Зато ты меня запомнишь. (с)

— Чтобы забыть женщину, надо написать о ней роман.

(Тут был Flash-плеер, но с 2020-го года Flash не поддерживается браузерами)

Проклятый «Ведьмак». Кристально чистая квинтэссенция опасного удовольствия мощным потоком вливается в мозг, не давая сил оторвать глаз от происходящего, а потому абсолютно все дела посылаются к бабушке дьявола, и удовольствие продолжается.
Не играйте в «Ведьмака».

Сейчас всё же речь не о нем вести буду, а о случае, который недавно, совершенно недавно меня весьма сильно шокировал из-за неимения подобной практики происходящего.
Я пришел домой, сел за компьютер с мыслью о том, что по свежим эмоциям напишу, что случилось со мной по дороге домой, но… двойной клик на определенной иконке отослал и это дело всё к той же бабушке. Всё того же дьявола.

И вот пока течет мой любимый кетчуп, я криво, коряво, ибо опыта красивого пересказа событий без лжи не имею, расскажу, как я встретил одного человека.
Девушку.
И что произошло дальше.
Нет, нет, любовных завываний не будет, спокойно.
Казалось бы, девушек много, и эта девушка не выделялась из толпы.
Хотя толпы в общественном транспорте в два часа дня, как правило нет, но для словца красна не мог не пройтись по этому выражению.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Рисуем сцену.
Троллейбус. Пустой, потому что только что с «кольца».
Эмиель, желающий попасть домой и поиграть в Геральта.
Передняя площадка троллейбуса. Рядом с кабиной водителя. Полубоком к водителю, полубоком к сидящим в салоне. Левая рука в кармане черных джинс, правая где-то там в свободном падении. Как обычно.
Все садятся, садятся в транспорт. Сидячих мест нет, но людей столь мало, что лишь небольшое количество осталось стоять.
Путь-дорога, всё как обычно.
Рядом стоит девушка. Обычная девушка. Вроде человек.
В тот момент я из-за особенностей зрения не рассматривал ее, но боковое зрение фиксировало, что она ведет себя по-обычному. Стоит, шатается, изредка поправляет отваливающуюся голову.
Остановок за восемь до пункта моего назначения (кто совсем не читает первых строк, то это дом) она двигается чуть-чуть ближе к центру. Если раньше, как вы помните, она стояла по мою левую руку совсем около кабины водителя, то теперь она очутилась по правую мою руку и дальше меня по отношению к кабине.
В общем, пока всё нормально.
Ровно за пять остановок до ведьмачьего момента Х началась жесть.

Стояли на остановке.
Двери закрылись, большая рогатая машина поехала.
Физики смогут это объяснить грамотно с точки зрения своей науки, но я обойдусь без незнакомых заумствований: при начале движения транспорта вперед люди, если они стоят лицом к кабине, падают назад. Ну, не падают, если не пьяные и крепко стоят на ногах, но суть ясна.
В моем случае я никуда не сдвинулся, так как я король мира и законы физики на меня не действуют контролирую подобные моменты весьма четко и никогда стараюсь не «качаться» на них. Хоть какой-то интерес ездить в транспорте. (:
Но вот девушка, что стояла уже по правую мою руку, отпустила, видимо, поручень, повернулась ко мне лицом и схватила за руку, которая, как мы все дружно и весело помним, находится с правой стороны моего тела в творческом раздолье, и… естественно, не падает.
Никто из нас не падает.
Такое бывает, друзья.

И да хрен-то с ним.
Чувствую, как ваше напряжение растет, делаю музыку, что льется на вас из колонок, громче, громче, ГРОООООМЧЕ…

И она произносит, глядя мне прямо в глаза:
— Мы все умрём.

Данный факт меня не удивил.
Удивило то, что я относительно давно балуюсь подобными мыслями, крутя и вертя ими как только вздумается.
Делился со знакомыми длинными рассуждениями о всяких смыслах, призваниях, смертях, но знакомым это не очень нравилось.
И этим самым знакомым я говорил ровно то же самое, когда мне нужно было произвести какое-то впечатление или верно донести оттенок мысли:
— Мы все умрём.
Удивило то, что она вообще сказала это.
Удивило то, что сказала слово в слово, как в свое время говорил я.
Удивил ее взгляд. В силу всё тех же особенностей зрения я лишен несчастья видеть глаза людей, даже если она на довольно близком расстоянии, но, чуть прикрыв глаза, данная проблема частично решается, как в этом случае. В ее глазах было что-то такое… туманное. И при этом она улыбалась. Ее рука по прежнему не отпускала мою.
Вот так прошла первая стадия моего легкого — пока еще легкого — шока.
Не было страшно — было интересно и… интригующе. Честно говоря, это первая девушка на моей памяти, что начинает вести любой разговор с любым человеком подобным образом. Как охотник за мыслями, я не мог упустить шанса. Впрочем, мне даже ничего не пришлось спрашивать. И вообще говорить.

— Знаешь, девушек много. Зато ты меня запомнишь. Другие просто пройдут мимо, махнув плечом, но не я.
Зато ты меня запомнишь.

Черт возьми, в этом она была права. Я ее запомнил. Хотя бы тем, что логики в ее словах я пока не находил. Равно как и связи между предложениями.

Весь этот мини-монолог протекал в течение одной остановки. Она до сих пор держала руку. Я не отводил глаза от ее глаз, но зрение расфокусировал, дабы больше не иметь чести лицезреть ее туман.
Троллейбус снова остановился на остановке. Воцарилось молчание. Люди вокруг не обращали на нас внимание. Потому что говорила она весьма тихо. Да еще и шум транспорта. Рядом никто не стоял, рядом только сидели, но и они, похоже, или искусно делали вид, что заботы жизни и смерти их не волнуют, или реально не слышали. Не знаю, не знаю.

Мы снова двинулись. Снова она повелась назад, на сей раз сильнее, чем в первый. Рука ее зацепила куртку, которая была по привычке не застегнута. Когда ее устойчивость стала стабильной, она перешла на другую сторону от меня, встав, как изначально, слева.
— Ты не знаешь, как можно узнать срок действия карточки? Я ее купила, но не помню когда, и мне нужно.
Вполне понятно было, что это чушь. Не это она хотела мне сказать, но первые попытки завязать разговор у нее немножечко провалились, как ни крути.
Для поддержания ее желания я ей в трех словах сказал, что делать.
Троллейбус еще ехал до следующей остановки.
Она шагнула вперед, ко мне. Ростом девушка эта была ниже меня, что, впрочем, неудивительно, и таким образом я имел свою любимую, обожаемую возможность говорить то, что возжелаю, прямо в ухо собеседнику, чуть наклонившись.
Без особых затрат сил, что уходят на обычный режим речи (да, звучит бредово, но на самом деле я, имея даже актерский опыт, не могу говорить на нормальной громкости без того, чтобы через полчаса устать и забить на эту идею).
Она тоже, естественно, могла говорить еще тише. И еще откровеннее. Последнего не случилось, что печалит, ну да ладно.
— Ты меня запомнишь, потому что я не такая, как они. Зато ты меня запомнишь. Мы все умрем когда-нибудь, но ты меня запомнишь.
— Да, умрем, но давай сделаем это не здесь и не сейчас.
— Мы все умрем. Печально. Зато ты меня запомнишь.

Само собой, по всем традициям литературного жанра троллейбус приехал на ее остановку, и она, на прощание сказав нежное «пока», ушла. Жаль. Мне так нравятся речи о том, что мы все умрем.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Что это было? Я не знаю. Могу лишь догадываться.
Догадываться по той силе и… нежности, что она сжимала мою руку.
Догадываться по тому, что она добровольно нарушила личное пространство. Свое и мое.
Догадываться по ее взгляду. Тому самому. Туманному.
Догадываться по ее внешности. Она не самая первая красавица, надо сказать, однако довольно мила собой. И духи у нее хорошие. И одежда. И ухаживает за собой, несмотря на мизерные проблемы, тоже так, как положено правильной девушке.
Могу догадываться по тому, что мое периферийное зрение еще до начала действия отметило, что девушка довольно пристально на меня смотрела. Или не на меня — к счастью, с того маленького расстояния я увидеть никак не мог. Но в те моменты я точно находился в ее поле зрения. И что-то мне подсказывает, что я и являлся «целью».

Я могу догадываться, что она хотела познакомиться и, возможно, общаться дальше. И за неимением иной интересной или актуальной для нее тем она решила сделать это так.
Не думаю, что она страдает чем-то психически нарушенным — наверное, эту мысль отметает факт того, что мы с ней в определенных мыслях похожи.
Она цеплялась — это было видно. Было видно, что она что-то от меня хотела.
Может, высказаться. Хотя после себя она не оставила ощущения, что ей стало легче. А ей было тяжело — я это чувствовал прекрасно.
Она не была обычной — хотя по виду она таковой являлась.
Она не была обычной лишь потому, что произносила то, что произносила. Не знаю, как это назвать, но…

Она не оставила ни телефона, ни имени, ни каких-то иных данных — ничего.
Не сказать, что мне это было нужно. Нет. На всем протяжении нашего, гм, разговора я был спокоен, и, наверное, она это чувствовала.
Она хотела эмоций от меня? Хотела поддержки? Дал бы ей второе, будь мы не в транспорте, а в более спокойном и отдаленном от бытия месте. Первое такими мыслями трудно получить — я слишком подкован был, но она того не знала. Она хотела сыграть на эффекте неожиданности? Удивить? Поразить? Заинтересовать?
Ответов нет.

В любом случае она ушла навсегда, и это не хорошо. И не плохо. Это просто факт.
Можно долго гадать, что она пыталась мне сказать, что донести (явно не мысль о кончине каждого человека). Она несла какое-то второе дно в этих немногочисленных строках. И, быть может, я это понял, но истина останется все равно с ней.

Зато одно из желанных действий я ей дал точно.
Я её запомнил.