Историческая справедливость в фильмах Тарантино — почему Тарантино переписывает историю?

ВНИМАНИЕ — ЭТА СТАТЬЯ ПЕРЕСКАЗЫВАЕТ СОДЕРЖАНИЕ МОЕГО РОЛИКА, и просмотр ролика — более выигрышная опция, потому что он дает гармонию между содержанием и картинкой. Надеюсь, что вы его зацените.
В НЕЙ ПРИСУТСТВУЮТ СПОЙЛЕРЫ К СЛЕДУЮЩИМ КАРТИНАМ:

*Воспоминания об убийстве
*Бесславные ублюдки
*Джанго Освобожденный
*Омерзительная Восьмерка
*Однажды… в Голливуде

Итак, 2004-ый год, Квентин Тарантино впервые посещает Москву в качестве гостя 26-ого Московского Международного Кинофестиваля по приглашению барина МихалкОва, дабы представить вторую часть «Убить Билла». Барин, к слову, когда-то обозвал «Криминальное Чтиво» дешевым гангстерским боевичком, но это история для другого раза.

По прибытию вместо того, чтобы поехать в отель или пообщаться с коллегами-кинематографистами, Тарантино попросил, чтобы его отвезли на могилу поэта и писателя Бориса Пастернака в Переделкино. Там он пробыл около часа – посидел около надгробного камня и даже его приобнял, немного поплакал, а потом ненадолго впал в транс. А после этого, он попросил чтобы его отвезли в Макдональдс, где успел взять себе бургер с картошкой и уйти, прежде чем ошеломленные поклонники нашли что-то, на чем Тарантино мог бы расписаться.

К чему это вступление – Пастернак известен прежде всего художественным романом «Доктор Живаго», в котором описывает судьбу врача-интеллигента на фоне первой половины двадцатого столетия с его революциями, а также гражданскими и мировыми войнами. Как метко выразился Дмитрий Быков, один из главных биографов Пастернака, «это роман жизни Пастернака, какой бы он хотел её видеть, но которую ему не удалось прожить.

В-общем, Живаго в романе представлен носителем христианства и его главных ценностей, а именно милосердия, прощения и щедрости, противостоящей всему тому аду, что творится вокруг. А что еще предоставляет нам христианство – правильно, модели двух противоборствующих сторон – добра и зла. И если добро – оно такое простое и понятное, то зло – сложное и витиеватое, что выражено в образе адвоката Комаровского, который растляет Лару, главную героиню Пастернаковского романа.

И Тарантино использует эту модель для рассказа своих историй – простое добро против извращенного зла. Отряд ублюдков против Ганса Ланды, Джанго против Кэлвина Кэнди, Мэнникс и Уоррен против банды Дэйзи. Далтон и Буфф против Чарльза Мэнсона.

К модели о противостоянии добра и зла нельзя отнести ранние работы Квентина, вроде «Бешеных Псов» или же «Криминального Чтива». Там на героев сваливается кармическое наказание за поступки.

Правда, христианское непротивление злу у него заменяется противлением, градом пуль и желанием сделать всё по-справедливости. Понятно, что в его фильмах это выражено куда комплексней, потому что Тарантино – постмодернист, а что отличает фикшен постмодерна от модерна и классики – правильно, сильная опора на контекст, наличие чувства юмора, способность посмеяться над собой, а также метатекстуальность.

Хотите примеров метатекстуальности в последней работе Тарантино – вот вам парочка. Брэд Питт уже во второй раз исполняет роль каскадера в картинах Тарантино. В первый раз это случилось, когда его герой Альдо Рэйн притворялся итальянским каскадером на премьере фильма в последней трети «Бесславных Ублюдков». Или же партнер героя ДиКаприо по площадке – Джеймс Стейси. Его роль исполнил Тимоти Олифант. Примечателен тот факт, что Олифант прославился ролью законников в ревизионистском «Дедвуде» и нео-вестерне «Правосудие».

К сожалению, я не знаю, как имплементировать в эту модель футфетиш Тарантино, так что подожду ваших предложений в комментах… Хотя в принципе, её можно применить при разговоре об историческом ревизионизме, приемом которого Тарантино пользуется в своей четвертой картине подряд, и дескать он решил шокировать нас новыми представлениями о сексуальности путем показа обнаженных женских ступней…

Итак, исторический ревизионизм вкраце – это когда мы берем какой-то определенный прием или жанр и пересматриваем его. Разберем на примере жанра вестерна – вот был романтический образ Дикого Запада, справедливый герой, коварный бандит, злые индейцы – только и делай, что предавайся мечтам о приключениях в прериях, — а теперь снимаем этот романтический флер и получаем на выходе, что Дикий Запад – не самое райское место на земле, и вообще на улицах этих городков воняет дерьмом, а из-за песка дышать невозможно, что справедливый герой оказывается подонком, преследующим личную выгоду, что бандит не такой уж и плохой и пытается обеспечить свою общину, и что злые индейцы злы не ПОТОМУ ЧТО ОНИ ЗЛЫЕ, а потому что хотят сохранить свои территории.

Тарантино заходит в своем ревизионизме дальше, и именно поэтому когда снимает фильм о Второй Мировой, то в нем отряд Евреев уничтожает нацистское командование, а чернокожий раб устраивает геноцид белого населения юга Америки. Этот троп, когда жертва становится палачом Тарантино повторяет уже четвертый раз за карьеру – он был в «Доказательстве Смерти», в «Бесславных Ублюдках», в «Джанго» и в ЖИРНЫЙ СПОЙЛЕР ЗАКРОЙТЕ УШКИ «Однажды в Голливуде». Понятно, что в отрыве от контекста, когда вы не знаете историю убийства Шерон Тейт, а Холокост для вас – это какой-то Еврейский праздник, то те вещи, которые работают из-за контекста, работать для вас не будут.

Однако, что же вдохновляет Тарантино на создание подобного кино? Давайте обратимся к его списку лучших картин, снятых с 1992-ого года, с того момента, как сам Тарантино пришел в режиссуру.

Открываем и находим в нем южнокорейский триллер «Воспоминания об Убийстве» за авторством Пон Джун-Хо. Этот фильм рассказывает реальную историю того, как полицейские охотились за Хвасонским Серийным Убийцей в течение пяти лет. Маньяк задушил десять женщин, и стражи правопорядка так и не сумели его найти. Как выкрутился в этой ситуации режиссер, ведь у этой истории нет концовки – очень просто. Финал картины разворачивается спустя несколько лет после показанных в ней событий. Главный герой фильма, успевший выйти в отставку, проезжая мимо места, где обнаружили первую жертву убийцы, решает там прогуляться. Из колеи его выбивает маленькая девочка, которая рассказывает ему, что пару дней назад тут ошивался какой-то дядя. Бывший полицейский ухватывается за эту ниточку, ведь как известно, преступник всегда возвращается на место преступления, и просит девочку описать этого парня, на что та ему отвечает, что он показался ей обычным. Герой понимает, что они никогда его не поймают, отчаивается, а затем смотрит прямо в камеру, как бы пытаясь найти убийцу в кинозале или же по ту сторону монитора и посмотреть ему в глаза. Идут титры.

То, что делает Тарантино – прямая противоположность тому, что сделал южнокорейский кудесник. Если Пон Джун-Хо старается навести ужас той мыслью, что убийца до сих пор на свободен, он неизвестен, и вполне сидеть рядом с вами в кинотеатре, то Тарантино дает необходимый катарсис для жертв, таким образом выпуская пар. Зачем нам нужно кино, если мы не можем реализовывать в нем наши фантазии, если мы не можем по-настоящему оторваться? Гитлер пустил пулю в лоб в бункере? Это несправедливо – у нас ему выпустят в голову обойму из автомата. Рабовладельцы вели относились к чернокожим, как к скоту? Отлично, тогда у нас будет чувак, который их накажет.

Гражданская война – это ужасно. А давайте объединим обе стороны против общей угрозы!

Любопытно, что жажда справедливости движет Тарантино не только в идеологическом плане, она им движет в его подходе к кино. Например, вот цитата Тарантино из интервью, которое он дал Комсомолке, по случаю премьеры «Доказательства Смерти», на вопрос о серьезности его фильмов:

— Ха! Меня уже 16 лет приглашают на Каннский фестиваль, мать его, потому что я, по-вашему, снимаю несерьезные фильмы? Кто-то называет их «низкими», но только не я. Для меня снимать фильм о блондинках в тюрьме — не менее почтенное занятие, чем экранизировать романы Генри Джеймса. С единственной разницей: экранизации романов Генри Джеймса мне совершенно не нравятся, а вот фильмы о блондинках в тюрьме бывают чудо как хороши! И снимать я хочу именно такие картины. Я возвращаю «низким», полузабытым жанрам (таким, как спагетти-вестерн) уважение, которого они заслуживают. И современное звучание, вашу мать! И делаю это в стиле «сумасшедшего Квентина», что означает, что они ни на кого и ни на что не похожи. Кроме, конечно, долбанутого Квентина, ведь это я!

И как ни странно – Тарантино был ревизионистом всегда – и когда дал своей главной работе название, отсылающее к бульварным книжонкам 40-х, и когда брал на главную роль в «Джеки Браун» полузабытую звезду блэксплоктейшен кино 70-х, и когда добавлял в сценарий потерявшего актуальность зомби-хоррора вампиров вместо оживших мертвецов, и когда измывался над СМИ, создавая историю современных Бонни и Клайда, которые в свое время точно также были раскручены газетчиками.

Справился ли Тарантино со своей задачей возвращения уважения полузабытым жанрам? Как минимум, мы можем себя спросить, если бы не Тарантино, получил бы вестерн свой ренессанс? Ответа на этот вопрос мы так и не узнаем, потому что история не терпит сослагательного наклонения. Однако, что мы знаем уже – мы знаем, что у Тарантино есть сильный моральный компас – каждому из его героев воздается по заслугам, — что он ненавидит несправедливость и любит Пастернака.