Art Chaos. О серьезном. 3 секунды. Full.

Весь остаток целиком.
1.
Я ненавижу мир, мир отвечает мне взаимностью.
Я иду по улице и никого не трогаю. Так все началось. Я иду по улице, и тут ко мне подходят они.
Трое.
Один из них просит закурить.
Он просит мелочи, на неизвестно какие нужды.
Он считает, что контролирует ситуацию.
Он просит телефон, чтобы позвонить.
Позвони себе, говорю ему и протягиваю телефон.
Позвони сам себе, говорю я ему.
Он хватает трубку и убегает, такой радостный, что чуть не поскальзывается на куче дерьма и не падает в лужу.
Он убегает, держа в руках свой собственный телефон, какая радость…

Я просто иду, чтобы дышать.
Когда твое лицо выглядит, как одна большая катастрофа – не обращать на себя внимания просто невозможно.
Мои глаза говорят всем и каждому: «Сдохни».
Когда у тебя не остается никого, кто мог бы сказать тебе: «Постой, побереги себя!», ты перестаешь беречь себя.
Если ты хочешь свободы.
Если ты хочешь ощущения освобожденности, прозрения.
«Чтобы осветить свой путь – упади в полный мрак», — говорил я тем, кого Любил.
Говорил я и исчезал из жизни людей.
Мне нельзя, чтобы рядом со мной кто-то был.
Мне нельзя любить.
Где-то говорили: дилемма дикобраза.
У меня нет дилеммы. Я никого не подпускаю к себе и на расстояние пушечного выстрела.

Все дело в том, что жизнь, по факту – очень скучная штука.
Люди вокруг только и знают, что работают, смотрят тупые ТВ-шоу и ебутся. Ах, да, еще едят и срут. Точно.
Нет ничего нового. Все новое – это старое, перегнившее дерьмо, завернутое в блестящую обертку и поданное на красивом блюдце.
«Смерть тела существует ради вечной жизни души», — так я говорил тем, кого отрывал от себя.

Я здесь, кричу я доктору внизу.
Он приехал. Доказать мне, что моя жизнь стоит хоть чего-то.
Я кричу, что я здесь. Наверху. На вершине мира, на самой макушке ЛЭПа. Я даже не знаю, как это расшифровывается, но мне плевать. Какая уже разница?
Люди окружают мою крепость. Людское море колышется внизу.
Ветер развивает слипшиеся от грязи и крови волосы.
Развевает – сильно сказано. Это больше походит на брезгливую игру. Тронет-отпустит.
Тронет-отпустит.
Здесь, наверху своего маленького мира, я могу почувствовать себя весомым, что-то значащим.
Этот врач внизу, он кричит, чтобы я слезал.
Он кричит, что я не должен кончать жизнь так.
Он кричит, что я еще кому-то нужен.
Он ничего не понимает, этот великий и ужасный психолог.
Даже если захочу – я не смогу спуститься.
Внизу собирается достаточная толпа и я решаю, что пора сделать то, что давно пора.
Расстегиваю ширинку и отливаю. На всех этих маленьких людишек. Ветер из струи делает мелкий дождик. Вот то, о чем я мечтал с рождения. Наверное, с рождения.

Я упал. Прямо на рельсы. Левая рука болела нестерпимо, но я был жив. А это могло значить только одно – еще живой. Трамвай остановился, из него повыскакивали люди и кинулись ко мне.
— Эй, парень!
— Он дышит?
— Что с ним?
— Вызывайте скорую!
Я чувствовал, как меня касаются чужие руки, меряют пульс, рвут рукава, чтобы осмотреть и перевязать руки. Это значит, что есть кто-то из медиков. Как бы это не показалось странно, но медики находятся почти всегда.
Сегодня трамвай №176 подвергся моему нападению. Сегодня я умер, чтобы воскреснуть. Сегодня я спас их жизни от монотонного существования. Я стал их спасенным. Я спас их. Они спасли меня.

«Спастись можно только умерев», — говорю я людям, которые скоро исчезнут из моей жизни.
Когда впервые понимаешь, что твоя жизнь не стоит ничего – становится жутко.
Ты ходишь по комнате, измеряя ее шагами.
Все в этот момент отходит на второй план.
Работа.
Друзья.
Любовь.
Ты – единственный выживший человек на всей этой чертовой планете.
Ты – последний представитель вида, будущего у которого нет.
Ты – последняя капля яда в отравленном кубке вина.
Ты не совершишь ничего великого. Тебе уготована смерть.
Твою жизнь запрограммируют и подвесят на пружинки.
Ты – маленькая заводная кукла. Японский робот.
Что-то похожее на настоящего человека.
Что-то выглядящее, как настоящий человек.
И вот ты ходишь по комнате, шаришь в пустой голове в поисках хоть одной здоровой мысли, а находишь только осознание собственной ничтожности.

Когда первый раз падаешь у всех на глазах со второго этажа, чувствуешь себя чертовым Богом.
Тогда это произошло не специально, я должен был всего лишь красить окна. Был солнечный летний день, и солнце только начало заползать на небо.
Перед началом занятий в институте, мы проходили практику. Я и еще трое из группы в 26 человек. На благо института.
Самые честные.
Самые ответственные.
Надежда нашей страны.
Что-то в этом роде нам сказали. Ведь остальные 22 человека сидели дома и потягивали пиво.
Или колу.
Или еще что-то, это не имеет значения.

Она пишет мне, что она меня любит. Она хочет меня.
Она пишет, что жизнь без меня скучна для нее.
Она каждый месяц присылает мне по 100 руб. Благотворительность. Она считает, что любит меня, поэтому так делает.
Она готова открыть мне свою душу. Она готова отдаться мне без остатка.
Но вся проблема в том, что мы ни разу не виделись.
Ее зовут Катя. Лена. Оля. Саша. Настя.
Ее день рождения 4 ноября. 15 сентября. 3 апреля. 27 января. 1 июля.
Она работает в бухгалтерии одного крупного предприятия. Учится в школе. Институте. Занимается бизнесом, у нее ресторан недалеко от моего дома.
Есть сайты знакомств. Есть чаты. А есть мобильные доски объявлений.
«Стройная зеленоглазая блондинка 15 лет ищет своего секс-принца. Пиши ***»
«Я лежу голенькая. Интим фото недорого. Пробные на халяву не шлю! ***»
«Молодая семейная пара ищет парня/девушку для совместных сексуальных опытов. ***»
«Подрочим вместе? Звони ***»
Кто-то там, на другом конце провода истекает желанием.
Или просто устал жить с ощущением одиночества.
И тут появляюсь я.
Такой заботливый, нежный…
Одиночество исчезает. И появляется то, что в современном мире можно назвать словом Любовь.
Секс по смс – все равно, что гитара с одной струной. Но и этой одной струны мне хватает, чтобы кто-то на другом конце провода испытал наслаждение, какого никогда не испытывал.
2.
В тот момент, когда я хочу встать, я вдруг понимаю, что меня куда-то кренит. И это не внутрь. Короткий и сдавленный вскрик и я лечу.
Полет кажется вечностью. Мимо меня, словно в замедленном кино, пролетают отдельные кирпичи стены, подоконник, какой-то кабель, проложенный между этажами, потом следующее окно. А потом я слышу треск. Сначала мне кажется, что это треск моих собственных костей. Но после того как я почувствовал, что мне в спину втыкают сотни иголок я понял, что это кусты.
Свежеподстреженные кусты, растущие вокруг корпуса, в котором мы красили окна.
Больше я не мог двигаться. Кожа на всей спине у меня была ободрана и отовсюду сочилась кровь.
Единственное, что я смог сделать – все еще лежа на этих тупых иглах, перевернуться и свалиться вниз. На асфальт. Лицом.
«Разбитый нос все же лучше, чем дырявая спина», — так говорил я тем, кто интересовался этой проблемой.
И тут вокруг появились люди. Они бегали, суетились, кричали друг на друга.
Кто-то перевернул меня на спину. После того, как услышали мой стон – меня переложили на бок. Разбитый и искореженный нос, изрезанный лоб, с которого стекала кровь. Глаза я не открывал.
Внезапно я осознал, что я – важное событие в жизни этих людей.
Они побросали свою работу, чтобы помочь мне.
На какой-то недолгий промежуток времени я стал важнее бухгалтерских проблем всего института.
Очередной вирусной атаки на компьютерный класс.
Сам декан одного из факультетов разгонял от меня зевак, чтобы не мешались.
Через минуту меня подняли и повели к ближайшей лавочке, чтобы там перевязать.
Я – новый Большой взрыв.
Если я скажу, что я хочу пить – не меньше десяти человек побегут за водой.
Я все еще не открываю глаза, но я это знаю.
Потому что уже чуть ли не подрались из-за того, кто звонит в скорую помощь.

«Только ты знаешь, как помочь себе», — говорю я почти что всем.
А потом разбегаюсь и врезаюсь в трамвай. Со стороны кажется, что я убегал от кого-то.
Я постоянно оглядываюсь.
А потом — БАМ! И я снова умираю.
Чтобы воскреснуть прямо сейчас.
Прямо здесь.
Прокашляться и испугаться.
Нарисовать гримасу ужаса и непонимания.
Я – тот, кто превращает вашу скучную жизнь во что-то осмысленное.
На эти несколько минут – вы существуете только ради меня.
Нет жены. Нет детей. Нет друзей.
Нет ворчливого начальника.
Никого нет.
Есть только я и моя боль, которую они пытаются уменьшить.
Защитить маленького и жалкого.
Такого жалкого, что они берут у меня номер телефона и начинают звонить.
Я – их личная гордость. Единственный Великий поступок, который они совершили за всю свою жалкую и гнилую жизнь.
Я – доказательство того, что их жизнь прожита не зря.

Мне 20 лет, а я уже растерял все, что только можно.
Семью.
Любовь.
Друзей.
ДСЛ – Друзья, Семья, Любовь. Классная аббревиатура.
В моей телефонной книжке около 200 номеров.
И каждый из них – своя, отдельная история.
Мобильное объявление. Трамвай. Легковой автомобиль. Грузовик. Чат. Форум.
Кто-то из них уже забыл обо мне, кто-то — нет.
Обычно обо мне вспоминают ближе к праздникам.
Поздравления. Поздравления. Поздравления.
«Желаю тебе счастья». Оптимистично.
«Желаю тебе здоровья». А оно у меня когда-то было?
«Желаю тебе всего, чего ты сам себе пожелаешь». Сдохни.
«Сегодня мы за тебя поднимем тост!». Как будто от этого что-то изменится.

Я иду по улице, а мне навстречу снова эти трое.
С пивом.
И девчонками.
Возможно, это и есть Таня. Аня. Оля. Настя. Катя.
Увидев меня, они начинают ржать.
А вокруг – грязный снег, дерьмо и не менее грязные лужи.
Когда мы с ними поравнялись – я толкаю крайнего. От себя. Со всей силы.
В итоге все шестеро поскальзываются на мокром льду и падают. Кто в дерьмо, а кто – в лужу. Бутылка пива разлетается в дребезги. Один из осколков впивается парню в ладонь.
Сделай то, чего никто не ожидает.
Встань в ближайшей глубокой луже.
Как только они поднимутся – прыгни. Добавь.
А потом – беги.
Изо всех ног.
Бег – это то немногочисленное, что у меня хорошо получается.
3.
Потрепанный жизнью студент. Ничего такого безумного.
Ни девушки, ни друзей.
Одни враги.
Конечный итог всего в этом мире – смерть.
Как бы ты это ни любил.
Как бы ты это ни ненавидел.
Все умрет. Рассыплется в прах и будет растоптано следующими поколениями. Более жестокими и менее снисходительными.
Поэтому я предпочитаю убивать все это до того, как оно станет преградой на пути к конечной цели.

Там, внизу, я слышу чьи-то голоса.
Стой, кричат они совсем тихо.
Не надо, вторят им другие.
Здесь, у меня под ногами – целый город. Немногим меньше.
Это те, кого я эти четыре года удовлетворял по смс.
Это те, кто меня спасал вот уже два года.
Это те, чьи сопли я вытирал об свою жилетку в окнах приватов.
Это те, кто считает меня террористом.

— Что с тобой? – спрашивает мужской голос.
Я болтаю головой в ужасе, как будто не понимаю, где я.
Потом дергаюсь назад. Острая и тупая боль в голове.
Где-то совсем рядом звенит трамвай. Звонок такой громкий, что моя голова чуть не взрывается.
Я чувствую, как меня подхватывают чьи-то руки и волокут куда-то. Жизнь вокруг постепенно возвращается в нормальное русло. Машины едут мимо, зеваки постепенно расходятся, а через минуту-две подъедет скорая, которая заберет меня.
И они снова потеряют смысл жизни. У них появится чувство незаконченности в душе.
У этих людей.
И они придут меня навестить. И обязательно спросят мой номер телефона.
И я им скажу.
И буду вечно благодарен.
И запишу все, что надо об этих людях знать в записную книжку.
Мою личную историю этого города.
Мой личный список заслуженных граждан страны.
И не только.
Они тоже сюда входят. Но идут с обратной стороны. И записано о них не так и много.
«Карина. 18 лет. Блондинка. Грудь 2. Лобок бритый. 20.06. C:\GRLS\Карина[1]\
Парня нет. Нежная. М+, К+. Девственница»
На следующей строчке адрес или город, где живет.
«Даша. 20 лет. Брюнетка. Рост 176. Грудь 3. Лобок бритый, не полностью. 12.12. C:\GRLS\Даша[7]\
Парня нет. Не любит прелюдий. М+, К-(?). Не девственница»
И так далее по списку.
Дарина, 17. Ира, 22. Александра, 26.
Перевернешь блокнот.
«Трофимов Валентин Сергеевич.
Тел — ***. 36 лет. Женат, двое детей.
Трамв. авария 24.10.06.
Сорокин Петр Михайлович
Тел — ***. 27 лет. Холост. Детей нет. Больная теща.
Авт. авария 7. 06.07.»
В следующий раз, когда позвонит Сорокин – надо не забыть спросить у него, как там теща.
Может быть, она наконец-то сдохла?

И тогда звонит Она.
Ее телефон я удалил 2 года назад.
Ее лицо пропало из моей сотрясаемой памяти год назад.
Голос – намного раньше.
Она спрашивает, как у меня дела.
Я молчу.
Она спрашивает, почему я молчу.
Я молчу.
Она спрашивает, куда я пропал.
Я молчу.
Она спрашивает, туда ли она попала?
Я молчу.
А потом она тоже замолкает.
И мы вместе молчим в трубку. Как в детстве.
Я слушаю ее дыхание – она слушает мое.
Разговор двух мертвецов.
А потом она говорит, что звонит мне, чтобы пригласить меня на свадьбу.
Потому что я – единственный Друг из прошлого.
Я молча кладу трубку.
Так я убиваю тех, кто мне дорог. Был.
Я кладу трубку и этого достаточно.

Я еду на учебу, но в сознание прихожу только на конечной. Пара длится полтора часа. Автобус проезжает весь маршрут за 40 минут. Вот как я открыл платную медитацию.
Я сажусь в автобус и еду вперед. До конечной. До упора.
Потом снова плачу за проезд и еду обратно.
Я – сжатый Большой взрыв, который ищет свое новое воплощение.
Я – его величество Фрактал, замкнутый сам на себя.
Что-то, чего человечество еще не испытывало.
Платная медитация.
Связь с космосом, по тарифам межгорода. Или международной связи?
Сделай то, чего никто не ждет.
Позвони Господу Богу и спроси, как у него дела.

В больнице меня уже хорошо знают.
Невезунчик – так меня называют.
Я появляюсь и снова исчезаю.
Все зависит от травм.
Неделя или несколько минут – каждый раз по-разному.
Доктор говорит, что такими темпами я скоро окажусь не у них, а в морге.
Это именно то, чего я добиваюсь, отвечаю я.
Он улыбается. Ему кажется, что я шучу.
4.
Никто из них не верит, что я сам девственник.
Ни разу не трахался.
Не занимался любовью. Сексом.
Не вставлял.
Не перепихивался.
Не ставил свои тапочки рядом с ее тапочками.
Кажется, я даже голую девушку-то не видел никогда.
Все, что я знаю – я узнал из той немногой порнухи, которую я видел, и моего банального воображения.
Все остальное – опыт. Не мой опыт.
Опыт тех, с кем я общался.
«Алена. 21 год. Черные волосы. Рост 172. Глаза зеленые. Грудь 3. Лобок бритый. 27.03. C:\GRLS\Алена1.
Парня нет. М+, К+. Не девственница»
Она сказала, что ее дико заводит, когда парень гладит ей волосы на голове «против шерсти». Особенно на затылке.
А еще у нее очень чувствительная грудь. От малейшего прикосновения соски затвердевают. А она любила ходить без лифчика.
Эти девушки, они готовы доверить мне любую свою проблему. Бросил парень – за первой помощью они обращаются ко мне.
Поссорились с подругой – пишут мне.
Завал на работе – пишут мне.
Не знает, как решить задачку по физике – пишет мне.
И я их успокаиваю. Говорю, что я здесь. Что все нормально. Все будет хорошо. Если чем-то могу помочь, я помогаю.
Я – единственный настоящий Друг для них.
В этом их проблема. И они не знают, как из нее выбраться.

Я должен был быть на парах, но меня там нет.
Я снова медитирую.
Я пропускаю очередную порцию бреда о дифференциальных уравнениях.
О культурологии, как науке на стыке знаний.
Об электротехнических свойствах стали и ее применении в электротехнике.
О том, как Петр I ездил в Европу.
О резьбовых соединениях.
О философии, которая ищет Истину, а когда находит – начинает сомневаться.
Сделай то, чего никто не ждет.
Дай кому-нибудь рядом 10 рублей.
Когда откроется задняя дверь – выпрыгивай и беги.
Ты оплатил проезд. Только об этом никто не знает.
Проверка на честность.

Я иду по улице, а мне навстречу девочка лет 14.
«Делаю брату минет. Сделаю и тебе. Мне 14. Звони ***»
«Москва! Хочу секса в твоей машине. Район ВДНХ. Мне 14, я стройная блондинка. Пиши ***»
«Моюсь в душе. Одной скучно. Не составишь компанию? ***»
«Как соблазнить парня, чтобы он не подумал, что я шлюха? Нам по 14, но я уже не могу терпеть! Помогите, пожалуйста!»
Последнее – зря вывесила. Большинство ответов, которые ей пришлют – «давай я тебя трахну». Конечно, в разной форме, но смысл будет именно этот.

Моя смерть – мой наркотик. Я не могу без этого жить.
Хотя бы раз в месяц.
Надо потерять кровь. Надо стать настолько жалким, чтобы никто в этом не усомнился.
Надо потерять все, что было. Все, что когда-либо любил и имел.
Имел – не в смысле «ебал».
Имел – в смысле ценил.
Демонстративная деградация.
Демонстрация действия любого наркотика на собственном примере.
Я выгляжу, как одна большая катастрофа.
Лицо все в шрамах. Шея – тоже. Кожа на руках загрубела и почти ничего не чувствует. Спина вся в царапинах и шрамах.
Умри ради воскрешения.
Ради искупления.
Проблема в том, что я не могу умереть.
Мое тело умрет, но моя душа вечна.
Именно за этим существует смерть тела. Чтобы душа жила вечно.
Каждый раз, когда автобус заносит зимой, я молюсь, чтобы мы перевернулись. Чтобы промелькнула искра, и мы взорвались.
Каждый раз, когда дует достаточно сильный ветер, я надеюсь, что тополя, растущие рядом с нашим домом, упадут. Упадут, и сломают наш карточный домик.
Бетонный карточный домик, в котором я живу.
Со всеми его бабульками и молодоженами.
Ценность насморка по-настоящему можно оценить только в тот момент, когда соседка напротив не успевает дойти до унитаза и половина ее дерьма оказывается на коврике в прихожей. В итоге, чтобы проветрить квартиру, она открывает дверь в подъезд и весь подъезд начинает вонять, как один большой толчок.
А насморк берется оттуда, что батареи зимой постоянно не работают. У соседей сверху в трубе образуется воздушный пузырь, в итоге нам ничего не достается.
А сами эти соседи предпочитают трахаться. Почти каждую ночь.

Каждый день из года в год они ходят на работу. Утром уходят – вечером приходят.
Каждый день из года в год уставшие, после рабочего дня, они садятся на диван и лупятся в ящик.
Каждый день из года в год они засыпают.
И больше никогда не просыпаются.
А потом, на старости лет, они будут забывать свои имена.
А еще, как глотать.
И как пить.
Их мозг будет настолько истощен, что они не будут помнить даже, как дышать.
Старые, облезлые скелеты, они будут лежать в своих засранных квартирках и медленно дохнуть. Чтобы отдать эти квартирки кому-нибудь вроде меня.
Мертвецы. Вот кем они станут.
5.
Вообще-то все не так просто.
В действительности, я не случайно упал со второго этажа.
Нет, меня никто не толкал.
Просто за неделю до этого я встретил парня.
Он сказал, что его зовут Денис. И что он не хотел делать мне зла. Он не собирался ничего воровать. Ему просто надо было где-то выспаться. И первая квартира, которая ему попалась – моя.
Говорил он это тем, что осталось от его лица.
Я поднимался по лестнице и вдруг увидел его, копающегося в моем замке.
Ну, я не стал долго думать и тут же ударил в колено. Потом отволок его к стенке и стал методично избивать.
Левой.
Правой.
Левой.
Правой.
И так до тех пор, пока не заскрежетали двери этажом выше. Какая-то из старушенций решила выйти погулять. Или же снова обделалась прямо в коридоре.
За шиворот втащил этого ублюдка к себе в квартиру и свалил на коврик. Только тут я услышал, что он что-то говорит.
Спасибо, еле слышно шептал он.

Я сидел на лавке и потягивал пиво. Денис нервничал.
Успокойся, говорю я ему.
Рано или поздно тебе придется начинать.
Рано или поздно все мы умрем, говорю я.
Но только не ему, отмечаю про себя.
Раз уж ты подошел к краю – загляни за него, говорю ему.
Разве это того не стоит? А иначе, зачем все это?
И он соглашается.
Рано или поздно ко всему можно привыкнуть, говорю я.
И то, чего ты боишься сегодня – завтра для тебя будет уже пустяком.
Так что встряхнись – и вперед.
Просто освободи свой разум от лишних чувств.
Тогда он поднимается и отходит чуть-чуть назад. Мы сидим у стены, которая перпендикулярна трамвайным путям. Нельзя с уверенностью сказать, в какую часть трамвая попадешь. Если вообще попадешь.
Денис делает быстрый вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
3 секунды.
И потом он бежит.
На всей скорости, на какую только способен.
БАМ!

«Лучший способ возненавидеть человека, которого любишь – заставить его возненавидеть тебя», — говорю я и обычно кладу трубку.
Подставить. Наврать. Предать.
Совместить туалет и кухню.
Сегодня она снова звонит. Вокруг Дениса бегают люди, спасая его от него самого, а я сижу вот здесь.
Сделай то, чего никто не ждет.
В момент, когда человек попадет в беду – сиди поодаль и разговаривай с кем-нибудь по телефону. И ни слова о том, что только что на твоих глазах человек на бегу врезался в трамвай.
3 секунды – именно столько отправляется СМС сообщение.

Он лежит у меня в прихожей, весь в крови и благодарит меня.
— Что за хрень ты несешь? – говорю ему я.
— Какое еще, к черту, спасибо? Ты мазохист что ли?
Он улыбается тем, что когда-то называлось ртом.
— За… спасение…
Спасение?
— И от чего же я тебя спас? — спрашиваю.
— От скуки.
— Что??
— Знаешь, что самое хреновое в бессмертии? Что в какой-то момент тебе надоедает с ним играть.

Она звонит, чтобы сказать мне, что у нее нет больше парня. Они расстались.
Она говорит, что если я хочу, она теперь свободна.
Она говорит, что она это сделала ради меня.
Ей кажется, что она меня любит.
Когда кажется – креститься надо, говорю ей.
И кладу трубку.
Это был наш последний разговор. До этого дня.
2 года назад. Осенью.
Я сидел и смотрел на окровавленного Дениса, вокруг которого мельтешили люди.
«Сейчас он их спасет. Возможно, он – новый Спаситель. Раз он такой бессмертный.
Раз он такой мудрый.
Раз он такой чистый»
Я думаю об этом и понимаю, что сейчас он Бог. И я тоже так хочу.
Сделай то, чего так боятся.
Скажи ей: «Пошла нахуй».
Брось трубку в середине разговора.
Умри в тот момент, когда все тебя возненавидят.

Я наврал. Это не случайность.
Он увидел мое объявление на одном из форумов:
«Устали от скучной жизни?
Звоните *** или приходите по адресу ###(с 17 до 23)»
Изредка кто-нибудь звонил.
Обычно это были люди на грани. Реже – те, кто действительно устал.
Он его увидел и пришел ко мне. Но не в 17, а в 16.
Это не случайность, что я выпал из окна.
Это не случайность, что я выбрал трамвай №176.
Я соврал.
Врать – это то немногочисленное, что у меня хорошо получается

И он исчез тоже не случайно. Его увезли.
Его увезли на скорой.
Но когда я стал всех обзванивать, чтобы узнать, где он – оказалось, что он никуда не поступал.
Нигде его не было.
Он быстро усвоил урок.
«Если любишь – беги как можно дальше».
Похоже, он и вправду, был бессмертен.
6.
— Спокойной ночи, мой сладкий… — и Лена отправилась в царство Морфея.
4 раза за час. Для нее это многовато.
4 звонка за последний час. И каждый из них – короткая история оргазма.
Сначала тихо. Потом громче. Каждое движение ее пальцев, отдается в трубке слабым стоном. Постепенно стоны становятся громче. Дыхание становится глубже и чаще, а голос срывается все выше. Через некоторое время стоны переходят уже в крики. Все заканчивается выдохом облегчения и радости.
История, рассказанная за 2:14. История, рассказанная за 3:12.
В третьей истории есть даже один неожиданный момент, когда у нее из рук падает трубка.
Четвертая история рассказана за 3:21.
И вот она лежит одна голая, на своей мятой, взъерошенной постели. Вся горячая и потная, настолько обессиленная, что кое-как пишет последнюю смс и отключается.
«Лена. 23 года. Рост 168. Длинные, рыжие волосы до плеч. Карие глаза. Грудь 3. Волосы на лобке – ?. 12.02
Парня нет. Была замужем. М+, К+.»
Я спускаю то, что накопилось за вечер в унитаз и тоже иду спать. И тоже один.

Их реальная внешность меня не волнует. Пока мы просто занимаемся сексом по смс и общаемся – мне плевать, как они выглядят в реале.
Да, иногда удается их увидеть.
Но мне с такой внешностью, думать о согласованных встречах вредно. Я ведь урод. И морально, и физически.
Она говорила, что работает в каком-то кафе официанткой.
И если она не врет, то я ее действительно видел. Густые рыжие волосы, спускающиеся до плеч. Ровная, аккуратная грудь. И весьма неплохая задница.
Вот так и бывает. Красивая девушка встречает красивого парня. У них разгорается любовь, они женятся, а потом этот парень говорит, что «не подумал, когда сделал ей предложение».
Теперь она очень придирчива к мужчинам. Не смотря на то, что последний раз действительно с кем-то спала около года назад. Примерно тогда она и нашла меня.

Завтра у нее смена. И ей надо хорошо выспаться.
Если не считать дикой усталости сейчас – завтра она проснется полная энергии.
Мир будет казаться ей красивым и ярким.
Возможно, все дело в каком-то там гормоне, который выделяется во время оргазма. Эта хрень есть в апельсинах, шоколаде и оргазме.
Не знаю. Мне почему-то не помогает.
Наверное, я труп.

«Знойная блондинка 15 лет ищет парня для воплощения своих эротических фантазий. ***»
Забавно, что в газетах все пишут свой знак зодиака, а здесь – никто.
«Хочу чтобы меня грубо оттрахали по смс. ***»
Хотеть не вредно.
«Подрочим вместе? Звони ***»
Нет уж, спасибо.
7.
По субботам мы собираемся вместе. Вечером.
Все те, кто устал от своей скучной жизни.
Все те, кто готов чем-то пожертвовать ради изменения своей жизни.
Сначала – это деньги.
Знаете кому скучнее всего? Тем, у кого денег много.
Кто-то идет играть в пейнтбол. Кто-то в страйкбол. Кто-то еще куда-то подается.
Но большая часть из этих денежных мешков сидит у себя дома.
Каждую субботу они приходят ко мне, чтобы чему-то научиться.
Научиться преодолевать боль.
Страх.
Стеснение.
Ненависть.
«Деньги у вас в любой момент могут забрать. Что с вами останется?» — говорю я им.
В маленькой, занюханной, душной квартирке мы собираемся, чтобы я попытался спасти их души от телесного выживания.
Сначала они лишаются денег. Они отдают их мне.
Когда ты всю свою жизнь работаешь на то, чтобы сделать себе гроб покрасивей – ты не особо задумываешься о том, что в один прекрасный момент ты осознаешь, что красота гроба второстепенна.
Так же как охота за неповторимой красотой монеты.
Ведь в этом мире все завязано на деньгах.
«Не дай им себя подчинить. И ты будешь собой», — говорю я владельцам ресторанов и магазинов.
Сделай что-нибудь, чего никто не ждет.
Научи их терять.

Седьмой круг. Такое ощущение, что я лечу над землей, а не бегу.
Дыхание все чаще сбивается.

В воскресенье приходят те, у кого денег не так много.
Все дело в том, что у таких людей другие проблемы.
Они не получают всего, что только пожелают.
Их тоска – это другое. Это те люди, которых в этом мире ничто уже не вдохновляет и не впечатляет.
Ранние старики.
Эмоционально-усохшие индивиды.
Инвалиды душевного труда.
Пожалуй, я и сам к таким отношусь.

Чаще всего звонили люди на грани.
Те, кто был готов выпить смертельную дозу успокоительного, но случайно натыкался на мое объявление.
Они думали, что я смогу сказать им что-то такое, что их удержит.
Спасет.
Отвлечет от смерти.
Но я не говорил ничего подобного. Я не был федеральной службой по спасению утопающих. И не я виноват, что они неправильно все понимали.
Те, кто стоял на кухне с телефоном и разглядывал лезвие ножа в свете лампы.
Они звонили и спрашивали меня: «Чем ты меня удивишь?»
Они звонили и спрашивали: «Что можно изменить?»
Они звонили и просили спасти их умирающие души.
И я давал им шанс на спасение.
Завтра утром садись на трамвай №176.
Около 10 часов случится то, что изменит твою жизнь.

Все пошло наперекосяк еще в тот момент, когда я встретил Дениса.
Он говорил, что я тоже бессмертен.
Именно в тот момент, когда он истекал кровью у меня в прихожей.
Но я пропустил его слова мимо ушей.
Бессмертие – это как приговор, — сказал он, — Ты можешь не верить мне, но я здесь, чтобы тебе об этом сказать.
«Что может быть страшнее смерти? Только бессмертие», — говорил я себе и делал шаг.
Второй.
Третий.
На четвертом шаге я уже бежал.
Где-то двадцатом – врезался в трамвай.
Я не мог быть бессмертным. Это все равно, что неперегорающая лампа. Член, которому не страшна импотенция.

Один из этих толстяков подарил мне машину.
Псих.
Идиот.
Это все равно, что маньяку подарить бейсбольную биту и выпустить на детскую площадку.
Сначала я долго думал. Неделю тачка простояла в гараже.
У меня были другие дела.
Аня. Лена. Катя. Оля.
И нога еще не прошла с тех пор, как последний раз пробежался.
Сделай то, чего никто не ждет.
Скажи, что у тебя нет прав.
На следующей неделе он мне принес права.
Мне даже не пришлось нигде появиться.
Вы псих, говорю я ему.
Вы точно чокнутый, говорю я ему.
Он говорит, что верит в меня.
Он говорит, что надеется на то, что ему не придется подавать на меня в суд.
Он говорит, что я должен совершить обещанное.

И на следующей неделе я совершаю то, что обещал.
3 дня газеты и телевидение обсуждают это.
3 дня – я невидимый центр всеобщего внимания.
Все говорят обо мне, но никто не знает, что он говорит обо мне.
Как будто я киллер.
Спрятавшийся в тени маньяк-психопат.
В этом есть что-то.
Тебя боятся, потому что не знают, кто ты.
То, что произошло однажды – может повториться.
Какое-то время люди будут ходить в шоке.
Теперь кое-кто из пострадавших начнет ценить свою жизнь. Именно жизнь. А не использовать жизнь, как средство к достижению цели. Дубовому гробу, обитому золотом и платиной.
Цель — общение. Средство – телефон/Интернет/почта.
Цель – чистая задница. Средство – туалетная бумага/хоть какая бумага/лист.
Цель – прозрение. Средство – смерть.

В тот же день этот денежный мешок заявляет по ящику, что «виновный будет наказан».
Он тоже умеет врать. И играть в свои игры.
Они считают, что они покупают мои услуги. Что они мне платят за то, что я придумываю для них развлечения.
Сделай то, чего никто не ждет.
Разбери свой домашний компьютер и раздай запчасти соседям.
Просто подумай о том, что тебя окружает.
Они приходят ко мне и поражаются: почему я до сих пор не сделал себе евроремонт?
Почему я до сих пор не купил себе нормальный толчок?
Почему я до сих пор так и живу в этой дыре?
Они не безнадежны хотя бы потому, что они приходят сюда.
Они и вправду хотят исправить хоть что-то в своей жизни.
Сотворить чудо.
Стать героем.
Сделать предсказание.
Спасти мир.
А я им говорю, что это происходит без участия денег.
Никто не станет спасать мир только потому, что ему заплатят.
Чудеса происходят сами по себе. И деньги тоже здесь не при чем. Деньги могут быть итогом.
И предсказания делаются не ради того, чтобы заработать миллион-другой.
Сделай то, чего никто не ждет.
Позвони Господу Богу и спроси, как ему живется в Раю. Спроси, не осатанел ли он от пения райских птиц, тихих и нежных мелодий и света солнца.
Рано или поздно, им обоим это надоест. Дьявол придет отсидеться в раю, а Бог – сходит погулять в Ад.
В итоге мне приходится их учить терять.
Сделай то, чего никто не ждет.
Рискни своей карьерой, если она для тебя что-то значит. А она значит. Раз ты такой толстый.

8.
«Видел репортаж про того придурка?» — спрашивает у меня Ира.
«Ха, у нас завелся долбоеб :) Видал?» — спрашивает у меня Катя.
«O_o 9 v 6oke… Nu I pridurok, blin, etot vodilo` ) Mojet pr`am tam perepihnems`a? Tipo na meste tragedii i vse takoe )) a?» — спрашивает Лиза.
Я заглядываю в блокнот.
«Ира. 18 лет. Грудь 2. Лобок бреет. 11.04. C:\GRLS\Ира2
Парня нет. Романтична. М-, К+. Не девственница»
«Катя. 15 лет. Голубые глаза. Волосы светлые(от блондинки открещивается). 5.07.
Парень есть. М+, К+. Девственница»
«Лиза. 19 лет. Темные длинные волосы. Грудь 2. Лобок бритый. 23.06. C:\GRLS\Лиза1
Парня нет. Любит нетрадиционные места. М+, К+. Любит группы. Не девственница»
Мои личные народные новости.
Самое интересное – теперь каждое второе объявление имеет вид:
«Страстная маленькая сучка мечтает о незабываемом сексе в твоей тачке. Звони, пиши ***»
«Moy paren` ebal men`a na zadnem sidenii svoey ma6ini, a ego drug snimal eto. Prodam foto 15 rub/6tuka. Video – 100 rub. Probniki ne 6l`u. ***»
Это то, о чем умолчит всенародная пресса. Я напомнил людям, что машина – это не только средство передвижения. Каждый понял по-своему.

В смс-сексе группа – это всего лишь условность. Просто ты пишешь за двоих и все. За себя и за воображаемого друга. Или она пишет за себя и за подругу.
И возникают эти друзья/подруги в зависимости от ситуации по-разному.
Заходят в класс в неподходящий момент.
Просыпаются не вовремя.
Оказываются на передних сидениях машин.
Выходят из леса.
И просто гуляют не там, где надо.

И мне приходится ублажать их интерес.
В машине.
Около машины.
На машине.
В эту ночь Лиза после третьего оргазма говорит: «Znae6`… 9 bous`, 4to………… lublu teb`a……»
Это все гормоны.
Она говорит: «Ponimae6`… Prosto ti – edinstvenniy, kto men`a prinimaet i ponimaet. U men`a takoe 4uvstvo, budto 9 nikomu, krome teb`a ne nujna…»
Это все гормоны.
Она говорит: «9 ho4u bit` s toboy. Day mne 6ans uvidet` teb`a……»
Это все гормоны.
Вообще-то, она не говорит, а пишет.
Она живет в другом конце города.
У нее красивые, длинные, черные волосы. Немного вытянутое лицо, без резких и угловатых черт. Грудь прекрасной формы. Аппетитная задница.
Я видел ее, когда ездил в ту часть города. В магазине. Она торгует мебелью. Красивой, шикарной мебелью, которую не каждый может себе позволить.
Однажды мы на это мебели с ней трахались.
Не ночью, а днем.
При посетителях.
Это ее больше всего заводит. Что кто-то видит, как она берет в рот мой член. Как она кричит и извивается подо мной.
«Jivotnie ved` ne stesn`autca. A nam 4ego bo9cca?» — так говорит она, когда разговор уходит в эту сторону.
Странно, что у такой особы до сих пор нет парня.
Сделай то, чего никто не ждет.
Я говорю ей: «Иди нахуй»
Я говорю ей: «Пошла вон, ебаная шлюха!»
Я говорю ей: «Ты хуже дерьма в городской канализации!»
А потом ставлю ее номер на запрет.
Теперь ее звонки не будут меня донимать.
Ее сообщения не будут отображаться на экране, а будут складываться в отдельную папку. Ее я чищу, не проверяя, что там лежит.
Ее для меня больше не существует.
Теперь она осталась одна со своей страстью к демонстрации своего тела. Возможно, она возьмет видеокамеру, поставит ее на холодильник и откроет газ. А потом будет танцевать стриптиз. Когда на ней ничего не останется – она принесет из зала кресло и станет себя возбуждать, сидя в нем и широко раскинув ноги.
Вряд ли она подумает о том, что в случае чего – пленка сгорит вместе со всей ее квартирой.
Но ей на это будет плевать.

С Ирой мы оказываемся на морском побережье. Красный закат, плещущееся возле ног море и теплый песок под ногами.
Я не против. Хотя все эти райские пейзажики уже поднадоели.
«Закат у лазурного моря».
«Сосны в бездонно-голубом небе».
«Гори, костер, гори».
Все это больше напоминает послужной список художника.

А с Катей мы обсуждаем, каким надо быть отморозком, чтобы такое вытворять.
«Ужасным» — говорю я.
«Отвратительным созданием» — говорю я.
«У него точно с головой не в порядке, блин» — говорю я.
Вообще-то я не говорю, а пишу.
Она отвечает: «Ага. Убивать таких надо. При рождении»
Иисус не дожил бы до креста.
Он ведь тоже подвергал опасности тех, кто шел за ним.
И тем не менее, в итоге он оказался Великим мучеником.
Меня давно уже надо было убить, думаю про себя.
Я действительно заслуживаю этого.

Денис за 20 лет не постарел ни на день.
Когда он резал себя – все очень быстро заживало. Не как в фильмах, но быстро.
Когда он голодал – он просто терял энергию.
Я чувствую себя биороботом каким-то, говорил он.
Он ночевал у меня, но спал на полу. Тогда, два года назад.
Что бы со мной ни случилось – я просто теряю энергию, а стоит мне ее получить обратно – я снова могу жить, говорил он.
Вечный двигатель выглядит не так, как все привыкли его себе представлять.
В нем нет зубчатых колес, валов, шайб, микросхем и прочей механики и электроники. Только кожа, кости, нервы, мясо и прочее дерьмо.
9.
В 50 метрах от земли холодно и дует пробирающий до костей ветер. Ощущение такое, что весь мировой холод пришел посмотреть на мою смерть.
Там, далеко внизу бегают жалкие людишки. Этот долбанный психолог все еще пытается меня спасти. Лучше бы сам спасался.
Я сижу здесь и пишу Марине: «Привет, как дела?»
1… 2… 3…
Сообщение отправлено. Около 3 секунд.
— Чего ты хочешь этим добиться? – кричат снизу.
— Ты протестуешь против чего-то? – спрашивает голос через мегафон.
— Парень! Сейчас пойдет дождь, тебя может ударить током! – кричит кто-то снизу.
— ВАМ ЖЕ ЛУЧШЕ! – отвечаю им.
Всем.
«Ya norm. Tut kakoy-to chudak sobrals`a prigat` s LEPa, prikin`?» — пишет она.
«Марина. 16 лет. 13.02. C:\GRLS\Марина2
Парня нет. “Тихоня”. М-, К-. Девственница»
Я пишу ей: «А что, если этот чудак – я?»
Серое небо над самой головой.
Такое монотонное.
Такое безумно близкое.
Такое далекое.
Чтобы дойти до конца – надо забыть об условностях.
В мире нет границ, за которые нельзя было бы выйти.

Если бы кто-нибудь включил замедленную съемку в тот момент, когда я вываливался из окна – он бы заметил, что я ногой оттолкнулся от стены, чтобы прилететь на дорожку, а не к стене.
Сделай то, чего никто не ждет.
Взлети.

«Ti ser`ezno? Mojno ya k tebe podnimus`?..» — отвечает она.
Это все равно, что пытаться остановить на полной скорости поезд. Бред.
— ЭЙ! Это действительно ты? – раздается снизу.
Зачем я с ними связываюсь?
Чего я от них хочу?
Власти, контроля?
Это всего лишь очередная вещь, которую я завожу и теряю.
На то, чтобы завести и потерять хватит 3 секунд.
1ая секунда.
Ты видишь на полу монетку.
2ая секунда.
Ты наклоняешься и подбираешь ее.
3я секунда.
С другой стороны ты замечаешь кусок собачьего дерьма и выбрасываешь ее.
Так эта монетка путешествует по рукам до тех пор, пока этот кусок дерьма не отваливается. Но к этому моменту она становится скопищем отвращения. Столько людей ее трогали и выкидывали, что она стремится к этому уже инстинктивно.
Блесни.
Покажи свое дерьмо.
Дай себя выкинуть.
Блесни.
Покажи свое дерьмо.
Дай себя использовать.
И так всю свою жизнь.
«Лучше убегай» — отвечаю я ей.
«Ya ne uidu!» — говорит она.
— Я не уйду! Ты слышишь! НЕ УЙДУ! – кричит она снизу.
«Зр». В тот момент, когда я прикоснулся к «9», чтобы добавить к слову поледнюю букву «я», звонит Она.
Я выкинул тебя из своей жизни.
Ты – ничто.
Я отклоняю вызов и дописываю сообщение.
«Зря» — говорю я Марине.
Не говорю, но пишу.
3 секунды – и смс отправлена.
И отключаю телефон.
Здесь слишком холодно, чтобы так безбожно тратить батарею.
Последний заряд в этой жизни.

Там внизу есть все.
Те, кто устал от жизни и кого я пытался спасти.
Те, которые так устали от одиночества и непонимания, что занимались со мной смс-сексом.
Те, кто знал меня раньше.
Те, кто меня понимал.
Все они были здесь.
Так холодно.
Так дерьмово.
Так легко…
10.
В тот момент, когда ты поймешь, что ничто в этой жизни не исчезает до конца, ты найдешь дорогу к краю.
Хочешь стать холодным – убей в себе любовь.
Хочешь стать теплым – убей в себе ненависть.
Но одного не существует без противоположного.
Смерть – двигатель прогресса.
Смерть заставляет человека совершать поступки.
И больше ничего.

Все это время я вам врал.
Врать – это то немногое, что у меня хорошо получается.
Я бы не падал из окна, если бы мне не позвонили.
Я бы не стал избивать Дениса на лестничной площадке, если бы меня не предупредили об этом.
Все началось четыре года назад.
В тот момент, когда я еще был сопливым сопляком.
Я боялся всего.
Получить тройку.
Получить двойку.
Боли.
Издевок одноклассников.
Рукопожатий.
Поцелуев.
Секса.
Девушек.
Быть против всех.

Тогда он позвонил. И сказал, чтобы я перестал бояться.
Он говорил, что позвонит. И вот он позвонил.
Сделай то, чего никто не ждет.
Позвони сам себе.
Давай, не жди.
Набирай и звони.
Короткие гудки?
Ну, да, как же. Какая неожиданность.
А мне в тот вечер ответили.
Сначала я подумал, что ошибся номером.
А потом услышал голос.
— Стой, блядь, не клади трубку, — сказал он.
— Лучше слушай сюда, – сказал он так, будто знал меня всю жизнь.
— Просто заткни пасть и слушай, вонючий мешок дерьма, — почти что кричал он.
— Чтобы до чего-то добраться, тебе придется все потерять. Ты меня понял? МОЛЧАТЬ! Нихера ты не понял. Просто запомни: тебе придется потерять ВСЕ! ВСЕ И ВСЕХ! Теперь понял?
Голос сделал паузу. Он казался подозрительно знакомым.
— Залезь на доску объявлений для знакомств. Раздел флирт. Выбери себе сучку поинтересней и устрой ей рай на земле. А когда она скажет, что любит тебя – пошли ее нахуй. Понял? Запомнил, блин?.. Я тебе еще позвоню.
На том конце провода повесили трубку.

Тогда я впервые встретил тех троих. В кепках. С семечками.
Образцовые гопники.
— Э, пацан, мелочь есть?
Тогда я еще выглядел, как ангелок.
— Нет, — буркнул я в надежде отцепиться от этого дерьма.
— А найду, все мое?
Кто тебе даст меня обыскивать?
— Нету, сказал же.
— Э, бля, ты чо, самый крутой здесь? Проблем захотел?
Ему явно не нравился мой тон. Мне – его.
«…потерять ВСЕ!..» — пронеслось в голове.
Когда ты – жалкий десятиклассник и у тебя нет никаких средств самообороны, ты боишься даже несильного удара.
— Ладно, иди, бля… — процедил он сквозь зубы, явно желая треснуть мне по морде со всей дури кулаком. Да так, чтобы зубы вперемешку с кровью полетели на асфальт.

Тогда я впервые познакомился с девушкой по мобильнику.
Ее звали Инна.
Ей было 18.
И она искала смс-любовника.
Она считала, что это хорошая тренировка перед вступлением в реальную половую жизнь, о которой она так мечтала.
Десять девушек спустя я знаю только одно: надо уметь терять.
Чтобы уметь терять, надо уметь не ценить.
И этим искусством я овладевал все эти четыре года.
Да, я тормоз.
4 года учился терять.
4 года учился не ценить.
4 года на то, чтобы остаться одному.
В своем холодном безумии.
В своем горячечном бреде.
В своем тесном мирке без окон и форточек, где каждому суждено задохнуться.

Иногда я даже не пытаюсь их спасать.
Я говорю им: «Сдохни. Очисти этот мир от своего дерьма. Тебе никто не поможет. Только ты сам»
И кладу трубку.
Все эти жалкие, забравшиеся в угол создания с мертвым огоньком в глазах.
Они так похожи на бабулек из моего подъезда, что я перестаю испытывать к ним какую-либо жалость.
От меня ждут помощи.
От меня ждут спасения.
А я жду смерти.
Идея с объявлением – тоже его идея.
Я ведь должен как-то зарабатывать на жизнь?
Немало денег приходило ко мне из рук тех, с кем я «спал».
Ведь девушки, узнав, что у меня немного денег с готовностью делились некоторой суммой. И дело тут не в жалости. Они боялись снова остаться одни.

Инна любила ходить на дискотеки и у нее уже было несколько парней. Но ни с кем из них она пока не спала. Единственное, чего она достигла – она пару раз отсасывала. И все.
«То, что повторялось дважды – повторится и на третий раз» — цитировал я и повторно посылал нахуй кого-либо.
11.
Наверняка со стороны это смотрится красиво:
Джип на полной скорости подъезжает к бордюру, передние его колеса взлетают вверх и он таранит в окно проезжающий мимо трамвай.
Сегодня меня никто не будет спасать.
Сегодня я – спасаю их.
Их жизнь.
Я выскакиваю из покореженного джипа и несусь в сторону базара.
Там люди.
Там есть, где спрятаться.
Там есть, где укрыться.
Переждать бурю и бежать.
Трамвай перевернут на бок и сбит с рельс. Он перегораживает дорогу и образуется пробка.
Автомобильный запор.
Деликатная проблема большинства современных дорог.
Никакие таблетки не помогут.
Лечится лишь раздвоением или растроением кишечника.
Парень с двумя задницами.
Трамвай искорежен, и в нем мечутся люди.
Кто-то лихорадочно звонит в службу спасения. Люди внутри. Люди снаружи.
Я – ваша служба спасения.
Но я уже далеко.
Вечером будут рассказывать о том, как все было после моего ухода со сцены. Как люди оказались заключены в железный ящик. Как потерял сознание водитель. Как быстро приехали спасатели, медики, пожарные и милиция. Как обнаружили у бордюра деревянные уголки.

А этот толстый говорит мне в субботу, что даже не рассчитывал на такое.
Сделай то, чего никто не ждет.
Отдай ему ключи. Как сувенир.

Я сижу здесь наверху, и вспоминаю свою жалкую жизнь.
Эй, ты, сраный Бог! Если ты есть, какого хрена ты позволяешь мне все это делать?
Сделай то, чего никто не ждет.
Позвони Господу Богу и попроси сфотографироваться с ним.

На джипе номера, зарегистрированные на другого человека.
Не на меня.
Его зовут Семен Прокофьев.
Ему около 40 лет.
У него тощее лицо с козлиной бородкой и какими-то глупыми очками.
Его фотографию показывают по ящику.
У Семена в гараже стоит точно такой же джип. Только без номеров.
Кто станет париться, чтобы верить ему?
Особенно если учесть, что я в тот день тоже был с бородкой.
И тоже в очках.

Когда-то давно я ходил в очках.
Такое ощущение, что с того момента прошла вечность.
Когда-то давно меня пытались исправить.
Когда-то очень давно я был примерным сыном.
Наш декан, называл это: «Когда земля была еще тепленькая и по ней бегали мамонты…»
Да. Именно тогда изобрели жидкокристаллические мониторы.
Да. Именно тогда цифровой фотоаппарат был непозволительной роскошью.
Да. Именно тогда люди надеялись на спасение.
Сейчас уже нет даже надежды.

Теперь люди станут бдительнее. И сразу же увеличится количество ДТП.
Таксист отвлекся на стоны с заднего сидения и протаранил Газель.
Кое-кто полез в штаны к своему парню. Парень полетел на красный свет и врезался в столб, не вовремя вывернув руль.

А я снова бегу. Сегодня понедельник, не помню какое число.
Я разбегаюсь и бьюсь об трамвай левой щекой, рукой, ногой, боком. Меня закручивает и отлетаю на дорогу. Делаю еще пару оборотов вокруг своей оси и замираю.
В паре метров от меня слышен визг шин.
Где-то дальше – визг маленькой девочки.
Звенит трамвай, совершая экстренную остановку.
А мои невидимые преследователи уже давно потеряли меня из виду.
Этот придурок, что остановился в двух метрах от меня, дает сигнал.
Он действительно считает, что я смогу встать и уйти с дороги?
Кто-то подбегает ко мне.
Шаги. Крики. Писк мобильных телефонов.
— Ало? Здесь авария, пострадал человек.
Я чувствую то, что наверное, чувствовал Иисус Христос, когда висел на кресте. С одной только разницей – я не прибит к этому кресту.
Вместе с кровью, в асфальт впитываюсь и я.
— Разойдитесь! Ему нужен воздух!
Чьи-то руки хватают меня за руки и ноги. Куда-то тащат.
Ах, да. Я же мешаю проезду.
Но такое столпотворение не может не вызвать интереса у тех, кто проезжает мимо.
Все хотят помочь.
— Пульс есть. Вроде дышит. Значит – живой.
— Еще живой, — думаю про себя.
— Да отойдите вы! Есть у кого-нибудь с собой прокладки?
— Что? – возмутилось сразу несколько голосов.
— Вот что!
Вероятно он куда-то показал. Я все так же лежал, только чувствовал, что левую руку жутко жжет. Ощущение это вылезло, словно поезд из тоннеля. Сначала я ничего не чувствовал даже.
Шок.
— Вот, держите, — говорит какой-то знакомый голос.
Легкое прикосновение.
Голос. Такой знакомый. Чей?
— Эй, парень, ты меня слышишь? Парень!
Вот он мой выход.
Дамы и господа!
На сцене нашего импровизированного театра – труп!
— Есть у кого-нибудь вода?
Мое лицо – одна сплошная катастрофа.
Холодный дождь с привкусом слюны и мятной жвачки.
Ты можешь хоть сотню лет этим заниматься – все равно каждый раз все будет по-разному.
Стон.
Тихий, еле слышный.
Пробую двинуть рукой.
Больно.
Вскрик.
Разлепляю глаза. Мир какой-то не такой, как всегда.
— Кто… вы?.. – говорю с трудом.
Он меня спас. Отныне он – мой Бог.
Мой Спаситель. Спаситель №52.
— Ты жив! – говорит мне все тот же знакомый голос.
Левая рука. Больно.
Ее лицо…
И тут я отключаюсь.
Как она здесь оказалась?
Она была в трамвае?
Проходила мимо?
12.
Последняя стадия падения.
Точка невозвращения.
Мне снова 5 лет и я играю во дворе с мальчишками.
Мы играем в прятки.
Из-за того, что я простудился – меня наряжают в куртку.
В ней жарко и неудобно.
Она выделяется на фоне кустов.
А больше в нашем дворе прятаться просто негде.
Деревья и трава.
Когда ты маленький – ты радуешься всему, что выпадает тебе.
Разрешили погулять – радость.
Отпустили к другу – радость.
Купили игрушечный пистолет – радость.
Мир кажется ярким и сочным.
Вылепленным из яркого пластилина.
Химикаты.
Со временем они выветриваются и мир становится тусклым скелетом.
Гнилое мясо.
Но в тот момент я еще любил все это.
Родителей.
Друзей.
Веселье.
То, чего ты боялся вчера – завтра уже не будет иметь никакого значения.

Проживи жизнь в тоске и печали.
Радуйся тому, что тебя не касается.
«Бритни Спирс записала новый альбом»
Еще один бездарный пустой альбом.
«Николай Басков нашел жену»
Хитрожопый пиар-ход или что-то еще?
«Вышел новый каталог Avon»
Научись всех обманывать еще лучше. Потому что на самом деле – ты урод.
Я – собственная антиреклама в их глазах.
Я не стремлюсь к самосовершенствованию.
Скорее наоборот. Я от него бегу.
Сделай то, чего никто не ждет.
Купи журнал «гламур».
Нацеди в пакет крови. Вложи этот пакет где-нибудь в первых страницах.
Теперь можно резать или бить его.
Журнал, а не пакет.

Вот так оно и бывает.
Ты приходишь на лекцию по истории и тебя спрашивают.
Что вы можете рассказать о реформах Александра I?
Разве это так важно?
И ты говоришь: «Нет, пожалуй ничего»
— А когда же мы от вас что-нибудь услышим?
— Не знаю… Может быть когда-нибудь, — отвечаешь ты.
— В другой жизни, — добавляешь чуть спустя.
А когда эта другая жизнь придет – никто не знает.
Сегодня.
Завтра.
Через год.
Никогда?
Просто однажды ты проснешься в холодном поту посреди ночи от того, что будешь пуст.
Секунду назад ты умер. Но ты еще жив.
Там, во сне, ты умер.
Здесь ты очнулся.
Ты прожил долгую и счастливую жизнь.
У тебя была хорошая работа.
Свой бизнес. Ресторанчик «На перекрестке».
Любимая и любящая жена.
Золотые дети.
Ты с отличием закончил школу и без проблем поступил в институт.
Ты закончил институт с красным дипломом и тут же устроился работать по специальности.
Через некоторое время ты встретил свою Любовь.
Единственную и неповторимую, как аромат розы.
Потом друзья предложили тебе вместе сколотить ресторанчик, и ты согласился.
Потом была свадьба в открывшемся ресторане и первая брачная ночь.
Твоя жизнь несла тебя, как ветер носит снежинки. Легко и приятно.
Но за все надо платить.
И в тот вечер, когда ты шел и рассуждал, как жизнь хороша, какой-то псих взял и пристрелил тебя.
Тебя звали Николай Фомин.
И ты проснулся, пораженный реальностью этого сна.
Только не ты, а я.
Я снова соврал.
Именно так все началось.
В седьмом классе.
Когда я прожил первую сонную жизнь.
Всего же их было три.
Врать – то немногое, что у меня хорошо получается.
13.
На то утро, когда я просыпаюсь у себя дома, мне звонит Она.
Почему я называю ее все время Она?
Потому что я не хочу называть ее имени.
Если я назову имя – она будет смешана со всеми этими:
«Hochu bezuderjnogo i nejnogo seksa pr`amo sey4as. Ya uje mokren`kaya I jdu teb`a. Pishi ***»
«Обожаю трахаться рачком! ***»
«А какой член на вкус? ***»
Со всеми Анями, Катями, Настями и прочими, чьи номера записаны в моей записной книжке.
«То, что названо именем – теряет сущность», — говорил я себе.
Я не хочу, чтобы Она потеряла сущность.
Чтобы Он потерял сущность.

Доктор в больнице говорит, что я скоро сойду с ума, если не перестану встречаться головой с трамваями.
Я не знаю, сколько сотрясений я пережил.
Возможно, некоторые остались за кадром.
Незамеченные.

Она звонит и спрашивает, что со мной происходит?
Все в порядке, отвечаю я.
И еще, отстань от меня, говорю.
И еще – забудь мой номер, говорю.
Так будет лучше, говорю ей.
Говорю ей и кладу трубку, не выслушивая ответа.
Так я добиваю тех, кого люблю.
Начинаю их ненавидеть.

Я иду по улице и вижу, что впереди идет Он.
Пора, наконец-то немного сказать и о Нем.
Ведь семью не выбирают.
Нет, это не мой отец.
Это мой брат.
Сделай то, чего не ждет никто.
Подключи Интернет и найди в Сети человека, достойного называться твоим братом.
Или наоборот.
Взаимно.
Так мы с ним познакомились.
Так в моей жизни появился второй человек, ради которого хотелось жить.
Все дело в том, что они никак не повлияли на сложившуюся ситуацию.
Ни Он, ни Она. Они просто не могли на это повлиять.
В этом вся проблема.

Когда умираешь каждую ночь,
Надежда на завтра становится ложью…
Бумажный листок, попавший под дождь,
Сгниет, как и все в это мире. Условность.

Я сворачиваю в проулок, чтобы не мешать и не попадаться на глаза.
Для них я теперь – боль.
Злоба.
Ненависть.
Остановись и подумай, чего стоит твоя жизнь.
Будет ли стоить твоя смерть твоей жизни?
Заслужил ли ты смерть?..
Достоин ли ты того, чем обладаешь?..
Я сижу здесь, в 50 метрах над землей.
Здесь холодно и дует ветер. А еще – скоро пойдет дождь.
Я сижу здесь и понимаю, что такая смерть стоит такой жизни.
14.
Автобус – это маленький мир.
Я сижу за стеклом.
Весь остальной мир отдален от меня на бесконечное расстояние.
Толща стекла.
Стекло – всего лишь экран.
Я еду на последнем сидении с наушниками в ушах.
Весь похожий на одну большую катастрофу.
От меня пахнет потом и, наверное, спермой.
Я никогда не знаю, застегнута у меня ширинка или нет.
Все дело в том, что мой нос почти не чует запахов.
Конечно, попробуй столько раз его ломать, что от него толком ничего не остается. Здоровенный, опухший кусок мяса и кости.
Попробуй бить себя теркой по лбу, чтобы стало легче. Лоб превратится в один сплошной порез.
Я – просто эталонный образец ненависти.
Заморозьте и поставьте меня под колпак, пока я не убил себя.

Я уже не учусь и нигде не работаю.
Мои деньги – это мои толстяки и мои девочки.
Настя. Лена. Катя. Оля. Ира. Алена.
Все, что я имею – это очень зыбко и призрачно.
Как только я надоем толстякам – я останусь без денег.
Как только девочки станут справляться без меня – я останусь без денег и секса.
Как только не останется ничего – я уйду.
Но я еще не доделал начатого.

Сегодня вечером мне пишет новая девушка.
А я как раз сижу на кухне и ужинаю. Только 22:14.
Ее зовут Инга.
2ая Инга. Это хорошо.
Она говорит, что мой номер ей дала подруга.
— И как зовут подругу? – спрашиваю я.
Закипает чайник. Я хватаю плошку и высыпаю туда пакет лапши.
— Лера. А что?
— Да ничего, просто интересно.
Что-то не припомню ни одной Леры. Ну да ладно. Потом посмотрим. Сейчас главное – накрыть лапшу и распотрошить специи.
— Она сказала, что ты… можешь помочь.
— Надеюсь, что могу. А в чем проблема?
Пока лапша заваривается, надо сходить в туалет, отлить.
— Скажи сразу: сколько это будет стоить?
— Я делаю это не ради денег.
Только сейчас замечаю, что чайник у меня до сих пор стоит на клеенке, которой обит стол. И клеенка под ним уже мнется.
— ?
— Верится с трудом?
Почему-то многие удивляются. Может обо мне уже легенды идут?
Но это не важно. Важно то, что лапша наконец-то готова.
Денис говорил, что еда – это всего лишь биотопливо. Не важно, какой у нее вкус. За 20 лет он ел многое. От блюд в изысканных ресторанах, до помойных отходов.
«И в принципе, — говорил он, — разницы никакой».
— Хорошо. И как же мы… начнем?
— Транслит понимаешь?
Я постепенно выхлебываю бульон.
«Самое сладкое оставляем на потом» — мой принцип пищепоглощения.
— Да.
— 1) kajdiy pi6et tol`ko za seb`a.
2) obra6`eni9 idut v kavi4kah (“Privet”)
3) kajdiy otigrivaet rol` ne radi seb`a, a radi partnera.
Idet?
Лапша накручивается на вилку и пропадает у меня во рту. И так – порция за порцией.
Я – просто эталонный образец заботы и нежности.
Заморозьте и поставьте меня под колпак, пока я не убил себя.

Мне снова дают автомобиль.
И ключи.
И права.
И говорят: «Делай с ним, что хочешь».
Я ничего не хочу с ним делать.
Автомобиль – великое человеческое изобретение.
Все дело в том, что я действительно не хочу ничего придумывать.
Все было открыто до меня. И мне плевать, что сейчас это опровергают.
Я – вот главное опровержение всех законов.
Заморозьте и поставьте меня под колпак, пока я не убил кого-нибудь.
Дерьмо под моими ногами – вот главное доказательство того, что я существую.

Я не хочу ничего делать, поэтому я выезжаю за город.
Я – лучший пример глупо потраченной жизни.
Распишитесь тут.
И тут.
Вот здесь.
Получите разрешение на то, чтобы я оказался среди эталонов.
По-моему это в Париже.
Если честно – я даже не знаю, существует ли на самом деле Париж.
Ведь я там не был.

Я сидел на окне и возил кисточкой по раме, когда зазвонил телефон.
Мой телефон не звенит.
Не поет песен.
Он вибрирует. Наверняка многие из моих партнеров пользуются этим.
Ненавижу, когда начинает играть какое-нибудь дерьмо.
Ненавижу обращать на себя внимание, хотя с таким лицом – это очень сложно.
Поэтому я люблю кепку. Бейсболку.
— Или ты это сделаешь сейчас, или никогда. Ты меня понял, урод?
Я звонил сам себе. Я разговаривал с собой.
Какая-то часть меня разговаривала с другой частью меня. А я наблюдал за этим со стороны.
Короткие гудки.
Я чуть-чуть наклоняюсь и вываливаюсь на свежеподстриженные кусты.
Я верю в закон притяжения и падаю с ускорением 9.8 м/с2.
Как дерьмо из задницы.
Использованный презерватив, выброшенный в форточку.

Снизу я слышу Ее голос. Похоже, Она взяла мегафон. Наверное, сказала, что я Ее друг.
Друг…
— Что с тобой?
Холодная мысль прошибает потом здесь, в 50 метрах над землей.
Здесь, где постоянно дует ветер. И откуда город виден, как на ладони.
Именно здесь от одной только мысли меня прошибает пот.
15.
Я чувствую себя так, будто мне снова 16 лет.
И снова ремонт в квартире.
И снова я мою потолок, весь загаженный мухами.
Очень приятно.
Их дерьмо вместо того, чтобы смываться – размазывается по потолку маленькими черными разводами.
Измазанное мушиным дерьмом белоснежное небо.
Что-то, что могло бы быть идеальным.
Что-то, что могло бы прослужить еще очень долго.
В этот момент я чувствую себя способным отмыть от дерьма весь мир.
Я – просто эталонный образец работоспособности.
Заморозьте и поставьте меня под колпак, пока я не убил себя.

Ехать по встречной – бесполезно.
Никто не пойдет на столкновение со мной осознанно.
А если и пойдет – то только ради того, чтобы получить свою страховку.
Долбанные деньги.
Вызовут ГАИ, станут разбираться.
Ненавижу, когда во мне пытаются копаться.
Попробуй меня разобрать на кусочки и проанализировать.
Оторви мою руку.
Оторви мои ноги.
Сверни мне шею.
Полей на сковородку масла и жарь до появления золотистой корочки.
Съешь.
И все равно ты ничего не поймешь.

Я врал.
Денис исчез не внезапно.
За день до этого он сказал, что с ним что-то не так.
Он сказал, что это последняя ночь, когда он ночует у меня.
Он сказал, что его зовут дальше.
Но он не сказал, куда его зовут.
Он не сказал, кто его зовет.
Я знал, что тогда, у трамвая – я видел его в последний раз.
Я знал, но сидел и разговаривал с Ней.

Инга все быстро понимает и принимает все правила игры.
Она не хочет рассказывать о себе ничего.
Возраст.
Цвет волос.
Цвет глаз.
Размер груди.
Бритый или небритый лобок.
Рост.
Вес.
Она не хочет ничего рассказывать о себе, но отдается мне вся без остатка.
Это больше похоже на цирк.

Она звонит и говорит, что отменила свадьбу.
Дура.
Она говорит, что после такого длинного промежутка, я мог бы уже расслабиться.
И не бояться.
Встретиться.
Поговорить.
Она хочет встретиться и поговорить.
Она хочет понять и помочь.
Помочь падающему самолету зависнуть в воздухе.
Она говорит, что хочет меня увидеть.
Зря, говорю я и кладу трубку.

Сделай то, чего так боишься.
Осознай, что ты – ничтожество.
Ты достоин любой смерти.
Даже утонуть в канализации.
И тут ко мне приходят они.
Люди из какой-то там редакции.
Мне плевать, откуда они.
Они говорят, что у них в руках – сенсация.
Бомба.
Парень, который таранит трамваи.
Если они опубликуют мою биографию – мы вместе станем богачами.
Начало последней стадии конца.
Это невыносимо.
Это прекрасно.
Это отвратительно.
Это блаженно.
Это та самая знаменитая точка невозвращения.
Ты улетел от своей авиабазы так далеко, что у тебя уже не хватит топлива, чтобы вернуться.
И ты упадешь на землю. Исчезнешь с радаров.
Ты дойдешь до точки, заканчивающей прямую.
Они говорят мне, что ко мне придет их человек.
Он возьмет у меня интервью, а потом напишет мою историю.
Они сказали, что черновик мне принесут, чтобы я мог что-то исправить.
Не надо, говорю я.
Мне плевать, что вы напечатаете, говорю я.
Я согласен на это только ради денег, говорю им.
Только ради денег.

Это произошло 2 месяца назад.
Как раз в тот момент, когда мои толстяки пропали.
Говорят, кто-то настучал, что ко мне по субботам приезжают всякие «подозрительные личности».
Подозрительные? Подозрительные – это те, кто приходил по воскресеньям.
Эмоциональные инвалиды.
Те, кто приходил ко мне за спасением.
Те, кто больше походил на усохшую мумию.
Старики в детском обличье. Бессмертные.
Лекарство одно для всех: ищите себе проблем.
Перестаньте каждый день делать одно и то же.
Забейте на всех и на все.
Идите, говорю я им.
Идите, гуляйте.
Курите.
Пейте.
Наплюйте на свою жалкую жизнь и идите вон.
А вы чего ждали? Избавления? Спасения? Прозрения?!
Я вам не чертов господь сраный Бог, чтобы вас спасать!

По встречной полосе изредка проезжает пара-другая машин.
Такое ощущение пустоты окружающего мира.
Это не ты движешься вокруг земли, это земля под тобой крутится.
По обе стороны – поле. Вдали виден лес.
Мое лицо по сравнению с этим полем – нагромождения Альп.
То, что когда-то было прекрасным.
«Чтобы разобраться в себе – уничтожь себя», — говорил моими словами человек, написавший обо мне книгу.
Мою автобиографию.
Журналисты вездесущи. Поэтому я не стал спрашивать, откуда они знают, что в трамваи все время врезаюсь я.
Я – просто эталонный образец водителя.
Заморозьте и поставьте меня под колпак, пока я не убил себя.

Инга тоже не хочет верить в тот факт, что в реальной жизни я девственник.
«Даже если это и так – кто-то очень многое теряет», — говорит она после очередного оргазма.
«А разве не наоборот?» – говорю я, — Если бы у меня была девушка, разве стал бы я сейчас с тобой общаться?
«Ну…»
«Вот именно, что нет. Ищи во всем “+” и не парься по каждому поводу ))»
«Хорошо ) Ладно, я устала, буду спать. Спокойной ночи, милый )..»
«Спокойной ночи, солнышко…»

— Здравствуйте, — он говорит так, как будто видеть меня для него большая честь. Желтый галстук, серый пиджак, белая рубашка. Кого-то он мне напоминает.

Денис говорил, что когда я останусь совсем один, мне придется купить много бензина.
Тогда я еще не понимал его.
Сейчас же я не понимаю, откуда он это знал.
16.
«Опытная львица хочет тигренка. ***»
Через какое-то время перестаешь воспринимать людей на улице, как просто людей.
«Ya leju mokren`kaya, laskau seb`a. Priydi ko mne. Sogrey men`a, moy princ… *** Ya jdu…»
На третий год девушки перестают восприниматься, как нечто полноценно-реальное.
«Что думаешь об инцесте? ***»
«Меня трахнул отец! Хочу еще! Пиши, звони ***. Мне 14 лет, я очаровательная блондиночка»
То, что действует в великой и ужасной Сети – не обязательно действует здесь. Не видел ни одного объявления, написанного большими буквами.
Сотни одиноких девушек.
Извращенных женщин.
Девушек-экспериментаторов.
Семейных пар.
«Ish`u parn`a ne starshe 20 let s 4lenom ne me`she 18sm, dl`a seksa vtroem. U muja – 16sm. Jdem ***»
Геев.
«Парень ищет парня. Прямо сейчас. ***»
Тех, кто что-то спрашивает.
«Как пахнет возбужденная киска? ***»
Тех, кто в чем-то неуверен.
«Vo vrem`a mineta ob`azatel`no oblizivat` ego yayca? ***»
«Тебе нравится делать куни своей девушке? ***»
А у меня есть девушка?

Я смотрю на него. Он мне кого-то явно напоминает.
— Итак, начнем, — говорит он.
Моя ничтожная и жалкая жизнь будет перенесена на бумагу.
Отпечатана в нескольких тысячах экземпляров. Если хорошо пойдет – будут издавать еще.

Я – маленький и жалкий бог, потому что я позволяю ей делать с собой что угодно.
«Кристина. 19 лет. Брюнетка. Рост 164. Грудь 3. Лобок бритый, только по краям. 10.04. C:\GRLS\Кристина2
Замужем. Любит быть сверху. М-, К+. Не девственница»
Замужем в 19? Не страшно.
Забеременеть в 12 – вот это уже страшно.
Не наигравшись в детские игры, лезть во взрослые – это опасно.
С Кристиной все просто.
Школьная любовь.
Выпускной.
Он ее любил, а у нее – был другой.
А тут – красивый, обаятельный. Впервые за все годы обучения.
Она не удержалась, и следующее утро они встретили вдвоем у него дома.
Потные, голые и счастливые.
Скоро выяснили, что залет.
В суд подавать не стали.
Вот теперь у нее маленький сын.

Счастье – штука аморфная.
Сейчас я – рядовой водитель машины.
Я – в толпе.
Меня не узнать.
Потому что мое лицо никто не видит.
Я – зеленый надувной шар.
Среди сотен точно таких же.
Но через пару минут я сброшу зеленую кожу.
Я стану черным.
Кроваво-красным.
Шипастым.
Опасным.
Сделай то, чего никто не ждет.
Выверни руль вправо до отказа.
Врежься в дерево.
Не забудь отцепить ремень, чтобы вылететь через лобовое стекло.
Ударь по бамперу чем-нибудь тяжелым, чтобы сдуть подушку безопасности.
Просто задумайся о том, чего стоит твоя жизнь.
И залезь в петлю.
Отравись.
Застрелись.
Повесься.
Прыгни с крыши.
Врежься на подаренной машине на полной скорости в вековую сосну.
Вылети через лобовое стекло.
Вот теперь ты почти спасен.

Смерть – это негатив твоей жизни.
Твою жизнь пропускают через негатив и показывают еще живым.
Смерть отца – это боль.
Боль жены.
Боль детей.
Смерть матери – это боль.
Боль мужа.
Боль детей.
Смерть брата – это боль.
Боль сестры.
Боль родителей.
Смерть друга – это боль.
Боль оставшихся друзей.
Смерть народного героя – это боль.
Боль народа.
Боль семьи и друзей.
А скорбеть по мне – некому.
Моя смерть – это избавление.
Трамвайному управлению не придется отмывать мою кровь от трамваев.
Меня не придется спасать. Опаздывать на работу, на важную встречу и т.п.
Мое исчезновение может подтолкнуть всех этих Кать, Юль, Маш, Кристин, Олесь и Лен к поиску реального парня. Или же наоборот. Но как минимум – это экономия денег.
Потом издадут мою биографию.
И заработают на ней уйму денег.
Ведь я только что умер.
Мощный шаг для раскрутки.
Именно то, что надо.

Город за окном – одна большая серая полоса с черными провалами окон и сиянием неоновых вывесок.
Продукты.
Пив-бар.
Гриль-бар.
Клуб.
Магазин.
Реклама – это то, что искажает город и делает его светлым.
Приторно-сладким.
Похожим на розовый блеск для губ.
Гламурный.
Гламур – это не то, что делает из женщины красавицу.
Гламур – это то, что превращает их в рабынь собственных косметичек и прочего.
Отныне без туши ты выглядишь ужасно.
Отныне твои губы должны ослепительно сиять.
Отныне твой цвет лица должен исправлять тональный крем.
Отныне ты должна красить волосы каждую неделю.
Ты обязана выкинуть все прочие карандаши, кроме карандашей для подводки глаз и губ.
Некрашеные ногти – это ужасно.
Твой естественный цвет волос – просто дерьмо.
Цвет кожи больше напоминает понос новорожденного.
Если ты проснешься в квартире, где не будет ни грамма косметики, ты сойдешь с ума.
Улыбайся, сука, что бы ни случилось.
Стань чуть ближе к идеалу.
Отныне ты – подвижная скульптура. Ты выглядишь красиво, но с тобой совершенно не о чем говорить.
Отныне ты – секс-кукла, потому что кроме как ебать тебя – делать с тобой нечего.
Отныне ты — маленький японский робот. Встань. Накрасься. Сходи на работу. Вернись домой. Займитесь с мужем сексом. Любовью.
Перепихнитесь.
Ложись спиной на стол и раздвинь ноги как можно шире.
Впусти его в себя.
А сама мни свою грудь и стони, стони.
Как заправская шлюха.
Как только надоест – идите спать.
Маленький японский робот.
Та самая Катя, которой 23 года и которая говорит мне, что не может без косметики.
Говорит, что без нее она чувствует себя голой.
Хотя на тех фотографиях, что она мне прислала – она весьма привлекательна и без косметики. Хотя она там голая.
Сделай то, чего никто не ждет.
Заведи смс-подружку.
Трахни ее по смс.
Уделяй внимание ее проблемам.
Если она живет одна – попроси, чтобы перед оргазмом она звонила тебе и ты мог все слышать.
Заставь ее ради тебя раздеться и сфотографироваться.
А потом прислать эти фото тебе.
Доведи ее до того, чтобы она призналась тебе в любви.
А потом кинь.
Это что-то типа девиза нашего времени.
«Получи то, чего хочешь – и кидай».
Вот только спасет ли тебя красота, когда к твоему виску приставят пистолет?..
17.
Лучший подарок на Новый год – мертвецкий сон.
Но мне не дают уснуть.
Каждый хочет меня поздравить.
«Абрамов Николай Васильевич
Тел — ***. 31 год. Женат, сын. Сын в школе. Жена – педиатр.
Трамв. авария 42/27.05.
Колесов Павел Трофимович.
Тел — ***. 32 года. Женат, дочь. Дочь в школе(11 класс).
Трамв. авария 45/21.06.»
Помним как же. Классное было лето.
Катя, 14. Алена, 17. Вера, 20. Анжела, 18. Надя, 21.
Все они.
Все эти густо пахнущие киски пишут мне.
Поздравляют.
Желаю счастья, здоровья и любви.
Счастье? Это что-то типа наркотика, да?
Здоровье… Хм… Психическое или физиологическое?
Любовь? В смысле секс?
В почтовом ящике под Новый год постоянно нахожу конверт.
С использованным презервативом внутри.
Презерватив завернут в пакетик, чтобы содержимое не вылилось в конверт.
И конверт не порвался.
Обратного адреса нет.
Отправителя нет.
23 февраля – та же фигня.
1 июня – все тот же конверт с презервативом.
30 августа – снова оно.
Сделай то, чего никто не ждет.
Начни развешивать эти презервативы по квартире.
На стены.
В какую-нибудь комнату.
Все эти ребристые, пахнущие, игольчатые и сверхтонкие резиновые прослойки между трущимися поверхностями совокупляющихся тел.
Слизистыми, если говорить по-медицински.
Вместе с пакетиком, прикрепляй иголочкой к ковру.
Собери коллекцию.

Щелчок.
Темнота.
Щелчок.
Свет.
Щелчок.
Темнота.
Щелчок.
Свет.
Вся проблема в том, что убрать руку оттуда – очень сложно.
Мигающий свет гипнотизирует.
Манит.
Всасывает.
Щелчок.
Мир исчезает.
Щелчок.
Все возвращается.
Щелчок.
И ты свободен.
Щелчок.
И ты снова раб.
Затягивающая монотонность.

Запах краски.
Молодожены сверху красят окна.
В фиолетовый.
Мы не хотим быть, как все.
Выделись.
Напяль на себя яркую кепку.
Шапку.
Слишком короткую юбку.
Пеструю куртку.
Покрась волосы в ядовитый оттенок.
Отличайся второй кожей.
«Чего вы добьетесь?
— отличная фигура
— упругая кожа
— успех в личной жизни
— уверенность в себе
— восхищенные взгляды прохожих»
Покрась окно в нетипичный цвет.
Мы слишком долго жили в однотипных квартирах с однотипной мебелью и планировкой.
Ты приходишь в гости, как будто к себе домой.
Оттуда теперь эта вечная страсть отличаться.
Оставаться внутри все теми же штампованными японскими роботами.
Советскими.
А все вокруг менять.
Перекрашивать.
Перепланировывать.
Разрушать.
Строить.
Мы все – огромное мертвое стадо.
Нам говорят, что мы живы.
Что мы имеем права и свободы.
А в действительности право у всех на земле есть только одно: умереть.
Оно же и обязанность.

Я до сих пор не понимаю, зачем я туда пошел.
Наверное, я ему завидовал.
Там, внизу, столько людей, что я поражаюсь собственной популярности.
Кто из них будет приходить на могилку ко мне?
…
Никто.
…
Шел дождь.
Промозглый, холоднющий дождь.
А я пришел к нему на могилу.
Этому придурку.
Он как-то раз неудачно прыгнул с гаража и сломал ногу.
Толстый был такой.
Жирный.
А ведь так и подох девственником.
Толстым, потным девственником.
Ногу ему склеили.
Но коряво. Как и большая часть всего остального в нашей медицине.
В итоге – загноение и через некоторое время смерть.
Откуда я этого жирдяя знаю?
Когда мне было лет 5 – я украл у него игрушечный пистолет.
Если быть более правильным – я его не украл, а отобрал.
Подбежал, попросил посмотреть, а потом со смехом убежал.
И с пистолетом тоже.
В итоге он пришел к нам домой и рассказал обо всем маме.
Он – мое открытие.
Именно благодаря ему я понял, каково это – терять.
Мать выкинула все мои любимые игрушки в наказание.
А этот жирдяй с заплаканным личиком пошел домой.
С пистолетом.
Просто попробуй представить себе, каково это, лежать в могиле.
Тесно.
Душно.
Темно.
И этот шмат сала лежал там, в нескольких метрах под моими ногами и разлагался.
Твой мозг станет убежищем для червей.
Твои сгнившие глаза больше ничего не увидят.
Твоя разлагающаяся кожа больше не будет поводом для восхищения.

В тот момент, когда я понимаю, кто передо мной – я злюсь.
Люди все еще галдят, но эти двое стоят прямо передо мной и молчат.
Кусок его рубашки.
Ее прокладка.
Неужели ничего более умного не мог придумать?
Тут не впитывать кровь надо.
А останавливать.
Я вижу, что он меня узнал.
Но я не хочу, чтобы он мне помогал.
Я жил без него и без него проживу.
Пошел вон из моей жизни.
Пошла вон из моей жизни.
Сделай то, чего никто не ждет.
Пошли этих двоих нахуй и отключись.
Позвони Богу и спроси, какую музыку он предпочитает.
Рок?
Попсу?
Рэп? Хип-хоп?
Шансон?
Классику?
Джаз?
Блюз?
Похоронный марш?
Когда очнешься в больнице – она будет стоять рядом.
Сидеть и держать твою руку.
Плакать.
Говорить что-то о том, что любила тебя всю жизнь.
Говорить что-то о том, что она дура.
Полная идиотка.
Последняя сука.
Продажная шлюха.
Просто скажи ей, чтобы шла куда подальше.
Или будет хуже.

И она послушно уходит.
Ее имя – Ничто.
Ее имя стерто.
А он стоит в коридоре.
Или сидит.
Но тоже хочет с тобой поговорить.
Молчи.
Не отвечай.
Ты – жалкий куст на окраине леса, выросший на одной только воде.
Он считает, то теперь он в ответе за мою жизнь.
Плюнь прямо в лицо.
Потребуй, чтобы его не пускали к тебе.
18.
Запомни тот момент, когда ты окажешься на дне бездны.
Это и есть самый счастливый момент твоей жизни.
Я сижу здесь, в 50 метрах над землей.
Внизу кто-то лихорадочно звонит в ментовку.
Эти двое появились как раз в тот момент, когда я отпиливал лестницу.
С грохотом она полетела вниз.
Надеюсь этого достаточно.
Сделай то, чего никто не ждет.
Заставь их вдыхать аромат бензина, которым пропитана почва.
Никто об это не будет задумываться, пока ты наверху.

В фильмах у них это получается. Подойди поближе.
По миллиметру. Они затягивают разговор. А потом всех спасают. Интересно, а часто ли так бывает в реальной жизни?
— Я поднимусь еще чуть-чуть, но ты не станешь в меня стрелять. Хорошо?
— Плохо.
Он поднимает руку и тянет ее вверх.
Я снимаю пистолет с предохранителя.
— Стой. Спускайся вниз, если тебе важна твоя жизнь.
— Мне важна твоя.
— А жена, дети?
— Сейчас мне важно спасти тебя.
— Да? А это возможно?
Он слегка подтягивается. Медленно, еле заметно.
Я говорю, 3.
Я говорю, 2.
Я говорю, 1.
Щелчок.
«Глушитель превращает выстрел в шепот», — как говорил один персонаж.
У него на лице – что-то вроде изумления.
И он падает вниз.

Я просто ужасен.
Я просыпаюсь как раз в тот момент, когда сон начинает походить на реальность.
И весь день я хожу, как будто вареный.
Конечно, попробуй увидеть, как во сне ты загоняешь в угол Ту, которую когда-то Любил.
А потом…
Убийство, прогремевшее на всю страну.
Дерзкое.
Жестокое.
Профессиональное.
И никаких следов.
В новостях я вижу останки.
Их же я видел и во сне.
То, чего боится человек может его побороть – ты можешь стать зверем.
Убить всех, кто был тебе дорог. Ее. Брата. Сестру. Дениса. Пашу.

И вот, кто-то закуривает.
Девушка.
Я вас ненавижу.
«Минет – 50 руб, секс – 120 руб/час. Трад, орал, анал, массаж, стриптиз. Место есть. ***»
Позавчера вечером ей пришла смс: «Privet! Ti vse e6’e ho4e6’ uvidet’ men’a? Podhodi k LEPu poslezavtra utrom. )»
Ира. Лена. Оля. Алена. Катя. Настя. Олеся. Кристина. Аня. Алла.
Все они получили такое сообщение.
Те, кого я кину прямо сейчас. Они это понимают.
Кристина не выдерживает и закуривает.
3…
2…
1…
То ли пепел падает на землю.
То ли спичка.
Вспышка.
Я – просто эталонный образец суицида.
Заморозьте и поставьте меня под колпак, пока я не убил себя.
Опоздали. Я делаю шаг через край.
Денис сказал, что я бессмертен.
Вот он я.
Падаю.
Падаю в человеческий костер.
Какой я, нахрен, бессмертный?