Вот он, Гарик…

— Иногда не знаешь, по какой дороге ты идёшь… но главное, что ты идёшь.

Вон он, Гарик.
То ли идёт, то ли бежит по подземному переходу метро, яростно расталкивая людей и недовольно бурча себе под нос слова о гадости этого мира.

Вот он, Гарик: небритый, не расчесанный пижон в непонятной одежде, что, впрочем, хорошо на нем смотрится. Сидя в каком-нибудь офисе, он мог бы сойти за дерзкого ботаника-информатика, который, сделав всю работу на три часа раньше, положил ноги на стол и ждет конца рабочего дня, нахально плюя в потолок.
Но он не такой.
Он сейчас прокладывает себе путь вперед в людской толпе.

Гарик, он ведь такой. Высокий, худощавый, думающий, что в этом его красота, его индивидуальность. Играет скулами при любом удачном случае, красуется перед дамами, однако понимает где-то там внутри, что позерство есть лишь частица самообмана, что ведет к мысли о том, что он совершенно не тот, кем пытается казаться.

Гарик, он же пижон, верно. Грация, плавность движений заставляет его запомнить, умные глаза чаруют, подчеркнуто урбанизированный внешний вид подчеркивает состояние души, но небрежность, что выплескивается из него литрами, сбивает с толку, не давая понять о своих истинных чувствах к этому человеку.

Вот он, Гарик.
Уже откровенно бежит, уже в голос ругается. Недовольный гул собратьев по стране оставляет за собой.
Он бежит, бежит, бежит, не показывая и намека на усталость.

Дорога «туда» хуже, чем дорога «обратно». «Туда» надо спешить, «обратно» же знаменует начало домашнего отдыха, и ты уже отдыхаешь.
Но как понять, где кончается «туда» и начинается «обратно»?

Когда дорога представляет собой загадку, попробуй шагать наобум.

Он бежит «туда», но бежит наобум. Он спешит сесть на поезд, что отойдет через тринадцать секунд, но ему будет всё равно, если он не успеет. Через три минуты всегда подходит новый.
Вдыхает Гарик воздух, вот этот воздух метрополитена: свеже-затхлый, но не неприятный.
Воздушный поток зачесывает черные волосы назад.
Гарик бежит, опустив голову.

Ступеньки, двадцать одна штука.
Чуть-чуть согнуть ноги и пронестись вниз вихрем за четыре секунды.
Людей на лестнице мало, сопротивление минимальное.
И останется лишь запрыгнуть в закрывающиеся двери и… смаковать учащенное биение сердца.

Вот он, Гарик.
Хочет попасть на поезд. Это его цель. Непонятная, немотивированная, но цель. Идея-фикс, если угодно.
И он готов на всё, чтобы реализовать её.

Гарик, он видит двадцать одну ступеньку вниз, чуть сгибает ноги, готовится активно работать ступнями… и уже на второй ступеньке оступается и падает вниз.

Вот он, Гарик.
Пересчитывает спиной и лицом непокоренные выступы, оказывается на холодном гранитном полу, и… и всё.
Ничего не произошло.
Поезд уехал, люди как шли, так и идут.
Никто ничего не заметил.
Никто не взглянул на Гарика.
Никто не подумал о Гарике, здоровье которого резко упало вниз. Как и он сам.
Ничего не произошло ведь.
Да, Игорь?

Можно наблюдать людскую глупость.
Можно смеяться над ней или чувствовать к ней сострадание.
Но не надо мешать людям идти своей дорогой.