Предлагаю к ознаКомлению!
Продолжаем наши аркейджевские чтения. Начало тут.
Глава VI. Сердца трех
Оказалось, у Джина все-таки есть врожденные способности к волшебству. Правда, совсем незначительные. Его магический потенциал был много ниже, чем у любого другого студента на курсе. В то время как его сосед по парте, небрежно щелкнув пальцами, отправлял в цель полыхающий сгусток огня, Джин ценой невероятных усилий зажигал крошечный огонек, который гас так быстро, что от него не занялся бы даже сухой трут. Таким болваном он не чувствовал себя с тех пор, как в девять лет учился правильно держать нож и читать по складам вместе с трехлетним Филосом. Смеяться над грозным Клинком Соколиной Тени, разумеется, никто не решался; и все же, и все же…
Другое дело — Кипроза. Она обладала блестящими способностями и могла бы стать одной из лучших — если бы не одно «но». Увлекаясь лекцией, Алесандер часто переходил со всеобщего языка на родной эрноанский, которого девушка не знала. Джин-то как раз владел им в совершенстве: наставники потрудились научить его всему, что может пригодиться принцу.
Они договорились: Джин будет по вечерам давать Кипрозе уроки эрноанского, а та взамен поможет ему с теорией и практикой заклинаний. Кипроза быстро осваивала чужой язык, а у наемника дело двигалось медленнее. Он не мог заставить себя сосредоточиться на формулах. Единственными образами, которые ему удавалось с легкостью представить в голове, были точеные черты лица его наставницы и серые глаза — засмотришься и утонешь в их омуте…
Зато он был безмятежно счастлив.
Несколько месяцев спустя в Библиотеку вернулся Аранзеб, и все изменилось.
Волшебник не забыл талантливую девушку, которую порекомендовал Алесандеру, и разыскал ее после лекций. Узнав, что Кипроза учит эрноанский, он предложил ей свою помощь: что может быть лучше разговорной практики?
Они провели несколько часов, гуляя в саду Библиотеки. Аранзеб спросил у Кипрозы, как ей удалось научиться магии, и та рассказала ему, что однажды нашла в отцовском столе тетрадь со странными рисунками и стихотворными формулами. Кипроза прочла одну из них вслух, и на ее ладони расцвел ледяной цветок. В тот день она поняла, что Рейвен не безумец, как считала Роуз, а волшебник…
Аранзеб слушал ее и удивлялся. Он не зря вывел разговор на отца Кипрозы. Об этом его попросил сам Алесандер. Великий маг знал то, о чем Кипроза даже не подозревала.
Покинув Крепость Ели, Рейвен на некоторое время пропал, после чего объявился на Миметанском плато в верховьях реки Нами. Что с ним случилось во время отсутствия, у кого он учился и учился ли вообще, никто не знал. Но по земле поползли слухи о Миметанском волшебнике, который живет в уединенной хижине и практикует магию неизвестной природы, непохожую на традиционную. Когда эти слухи дошли до Алесандера, он решил нанести Миметанскому волшебнику визит, но обнаружил хижину пустой. Рейвен вновь исчез, и больше о нем никто не слышал.
И вот внезапная удача: в его классе оказалась дочь Миметанского волшебника, возможно, унаследовавшая способности отца. Чего стоило уже одно то, что она самостоятельно нашла Эрнард!.. Алесандер поручил Аранзебу присматривать за ученицей и докладывать ему, не проявится ли в ней что-нибудь необычное.
Сперва Аранзеб просто исполнял приказ наставника, но постепенно с удивлением обнаружил, что получает искреннее удовольствие от прогулок и бесед с Кипрозой. Она была безмятежной и спокойной, как горный ручей. Мягкой и в то же время сильной. Чистой и светлой, как… Нинэр, его навеки утраченная любовь.
Их встречи становились все чаще. Кипрозе было интересно с Аранзебом. Он рассказывал ей об Эрноа, далеком эльфийском крае, учил прислушиваться к природе и искать в окружающем мире тайные знаки, приметные только волшебникам. С ним она чувствовала себя легко, не то что с Джином, который постепенно все больше отдалялся от нее. Вечерние уроки прекратились…
«Знаешь, Кипроза, думаю, нам нет смысла продолжать эти занятия».
«Почему?»
«Какой из меня маг? Я был наемником, наемником и умру. Поиграли — и хватит. Я и так забросил дела. А для эрноанского у тебя есть учитель получше».
Она покраснела и смутилась. А он спрыгнул с подоконника, спустился вниз, оседлал коня и уехал. Его не было целых три дня…
Разумеется, потом он вернулся, и все вновь стало почти как прежде. Он даже не бросил лекции — правда, появлялся на них редко. Отговаривался тем, что дела заставляют его надолго уезжать из города… Она понимала, что он нарочно выбирает такие задания, но ни словом не упрекала.
«Таян… Ты хорошо его знаешь. Скажи, что с ним происходит?»
«А ты не догадываешься, девочка?»
«Таян, не так-то просто расти в Крепости Ели. Я много лет возводила стены в собственном сердце. Они еще не готовы рухнуть… Не сейчас. Ты понимаешь?»
«Понимаю».
Но с ней самой уже происходили перемены. Она стала рассеянной, заклинания, которые прежде казались легкими, теперь давались с трудом, в душе поселилась непонятная тоска… Как-то раз Аранзеб, заметив, что она начала отставать в учебе, подошел к ней после лекции и показал несколько простых мантр, которые используют эльфийские Помнящие, чтобы заучивать наизусть многостраничные тексты.
«Жаль, что у нас нет такого курса. Мне бы он очень пригодился», — вздохнула Кипроза.
На следующий день Аранзеб повесил рядом с расписанием лекций объявление о наборе желающих на курс мнемоники.
Глава VII. Похищение
Аранзеб выбрал местом для занятий залы геомантии Эрнарда. Там любая магия давалась проще, чем в Дельфах: зачарованный город будто помогал волшебникам творить чудеса. Студенты, которые не попали на этот курс, гадали, что происходит за закрытыми дверьми оранжерей. Множились слухи — один невероятнее другого. Джин терзал себя подозрениями и догадками. Он не доверял эльфийскому чародею. Что, если Кипрозе грозит опасность — а он ничем не сможет ей помочь, ведь ему не найти дорогу в Эрнард.
… Он долго шел вдоль стены, пытаясь вспомнить место, где они тогда остановились. Кажется, здесь… Наемник принялся ощупывать каменную кладку в надежде найти очертания двери. «Да открывайся же ты… Открывайся, чтоб тебя!.. Мне можно, я теперь тоже маг...» Перед ним призрачным светом вспыхнул портал. Джин шагнул сквозь него, и последним, что он услышал, был насмешливый хриплый голос: «Наконец-то, ваше высочество. Мы вас заждались». Затем наступила темнота.
Кипроза вернулась домой безмятежная и спокойная — медитация в садах Эрнарда всегда помогала ей восстановить душевное равновесие. Узнав от наемников, что Джин ушел, она слегка расстроилась, но тревожиться не стала, решив, что он взялся за очередное дело. Прошло несколько дней, прежде чем она забеспокоилась всерьез. Приехал Таян; она спросила у него, где Джин, и получила пугающий ответ: за Правым Клинком Соколиной Тени не числилось никаких заданий.
Таян велел Кипрозе оставаться дома, а сам, взяв нескольких наемников, скрылся в ночи. Вернулись они уже под утро, и не одни, а с пленником, которого — Кипроза видела из окна — отвели в конюшню. Она хотела пойти туда, но один из членов братства преградил ей путь. «Не нужно, девочка. Это зрелище не для твоих глаз».
А затем Таян поднялся к ней в комнату, и его лицо было страшным.
«Орден Черных Песков», — сказал он.
«Но это миф!..»
Таян ничего не ответил, и она увидела кровь на его руках.
«Тайное общество магов и наемников высшей ступени… Таян, даже если они существуют, их дела — дворцовые заговоры, перевороты, убийства влиятельных лиц империи… Зачем им Джин?»
«Он принц, Кипроза. Наследник трона Иферии. Послушай, как мы познакомились...»
А когда он закончил рассказ, девушка, все это время смотревшая в пол, подняла на него взгляд и произнесла:
«Он не сказал, где они держат Джина. Этот бандит, он предпочел умереть, да?»
«Мы узнали только одно: Джин все еще жив. Королева хочет своими глазами увидеть его казнь».
«Я найду след. Меня этому учили. Только принеси мне лоскут одежды пленника».
… Они остановились перед высокими чугунными воротами, украшенными вензелями. За ними начинался парк с густыми аллеями, мраморными статуями и фонтанами. В глубине виднелся роскошный особняк, похожий на дворец.
«След ведет туда», — сказала Кипроза.
«Он там». — Наемники вздрогнули от неожиданности. Это заговорила Орхидна, до сих пор молча сидевшая позади Таяна. Кипроза вспомнила, что сестра все время предугадывала появление Джина, тенью исчезая из комнаты за несколько мгновений до того, как тот переступал порог. Как она это делала, для девушки оставалось тайной.
«Это резиденция губернатора, — попятился один из наемников. — Клинок, нас отдадут под суд, если мы попытаемся проникнуть внутрь».
«Пусть отдают», — хладнокровно отозвалась Кипроза. Она взмахнула рукой. Замок щелкнул, и ворота отворились. Хлестнув коня, она стрелой помчалась по парку. Ферре замешкался лишь на мгновение — и бросился следом.
«Стойте!»
Таян резко натянул поводья и обернулся. На аллее стояла девушка возрастом едва ли старше Кипрозы. Настоящая красавица: большие ясные глаза, полные губы, изящная шея, хрупкие плечи. Ниспадающая до земли туника не скрывала стройной фигуры. Плащ был сколот нефритовой брошью, а волосы украшала жемчужная тиара. Не служанка, нет. Хозяйка поместья.
«По какому праву вы здесь? Что вам нужно?»
«Это ты мне ответь, по какому праву вы похитили нашего друга! Немедленно говори, где он!» — крикнула Кипроза.
«Кипроза? Это ты?»
«Анна!»
Анна Нимуш, дочь губернатора Дельфов, собиралась стать историком и училась в Библиотеке на одном курсе с Кипрозой. Среди студентов она держалась особняком, и многие считали ее гордячкой. Она не посещала шумных сборищ, не праздновала со всеми окончание экзаменов и торопилась уйти, едва завершались лекции. Сокурсницы, отчаянно завидуя, фыркали: беги, беги на свой бал, а то кавалеры заждутся.
Анну действительно ждали. Только не сыновья вельмож, а приютские дети, которых она вечерами учила грамоте, и повара на кухне для бездомных, где она помогала разливать по тарелкам горячий суп.
Но об этом почти никто не знал. Анна не хвалилась своей добротой, она просто заботилась о людях, насколько хватало сил…
«Кипроза, что случилось? С кем беда?»
«Джина схватил орден Черных Песков! Анна, след ведет сюда, в вашу резиденцию!»
«Нет, нет! Отец бы никогда… Постой! Я изучала историю Дельфов. Под нами огромная сеть катакомб. Здесь когда-то был вход… В старом колодце. Но он полностью завален».
Несколько заклинаний помогли быстро расчистить колодец. На дне оказался заколоченный люк — судя по всему, губернатор действительно не имел отношения к похищению. В подземельях было темным-темно. С потолка капала вода. Коридоры змеились лабиринтом. Куда идти?..
«Сюда», — сказала Орхидна.
Поворот, другой — и вот перед ними камера, в углу которой свалена охапка соломы. А на ней, связанный, без сознания, прерывисто дышащий…
Джин.
Кипроза неотлучно сидела у его постели. Она молилась старым богам, чтобы те сохранили ему жизнь. Стены, окружавшие ее сердце, рухнули в тот самый час, когда она увидела его лежащим без движения. Ей казалось, если он погибнет, она умрет вместе с ним.
Однажды он пришел в себя. Кипроза не сразу поняла, что он очнулся и наблюдает за ней из-под опущенных век. А когда осознала, радостно вскрикнула и сжала его руку в ладонях.
«Я боялась, что ты умрешь».
«Даже не надейся».
«Вот глупый!..»
И он нашел в себе силы сказать то, что мучило его уже много месяцев.
«Кипроза… Ты его любишь?»
«Ты с ума сошел. Я восхищаюсь им. Уважаю — безмерно. Но любить… Я всегда любила только...»
Ее губы были так близко, и он не дал ей договорить.
Если Аранзебу и было больно видеть их вместе, он ничем не выдал своих чувств. Только прекратил прогулки наедине с Кипрозой и предложил учить всю компанию. Ее, Джина и Анну. Так сложился их круг.
Уже шестеро.
Глава VIII. Мелисара
Мелисара знала имя своего заклятого врага с четырнадцати лет. Политимос, принц Иферии. Тогда она упустила свой шанс. На этот раз — не упустит.
На этот раз все иначе. Ее выбрала сама королева Сабина. Откровенно, не таясь, объяснила: ничто не доставит Электине больших страданий, чем смерть старшего сына. Той самой Электине, из-за которой погиб ее отец, генерал иферийской гвардии. Той самой, из-за которой она, Мелисара, стала сиротой.
Если бы не Электина, Мелисара, наверное, уже сама служила бы в чине капрала гвардии. Но по ее вине она — Сара из семерки Юстина. Наемный убийца.
… Электина не забыла офицера, которому было приказано ее схватить. Не забыла унижения, которое испытала, умоляя его о пощаде. Не простила — милосердия.
Она нашептала королю, что среди гвардейцев зреет заговор. Указала зачинщика. Анталлон с любезным поклоном подтвердил ее слова… И голова генерала покатилась с плеч. О том, что его восьмилетней дочери удалось спастись, не знал никто, кроме Сабины и одного преданного лично ей советника…
… Дано: цель, которую стерегут днем и ночью. И верные наемники из Соколиной Тени, и грозный ферре, и волшебница, обладающая даром видеть людей насквозь. Ходят за ним по пятам. Ни на минуту не оставляют без охраны.
Что делать? Стать одной из них. Войти в ближний круг. Романтический интерес исключен, это Мелисара быстро выяснила: принц без ума от своей северной колдуньи и на других женщин не обращает внимания. Значит — Соколиная Тень. Так тому и быть.
Показываться цели на глаза раньше времени Мелисара не хотела. Говорили, у Правого Клинка цепкая память. Не хватало, чтобы он узнал в ней бедную цветочницу из Иферии и заподозрил неладное. Поэтому, пройдя испытание братства (Мелисара нарочно выбрала время, когда цели не было в городе), она не стала переселяться в дом Соколиной Тени, а сняла чердачную комнату в трактире через дорогу — отличный наблюдательный пункт и надежное убежище.
Цель посещала дом довольно редко. Порядок в братстве был налажен настолько хорошо, что присутствие Правого Клинка почти не требовалось.
Во-первых, жесточайшая дисциплина. Оспорить приказ? Немыслимо. Но в то же время дела распределялись с неукоснительной честностью. Мелисара ни разу не видела, чтобы кто-то из старших братьев забрал выгодный заказ себе, если находился новичок, способный справиться лучше. Значит, что? Справедливость. Это во-вторых.
В-третьих, иерархия. Она, конечно, была — куда же без нее. Но драки находились под строгим запретом, а травля слабых каралась мгновенным исключением из братства. Оглянуться не успеешь, как твои вещи уже вынесли за порог дома — иди на все четыре стороны, и не важно, что ты отличный наемник.
Вот грубые, порой рискованные шуточки сыпались со всех сторон. Особенно поначалу: молоденькая девчонка, к тому же хорошенькая, а репутации пока толком нет. Но уж что-что, а смутить нахальную, дерзкую на язык Мелисару было непросто. Она отвечала так, что обидчик заливался краской, а остальные хохотали и сочувственно хлопали беднягу по спине. А кто виноват? Сам напросился.
Словом, она быстро стала среди них своей. Вроде бы ради миссии, а на самом деле потому, что истосковалась по нормальной дружбе, когда можно спокойно повернуться спиной, не ожидая от «товарища» кинжала в спину.
И еще кое-что. Эти люди по-настоящему были братьями. Без дураков. Они готовы были отдать жизнь друг за друга. И за нее, Мелисару, тоже, ведь теперь она была одной из них. Впервые она чувствовала такое спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Как странно…
Пришла пора приемных экзаменов в Библиотеку. Кто-то из наемников подзадорил ее; она на спор отправилась туда и… сдала на очень приличный балл. Выигрыш решили прокутить в трактире. Смех, веселье, дружеские подтрунивания, быстро пустеющие кувшины вина… Могла ли она себе представить полгода назад, что ее жизнь будет такой?
Обычной. Человеческой.
Она отдавала себе отчет в том, что сказка закончится, как только задание будет выполнено. Ей придется немедленно бежать из Дельфов. Забыть Соколиную Тень, забыть Библиотеку и вновь стать Сарой из семерки Юстина. Никем. Или…
«Королева щедра… Она заботится о тех, кто ей предан», — убеждала себя Мелисара. Но внутренний голос возражал: «Она могла отдать тебя в любую семью. Пусть хоть крестьянам на дальних окраинах. Но она выбрала дом призрения, где готовят убийц. Она с самого начала решила воспитать из тебя послушное орудие мести...»
«Как бы там ни было, я получила задание и не имею права ослушаться».
… Настал день, когда один из старших братьев позвал ее к себе и сказал:
«Сегодня Правый Клинок ночует дома. Ты встретишь его и будешь стоять на страже, пока тебя не сменит Кипроза».
Вот и конец. Что-то оборвалось в ее душе, и она коротко кивнула.
«Он наверняка скажет, что ему не нужна защита и что ты можешь идти. Не слушай. Если он не заботится о себе сам, кто-то должен о нем позаботиться. Мы уже дважды чуть его не потеряли. Третьего раза не допустим. Ты поняла?»
Она вновь кивнула. Он еще секунду, сощурившись, смотрел ей в глаза, будто внезапно что-то заподозрил… Затем сделал знак, что она может идти.
Мелисара провела остаток дня у чердачного окна. Над Дельфами полыхал багровый закат. Скоро солнце скроется за горизонтом. Когда оно покажется вновь, Соколиная Тень обнаружит, что лишилась одного из Клинков, а его убийца будет уже на полпути к границе.
«Не испытывай эмоций. Не позволяй себе никаких чувств. У тебя есть миссия, и ты обязана ее выполнить».
Она пересекла улицу, поднялась по лестнице и постучалась в дверь.
За столом сидел Левый Клинок. Могучий ферре, от которого так и веяло опасностью. У огня играла девочка с золотистыми волосами. Она окинула гостью взглядом и отвернулась, потеряв к ней интерес. Медленно тянулись минуты… Внезапно девочка поднялась и тенью выскользнула из комнаты.
«Он сейчас придет», — сказал ферре.
И верно — несколько секунд спустя ее заклятый враг переступил порог.
«Ступай, Таян. Здесь мне ничто не грозит».
«До завтра, брат».
Ферре вышел. Наемник повернулся к огню, спиной к Мелисаре. О чем он думал?.. Что вспоминал?..
Она взвесила на ладони кинжал. Одно движение — и…
Мелисара медлила. А затем разжала пальцы, и клинок с глухим стуком упал на пол.
Джин обернулся на звук. Поднял кинжал, протянул ей и произнес: «Ты совсем измотана. Не нужно меня охранять. Иди к себе. Отдохни. Ладно?»
Она сжала рукоять так, что побелели пальцы. Решительно, одним движением, вернула оружие в ножны. «Меня предупреждали, что ты так скажешь. Я останусь, Правый Клинок. Ты нам нужен, и мы не хотим тебя потерять».
Глава IX. Люк и Энни
В Дельфы пришла осень. Но солнце все еще сияло по-летнему ярко, а выцветшее небо не омрачали облака.
Разливая суп на кухне для бездомных, Анна столкнулась взглядом с бродягой — оборванным, но симпатичным. Он украдкой наблюдал за ней, и в его глазах сверкало неподдельное восхищение. Увидев, что его раскрыли, он развел руками, будто говоря: ничего не попишешь, попался — и… дерзко подмигнул ей. Это было уже слишком. Анна холодно посмотрела на него и отвернулась.
Направляясь с корзиной к рынку, она заметила, что бродяга следует за ней.
Анна давно усвоила, что с такими людьми главное — не показывать страха. Она остановилась, сделав вид, что засмотрелась на витрину, и, поймав в стекле его отражение, резко обернулась.
«Что вам нужно? Милостыня? Вот вам монета, и ступайте».
Бродяга ловко подбросил монетку и попробовал ее на зуб.
«Чистая медь! Вы так щедры, о прекрасная госпожа. За эту монету я готов стать вашим преданным слугой до самого вечера».
И он, шутливо изображая раболепие, забрал корзинку из рук у изумленной Анны.
… Сперва она еще пыталась выбирать продукты, но вскоре махнула рукой — с ее спутником невозможно было сохранять серьезность. То он плелся за ней, сгорбившись и причитая, как тяжела его ноша; то суровым голосом начинал прикрикивать на прохожих: «Дорогу! Дорогу прекрасной госпоже!»; то, стащив с прилавка пару апельсинов, принимался жонглировать ими на глазах у толпы… Она давно так не хохотала. А затем, устав и выдохшись, они присели в тени яркого шатра, и он, жестом фокусника достав один из давешних апельсинов, разрезал его и предложил ей половину…
«Я — Люк», — сказал он.
«А я — Энни».
Казалось, она никогда в жизни не ела ничего вкуснее этого апельсина, сочного и слегка горьковатого, как аромат уходящего лета.
«Люк, ведь ты не похож на бродягу», — сказала она.
«Разве? — огорчился он. — А мне казалось, я неплохо вжился в роль».
«Не дурачься. Я знаю, у каждого бывают плохие времена. Тут нечего стесняться. Давай, я запишу тебе адрес… Там для тебя найдут работу».
«Хочешь сделать из меня человека? — засмеялся он. — А что, может быть, у тебя и получится».
Так Люк стал помощником на одной из кухонь для бездомных. Платили там немного, но уже на следующий вечер он пришел к Анне опрятным, чистым — и с огромным букетом ромашек в руках.
«Нарвал в городском парке», — сознался он.
… Луций Квинтон, прожженный циник, влюбился как мальчишка. Изначально он притворился бродягой, чтобы изучить жизнь городского дна: Луций писал о нем пьесу. Он уже успел снискать определенную славу как салонный поэт, но мечтал о большем. Ему хотелось оставить после себя что-то серьезное. Значительное. И пьеса вроде бы выходила умная, сатирическая, обличающая пороки столицы просвещения, но Луций чувствовал — его труд не стоит и сотой доли труда ясноглазой помощницы на кухне для бездомных. Он говорил о деле; а Энни — делала. Одна тарелка горячего супа приносила беднякам больше пользы, чем все его стихи.
Лето наконец сменилось осенью, забарабанили дожди, подул холодный ветер… Работа над пьесой подходила к концу. Луций изменил сюжет; героем стал не просвещенный юноша, изучающий городские нравы, а девушка, бескорыстно помогающая бездомным, очень похожая на Энни. Их роман развивался стремительно; порой Луцию казалось, что они с ней пара сухих листьев, которые подхватил осенний ветер и кружит, кружит, не давая упасть…
За день до премьеры Луций протянул Энни билет.
«Я слышал, эта пьеса недурна. Тебе понравится».
«А как же ты? Ты не пойдешь?» — удивилась она.
«Я не смогу освободиться. Потом расскажешь, как тебе».
Он решил, что встретит ее после спектакля и сознается, кто он такой.
… Занавес поднялся. На сцене появилась молодая девушка с поварешкой в руке. К ней выстроилась очередь бездомных, которые один за другим рассказывали о своей нелегкой жизни. Такого публика, привыкшая к комедиям и водевилям, разумеется, не ждала. Пьеса должна была стать откровением. Скандалом. Луций с волнением ждал, как отреагирует зал… и Энни. Где же она?.. Он искал ее и в партере, и на галерке, но нигде не находил. Неужели она не пришла?..
Из зала донеслись приглушенные смешки. Луций вздрогнул. Что это?.. Наверное, ему послышалось. Но вот смех раздался вновь… И вновь. Публика встречала каждую сцену, каждую реплику актеров хохотом и аплодисментами, веселясь все больше и больше, словно перед ними разыгрывалась не драма, а комедия. А когда занавес опустился, зал взорвался овациями. Зрители требовали автора; его вызывали на поклон — еще и еще.
Банкетный зал театра, накрытый по случаю премьеры, был полон народу. Луций стоял за колонной, с ужасом прислушиваясь к разговорам.
«Дорогуша, по правде говоря, сперва я ничего не поняла. Какие-то бродяги, какая-то ночлежка...»
«Это же господин Квинтон, Роза. У него всегда причуды. Комедия из жизни нищих, кто бы мог подумать!»
«Помнишь беднягу, который все перепрятывал свою монету, чтобы другие не украли, и наконец забыл, куда он ее дел? Какой у него был потешный вид!»
«А как комично те двое калек дрались за горбушку хлеба, которую бросил им прохожий? У господина Квинтона великолепный талант смешить публику».
Луция захлестывала бессильная ярость. Они приняли его острую, безысходную пьесу за водевиль!.. Они решили, что смотрят комедию!..
За спиной раздался добродушный голос губернатора Дельфов.
«Эге! А вы, видно, скромник, господин Квинтон. Еле вас нашел. Ну, Анна, вот тебе твой драматург. Развлекайся, а мне нужно кое-что обсудить с иферийским послом. Господин Квинтон — позвольте представить вам Анну, мою дочь».
Жемчужная туника до пола, серебряная диадема в волосах и ясные, до смерти любимые глаза. Что-то оборвалось в нем, словно ветер, игравший его судьбой, внезапно стих, и он упал на землю, чтобы умереть, истлеть и обратиться в пыль…
Она нарушила молчание первой.
«Один бродяга говорил мне, что эта пьеса недурна. Он не солгал. Жаль, что другие ее не поняли».
«Отчего же, госпожа Анна? Они все поняли верно. Это автор до сих пор не сознавал, насколько он глуп и смешон».
«Он не смешон. Он умеет говорить правду, а это порой очень нелегко. Ведь правда может разрушить то, что стало дороже жизни».
«Но ложь не дает дышать. Потому-то я и позвал вас на спектакль».
«Потому-то я и пришла в этот зал».
Ему хотелось заключить ее в объятия, прижать к груди, но он не смел…
«Смотрите! Это же господин Квинтон!»
«Магда, вон господин Квинтон! Мы непременно должны поблагодарить его за этот вечер!»
Стайка щебечущих дам и девиц окружила Луция. Он, мысленно проклиная их, взглянул на Анну с немым вопросом: что будет дальше?.. Та слегка улыбнулась, коснулась рукой, затянутой в перчатку, его запястья и произнесла:
«Господин драматург! В Библиотеке есть одно сочинение, которое я хотела бы с вами обсудить. Скажем, завтра в пять».
Он поклонился.
«С радостью, госпожа Анна».
«Значит, до завтра, любимый», — говорили ее глаза.
«До завтра, любимая».
Глава X. Олло. Часть первая: Сквозь время
Эта осень выдалась богатой на сюрпризы. В классе Алесандера появился новый ученик.
Дворф, что само по себе примечательно; очень скрытный, как свойственно их народу; да к тому же принятый сразу на второй курс. Звали его — Олло.
Первое время Олло ничем себя не проявлял. На занятиях был рассеян, слушал вполуха, чертил на пергаменте что-то свое — даже во время лекций по теории волшебства, немыслимое дело. Но однажды он всех удивил, да еще как.
Шел урок мнемоники. Аранзеб проверял у студентов зубодробительный текст, заданный накануне. Одна из девушек все время запиналась, краснела и от неловкости сбивалась еще больше. Аранзеб жестом остановил ее:
«Постой. Давай сделаем вид, что этой попытки не было. Сейчас я переверну часы, и ты начнешь заново. Только соберись. Готова?»
И тут Олло внезапно подал голос:
«Скажите, господин эльф, возможно ли в самом деле обратить время вспять? Если найти способ переместиться в прошлое, удастся ли изменить будущее?»
Все замерли от неожиданности. Перебить наставника — неслыханная дерзость! Но уж очень интересным был вопрос, и ученики как по команде повернулись к Аранзебу, с надеждой глядя на него. Даже невольная виновница этого происшествия забыла о своем смущении и приоткрыла рот от любопытства — что-то ответит волшебник?
«Современная наука допускает возможность путешествий в прошлое. Однако принято считать, что время обладает защитным механизмом, исключающим появление парадоксов. Другими словами, изменить будущее невозможно», — сказал Аранзеб.
«Почему невозможно? Что это за механизм? Расскажите, наставник!» — голоса учеников звучали так умоляюще, что Аранзеб, рассмеявшись, хлопнул в ладоши.
«Ну, хорошо. Вижу, я совсем замучил вас мнемоникой, так что давайте сегодня отдохнем. Рассаживайтесь поудобнее, и я объясню вам эту теорию. Она довольно увлекательна».
«Представим себе время как сплошную черту». — Аранзеб провел в воздухе светящуюся линию.
«Здесь у нас будет день рождения мира… — на одном конце линии завертелся крошечный шарик с очертаниями материков, — а здесь — сегодняшний день». — На другом конце появилась фигурка волшебника в мантии, напоминающая самого Аранзеба.
«Теперь представим, что кто-то из этого класса переместился назад во времени. Ему не нужно совершать никаких поступков — его появление в прошлом уже само по себе изменение естественного хода событий. Согласны?»
Ученики дружно кивнули.
«В этот миг черта раздваивается, и появляются два отрезка — А и Б. А — это наша с вами реальность. Б — это новая реальность, родившаяся в тот миг, когда прошлое изменилось. Сначала они почти идентичны. Если наш с вами путешественник тут же вернется обратно, не совершив никаких действий, способных повлиять на будущее, вскоре две линии вновь сойдутся в одну».
«Если же он совершит какой-либо необратимый поступок — допустим, сомнет ногой росток — эти линии начнут стремительно расходиться. Возможно, садам, которые нас сейчас окружают, не суждено расцвести в реальности Б: их прародителем должно было стать то самое погубленное деревце. Но мы с вами никогда этого не узнаем. Ведь мы — жители реальности А. Для нас все осталось по-прежнему. Понимаете?»
Ученики молчали, пытаясь осознать услышанное. Первым заговорил Олло:
«А что же путешественник? В какую из двух реальностей он вернется из прошлого?»
«Разумеется, в реальность А. Туда же, откуда он пришел. Чтобы стать жителем реальности Б, ему придется остаться в прошлом навсегда и забыть о возвращении домой».
«А для наших с вами близнецов из реальности Б жизнь, возможно, сложится иначе. Может быть, они никогда не встретятся в этом саду и не узнают друг друга. И никто заранее не скажет, чем это обернется для мира, благом или злом», — совсем уж неожиданно закончил Аранзеб.
Странный выдался день и странный урок...
Глава X. Олло. Часть вторая: Часовщик
Разговорила Олло, разумеется, Анна — кто же еще. У нее был замечательный дар: слушать собеседника так, как нужно. Внимательно и сочувственно.
История дворфа оказалась удивительной и в то же время простой.
Олло родился в Капернауме, славном городе, высеченном в недрах горы. Он рос любопытным и частенько выбирался на прогулки по окрестным утесам и лесам. Как-то раз, возвращаясь домой, он столкнулся в одном из длинных полутемных коридоров с незнакомцем. Тот сосредоточенно возился в нише — похоже, что-то прятал.
Незнакомец обернулся. Олло поразило его лицо — оно было плоским, как у жителей вражеского Перрана, рябым и перекошенным от злобы. Вытянув вперед руку с обломанными грязными ногтями, незнакомец схватил Олло, притянул к себе и сжал его шею так, что мальчику стало трудно дышать.
«Расскажешь кому-нибудь — убью. Понял?» — хриплым шепотом произнес рябой, и Олло, которому казалось, что он вот-вот умрет от страха и боли, закивал.
Пальцы незнакомца разжались. Олло бросился наутек. Вслед ему несся зловещий хохот рябого.
Всю ночь он прятался в лесу. Его сердце колотилось от ужаса. А на рассвете раздался страшный гул, словно в толще земли одновременно взорвались сотни пороховых бочек. Капернаумская гора дрогнула и принялась медленно оседать, хороня под собой подземный город и его обитателей…
Олло всю жизнь проклинал себя за то, что испугался и не рассказал о незнакомце родителям. Если бы он мог вернуться в тот день и все исправить…
Прошло много лет, и однажды он услышал об удивительном отшельнике по имени Голлог, которого прозвали Мастером Часовщиком. Поговаривали, что этот маг — единственный, кому удалось договориться не с камнем, не с металлом, а с самим временем. Олло понял, что должен его отыскать.
Опустим историю его странствий и скажем только, что молодой дворф нашел Голлога и поступил к нему в ученики.
Голлог был не столько волшебником, сколько механиком. На стенах его хижины тикали многочисленные часы — большие и маленькие, круглые и квадратные, с кукушкой и без. Стрелки на их циферблатах двигались в обратном направлении.
«Это и есть механизмы, поворачивающие время вспять?» — спросил изумленный Олло, оглядываясь по сторонам.
Вместо ответа Голлог подошел к часам и покрутил ключик.
...«Это и есть механизмы, поворачивающие время вспять?» — спросил изумленный Олло… и осекся.
Голлог расхохотался.
«Насколько хватает пружины, — посерьезнев, сказал он. — В этом проблема. Нужно работать».
Олло всегда любил возиться с металлом. После долгих экспериментов он подобрал удачный сплав. Пружины из него выходили тонкие, прочные, устойчивые. Раз за разом ему удавалось перемещаться все дальше и дальше во времени.
Но…
Возвращаясь в прошлое, он полностью терял память о том, что должно произойти. Заводя механизм, он концентрировался на простой, понятной мысли: сегодня в шесть разобьется чашка. Подхвати ее. Не дай ей упасть. Но едва стрелки часов начинали ход назад, он терял всякую связь с будущим. Оно словно переставало существовать. Чашка падала, билась вдребезги, и Олло, приходя в себя в мастерской Голлога, плакал от отчаяния.
Даже если ему удастся создать идеальную пружину и переместиться на двадцать лет назад, он ничего не вспомнит и вновь станет растерянным мальчишкой, испуганно прячущимся в лесу.
Строго говоря, он вовсе не возвращался в прошлое. Он объяснил это Анне так: представь себе, что ты перелистываешь книгу назад на несколько страниц. От этого ее содержание нисколько не меняется. Ожившие герои вновь погибнут в последней главе, как только время пойдет своим чередом.
Чтобы переписать текст, нужно стать автором. Существом извне. Из пленника времени превратиться в путешественника по его волнам.
Когда Олло поделился своими мыслями с наставником, Голлог развел руками.
«Прости, мой мальчик, ты обратился не к тому учителю. Тебе нужен волшебник, а не часовщик».
«Тогда я поеду в Дельфы, как только настанет весна».
Но еще до начала весны навестить Голлога приехала его дочь, жившая в дальнем селении у родственников. Ее звали Ризеллой. Она была чиста, как горный хрусталь, жива и подвижна, как ртуть, а ее смех походил на звон серебряных колокольчиков.
В этом месте Олло покраснел, запнулся и махнул рукой. Словом, продолжал он, в середине весны молодая пара пришла к Голлогу и попросила его благословения.
«А как же Дельфы, Олло?» — спросил отшельник, внимательно глядя на ученика.
Олло опустил голову.
«Вот что. Поезжай туда и возвращайся через год. Если ваши чувства не остынут за время разлуки, я благословлю ваш союз».
Но Олло и Ризелла были слишком молоды и слишком влюблены, чтобы ждать. Той же ночью они принесли друг другу клятвы перед алтарем старых богов и стали мужем и женой. Наутро Олло уехал… Через месяц после начала занятий в библиотеке пришло письмо: Ризелла ждет ребенка.
«Я вернусь, как только закончится год. Анна, у меня будет сын! Понимаешь, сын!»
И поник головой.
«Если ты вернешься в прошлое, спасешь Капернаум и останешься в новой реальности...» — проговорила Анна.
«В этом мире мой сын будет расти без отца».
Приятного чтения! Чай в эмалированном ведре на входе, паки с печеньками только за голду!
Продолжение тут.
Лучшие комментарии
Я немного начинаю теряться в обилии персонажей и признаться не могу уловить основной конфликт. Там дальше есть что-либо, что могло бы объединить их, ну там общая цель, проблема, конфликт? Просто пока из протогонистов смутно, где-то очень вдалеке, виднеется только королева, а персонажи валятся пачками, при чем в таком количестве, что на этапе завязки в них начинаешь понемногу тонуть.
Или может это просто разрозненные хаотично пересекающиеся истории отдельно взятых выходцев из общей массы народов мира? Объясните пожалуйста несведущему.
Или может это просто разрозненные хаотично пересекающиеся истории отдельно взятых выходцев из общей массы народов мира? Объясните пожалуйста несведущему.
Читай также
