Хроники Блогов. История в десяти главах. [Глава четвёртая]

Лето было жарким и душным в тот день, когда родился один из великих сыновей наших земель, Сноурс. Он рос в южных землях, там набирался сил и там одержал свои первые победы. Вместо того, чтобы сражаться с помощью длинных северных мечей или использовать в бою тяжёлые стальный молоты, он навсегда посвятил свои силы изучению боя с парой длинных кинжалов. И в жарких землях, где закованные в броню рыцари издыхали от жары, запекаясь в собственных доспехах, это был прекрасный выбор. Сам Сноурс предпочитал вообще не встречать грудью звенящую сталь и учился у местных тренеров искусству ловкости. Те не могли нарадоваться на способного, схватывающего всё слёту ученика, очень быстро превзошедшего лучших бойцов своего города, а затем и всех южных земель. Однако, учителей юного воина несколько беспокоила его звериная ярость, которая просыпалась в момент сражений — удары ученика становились невероятно мощными, пальцами он мог согнуть сталь вражеского меча, напору Сноурса было невозможно было противостоять, да и сам он, увы, не легко выходил из своего состояния. Но толпе зрителей нравилось именно то, что вызывало озабоченность тренеров, и рёв зрителей заглушал звуки боя, когда очередной чемпион падал, глотая песок, на арену лишь затем, чтобы потом быть поднятым безжалостной рукой и отлететь от мощного удара на пару метров. Сноурс тяжело дышал, тряс головой, сбрасывая морок, а в соседних городах лучшие бойцы старались стремительно закончить свою карьеру — здоровье было жальче.
Так были покорены все южные земли. В этом краю раскалённого солнца в то время ходили только смутные слухи про какую-то Лигу, появившуюся где-то на севере, про её непревзойдённых бойцов, бросивших вызов мифических троллям, прозванных, по неясной для приносящих эту весть торговцев причине, тихими. Но Сноурса из всей это информации интересовало лишь одно словосочетание: «непревзойдённые бойцы». Естественно, непревзойдённым он считал только себя одного и это почётное звание хотел сохранить как можно дольше — и как можно более истинным для всех жителей Блогов. Учителя его к идее поездки на север отнеслись весьма скептически, ведь в тех краях были другие техники боя, непривычные для талантливого ученика. Как минимум, к ним следовало подготовиться. Сноурса тяжело было убедить в его слабости на поле боя, даже потенциальной. Он рвался в бой и не верил словам, отделявших его от схватки.
Тогда было решено схватку ему устроить. Поэр, один из его учителей, договорился с заезжим северянином, мастером меча, о битве, суля большие деньги даже просто за выход на арену — и это убедило дорожащего своим здоровьем иноземца. Да и слава, которую он бы получил в случае победы (пусть это и было маловероятно) оглушительно возвестила бы его имя, заставив уважать рыцарей с севера даже на просторах жарких южных земель. В общем, дело было решено, а чтобы противник Сноурса не спарился в своих доспехах, схватку решили провести ночью и не на пыльной арене, но на специальном, поросшем травой местом в степи. Высокие стебли скосили на небольшом пятачке — рыцарь был знаком с боем на вытоптанной траве, а Сноурс, напротив, почти всегда сражался на высушенной солнцем почве. Мастер меча не раз участвовал в ночных атаках, а юный воин привык биться под палящим солнцем. Наконец, Соурс ранее не бился с противниками в доспехах…

Яркий месяц освещал импровизированную арену. Громко трещали цикады, заменяя своими звуками рёв толпы. Кроме них, зрителей было немного: задумавший всё испытание Поэр и улыбчивый Кепт, учителя Сноурса. Сам юноша стоял на краю круга скошенной травы, смотря прямо в лицо своему противнику и нетерпеливо ожидая сигнала к схватке. Рыцарь уже водрузил свой шлем, и его выражение лица нельзя было увидеть. «Бой!» — прозвучала команда сурового Поэра. Битва началась. Сноурс стал медленно обходить врага, приближаясь на мгновение к нему, а затем снова отскакивая, пытаясь прощупать противника, поймать на ударе или рвануться вперёд, если враг попытается сманеврировать. Но мастер мечей стоял на месте, лишь немного поворачиваясь в сторону юноши — видимо, навязываемый ему бой с прыжками по арене совсем его не прельщал. Похоже, что лобовая атака была единственным выходом. Сноурс неожиданно поменял направление движения, рванулся влево, затем мгновенно перекатился вправо, увернулся от рассекающего воздух двуручного меча, и резким прыжком, чудовищно разогнавшись, покрыл всё расстояние до противника, с размаху вонзив кинжал в сталь доспеха. Но рука его отлетела от звенящего металла, а мягкое и лёгкое железо оружия сплющилось от силы удара. Бронированный противник лишь слегка покачнулся — превосходство в весе было огромным. Двуручный меч со свистом опустился с небес, но Сноурс, на пределе сил изогнувшись назад, увернулся от смертоносного лезвия, которое пронеслось прямо перед его лицом, и отскочил назад. Непригодный к бою кинжал был брошен в траву, и юноша понял, что ему следует избрать иную тактику. Разгорячённая кровь напоминала о том, как это сладко — побеждать, но впадать в раж было ещё рано. Первое столкновение едва не закончилось смертью. Рыцарь ждал. В отличие от Сноурса, он потратил совсем немного сил, но время идти в наступление ещё не пришло. Воронёная сталь слабо светилась в ночи, и из глубины доспеха слышалось спокойное дыхание. Сноурс опять ринулся в атаку, сильными ногами своими побежав по земле, мастер поднял свой грозный меч, Сноурс слегка отпрыгнул вправо, затем влево, перекатился — и на его голову опять опускалась грозная сталь. Но теперь он был готов и поднырнул под меч, схватив своей левой рукой латные руковицы противника. Лезвие остановилось. Юноша с трудом поднимался, оказавшись под руками врага, с чудовищным напряжением давя на запястья снизу. Рыцарь всем весом своим пытался этому помешать. Казалось, прошла вечность молчаливой борьбы, прежде чем Сноурс начал одолевать. Медленно латные перчатки, зажатые в руках юного воина, поднимались вверх, наконец, оказавшись на головой мастера мечей, с натугой пыхтящего и всё не отпускающего своё оружие. Юный воин добился чего хотел — незащищённые латами подмышки оказались на виду. Он с грациозностью кошки скользнул вправо, придерживая левой рукой запястья врага и со всей силы ударил кинжалом в свободной кисти по уязвимому месту — всё прошло так быстро, что противник не успел ничего сделать. Но, к удивлению юноши, кинжал не прошёл сквозь плоть противника, разрезая её как масло. Лезвие уткнулось в кольчугу, предусмотрительно закреплённую в открывающихся во время боя местах. Однако сила удара была такова, что рыцарь даже привстал немного, затем оттолкнулся от земли — и вся стальная махина полетела на юношу. Ноги Сноурса поскользнулись на траве, и он не смог удержать падающего рыцаря одной левой рукой. И в тот миг отчаяния, когда юный воин упал на землю, когда над ним нависала тяжеленная туша противника, способная своим падением переломать все рёбра любого незащищённого латами человека, звериная ярость проснулась. Сноурс перекатился в сторону в последний момент, разрывая спутанные стебли травы и срывая дёрн, он, вставая, отскочил назад, перебирая всеми четырьмя конечностями, и поднявшись на ноги немедленно ринулся в атаку. Его пыл немного остудил метнувшийся на встречу стальной меч — видимо, противник учился быстро вставать даже в тяжёлых доспехах и уже сидел на траве, орудуя огромным своим двуручником. Распалённый боец отскочил. Тяжело дыша, он с ненавистью смотрел на врага — и каждый глоток прохладного ночного воздуха придавал ему сил и ярости. Сквозь пелену своего проснувшегося буйства он всё же смутно ощутил, что до сих пор сжимает в своей ладони затупившийся о кольчугу противника стальной кинжал. Сноурс легко перебросил оружие в левую руку и ринулся вперёд. Мастер уже поднялся и вновь со всей силы опускал свой меч, но у юного воина был на это ответ — отклоняясь сам от клинка, он со всей силы левой своей рукой ударил по нему кинжалом. Стальное лезвие легко перебило мягкое железо, но за те драгоценные доли секунды, что оно замедлилось, Сноурс уже успел уйти от удара и со звериной яростью лупанул по стальному нагруднику кулаком. Только тогда он понял, как разогнался — металл смялся под напором юноши, и рыцарь, непоколебимый рыцарь полетел на землю. Юноша ринулся на него и стал неистово бить по латному корпусу, сминая его голыми руками, проделывая ударами ладоней дыры — и разрывая сталь зацепившимися за края дыр пальцами. Он почти вытащил ненавистную улитку из металлической раковины, как вдруг чудовищной силы удар обрушился на его висок. Звёзды на небе вспыхнули и погасли.

«Эфес, эфес сплющился!» — эти слова были первым, что услышал очнувшийся Сноурс. Мастер меча громко спорил о чём-то с его учителями. С трудом приподнявшись, и обратив своё внимание на гору того, что некогда было отличными латами, юноша понял — рыцарь пытался получить надбавку за поломанное имущество. Внезапно наступила тишина. Все взгляды устремились на юного бойца, держащегося рукой за раскалывающуюся от боли голову. «Ну ты крепок, парень» — восхищённо проговорил его бывший противник — «я тебе по башке со всей дури стальным набалдашником на мече врезал, а ты живой ещё! Я им кости врагов только так дробил, а вот об твою голову, жаль, сломался он.» Повернувшись к Поэру, он добавил: «Ну хоть за моральный ущерб-то бонус сделайте!». «Руки, за руками следить надо было!» — с печалью подумал Сноурс — «два мощных удара по запястьям — и победа была бы моя. А так эта сволочь мне эфесом меча со всей дури врезала». Как говорится, хорошая мысля приходит опосля. В результате торгов и обсуждений со Сноурсом порешили, что битва эта официальной считаться не будет, в силу явно различающихся по качеству наборов оружия — но рыцарю будет выплачена вся сумма и даже немного больше, если он не будет сильно распространяться о произошедшем. Но после этого юноше ещё предстоял тяжёлый разговор с учителями. Поэр с усмешкой корил ученика за плохую стойку: «Ты на песке бы латника, пусть даже и валящегося на тебя, удержал — а тут нужно же головой думать, пошире ноги расставлять, для лучшего упора. О покрытии арены надо было думать, о покрытии!». Сноурс возражал, говорил, что в тот момент обращать внимание ещё и на расположение ног было смерти подобно, но понимал, что некоторые вещи должны быть отработаны до автоматизма, если он хочет побеждать. А значит, придётся учиться стоять заново. И обязательно купить новые кинжалы.
Поиски нового оружия неминуемо вели на север — там настоящие мастера ковали тяжёлые, но крепкие и острые стальные кинжалы. В небольшом гражданском посте, располагающемся чуть севернее центра тогдашних Блогов — крепости Лиги, Сноурс нашёл отличного кузнеца по имени Скем, который согласился за умеренную плату (и небольшую рекламу) сделать самые острые и, что было важнее, самые твёрдые, практически не сгибающиеся кинжалы. Такие могли пробить любую броню. Впрочем, юный воин, хоть и уважая труд мастера, не мог отделаться от простой мысли: «Стоит мне быть сосредоточенным и я смогу победить любого». Его душу грело воспоминание о той невероятной силе, что позволяла рвать голыми руками стальные доспехи…
Такой силы нет ни у кого более на всём свете, думал Сноурс. Она — благословение богов, дарованное ему.
Как он ошибался...

"Граждане! Сегодня у нас на арене особый гость! С нашим чемпионом, Генлоком-молотобойцем — владелец арены оглядел взорвавшиеся рёвом трибуны, выдерживая паузу — сразится победитель с Юга, многократный чемпион северных арен, непобедимый Сноурс!" Дальнейшие его слова потонули в рёве толпы, заполонившей все места на деревянных лавках — каждому хотелось посмотреть на битву гигантов. Генлок, действующий чемпион, обладал титулом уже на протяжении пяти лет, каждый раз повергая в пыль противников, вздумавших посягнуть на его высокий статус. Он прекрасно владел своим могучим оружием — молотом, и года сражений только прибавили ему опыта.
Но Сноурс совсем не беспокоился. Он стоял, чуть прикрыв глаза, и наслаждался прохладным ветерком. Рядом с ареной росли большие, древние дубы и юноша уже предвкушал тот миг, когда он сможет снова прикоснуться к их шершавой коре. Победа в битве казалась делом решённым. Уже много раз Сноурс побеждал на Севере, постепенно научившись контролировать свою ярость и силу, появляющуюся с ней. Банальная накрутка, убеждение себя в необходимости, даже в удовольствии порвать врага делала своё дело — и, хорошенько разозлившись, нужно было лишь балансировать на грани. Теперь он почти играл с противником, развлекался. После небольшого разогрева юный воин с лёгкостью вырывал мечи из рук врагов в момент нанесения ими удара, просто стискивая лезвие своими кинжалами и резко поворачивая их. А иногда останавливал клинок голыми руками, крепко сжимал, а затем что есть силы дёргал его в сторону. Те, кто умудрялись удержать оружие в руках, летели вслед за ним, громко звеня доспехами при падении. Что самое замечательное, после подобных фокусов у Сноурса оставались лишь небольшие царапины, заживавшие буквально за день. Из всего этого он вывел одно очень важное ощущение — ему предначертано быть победителем, а победы просто неизбежны. А потому предстоящая схватка рождала лишь тихое чувство удовлетворения, возникавшее от осознания того, что сейчас опять представится случай проявить свою силу. Единственное отличие противника от предыдущих, уже сражённых чемпионов, было в его оружии — молоте. Но это, как и красивые, искусно сделанные доспехи, не должно было быть препятствием. Всякую броню новые кинжалы вскрывали за пару секунд, находясь в умелых и невероятно сильных руках юноши.
Начался бой. Сноурс встал в стойку и начал медленно подходить к противнику. Трава уже не мешала ему, да и отсутствие слепящего южного солнца стало привычным. Кряжистый Генлок поднял тяжёлый, уже перебивший за годы сражений не одну сотню костей молот и решительно шагнул навстречу молодому врагу. Юноша внезапно прыгнул вперёд, оказался на дистанции поражения и легко увернулся от тяжело разгоняющегося оружия врага, но не стал развивать успех, отпрянул назад. Затем опять попытался пройти оборону, ещё раз отскочил. Он играл, уверенный в своих силах, чувствуя как пробуждается в нём весёлая злость, и начинает бурлить в венах кровь. Генлок, умудрённый опытом, понял, что над ним просто потешаются, и вознамерился изменить правила игры. Только ещё одно па станцевал Сноурс, как силач нанёс удар, со всей своей силы, сверху вниз. Молот с гулом опустился на юного воина, но ударил в землю, взрыв поросшие травой пласты — боец легко отскочил. Затем молниеносно склонился над молотом. И ухватился за его длинную толстую ручку. Генлок взревел, упёрся в землю, изо всех сил стал дёргать оружие. Мышцы его чудовищно напряглись, но и юноша легко не сдавался. После нескольких секунд мучительной борьбы Сноурс стал скользить по траве, не смог управиться с тяжёлым соперником и разжал руки. Но молотобойца, и так бывшего на нерве, такой эпизод совершенно вышиб из колеи. Чемпион мигом растерял весь боевой дух и сделал несколько осторожных шажков назад, внимательно следя за каждым движением противника. Однако юноша не предпринимал никаких действий и просто стоял, вкушая поднимающуюся из глубин злость на противника, оказавшегося в маленьком противостоянии сильнее, на противника, не идущего драться, на противника, который, конечно, должен быть низвергнут самым показательным образом. Сноурс неторопливо пошёл на врага, спрятав кинжалы в ножны, выпрямившись и уверенно шагая вперёд. Генлок попятился, лоб его вспотел, глаза метались. Медленно наступал один и отходил другой, но это движение должно было рано или поздно прекратиться — у стены было некуда отступать. Вопрос был в том, кто первым попробует перехватить инициативу. Нервы сдали у силача, он размахнулся своим молотом и лихо ударил им сбоку приближающегося юношу. Сноурс слегка наклонился влево, ноги его изменили позицию, рука была чуть приподнята…
Мощный удар вбил юношу в землю по щиколотку, брызнула земля, в тот миг казалось, что всё было кончено. Но молот, с силой ударившись о руку юноши, просто… отлетел в сторону. Сноурс, устояв на ногах, смог отразить невероятной силы удар, лишь слегка дёрнув предплечьем. В тот же миг, взрывая землю, одни прыжком юный воин покрыл всё расстояние до противника и мощным ударом отправил в нокаут едва успевшего удивиться врага. Всё произошло мгновенно. На миг повисла тишина, а затем на трибунах люди вскричали, оглушительно приветствуя нового чемпиона, Непобедимого Сноурса!

Кора дубов была прохладной. Тихо шелестели ветви, о чём-то шептали качающиеся на ветру листья. Юноша прислонился к дереву и медленно снял кожаную накладку на ноющем предплечье. На месте удара красовался лишь большой синяк. Сноурс лишь слегка улыбнулся краешками губ. Эта отметина была следом победы. В душе его пела песнь и он, подняв голову, смотрел на пробивающийся через крону солнечный свет с чувством причастности к этому чуду. Казалось, что жизнь — это удивительный взлёт, подаренный благосклонной судьбой.

Впереди оставался лишь один серьёзный бой. У подножия плоскогорья, на котором располагался пост Лиги, в огромном и шумном городе был свой чемпион. Он принадлежал к тем самым прославленным бойцам, которых считали непревзойдёнными воинами — Лиге. Его имя было коротко и удивило даже привыкшего к северным словам Сноурса. Аф, гигант, не расстающийся с молотом, уже много лет считался несокрушимым и редкие смельчаки, что бросали ему вызов, горько жалели о своём поступке, глотая горькую пыль арены уже в первые минуты матча. Впрочем, великан (два метра росту и косая сажень в плечах делали его вид весьма внушительным) проявлял милосердие, и никто не уходил после боя с тяжёлой травмой. Юный воин уже пытался устроить с ним бой, как только одержал несколько побед на севере, но Аф тогда наотрез отказался. Причины были неясны, и так же неясно было, почему он согласился на поединок сейчас, когда Сноурс одолел Генлока. Может этот суровый воин просто увидел в молодом бойце серьёзного противника.
Пробираясь по кривым улицам города, прячась в тени двускатных черепичных крыш, юноша тщательно прикрывал своё лицо плащом — неделю спустя после его победы о Непобедимом Южанине знали все, и схематичное изображение его профиля украшало каждую стену в этом крупном и богатом посте. Сноурс уклонялся от толпы — скандирование и приветствия были нужны ему лишь на арене. Даже хитрые богачи, пытающиеся прибрать к своим рукам успешного бойца, остались с носом. Ведь ему достаточно было внутреннего ощущения своего невероятного и неповторимого взлёта, которое оставалось с ним даже в небольшой деревянной комнатушке, которую он снимал в городе Лиги. Рука уже не болела, настроение было отличное, и тело было готово к жаркому бою до победы. Наконец, протиснувшись мимо одетых в плотные холщовые рубахи людей, столпившихся у входа на зрительские места, Сноурс достиг пункта назначения. Стоило ему открыть голову, и окружающие люди стали громко перешёптываться, а охранники немедленно пропустили известного бойца внутрь. Лёгкие кожаные доспехи уже были на юном воине, кинжалы были наточены и остры, а каждая мышца в теле, казалось, звенела как тетива натянутого лука, готового выстрелить в любой момент. Наконец, настало время выхода.
Слепящее солнце стояло в зените, нагревая и без того непривычно знойный, пришедший с юга воздух. Под рёв толпы оба бойца вышли на песок арены, самой большой и подготовленной из всех, что видел Сноурс. Зрительские места были укрыты под навесами, а сами лавки были каменными и, похоже, уже не одну сотню сражений их полировали задницы болельщиков, протерев в неподатливом камне уютные ложбинки. На круглом пространстве, предназначенном для схватки, мог разместиться с десяток бойцов с каждой стороны. Но сейчас всё внимание было приковано лишь к двумя фигурам. Немного сбиваясь от волнения, толстенький оратор на трибуне, раскрасневшийся и протирающий лоб платочком, начал объявлять бойцов, растягивая слова, на которых хотел акцентировать внимание: «Сегодня наша арена имеет честь приветствовать двух вееликих воинов! Вы и так знаете, каких, потому что слава этих мужей опережает любые слова, но их удары ещё быстрее! Встречайте Неепобедимого Сноурса и Неепобеждённого Афа. – зрители взрывались радостным ором, слыша знакомые имена. – Сегодня мы будем свидетелями столкновения двух непрееодолимых сил!»

Аф был действительно велик, и сила его была несомненна — свой огромный, чёрный, слабо отливавший глубоким антрацитовым блеском молот он держал легко и непринуждённо. Возможно, этому способствовали лёгкие кожаные доспехи, в которые он был одет. На жаре, что разыгралась в тот день, прыгать в стальной броне было смерти подобно. Но Сноурс лишь усмехнулся, увидев своего противника, кинжалы теперь казались ему почти ненужными. «Зачем нужна сталь, если нет брони, в которой ею нужно делать дыры?» — подумал он, автоматически принимая стойку. Бойцы начали медленно сходиться. И чем ближе Аф подходил, тем яснее становилось видно, какой он всё-таки огромный, и тем чётче различал юноша выражение на лице противника. Взор гиганта был прикован к противнику, но выражение в нём было отнюдь не такое, как у уже поражённых чемпионов. Те изучали врага, искали брешь в его защите. Но этот властитель арены глядел на молодого противника совсем иным взглядом, как будто примеривал, стоит ли вообще тратить силы на такую сошку. Это встревожило Сноурса куда более чем лёгкая походка врага, несущего огромный молот. Ведь он сам так смотрел на свои последние жертвы…
Наконец, Аф тоже принял стойку, видимо, сочтя противника достаточно серьёзным. Юноша атаковал первым, мгновенно перейдя на бег, но молот гиганта с необыкновенной скоростью возник у него на пути, летя по широкой дуге. Сноурс, за доли секунды отклонившийся назад, одновременно падая на колени, чтобы затем перекатиться, сорвал шквал аплодисментов среди публики. Но испачканный в песке юноша желал совсем не этого. Похоже, в этом сражении танцы отменялись. Однако это лишь подстёгивало азарт молодого воина, он резво подпрыгивал туда-сюда, мешая противнику прицеливаться. Аф, упёршись в песок широко расставленными ногами, самой стойкой своей подсказывал, что нужно делать. Сноурс стал медленно отступать. С трибун послышался слабый свист, быстро заглушённый скандированием имени юного бойца. Юноша чувствовал, как в нём поднимается ненависть к преграде, стоявшей на пути к его окончательной славе, ощущал накатывающие волны гнева и, наконец, рванул на полной скорости к противнику. Выгаданное отступлением пространство позволило взять сумасшедший разгон. С невероятной скоростью ударил Аф своим молотом, замахнувшись с правого плеча, и смертоносное оружие по широкой дуге понеслось к Сноурсу. Но тот успел, успел за доли секунды до удара упасть на колени, откинуться всем корпусом назад, ощутив волну воздуха, несущуюся вслед за ударом, увидев проносящийся перед лицом молот… Затем он раскинул руки с клинками и пронёсся прямо под ногами Афа, вонзив в каждую из них по кинжалу.
Но дальше удержать рукоятки он не смог. Руки просто вывернуло, юноша проехался по песку дальше, сопровождаемый низким рычанием поражённого врага, и с трудом затормозил ладонями. Настал короткий миг звенящей тишины, юноша с трудом сфокусировался на происходящем. Перед ним взметнулась огромная тень, и лишь отточенные рефлексы знали, что это значит, дав телу команду перекатиться. От самого молота это спасло, но странная ударная волна, пошедшая с места соприкосновения грозного оружия с землёй, отшвырнула Сноурса в сторону. Он сильно ударился о песчаный пол арены, подлетев где-то на метр, но мгновенно перегруппировался и встал, чуть пошатываясь. Не только от жесткого приземления, но и от потрясения — противник даже не думал падать. Клинки по-прежнему торчали у него в ногах. «Неужто они так и не смогли вонзиться в плоть?! — с ужасом подумал Сноурс. – Видимо, Аф носит стальные подкладки — но почему кинжалы не смогли их пробить, почему? Неужели броня была какой-то особенной? Или кузнец обманул?» Эти вопросы пронеслись в голове у юноши за мгновение, но только спустя секунду он осознал, что теперь безоружен. А его противник зол и очень силён.
На злость надо отвечать злостью — эта мысль сейчас казалась Сноурсу спасением. Он стиснул кулаки, воспитывая в себе неистовое желание отомстить, смакуя удары, которые он нанесёт противнику, и в этом яростном огне возникла безумная идея — броситься на Афа, рвануть со всей силы и просто измордовать того голыми руками. Действие началось одновременно с появлением мысли, ноги сами понесли Сноурса. Шаг за шагом он приближался к противнику, видя только его. Казалось, что для него померк свет и исчезли звуки. Ненависть не позволила Сноурсу отвлечься даже на летящий по широкой дуге и, казалось, светящийся слабой аурой (а может просто отражавший солнечный свет) молот. Юноша не спеша двинул рукой навстречу смертоносному оружию, слегка поменял расположение ног. Он как будто отмахивался от надоедлив, однако не страшной мухи… Но его плечо обожгло, как кипятком, юношу сшибло с ног, с силой вбив в песок. Молодой боец, перекатившись от мощного удара по песчаному полу арены, неожиданно ощутил где-то на задворках сознания страшную мысль. Рука выбита. Эти два слова скакали в голове молодого воина, пока он с трудом поднимался, держась за вывихнутую конечность. Боль накрывала его волнами, и юноша, с яростью глядя на Афа, зарычал от захватившей его злости со столь чуждым привкусом бессилия. Гигант лишь оскалился, но его взгляд, его лицо говорили, что он тоже готов сражаться до последнего и втопчет любого, кто попробует ему помешать. Сноурса захлестнуло новой, неистовой ненавистью, он побежал на врага, с необыкновенной быстротой взбивая ногами песок, но молот, теперь уже точно светящийся, ещё быстрее летел на него с левой стороны. Всё происходящее стало медленным и вязким, точно в кошмарном сне. Времени, чтобы просто пригнуться, у юноши уже не было. Он выбросил вперёд неповреждённую руку и, падая на колени, ладонью опёрся о движущийся молот, оттолкнулся от него, помогая телу уйти от удара. В первый миг ему это удавалось, тело послушно опускалось к земле, но затем… Кисть странным образом обожгло, сначала слегка, а затем по нарастающей, пока жуткая, карающая боль не отдалась во всём теле. Сноурс, обессилев, упал, по инерции докатившись до ног Афа. Кинжалы были прямо перед юношей. Но даже поднять руку казалось невероятно тяжело. Ладонь так медленно двигалась в воздухе к рукояткам, с таким мучительным трудом приходилось её заставлять… «А что потом?» — пронеслось в голове. И Сноурс сдался. Молодой боец со странной отрешённостью смотрел на казавшуюся тёмной фигуру противника, ярко очерченную жгучим светом солнца. Отяжелевшие веки опустились сами. Всё внимание само сосредоточилось на тихих звуках, что производил казавшийся таким неуклюжим из-за своей величины противник. Зашуршал песок — победитель сделал два, ровно два шага назад. Затем занёс молот. И нанёс удар.
Но лишь слабый ветерок подул на лицо. «Разве так… умирают?» — мысль не принесла огорчения. Она просто промелькнула в опустевшем, спокойном сознании. Свет пробивался откуда-то сбоку.
Юноша медленно, почти нехотя открыл глаза. И увидел остановившееся прямо перед носом оружие. Оно было снова темно. Аф Непобеждённый пощадил его. Мир снова стал ощутим во всей своей полноте. С трибун доносился неистовый рёв. Солнце слепило глаза и неистово жгло тело. Скрипучий песок ощущался во рту. Но это, как и боль в выбитой руке, было не важно. Всё было не важно, кроме одного. Равный Сноурсу нашёлся.

Грязный деревянный потолок, давший приют не одному паучиному семейству, был первым, что увидел Сноурс. Юноша очнулся после очередного тяжёлого сна, который каким-то удивительным образом умудрялся передавать постоянную ноющую боль в плече через туманные образы. Старая деревянная кровать заскрипела, когда парень попытался встать. С трудом усевшись на своём ложе, Сноурс привычно уставился на опустошённое, разочарованное лицо, выглядывавшее из висящего напротив замызганного зеркала. Лицо уставилось в ответ, а затем скривило губы в презрительной улыбке. Целая неделя добровольного домашнего ареста не пошла юноше на пользу — кожа его приобрела сероватый оттенок, немытые волосы торчали вразнобой, под глазами появились синяки. Хотя, быть может, такой эффект был вызван постоянными мучительными размышлениями, сжигавшей душу злобой на самого себя, противника, да и весь чёртов мир. Когда вспышки ярости проходили, на сердце оставался лишь пепел разочарования.
Сноурс хотел бы забыть позорный путь домой, бережно укладывающие его на носилки руки, рёв толпы, затухающий по мере удаления от арены. На этот раз крик казался не воодушевляющим, но унизительным, от него хотелось скрыться. Но тогда тело не слушалось Сноурса. И он, закрыв глаза, ждал. Рёв постепенно становился всё более далёким и, наконец, юношу принесли домой. Доктор, пришедший вскоре, осмотрел выбитую во время схватки руку и, поцокав языком, вынес вердикт — ранее, чем через месяц, конечность работоспособна не будет. А затем проигравшего оставили одного. Всё, что оставалось, так это лежать на постели и считать количество брёвен в потолке. Сперва Сноурс ещё ожидал каких-то визитов расстроенных фанатов или жадных до новостей глашатаев, но уже через пару дней, подслушав разговор в коридоре, он понял — жизнь города вошла в своё обычное русло. Победа Афа на очередным, пусть и неожиданно сильным претендентом ощущалась столь же нормальной, как для юноши его собственные победы. И рисовали его лицо на домах не потому, что верили в победу южанина — наоборот, пришелец означал для всех неожиданно возникшее сомнение в победе человека из Лиги. Талантливый юноша был просто неожиданно приятным бризом, который, как ему и полагалось, улетучился, едва успев промчаться по улицам города.

Денег, полученных за прошлые победы, с лихвой хватало для оплаты еды и проживания — особенно если учитывать размеры апартаментов, занятых неприхотливым юношей. В прямоугольную комнатушку умещалось старое зеркало, кровать, небольшой шкаф, сундук с вещами постояльца, и притиснутый в угол столик с табуреткой, располагавшийся рядом с небольшим оконцем, откуда лился свет с улицы. Он, впрочем, не разгонял тьму, но будто смешивался с ней, создавая приятный полумрак. Но обстановка не занимала Сноурса ни в тот момент, когда она снимал номер, ни когда он, наедине с мерно пульсирующей болью рукой, в очередной раз смотрел на своё ненавистное отражение. Жизнь для юноши потеряла краски. Вчера он стремился куда-то ввысь, и душа его пела. А в это сегодня петь было уже не о чем. Чёткие ориентиры поблекли и исчезли. Он не первый, он не последний, он просто один из — эта мысль жгла Сноурса больше всего. Несколько раз, угрюмо проворачивая в уме события своего поражения, он порывался встать и разбить зеркало — но тогда его наполняла знакомая, напоминавшая о постыдном проигрыше сила, и юноша останавливал уже рванувшийся вперёд кулак в сантиметре от блестящей поверхности. Не стоило увеличивать количество вещей, которые будут напоминать о позоре — так размышлял Сноурс в тот момент. Может, это было просто самоуспокоением, и ему просто не хотелось выслушивать раздражённые выкрики хозяев постоялого двора.
Доктор снова заглянул к больному только через четыре дня. Удивлению эскулапу не было предела: «Ваша рука так быстро заживает! Просто невероятно, никогда такого не видел… Дайте-ка пощупать здесь. Не болит? А так? А… Хорошо-хорошо, больше так жать не буду. Но это просто необыкновенно!». Сноурс лишь устало кивал головой, слушая восторгания врача. Этот человек из внешнего мира был единственным, если не считать уборщицу и официанта, приносящего пищу, кто нарушал относительный покой юноши. К пятому дню ему даже удалось найти некий компромисс со своей мучительной памятью, вызывавшей моменты поражения тогда, когда о них уже следовало забыть. Сноурс засунул всё своё обмундирование, бывшее в нём в момент битвы на арене, а также мозоливший глаза плащ, которым было так удобно укрываться от взора зевак — стоп, лучше не думать об этом — в переносной сундук, задвинув его затем за кровать сильным пинком ноги. После этого жить стало несколько легче.
Но в самоедстве были и свои хорошие стороны. Раз за разом проворачивая в памяти сражение, Сноурс не мог не заметить одну важную деталь — кинжалы не пронзили ноги противника. Острые, крепкие, вогнанные с большой силой и умением, они всё же не вошли в плоть. Это беспокоило юношу, наверное, даже больше, чем наступившая со всех сторон пустота, поскольку давало надежду на реванш. Если дело было только в оружии, только в лезвиях, то… Не подменили ли его любимые клинки? Не соврал ли мастер, изготавливающий их? Может, есть ещё более лучший кузнец, создавший остановившие кинжалы листы, который изготовит оружие, достойное победителя и тогда., тогда Сноурс мог снова вернуться в бой и вырвать заслуженную победу, несмотря на все козни судьбы! Последнее предположение становилось ещё более вероятным потому, что вариант с подменой отпадал сам собой, стоило только юноше вспомнить ощущение от того боя. Он уже много раз сражался со старыми клинками, и помнил, как они лежат в руке, сколько весят, с какой скоростью режут воздух и рассекают плоть.

Теперь нужно было проверить второй вариант. Однако, делать ничего уже не хотелось. С удивлением он понял, что за шесть уже прошедших дней успел привыкнуть к ощущению опустошённости. Тогда не надо было ничего делать, никуда идти. Но юноша быстро отбросил пораженческие мысли. Да, он потерял свою победу. Но теперь он может её вернуть! Утром седьмого дня, быстренько одевшись в приличный наряд, юноша выскользнул из номера, спустился со второго этажа вниз и, перебежав через узенькую улочку, по которой уже сновали ранние прохожие, заскочил в магазинчик по продаже шляп, расположившийся на углу. Двойная сумма, обещанная за скорость, возбудила в портном здоровый интерес. И уже через два часа Сноурс вышагивал по булыжной мостовой в обновке, направляясь в самый центр города, к лучшим кузнецам, каких он только мог здесь найти. Жизнь, однако, не играла всеми красками. Казалось, что часть его, цедящая мысли о покое, отмерла и не обращала внимания не происходящее вокруг. А то, что ещё жило, видело только цель, за которую цеплялось. И тень, падавшая на лицо юноше, не радовала. В принципе, он, выросший на юге, был не особым фанатом головных уборов, но поглядев на моду северян, решил хотя бы немного походить на здешнего жителя. К тому же, широкие поля даже при немного наклонённой голове скрывали лицо, а юноше не очень-то хотелось раскрывать свою личность, когда придёт время для каверзных вопросов. Размышляя об удачности своей конспирации, Сноурс чуть было не пропустил мимо ушей завывания глашатая, приглашавшего всех закупаться в кузнице Фьора, «богатейшей и известнейшей во всём городе». Юноша направился к нему, распихивая внимательно слушавшую толпу, казалось, стихийно образовавшуюся на его пути. Внезапно маленькая ручка дёрнула его за штанину. Сноурс растерянно опустил взгляд. Прямо на него смотрел сероглазый, чумазый мальчик, лет десяти с виду. «Сейчас начнёт причитать о тяжёлой судьбе. Попрошайка» — мелькнуло у юноши.
Но прежде чем он успел открыть рот, ребёнок выпалил: «Лучшее оружие только у Фьора, мистер! Идите по белым стрелкам.» Юноша оглянулся и действительно обнаружил корявые указатели, намалёванные на серых стенах домов, на булыжнике мостовой и даже оконных рамах.
— Откуда ты узнал, что мне нужно? — с улыбкой спросил он.
— Я… Эм… Ну… — замялся было мальчик, но, наконец собравшись с духом, продолжил — Я видел вас, когда вы спешили на бой с нашим чемпионом, мистер… Сноурс? После сражения вы не забрали свои клинки. А что нужно воину без оружия, как не… оружие? — неуверенно закончил он.
Юноша зарделся, мысль о поражении до сих пор неприятно уязвяла его. Но малыш со своей детской логикой оказался как раз кстати. Сноурс внимательней посмотрел на него, но никак не мог вспомнить, когда он мог видеть этого мальчугана на пути к арене. Ладони у ребёнка были запачканы чем-то белым — видимо он сам рисовал стрелки, о которых так уверенно говорил.
— Это мел? — кивнул юноша на белый порошок, осевший на руках у маленького собеседника.
— Да, мел, мистер! Я хорошо умею рисовать стрелки, не то, что Арк! Тот вечно что-то непонятное малюет, путает хвост и наконечник! И как только ему такое дело доверили… — важно покачал головой малютка, всем своим видом показывая, как он сильно сомневается в этом выборе нанимателя и явно польщённый таким вниманием к его занятию.
Сноурс усмехнулся.
— Молодец, я понял. Стрелкам Арка не доверять. А Фьор давно уже кузнечным делом занимается?
Мальчик на секунду замялся.
— Лет десять, мистер… Или двенадцать. По правде говоря, я… Ну… Ещё не был, когда он уже владел своей кузницей. Но даю вам руку на отсечение — с жаром проговорил ребёнок — на моей памяти мистер Фьор только рос!
— Что ж, похоже это тот человек, что мне нужен — улыбнулся Сноурс. — Спасибо за совет.
— Не за что, мистер! Не забывайте меня, я Михла, сын бакалейщика! — прокричал мальчуган уходящему юноше. Тот слегка обернулся и наклонил голову, показывая, что запомнил. А когда зашёл за угол, быстро стал оттирать пыльное белое пятно на штанине.
Сноурс уверенно шагал по направлению, указанному стрелками и, хотя они пару раз заводили в тупик и порой противоречили друг другу (видимо, сказался непрофессионализм Арка), в конце концов всё же вышел на большую торговую площадь. Массивный двухэтажный дом из красного кирпича, перед которым он оказался, своей богатой вывеской и внешним убранством сам притягивал взгляд, выгодно отличаясь от построенных из серого камня зданий, располагавшихся рядом.

Сноурс решительно вошёл внутрь, здоровым плечом открыв массивную деревянную дверь. Помещение, в котором он очутился, с низким деревянным потолком и могучими каменными подпорками, выпиравшими из стен дышало силой и уверенностью. Чувствовалось, что хозяин, склонившийся над толстенной книгой за прилавком, умел зарабатывать деньги и правильно их применять, тратясь на вещи как минимум способные пережить их хозяина. «Такие люди легче всего вкладываются в вечность» — подумал Сноурс, пытаясь рассмотреть лицо владельца, скрывающееся в полумраке за дубовым прилавком. Везде было чисто и убрано, пыль не танцевала в воздухе, порядок, обеспечиваемый волей, царил здесь. Свет из оконца падал на пожелтевшие от времени листки книги, тихо шелестящие когда их переворачивал грубый мозолистый палец. Наконец, грузная фигура выпрямилась и вышла на свет.
— Магазин Фьора к вашим услугам, лучшее оружие и доспехи. По соответствующим ценам. — проговорил владелец мягким басом. Теперь его лицо, как и льняную рубаху на груди, высвечивал падающий луч. Крупные черты лица и слегка взъерошенные волосы соседствовали с холодными серыми глазами, внимательно следящими за Сноурсом. Юноша ещё сильнее наклонил голову, надеясь, что кузнец не видит сквозь поля шляп.
— Я пришёл к вам не за товарами… — начал было Сноурс, но его мгновенно перебили.
— Тогда за чем же? Подмастерья мне не нужны, советы по тому, как начищать меч, спрашивайте у кого-нибудь другого, грязные слухи о конкурентах не распускаю. Или вы… — Фьор наклонился, пытаясь посмотреть юноше в лицо. Затем быстро выпрямился, облокотился на прилавок, на лице появилась насмешливая улыбка.
— Я пришёл за оправданием вашего конкурента. — выпалил Сноурс. Затем, лихорадочно соображая, на что надо надавить, продолжил — Я подозреваю его в нечестной игре и ваше слово может спасти его от моих э… обвинений.
Улыбка на лице у Фьора стала ещё шире. Однако от внимания юноши не ускользнуло промелькнувшее на лице собеседника удивление.
— И кто же этот конкурент?
— Кузнец из южного поста, отсюда к югу, я имею ввиду. Мастер Скем.
Имя упало в тишину и утонуло в ней. Секунд десять кузнец сосредоточенно молчал. Казалось, что он пробует совокупность звуков на вкус. Наконец он решительно тряхнул головой.
— Я знаю его, отличный мастер. Так в чём суть ваших обвинений?
— Он изготовил мне оружие — торопливо заговорил Сноурс, зацепившись за вопрос — и сказал, что оно проткнёт любую сталь. Однако…
Фьор уверенно хмыкнул, видимо что-то осознав для себя.
— Скем мастер очень высокого уровня. Я готов за него поручиться, он не лгал, говоря о качестве своих клинков. А что до брони, с которой вам пришлось столкнуться… Я думаю лучше спросить у самого Нески, мистер Сноурс. — последние слова Фьор как будто бы отчеканил.
— Неска? Кто это?
— Ваш противник, уважаемый. Или вы действительно думали, что у уроженца западных земель, точно как у вас, есть только имя? Нет, Аф Неска из дома Фе, о чём, думаю, вы тоже не знали — вот тот, чью броню не смогли проковырять клинки Скема.
— Дом Фе?.. — Сноурс пытался найти в своей памяти что-то, что было бы связано с этим словом.
— Семья дворян, владеющая юго-западными землями вокруг Великой реки. Чудесное место, полное зелени и деревушек. Впрочем, думаю, вы не за уроком географии ко мне пришли.
— Аф Неска расскажет мне о своей защите? Зачем ему это делать?
— В отличие от вас, он честный человек и никогда не скрывает своё лицо. Вы зададите прямой вопрос и получите прямой ответ.
Соурс почувствовал, как кровь хлынула ему в голову, вместе с мыслями о глупости столь неудачной маскировки.
— С-спасибо, но где его найти?
— Кузница господина Нески находится недалеко от входа на плоскогорье Лиги, самый близкий к нему дом. Просто идите прямо от моей лавки прямо. Замок, возвышающийся над городом, будет прекрасным ориентиром. А теперь, когда вы утолили своё любопытство, позвольте мне продолжить изучение старинных рецептов. — и не дожидаясь ответа, Фьор снова склонился над книгой.
Сноурс ещё раз пробормотал слова благодарности и, хлопнув дверью, может, чуть сильнее чем следует, выскочил на свежий воздух. Самолюбие юноши вновь было уязвлено. Проклятая шляпа была немедленно разорвана, клочки её Сноурс бросил на брусчатку площади. Бушующая сила на миг проснулась в его руках. Не теряя времени, юноша отправился в путь.

Откуда возникла Лига? Кто её основал? И почему именно её бойцы считаются непобедимыми? Эти вопросы тревожили Сноурса, пока он мерным шагом стремился на встречу с унизившим его соперником. Соперником, который действительно оказался непобедимым. Но только ли по одному человеку судят о всей Лиге? Или они, не делая ничего, на самом деле хранили тот порядок, который кажется незыблемым? Военное объединение, которое никто не видел в бою. Замок, который, по слухам, возник за одну ночь на плоскогорье и уже тогда выглядел старым, просуществовавшим вечность. Оружие, которое, по всей видимости, не ковал никто из кузнецов. Ведь не светится же обычный металл в бою, сам по себе, внутренним светом. И не обжигает так люто, когда касается людской плоти…
Слухи, ходящие в городе, лишь напускали туману. Некоторые полагали начальником Лиги некоего Мико, другие считали, что он просто самый активный член этой организации. Было и мнение, что он — всего-лишь подставное лицо, пешка, за которой скрываются куда более могучие силы. Нечасто этого воина видели за пределом территории Лиги, закрытой для посетителей и начинающейся прямо с дороги, ведущей на плато, где расположился замок. И прямо у входа на эту дорогу, под отвесной скалистой стеной расположилась группа приземистых домиков, сложенных из грубого камня. В одном из них жил Аф.

Но Сноурс не спешил идти на встречу. Он уселся на изгородь, установленной кем-то рядом с небольшим лесочком, прямо напротив дома Нески и отдыхал в тени шелестящих деревьев. Возможно, что это место когда-то было садом — посажены растения были на некотором отдалении друг от друга и сквозь прорывы между кронами часто пробивался свет, тёпло касаясь спины юноши. В душе у Сноурса царствовало смятение. Он должен был сделать шаг и встретиться с победителем — а значит, признать поражение уже для себя, самому определить его причину и задать вопрос в лоб. Какие кинжалы могу пробить доспехи бойцы Лиги? Время как-будто замедлилось. Солнце не спеша плыло по небу, ощущение собственной неуверенности терзало юношу. Но эту пытку, казалось, было легче перенести, чем сделать необходимый шаг.
А затем Сноурс решился. Легко спрыгнул с изгороди и быстрым шагом направился к самому крайнему дому, с большущей печной трубой. Видимо, это и была таинственная кузница Афа, в которой вполне могли быть выкованы непробиваемые доспехи. Дверь была, однако, старой и грязной. Грубые деревянные доски были намертво скреплены продолговатым куском стали. Сноурс постучался. В ответ донеслось зычное «Войдите!». Сделав короткий вдох, юноша распахнул дверь.
Аф Неска из дома Фе сидел под низким потолком, изрядно вспотевший и раздражённый. Вокруг него валялись изогнутые и расплющенные самым невероятным образом куски металла. Угли из кузницы освещали его торс, замызганные рабочие штаны, грязное от сажи лицо. Молот стоял неподалёку, единственный из всего окружающего хлама поставленный аккуратно, не считая табуретки, на которой сидел сам владелец. В углу висела паутина, воздух был душный и пыльный. Сноурс пригнулся, чтобы не удариться о притолоку, и вошёл внутрь.
Аф встрепенулся, увидев гостя.
— А, это ты. Я ждал тебя. Зачем пришёл?
— За ответом. Передо мной и вправду, — Сноурс оглянулся на окружающий беспорядок и дальнейшие слова невольно пропитались едким сарказмом — тот великий мастер, что выковал себе непроницаемый для острейших клинков поножи?
— А-ха-ха-ха — Аф залился жизнерадостным смехом — ты действительно думаешь, что я мог это сотворить?
По его телу проскользнула судорога, он с силой стиснул колени.
— Ладно, ладно. Это моих… рук дело, признаю. Твои удары чуть было не пробили их. Но защита была крепка. Ты доволен?
— Нет. Мне нужно знать, что может их…
— Пробить, я понял. Хочешь матч-реванш? — в голосе Афа промелькнула жалость. Он с грустью смотрел на юношу.
Сноурс открыто уставился в лицо противника.
— Да, хочу. Мне нужен тот, кто выковал твой молот.
— Молодчина! В самую, эм, точку попал. Правда, вынужден тебя огорчить — Аф взглянул на своё оружие и лицо его просветлело, но кисть, до той поры спокойно лежащая на коленях, судорожно дёрнулась — подобное не покупается. Для того, чтобы получить доступ к оружию такой силы, тебе придётся кое-что доказать.
Мелкое движение руки не ускользнуло от внимания Сноурса. Он с удивлением смотрел на приоткрытые ладони гиганта, покрытые огромными мозолями. По центру их шла чёрная, будто выжженная полоса.
— Вы… Что с вашими руками?
— Это? — Аф с неохотой посмотрел на свои кисти — да так, фигня. Наследие… — он запнулся, а затем с силой докончил — тяжёлой работы в кузнице. Но вернёмся к твой проблеме.
— Ладно, что мне нужно доказать?
— Пожалуй… — глаза Афа сузились — ловкость. Да, ловкость самое то.
Сноурс усмехнулся про себя. В чём-чём, а в управлении собственным телом ему не было равных.
— Отлично. И когда? Прямо сейчас, завтра, послезавтра?
— Завтра. Но тебе придётся прийти на землю Лиги. Там тебе всё объяснят.
— Но… Это запретная территория для всех, кроме её членов.
Аф широко улыбнулся.
— Для тебя сделают исключение. Ты ведь у нас и так исключительный молодой человек. Завтра, в два часа. Будешь идти по дороге и тебя встретят. На этом всё.
— Но…
— Всё.
По лицу Афа проскользнула судорога. Похоже, вся эта беседа не приносила ему особенного удовольствия. Скорее, как подумал юноша, выходя на улицу, разговор был для него мучителен.
Почему?
И что он, Сноурс, увидит завтра, когда вступит на землю Лиги?
Неужели ему откроются все её тайны?
Он ворочался с бока на бок, пытаясь отогнать все эти вопросы. Перед любым испытанием надо хорошенько выспаться, это он знал наверняка. Но спокойно поспать ему так и не удалось...

Нам снятся разные сны. Некоторые проскальзывают туманной дымкой, исчезая, как только открываются наши глаза. Другие запоминаются, и их причудливые повороты потом можно весело обсудить в беседе с друзьями. А некоторые застревают в памяти на всю жизнь, они вязки и отчётливы, в них порой находится ключ, идея, которую нужно разгадать. Которая расскажет немного про путь, ждущий впереди.
Сноурс с трудом протискивался сквозь плотные тучи белёсого тумана. Шаги его были медленны, на плечи будто навалилась жуткая усталость. Юноша с трудом мог держаться прямо, и всё же упорно шёл вперёд. Среди редких разрывов в белом мареве виднелась обескураживающе насыщенная чернота. Казалось, что свету было неоткуда идти, поскольку ноги ступали по чёрному полу, над головой висело чёрное небо, со всех сторон была чернота. Как только Сноурс это почувствовал, туман раздвинулся, и перед утомлённым юношей предстала тусклая, как будто обесцвеченная полянка. Травы и цветы, растущие на ней, были темны, очертания их колебались и расплывались. На противоположном краю что-то пряталось во мраке.
Юноша шагнул вперёд. Туман ушёл назад, и стало отчётливо видно, что на самом краю небольшого травянистого пятачка сидит странное, отдалённо похожее на человека существо. А за ним — почувствовал Сноурс — таился обрыв в умопомрачительную бездну, даже мысль о которой вызывала головокружение.
Юноша сделал ещё один шаг. Существо зарычало и мигом вскочило на свои четыре конечности. Оно всё бугрилось мускулами, хищная пасть с рядами острых зубов была приоткрыта, маленькие глазки светились недобрым красным огнём. Оно было похоже на кулачного бойца, вставшего на четвереньки, только вместо пальцев были острые когти, а задние лапы были больше приспособлены к такой стойке — чуть более мелкие, чем мощные руки, они наверняка позволяли совершать могучие прыжки. Существо было недовольно. Существо было потревожено. Оно хотело убивать и наслаждаться этим. Мучить и черпать из мучений удовольствие. Сноурс это понял. И приготовился к неминуемой схватке.

Первым атаковал монстр, могучим прыжком преодолев всё расстояние от одного края поляны до другого. Оно смяло ослабевшего юношу, прибило его к земле, оставив глубокие рваные раны на груди. Жадная пасть нависла над его лицом. Всё было кончено, если бы не резкий, как глоток живительного воздуха, удар, разорвавший плотную атмосферу беспомощности. Сноурс с удивлением обнаружил, что вонзил прямо в бок твари один из своих парных кинжалов. Повеяло сухим ветром юга. Сила и воля вернулись к нему. Мощным пинком ноги он сбил существо со своей груди и мгновенно вскочил на ноги. Раны надсадно болели, но это не мешало юноше чувствовать пружинящую силу, наполнившую всё тело. Тварь тоже вскочила. Желание убивать сменилось лютой ненавистью, без цели и без смысла. Не обращая внимания на засевший в боку клинок, она снова ринулась на юношу. Но и Сноурс побежал ей на встречу, сжимая в левой руке своё единственное оружие. Существо снова взвилось в прыжке, Сноурс наклонился и с разбегу врезался в тварь. Но та была тяжелее и крепче. Противники снова упали на землю и бились на ней, взмётывая куски земли. Сноурс отчаянно пытался блокировать удары свободной рукой, кинжалом стараясь проткнуть толстую кожу врага. Плоть твари поддавалась с трудом, но Сноурс продолжал бить, уворачиваясь от мощных ударов, пока острые как бритвы когти не вонзились ему в запястье. Юноша оттолкнулся от земли, отскакивая к краю пропасти. Левая рука больше не могла помочь ему. Существо снова изготовилось к прыжку, и тогда у молодого бойца созрел план. Он мог проскользнуть под противником, как он это сделал в битве с Афом. Тогда Сноурс решился, и с силой оттолкнувшись от земли, проскользил под взметнувшейся в воздух тварью. Когти разодрали его лицо, но юноше удалось с силой воткнуть кинжал прямо в поганое брюхо, из которого струёй брызнула кровь. И опять он не смог удержать своё оружие, застрявший в плоти кинжал выскользнул из руки. Это походило на жуткий кошмар. Юный воин поднялся, вытирая мешающую видеть кровь с лица. Существо, теперь стоявшее у самого обрыва, поднялось на задние лапы и яростно заколотило лапами по причиняющему боль кинжалу. Рукоятка была сломана мигом. Снова Сноурс был безоружен. Оставался единственный выход. Разбежавшись, юноша врезался в туловище твари, и сбросил тушу с обрыва, полетев за ней следом. Ведь противник тоже вцепился в окровавленное тело Сноурса. Вниз они полетели вместе. Они летели в мёртвой тишине, и чем дольше шло время молчаливой борьбы, чем дольше юноша, схватив существо за запястье одной рукой, и предплечьем другой пытался отвести смертоносные когти от себя, тем более ясным становилось, что внизу смерть ждёт только его. Холодная тьма, затаившаяся в самой глубине, становилась ближе с каждой секундой. Ударом ноги Сноурс оттолкнулся от существа и, выкинув руки, отчаянно пытался замедлить своё падение. Холодный ветер трепал его волосы, и бессильный, но уже победивший противник триумфально разлёгся на воздухе внизу. «Зло всегда одержимо гордыней» — всплыло в голове у юноши. Он уже слышал это давным-давно. От мысли отдавало пылью и песком. Юноша присмотрелся. В боку у триумфатора засел кинжал. Оскаленная морда держалась прямо, шея была открыта. Сноурс мигом сложился, выпрямился в струнку, разрезал воздух своим телом и, оказавшись сбоку от существа, выдернул кинжал, упёршись ногой в мясистый бок. Теперь они летели рядом: тварь и юноша. Чтобы нанести удар, нужно было оказаться близко. Очень близко. Сноурс протянул руку. Существо протянуло когтистую лапу. Они схватили друг друга и резко рванули на себя. Запел в воздухе быстрый кинжал, промелькнула лапа с острыми как бритва когтями. Но Сноурс, подавшись чуть в сторону, увернулся от удара, порезавшего лишь бок, и, приблизившись почти вплотную, взрезал существу ярёмную вену широким и ловким движением. Густая чёрная кровь хлынула на юношу, смывая холод, тьму, падение…
Он стоял посреди белёсого тумана, весь израненный и покрытый кровью. Чёрное сливалось с красным, его раны болели невыносимо, силы покидали юношу. Сноурс упал на колени и, осматривая своё туловище, уже не мог понять, где была его кровь, а где кровь чудовища. Ему очень хотелось кричать.

Затем он проснулся. Стояла тёплая лунная ночь. Холодный пот застилал глаза. Кошмар был таким ясным, таким отчётливым, что юноша испуганно оглядел своё тело, ощупал запястье, протёр лоб. Ран не было, крови тоже. Облегчённо вздохнув, Сноурс откинулся на подушку, уставившись в знакомый потолок. Но лунный свет оставался назойливо ярким, нервозность не желал уходить, веки не тяжелили, позволяя глазам видеть на потолке подсказываемые взбудораженным чувством образы. Кровь, темнота, пропасть, раны, неведомая тварь — всё это проносилось перед мысленным взором юноши в устрашающей круговерти. Собрав волю в кулак, Сноурс постарался подумать о чём-то ином, закрыл глаза, повернулся к стенке, но сон всё не приходил. Время неспешно тянулось, секунда за секундой уходя впустую. Юноша не выдержал и встал с кровати. Луна уже уходила. Начинался рассвет.
Всё время до полудня он провёл в упражнениях и тренировках, сгоняя физическим трудом насевшие мороки и взбадривая себя холодной водой. Несколько раз он примеривал разную одежду, пытаясь оценить, какой из нарядов позволит двигаться с большей лёгкостью. Скарб Сноурса был невелик, у портных он бывал нечасто, но к приезду в город уже успел приобрести несколько разных костюмов, не говоря уже о кожаных доспехах. Впрочем, броня вряд ли могла ему понадобиться — так решил юноша — и потому оделся в одежду из лёгкой и не стесняющей движения ткани. Небольшой сытный завтрак должен был обеспечить достаточное количество энергии для преодоления обещанного испытания, а знакомые приёмы и упражнения смогли вернуть уверенность в управлении своим телом. Раны из кошмара растаяли, отступили на задний план, и руки больше не тряслись мелкой дрожью.

Юноша вышел из дому уже в полпервого. Все приготовления к испытанию были завершены и ему хотелось закончить с этим делом побыстрее. «Получу отличное оружие. Одолею Афа в честном бою» — размышлял Сноурс, вышагивая по залитым солнечным светом улицам города — «но… что дальше?» Этот вопрос повисал в воздухе. «Наверное, отправлюсь на север. Или на запад. Посещу земли дома Фе у Великой реки. Неплохой вариант» — решил для себя юноша, хотя и в этой мысли таилась некоторая неуверенность. У него возникло ощущение, что он не отвечает на настоящий вопрос, но подменяет его чем-то более удобным. «Что-то много грустных мыслей для такого прекрасного дня» — мелькнуло в голове у Сноурса, когда он вышел к домику Афа. Сад за изгородью манил зелёными яблочками, лёгкий ветерок трепал волосы. Солнце периодически заходило за лёгкие облака, покрывая всё мягким рассеянным светом. Стояла тёплая летняя погода. Оглянувшись на замок Лиги, над которым виднелись развевающиеся зелёные флаги, юноша лёгкой походкой стал подниматься по тропинке, ведущей на плоскогорье. За открытыми воротами его ждал огромный склон, весь покрытый зелёной травой, среди которой едва виднелась узенькая тропинка. Она поворачивала направо, к величественному замку. «И где стражники, отпугивающие простых жителей?» — недоумённо подумал Сноурс. Со всех сторон, казалось, не было ни души. Юноша пошёл вперёд, поднимаясь всё выше и выше. Он шёл очень долго, а пологий склон всё не кончался и не кончался. Впрочем, путешествие странным образом не утомляло — солнце по-прежнему мягко светило, а ветерок сдувал всякое ощущение жары. Наконец, Сноурс увидел две фигуры вдалеке. Он резво побежал к ним, и тропинка кончилась почти мгновенно, оставив его перед воротами замка. Перед ними стоял широко улыбающийся Аф и другой, неизвестный юноше член Лиги. Он был лишь немного ниже великана из дома Фе и несколько моложе. На вид ему можно было дать лет 26. Ветер легко трепал длинные волосы незнакомца. Кожа его была слегка смугловата, и лицо не высказывало никакого радушия. В ответ на помахивание рукой Сноурса он не отреагировал никак.
Аф же протянул свою широкую ладонь для рукопожатия.
— Рановато ты, братец! Мы же на два часа договаривались.
Сноурс пожал мозолистую руку. Чёрная выжженная полоса никуда не делась.
— Мне, эмм, спалось плохо. Делать было нечего, вот я и пришёл пораньше.
Голова незнакомца резко дёрнулась, и глаза его сузились, внимательно рассматривая лицо юноши.
— Кошмары, да? И как давно? — отрывисто спросил он.
— Да вот только сегодня ночью… — начал было Сноурс, но его резко перебил Аф.
— Совсем забыл тебя представить, — громко сказал гигант — это Мико из рода Волков. Он не совсем здешний, но фактически является главой Лиги. Вот. Теперь перейдём к делу — ты хочешь оружие, ты его получишь.
Мико слегка улыбнулся, услышав свой титул.
— Да, можно меня назвать главой. Ты всё ещё хочешь себе клинки?
— Конечно, — уверенно ответил Сноурс — я за тем сюда и пришёл. Если только в этом не скрывается какой-то подвох…
— Естественно скрывается.
Аф нервно взглянул в сторону Мико. Тот продолжал.
— Мне нужно задать тебе важный вопрос. На что ты готов ради победы?
— Ну… — в голове у юноши возникли образы сложных ловушек, опасных сражений, коварных врагов — наверное, на всё.
— И на убийство?
— Убийство? — Сноурс вздрогнул. Он понял вопрос. — Невинного?
— В том числе, — улыбнулся Мико.
Мысль Сноурса натолкнулась на что-то твёрдое, как камень сидевшее у него глубоко внутри. Он помолчал. А затем уверенно ответил, опёршись на неожиданно возникшую опору.
— Невинного — никогда. — И в этих словах ему почудилась толика силы, но отличной от той, что наполняла его в бою.
Аф резко ударил Мико в бок, но тот не обратил внимания на жест великана и лишь широко улыбнулся. Затем махнул рукой и вынес вердикт:
— Хорошо.
В краткий миг, когда его рука оказалась на солнце, взору Сноурса открылась покрытая толстой мозолью ладонь, в центре которой была жирная полоса выжженной плоти, ещё более широкая, чем у Афа. Гигант испуганно взглянул на Мико и вмешался.
— Для получения оружия, парных клинков, — уточнил он, улыбнувшись — тебе нужно будет пройти цепь препятствий…
— Парных клинков? — переспросил Сноурс? И насколько они хороши?
Аф машинально сжал свой молот.
— Лучше всех. Совершенные. — И нотка восхищения проскользнула в его голосе.
— Испытание ты пройдёшь в пещере, — вмешался Мико — неподалёку отсюда. Посмотри направо и увидишь её. Удачи — добавил он. Кривая улыбка появилась на его лице.
Сноурс обернулся. И впрямь, как только он мог не заметить вход в пещеру, будто выраставшую из земли, столь чужеродной она казалось. Насыпь камней с тёмным входом посередине — чудное зрелище для полного жизни луга. «Видимо, я слишком сосредоточился на встречающих, когда бежал к ним» — подумал Сноурс. Сделав несколько шагов, он оглянулся назад. Аф и Мико неотрывно смотрели на него. Юноша улыбнулся и поспешил вперёд. Когда он уже подбегал к входу, издали послышались громкие спорящие голоса. Сноурс бросил взгляд на ворота крепости. Похоже, Аф что-то ожесточённо доказывал Мико.
Глубоко вздохнув, юноша вошёл в пещеру. Перед ним была длинная лестница. На удивление, в воздухе не витало ни комочка пыли. Похоже, за местом очень следили, камень был ровен и чист. Сноурс резво побежал вперёд, и звуки его лёгких шагов гулко отдавались в воздухе.

Спустя несколько минут он дошёл до конца. Перед ним был длинный, тёмный коридор, необыкновенно широкий и высокий. И лишь вдали, на противоположной стороне, был виден тускловатый свет. Похоже, что там, в потолке была прорублена шахта, и солнце своими лучами выхватывало из тьмы небольшое каменное возвышение. «Наверное, там и лежат кинжалы, цель моего испытания» — подумал Сноурс. Он не боялся — место выглядело достаточно безопасным и, кроме того, он был отлично подготовлен. Некоторое время юноша постоял на месте, давая глазам время привыкнуть к темноте. Чернота превратилась в серость, свет в конце стал очень ярким, а пол и стены обрели ясные очертания. Теперь Сноурс видел, что коридор сложен из больших каменных плит, между которыми были небольшие щели. Однако где-то чуть дальше, посередине тоннеля пол был выложен небольшими квадратами. Видимо, облицовка была неоднородна — например, на небольшом отрезке прямо перед юношей в стенах красовались небольшие круглые дыры. Юноша уверенно шагнул вперёд. Пол под ним чуть поддался.
И в воздухе засвистели вылетающие из стен стрелы. Сноурс рванул вперёд, уворачиваясь от одной, второй, третьей, наконец, одна просвистела прямо перед лицом, больно оцарапав нос, другая обожгла бедро. Юноша сосредоточился, боль дала ему основание для толики гнева, и вот уже в крови начала бурлить сила, помогавшая видеть мир замедленным и стрелы неторопливо летящими. Сноурс передвигался вперёд, кружа точно в танце, то наклоняясь, то слегка откидывая корпус, аккуратно разрезая воздух руками и сбивая ими грозящие болью снаряды. Некоторые из них рвали одежду, оставляли неглубокие раны, но до конца полных дырками стен оставалось всего ничего, и последнее па вывело Сноурса из опасной зоны. Так он думал примерно половину секунды, пока сложенных из небольших плиток пол не стал обрушиваться, секция за секцией, прямо на торчащие внизу шипы. Сноурс побежал вперёд, но каждый его шаг обрушивал плитки, земля буквально уходила из-под ног, он прибавил ходу, но это только ухудшило положение — стали обрушиваться секции прямо перед ним. Уже почти проиграв отчаянную гонку, с огромным усилием отталкиваясь ногами, Сноурс подобрался к стене и, когда уже не осталось опоры, оттолкнулся от неё что было сил. Его разгон и сила толчка помогли долететь почти до конца, но последние плитки обрушились перед юношей и он, по диагонали перелетев к другой стене, оттолкнулся от неё. И врезался в фундамент пола, отчаянно пытаясь зацепиться за гладкий камень. Страх за свою жизнь придал ему силы и, в отчаянии стиснув край своими пальцами, он раскрошил крепкую породу, взломал плитки, зацепился.
Из сломанных плит хлынул огонь, обжигая окровавленный пальцы. Юноша взвыл от боли и ярости, его жизнь снова висела на волоске, и лютая ненависть к создателям столь гадкой, столь хитрой ловушки захлестнула его. Рывком он закинул своё тело на пол, и оказался среди огненного шторма. Нестерпимо жгло всё тело, дышать можно было только огнём, веки закрылись, спасая глаза. Наощупь Сноурс вцепился в край пола и стал что было сил бить по плитам ногой. Удар. И ещё один. И ещё. Пятка болела, одежда сворачивалась, сгорая на теле, дыхание спёрло. Ещё удар. И ещё. Бешенство овладело юношей, он бил всё неистовей и неистовей, пытаясь сломать хитроумный механизм. Нога уже была отбита и ныла тупой болью, голова кружилась, отчаянно хотелось вздохнуть. Удар. Сам собой открылся жаждущий воздуха рот. Удар. В лёгкие влилось пламя. Удар…
Что-то крякнуло в полу, и огонь перестал идти. Сноурс упал на раскалённый камень, отчаянно дыша, чувствуя себя выброшенной на берег рыбой. Его лёгкие беспокойно вздымались, рукой он судорожно гасил на себе пламя. Наконец, он оторвался от ужасающе жаркой плиты, сбил себя пепел, глубоко вздохнул, набирая в обожжённые лёгкие воздух. Сухой кашель вырвался наружу, но ему уже было легче. Юноша посмотрел на свою одежду — на удивление обгорела совсем несильно. Похоже, всё происшествие длилось совсем не так долго, как ему показалось. Видимо, сказалась убыстрённая реакция.
Удивительно было то, что он вообще был ещё жив. Кожа саднила, в груди ныло, глаза щипало, нога вспыхивала болью каждый раз, когда на неё переносился вес тела. Но это и были практически все негативные последствия. «Всё-таки я непобедим» — усмехнулся про себя Сноурс. Затем вспомнил молот, выбивающий плечо, и усмешка угасла. Он оглянулся на дырку, проделанную ударами ноги в каменном полу. Похоже, он выдолбил ей настоящую яму, в самом низу которой находилась смятая труба. Юноша отвернулся от неё и посмотрел вперёд. До кинжалов — а теперь было видно, что на пьедестале лежали именно они — оставалось совсем немного. Ещё раз широко вздохнув, юноша внимательно оглядел стен и пол. Прямо перед ним стена на протяжении буквально метра была обескураживающе гладкой, отполированной даже более чем остальной камень. Дальше шли с виду обычные плиты, разве что чуть поцарапанные чем-то. Издалека было не рассмотреть.

Сноурс подошёл к самому краю ажурных плит, из которых прежде шёл огонь. За ними начинался обычный пол. Он рванулся вперёд… и буквально вылетевший справа блок чуть не припечатал его к противоположной стенке. Юноша почти проскользнул, но его правый бок оказался бы прибитым к стене, если бы он не выбросил вперёд правую руку и ногу, упёршись в надвигающийся камень. Левая сторона тела была свободна. Давление нарастало. Стиснув зубы, Сноурс изо всех сил старался отжать огромный камень. Стена позади начинала больно впиваться в плечо. Он толкнул глыбу, мышцы его напряглись из всех сил, камень невероятно медленно начал поддаваться. Ещё чуть-чуть, ещё… Давление нарастало. Обрётшие невероятную силу мышцы были напряжены до предела, и никакая злость не могла заставить их сделать большее. Связки отчаянно ныли, камень стал отвоёвывать пространство. Отчаянным усилием воли Сноурс приказал себе сосредоточиться. Волнение, мешающее мыслить, страх, служащий источником для ненависти, стали успокаиваться. В голове созрел просто план — отжимать немного камень и вытягивать притиснутый к стене бок. Толчок, глыба чуть-чуть поддалась и, обдирая ткань, царапая кожу на спине, юноша стал высвобождаться. Понемногу, потихоньку, с чудовищным напряжением и несколькими паузами, ему это удалось. Подвергшиеся чудовищному напряжению мышцы болели. Сноурс прислонился к безопасной стене. Его трясло. Будь он под таким давлением чуть дольше, и всё было бы кончена. Вся жизнь была бы кончена. Юноша глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. В конце концов, пьедестал был так рядом. Казалось, до него можно было дотронуться рукой.
Немного отдышавшись, юноша отошёл от стенки. Перед ним был последний участок пути. Он шагнул вперёд, внимательный и сосредоточенный. Из маленьких царапин на стене показались лезвия. Они легко и быстро разрезали воздух, и лишь ловкость Сноурса помогала ему легко избегать смертоносного металла. Он поднырнул под одно, перепрыгнул другое, успел пролезть под двумя следующими, вылезшими одновременно. Его ноги легко перелетали с места на место, юноша даже успевал опережать выдвигающиеся клинки. Но последний выскользнул слишком быстро. Слишком не вовремя. И был нацелен в сердце. В критический момент Сноурс действовал быстрее, чем думал. Ноги его, ломая камень, оттолкнулись от пола. Тело, разогнавшись, убралось с пути клинка. И тот задел лишь тыльную сторону ладони. Порезав её.
Толчок был настолько сильным, что Сноурс по инерции продолжил движение, врезавшись с размаху в потолок. Впрочем, это лишь слегка оглушило его. Спустя пару секунд, недоумённо мотая головой, юноша встал. Головокружение, впрочем, не хотело проходить. И Сноурс устало опёрся о каменную стену. Некоторое время он так стоял, ожидая пока неустойчивый мир, не придёт в норму. Прямо перед ним лежали сверкающие на солнце клинки. Да и сам он попал под солнечный свет, вновь давший цвета всему окружению. Юноша перевёл взгляд на свою руку, намереваясь оторваться от стены.
И страх пронзил его сердце. С бешеной скоростью стали скакать в голове панические мысли, пытающиеся собрать кошмарную головоломку. Потому что из разреза текла густая антрацитово-чёрная кровь. Сноурс, не веря своим глазам, поднял руку чуть выше. Крупные капли заблестели на свету. Сомнений быть не могло. Сердце юноши гулко стучало. Он нервно и часто дышал, сон всплывал в его памяти. Затем неожиданная мысль пронзила его ум, и он обернулся. Только сейчас стало ясно, что придавившая его к стене глыба отрезала ещё и путь к отступлению. «Может быть это и было её назначением? Но кошмары, как кошмары могут быть связаны с этим местом?»

Он вспомнил вопрос Мико. Лига. Она всегда была где-то рядом с ним. И победил его тоже боец из Лиги. Одолел молотом, который вышиб плечо. И ранило его руку, порезало лезвием в туннеле Лиги. Хотя прежде оставались лишь настолько незначительные царапины, что даже кровь не шла. Сноурс вспомнил и то, каким иссушающим было прикосновение к этому светящемуся молоту. И острую, обжигающую боль, скользнувшую в ладони, когда он дотронулся до этого столь любимого гигантом оружия. И странное выражение лица Афа, когда он впервые поговорил с ним. Да и «хорошо» Мико — разве не было он сказано с некоторым ядовитым сожалением? «Охота. Неужели это охота на меня? И теперь я пойман» — мрачно и ясно решил для себя Сноурс. Отчаяние захватило его. Он ринулся к каменной глыбе и начал бить её, неистово и яростно, надеясь проломить крепкий камень. Он вновь пытался вызвать в себе ненависть и злость, его удары становились всё чаще и сильнее, пол, в который он упирался, стал трескаться от отдачи. Но от необыкновенно устойчивого камня откаливались лишь малые куски. Юноша отступил, страх с новой силой овладел им. Он метался из угла в угол, пытаясь разбить стены, пол, расковырять потолок. «Зверь в клетке. Я — зверь в клетке» — устало подумалось ему, когда он сел рядом с пьедесталом, прислонившись к неподатливой стене. А затем посмотрел наверх. Световая шахта. «Узкая, но и я не толстый». В конце концов, за кольцом потолка именно в этом месте точно должна была быть простая, сыпучая земля, которую можно будет разгрести. Её запах навевал воспоминания о поверхности, солнечной и просторной. «Но места вокруг меня вряд ли хватит для того, чтобы сложить всю землю». Однако, разве был другой путь? Сноурс попытался поддеть сложенные кольцом камни. Но они были даже крепче, чем стены. Даже отчаянные попытки поддеть их, отчаянные рывки пальцами, после которых в ладонях возникала надсадная боль — всё было тщетно. И злость, смешанная с липким страхом, дающая столько сил, не помогала. Сноурс вновь попытался успокоиться. Найти выход. Взгляд его упал на сверкающие клинки. «В конце концов, если они действительно так хороши, то почему бы им не помочь мне. А если нет… Что мне остаётся, как не принять свою судьбу?» Он наклонился, накрыл ладонями рукоятки. Помедлил — буквально секунду — и стиснул их. Всё, что он успел дальше — так это выпрямиться.
Ибо жуткая боль пронзила его ладони. Она шла от рук и пронизывала всё тело, выжигая его изнутри. Сноурс старался, старался разжать ладони, приказывал мышцам своего тела, умолял их в своём крике… Но кинжалы были схвачены крепко и руки их держали, несмотря ни на что. Боль иссушала. Карала. Проникала в каждую пору и в каждый мускул, пока из всех ощущений не осталась только она и крик, порождённый ею. Который затем тоже пропал, уступив место одной всепоглощающей Боли. Затем она начала утихать. Тело Сноурса обмякло. Он безучастно наблюдал за тем, как несётся к его щеке каменный пол. Затем перед ним упала всё ещё сжимающая кинжал рука. Последнее, что он заметил, прежде чем закрылись глаза — кровь, струйкой бегущая из пореза, была ярко-красной.