурядицы: объединение Японии и неудавшееся японское вторжение в Корею, падение династии Мин и завоевание Китая маньчжурами. К тому же где-то в это время в регионе появились новые игроки -европейцы. Сначала португальцы, а потом и все остальные. Да такое золотое время прямо-таки просится быть увековеченным в игре!

Подробный рассказ о викингах не входил в моии планы — это вылилось бы еще в десяток страниц. Но отказать им в непочетном праве называться пиратами мы попросту не можем. Они, правда, грабили не корабли, а города и поселения. Что, впрочем, ничего не меняет.

Начиная с восьмого века нашей эры, викинги практически безнаказанно терроризировали всю Северную Европу, только единожды встретив достойного соперника в лице франкского короля Карла Великого (742-814). После Карла скандинавские налетчики в буквальном смысле хозяйничали в Европе и делали что хотели. Пока не “остепенились”, осев в Нейстрии (ставшей Нормандией, X век) и завоевав Англию (XI век). По “викин-говским” мотивам в 1994 была выпущена игра Hammer of the Gods.

Прибрежная полоса на востоке Аравийского полуострова издревле была прибежищем пиратов, где промышляла грабежами в основном конфедерация арабских племен, вошедшая в историю под именем джавасим (кавасим). В конце восемнадцатого века деятельность джавасимов приняла угрожающе дерзкий размах: от их набегов страдали как торговые корабли Ост-Индской компании, так и суда местных купцов из Маската и Омана. Выведенное из себя британское правительство организовало несколько крупных военных операций и к 1819 году покончило с деятельностью разбойников. Хотя и не обезопасило полностью судохождение в регионе.

Другим примером этнического пиратства можно считать разбойников малабарского (западная часть полуострова Индостан)берега.

Здесь разбой тоже имел национальный масштаб и находился под патронажем местных махараджей, среди которых особой славой пользовался род Ангрия. Поскольку индийцы, в отличие от джавасимов, были более терпимы к европейцам, то под флагами местных правителей воевали и европейские пираты. Только во второй половине XVIII века английские военные власти смогли положить конец разбойной деятельности рода Ангрия, что существенно уменьшило количество нападений на торговые суда.

В Юго-Восточной Азии как будто само провидение создало человеку все условия для морского разбоя. Мало того, что тысячи островков представляют собой идеальные базы, так еще к тому же через регион проходит богатый товарный путь, связывающий Китай и Индию.

Традиционными носителями пиратской культуры здесь издревле считались малайцы — жители полуострова Малакка и ряда окрестных островов. К тому времени, когда в местных водах появились корабли европейских держав, малайцы уже успели организовать свои базы на островах Миндинао, Борнео и архипелаге Сулу.

Понятно, что и здесь европейцы активно боролись, находя и уничтожая многочисленные пиратские базы. Однако полностью устранить незаконный промысел в регионе не получилось. В какой-то степени он наличествует там и сейчас. Праоджонки сменили быстроходные катера, но стиль остался прежним.

Как и раньше, суденышки пиратов под покровом ночи незаметно окружают спящее торговое судно, берут его на абордаж, а потом исчезают в какой-нибудь укромной бухточке… Чем не основа для игры про пиратов XXI века?

Теперь настала пора поговорить о второй разновидности пиратов Индийского океана. Эта тема будет несколько интереснее для разработчиков: ведь придется иметь дело не с народами, а с личностями, что для художественного произведения предпочтительнее.

Массовый наплыв пиратов в Индийский океан произошел тогда, когда стало ясно, что халяве на Карибах медленно, но верно наступает конец. Часть разбойников не стала дожидаться своей очереди на виселицу и поспешила ретироваться на новое хлебное место.

Действовавшим в здешних водах корсарам частенько удавалось заграбастать какое-нибудь значительное сокровище, что моментально отдавалось эхом славы на исторической родине. А иногда даже и грабить не приходилось: буйная фантазия сограждан все делала сама. Не верите, спросите капитана Кидда. Если говорить об особенностях региона, то при всех его плюсах был у него один существенный недостаток — это чрезмерная растянутость. Единственным безопасным местом стоянки пришлых пиратов был остров Мадагаскар и его окрестности. А оттуда до богатых колоний Индии плыть и плыть.

Расцвет пиратства в данном регионе пришелся на период с середины XV до середины XVII века. Традиционно историки, когда разговор касается Средиземноморья, говорят об варварийских или берберских пиратах, которым противостояли военные флота Испании, Генуи, Венеции, Рима и других европейских государств. И хотя в таком делении есть определенная доля логики, оно не совсем правильно. Во-первых, когда речь идет о пиратах и охотниках за ними, последние нередко чередуют свое ремесло с обыкновенным разбоем. Во-вторых, и среди представителей христианской религии классических пиратов тоже было предостаточно.

Берберское пиратство возникло на осколках государства Хафсидов с центром в Тунисе. Питаемое алчностью авантюристов всех мастей и исповеданий, ненавистью изгнанных из Испании мавров, амбициями Османской империи и полной политической чехардой региона, оно в самый короткий срок приобрело чудовищный размах и сделало жизнь прибрежных средиземноморских поселений невыносимой. Осознав всю опасность новой угрозы, ряд католических портов с целью защиты от берберов тоже стали прибегать к услугам пиратов (Вейс, Папакода, Пьер). Также разбойным промыслом занимались осевшие на побережье Адриатики беженцы из захваченных Османской империей славянских государств, называвшие себя “ускоки”. На заре своей деятельности они нападали в основном на мусульманские корабли, но позже, разбавленные авантюристами из Западной Европы, кидались уже на всех без разбора. А ведь были еще и Родосские рыцари (с 1530 года — Мальтийские) с их подчас не совсем понятным принципом выбора противников. И хотя они не считали себя пиратами, это не помешало послу венецианского государства в 1588 году назвать их “корсарами с крестами на груди”.

Одним словом, славное было время. Но при всей своей перспективности у данного региона есть один серьезный минус. Ведь здесь, по сути своей, мы имеем дело с противостоянием двух религий, что в свете последних событий может быть воспринято, как еще одна попытка столкнуть конфессии...

“Ну, и где же тут про игры?! -воскликнет наконец возмущенный читатель, — Двадцать страниц имен, биографий и немыслимых морских терминов, и ни слова про геймплей, про пиратские стратегии, про секреты прохождения? Безобразие!” Что ж, мне нечего возразить. Раз уж весь материал проходит под знаком честности, не будем лукавить и здесь.