Сегодняшняя ночь, утро и линейка.

Сегодняшнее утро и вообще день были необычными. Все заключалось в том, что я вчера, уставший и побитый укусами комаров, вернулся в 7 часов вечера и вырубился. А проснулся только в 1 час ночи, опупевший и не понимающий того, что уснул тогда, когда люди вроде как не засыпают. В голове брели муравьи сомнений и бессонницы, причем шли таким ровным рядком, что и придумать сложно. Тело укладываться не хотело, и поэтому сел читать блоги. После двух часов чтения остановился на непонятно как попавшем в топ обзоре Бандита (!), посмотрел одну секунду на загрузку и, зевая, пошел спать.

Утро не было каким-то необычным и интригующим, как в прошлом году. Наверное, потому что в голову не пришло осознание того, что начинается лето. Уже в 9 часов утра я, сонный и спрятавший свои полузакрытые глаза за солнцезащитными очками-«велосипедками», побрел в школу, натыкаясь на все ухабы, лежащие на дороге и смирно ждущие чьей-то зазевавшейся ноги. А по дороге мое тело успело зазеваться как следует. По дорогам неслись машины, по рельсам вдалеке несся грузовой поезд, чей даже приглушенный расстоянием грохот словно кричал мне «Очнись, дурак! Очнись, дурак!». И это действовало, несмотря на то, что моторчик мозга готов был отключиться в любой момент.

Подойдя к лицею, я первым делом заметил, что рядом с ней стоял мой друг. Он сказал мне о том, что мой прикид хренов. Как только я очнулся до конца и сумел добраться до ближайшего туалета, где было зеркало и заплеванный насваем пол, я понял, насколько я был ужасен. Растрепанные волосы, мятая футболка со знаком группы «AC/DC», такие же измятые джинсы и американские ботинки «Skechers Sports», купленные за 2500 рублей. Слава Богу, что хоть боты не подвели.

Выйдя на улицу, мы пошли на площадь. Линейка этого года отличалась только тем, что непонятно для чего всех выпускников, старшеклассников и школоту скучили, словно мероприятие проводилось не на открытом воздухе, а в табакерке. Я, как представитель средней группы учащихся, прорвался к своему классу, преодолев триллионы единиц школоты, либо стоящей с букетами хризантем, роз и прочей адской вакханалии (постоянно присутствие цветов в глазах меня напрягает), либо употребляющей вместе с тупыми семиклассниками-двоечниками зелененькие гранулы, высыпая их из баночки, ранее предназначенной для старых фотопленок.

Когда, собственно, закончились приготовления, началась сама линейка. И тут я просто подумал о том, что впервые сюда тащился не зря. А все из-за одной вещи. Это просто феерический танец моей подруги, с которой я знаком восемь лет и она в этом году уходит из школы в институт. И меня просто жестоко потрясло то, что ее обнял какой-то тупой хмырь с лицом, будто он побыл под прессом для печатания бумаг. Я так дико заревновал, что был готов выйти на площадку, отведенную для представления, подойти к этому человеку и дать ему сильнейшего пинка. Но все-таки я сумел умять чувства и просто любовался танцем. Молча и с трудом показывая беспристрастность.

Но уже потом начался полный ахтунг. Потрясения начались сразу же. Началось пение нашей учительницы по музыке. А отличается она кривоголосостью. Пока она пела, я стоял на солнце в жару, и ее пение лишь сильнее жарило меня. Телефон начал петь в наушники песню старой группы The Doors — Alabama Song (Wickey Bar), а на глазах продолжали красоваться очки. Веселые мотивы морально охлаждали, заставляли думать яснее. Сон окончательно отодвинулся вплоть до вечера.

Затем пошли первоклассники. Из старых динамиков закряхтела веселая, милая музыка, детская и легкая, наполненная старыми воспоминаниями типа «а эта башня с 500 тебя размером!». Но само исполнение песни вообще ввергло меня в адову пропасть размышлений насчет того, что «музыкалка» ничему хорошему нас не научила и не научит. Смешение поставленной на повтор в Nokia музыки и старых мотивов путало меня, смешивало эмоции как коктейль, который попробовать было страшно.

Затем началась самая напрягающая и бесящая часть линейки — раздача учащимся-отличникам-спортсменам грамот, похвальных листов, благодарностей и прочей шароварни, которую я начал наблюдать вместе с другом из столовой, находящейся на втором этаже и где было окно, приукрашенное сверху кондиционером. Холод дул нам в лицо, рискуя сделать нам свинью в виде защемления мышц, но было на все нам наплевать. Сегодня все было можно.

Когда эта часовая (!) вакханалия закончилась, я пошел в класс для того, чтобы нам смогли выставить отметки за год. Так как экзамены нам дали намного раньше, чем надо было (обещали аж после 4 июня в связи с задержкой заветных тестов), то я уже не беспокоился. Тем более, что дневник у меня как таковой отсутствовал с собой, потому что успел его выбросить за те три дня, что школа дала нам отдохнуть.

Лицей, в котором я учусь, отличается постоянными происшествиями. И сегодня дело без него не обошлось. Как выяснилось от агента спецслужб под кодовым именем «Кастрюля», кто-то на третьем этаже подорвал перцовый фугас, и Слава Богу, что эта хрень не стала фунять еле заметным сероватым туманом на втором этаже.

Когда я прослушал все отметки, то понял, что все не так уж и плохо. Три тройки, и все они — выкидыши алгебры, геометрии и физики. Все вроде нормально.

Неспешно я побрел наслаждаться прогулками по городу и летом. Летом. Купанием. Мороженым. Девушками. Обливаниями холодной водой.

В наушниках продолжали петь «Двери», медленно припевая…