Причина для написание этого поста предельно проста. Я большой фанат фэнтези и научной фантастики. И постоянно открываю для себя новых авторов и новые произведения. Блуждая по интернету встретил статью, если не ошибаюсь, в одном из старых выпусков «Мира Фантастики». Где и было уделено несколько абзацев творчеству Карла Вагнера. Там мне дали ссылку на сборник рассказов «Ветер ночи». Я этот сборник без труда нагуглил, скачал и одним махом прочитал. Сразу же нашёл полновесный роман «Кровавый камень» и приступил к чтению, но как то не пошло. Вспомнил я о Вагнере только через год я вернулся к нему и на это раз прочитал, получив огромное удовольствие. И вот тогда то я и проникся и по настоящему заинтересовался его творчеством.
К моему удивлению знали о нём три с половиной человека, а творчество его обсуждали не очень активно, особенно по сравнению с Сапковским, Аберкромби, Куком и другими. Вот я и решил исправить эту ситуацию. Возможно вы не просто узнаете об этом прекрасном писателе но и решите лично ознакомиться с его творчеством.
Начну я с его биографии. Разумеется я не буду пересказывать статью с Википедии, а лишь укажу на те штрихи, которые сформировали его как личность и как писателя.
Карл Эдвард Вагнер с детства увлекался фэнтези, фантастикой и хоррором. В конце 30-х — начале 50-х годах жанр переживал новое рождение. На этот раз в формате комиксов особенно в отрасли хоррора и боевиков в серии Mad издательства EC Comics. Но этот расцвет был задавлен в зародыше позорным Законом о Комиксах, созданным Джоном Голдуотером.
Закон стал порождением паники, созданной психологом Фредериком Вертманом, заявившим, что комиксы становятся причиной «подростковой преступности». Как говорилось в его книге «Совращение невинности», он обнаружил, что в тенях и деталях рисунков содержится информация, подсознательно внушающая читателю непристойные мысли. Как в старой шутке:
«Итак, все чернильные пятна, по-вашему, похожи на половые органы? Вы определенно зациклены на сексе». — «Я?! Это ВЫ показываете мне эти грязные картинки!»
В этом стерильном мире, задавленным цензурой интерес к фэнтези и хоррор историям не испарился, а совсем наоборот. Карл начал скупать старые потрёпанные издания. Включая журнал Weird Tales по цене в 6 долларов за штуку, когда из реальная цена была – несколько центов. К слову, тогда можно было неделю жить на 10 долларов. Один из выпусков журнала когда то принадлежал самому Лавкрафту. Все полки в доме были заставлены книгами, которые покупались им на деньги выдававшиеся на карманные расходы.
В 12 лет Карл пишет рассказ «The Education of Gergy-doo-doo» для школьного конкурса. «Учительница отдала ему первое место и написала на первой странице „Победитель“. Он очень гордился своим рассказом» — пишет Джеймс Вагнер. А к 15 годам Карл создает прославившего его через многие годы героя-злодея Кейна. Первым был написан роман «Кровавый камень», в итоге появившийся в печати последним. Затем рассказ «Сокровища Линортис», впоследствии переработанный в «Месть Линортис».
Не будет ошибкой сказать что он был одержимым коллекционером. В 1963 году он поступил в колледж Кенион в Гембьере — частный колледж «свободных искусств», основанный Филандером Чейсом в 1824 году. Хотя уже в школе он решил, что хочет получить медицинское образование, мечты о карьере писателя не покидали его, поэтому он выбирает специальность «история», считая, что она может помочь ему на этом поприще. Закончив его в десятке лучших студентов он поступил в Университет Северной Каролины в Чепел-Хилл для завершения образования. Учёба продвигалась со скрипом. Не смотря на то что он демонстрировал огромный талант в изучении медицины, с преподавателями у него часто случались размолвки. Конфликт дошёл до того, что Вагнеру было необходимо еще раз целиком пройти третий год, или он будет отчислен.
Вагнер был возмущен — «Как они могут «провалить» человека с отличными оценками?»
Он покинул факультет и выставил судебный иск против университета. Зато теперь у него появилось достаточно времени для писательства. И оно не прошло напрасно. «То, что меня вышвырнули с факультета — лучшее, что со мной случалось,» — размышлял Вагнер.
В это время он написал романы «Кровавый камень» и «Тень ангела смерти», но коммерческого успеха они ему не принесли. В итоге, придавив, очевидно, гордость, Вагнер вернулся к обучению и закончил университет в 1974м году со степенью доктора медицины по нейробиологии, после чего начал работать в государственном госпитале Джона Амстеда в Батнере. Но он опять не поладил с работниками. Проработав в госпитале всего год, Вагнер уволился, поклявшись больше никогда не возвращаться к врачебной практике. И теперь он полностью посвятил свою жизнь писательству.
Говоря о творческом наследии Карла Э. Вагнера, хочется начать с цикла о Кейне (который является авторским переложением истории о Библейском Каине, о чём красноречиво говорит аннотация к любой из его книг.
Кейн был одним из первых людей – рожденный во враждебном мире, полном диковинных древних существ. На заре человечества он бросил вызов безумному богу, сотворившему его расу, – эксперимент, который далеко превзошел ожидания своего создателя. Этот сумасшедший старший бог баловался попытками создать расу неразумных существ, смысл существования которых будет в том, чтобы развлекать и ублажать его. Он почти преуспел, но Кейн восстал против этого душного рая и подтолкнул юную расу к независимости. Он убил собственного брата, который пытался противостоять его ереси, и тем самым принес насильственную смерть и бунт в новорожденное человечество. Раздосадованный неудачей порочного замысла, бог оставил свое творение. А за свой акт неповиновения Кейн был проклят бессмертием – обречен скитаться по свету под сенью насилия и смерти. Его губительное странствие прекратится лишь тогда, когда он сам падет жертвой насилия, которое принес людям. И от остальных людей, от которых он отрекся, Кейна отличают его адские глаза – глаза убийцы – Метка Кейна!
Столетиями он странствует с места на место и всюду приносит смерть и разрушение. Он – вестник смерти, повелитель хаоса. Ниспровергать, убивать и разрушать – такова его природа. Ибо разве не Кейн принес убийство новорожденной расе?
Бесспорно, Кейн все еще человек, и стальной клинок убьет его, как любого другого. Но, тем не менее, он не совсем человек. Естественная смерть для него невозможна, его тело не постарело ни на час с того времени, как было наложено проклятие. Раны быстро заживают, и оно остается таким, каким было в момент проклятия. Только путем насилия смерть может предъявить на него права, но Кейн до сих пор оказывался слишком сильным для тех, кто стремился уничтожить его. Ибо насилие и смерть – неотъемлемая часть этого повелителя хаоса, и в этом он лучший.
Но ни один человек не может жить веками и сохранять в себе человеческое. Его разум наполнен мудростью и опытом веков. Он видел вещи, о которых другие могут только мечтать; он вкусил знаний, которые свели бы с ума любого другого. И он не в здравом уме, как твой мир понимает здравомыслие. Мысли Кейна не похожи на мысли другого человека, ибо он видит все в перспективе столетий. Жизни других для него – мелькающие огоньки. Время застыло для него, и все, что ты считаешь постоянным, для Кейна не более чем вечно меняющиеся явления. Все, что остается для Кейна неизменным, это его собственное существование, и сохранять это существование – вот что им движет. О его побуждениях невозможно догадаться, его действия непостижимы для человеческих умов, ибо он живет в мире непрекращающихся перемен, в котором единственная постоянная – это он.
Карл Эдвард Вагнер, Кровавый Камень
В рассказах и романах можно найти и более подробное раскрытее связи с Библейскими текстами. В рассказе «Миззерикорд» автор открыто говорит что Кейн – сын Адама, рождённый от Евы). Персонаж Кейна появился из любви Вагнера к злодеям, но такгда они представляли собой абсолютно плоских негодяев с двумя репликами вместо мотивации. Малодой автор решил исправить эту ситуацию создав злодея-интеллектуала со своей историей и принципами. В отличии от Элрика Муркока, не я является противоположностью Конана. Вагнер называл его готическим злодеем и вдохновлялся прежде всего готической литературой 18-19 веков. А принеся в издательство свой роман«Паутина тьмы», предложил назвать его готическим фэнтези. Но уже в случае с «Солнце полуночи»Вагнер предложил термин «Тёмное фэнтези/Dark fantasy». Именно Карл Вагнер является отцом этого жанра, и если вы считаете себя фанатом тёмного фэнтези, то просто обязаны ознакомится с истоками жанра.
Вселенная Кейна представляет собой, довольно стандартное, средневековье с империями, древними расами, богами, демонами, магами и страшными чудовищами. Кейн в этом мире занимает место бессмертного воина и скитальца.
Какой то крепкой связи между романами и рассказами нет. Хотя они и ссылаются друг на друга, но читать их можно в произвольном порядке. Можно сказать что цикл о Кейне — это цикл о борьбе зла с добром или борьбе зла с ещё большим злом. Ведь в любом другом фэнтези Кейн был бы злодеем, а его противники должны были бы спасать принцесс от его коварных планов. Самой близкой игровой аналогией здесь может быть диалогия «Оверлорд», если бы он был предельно серьёзным. Возьмём например роман «Поход чёрного креста», в котором Кейн заручившись поддержкой демона, возглавляет армию кровожадных религиозных фанатиков для завоевания новых земель. Он разоряет целые города и королевства, порабощая население, а на покорённых землях насаждается культ смерти и человеческих жертвоприношений. Противостоит ему генерал Джарво – смелый и талантливый командир, одержимый идеей освободить пленённую Кейном возлюбленную. В повести «Холодный свет» за Кейном охотится отважный рыцарь, поклявшийся уничтожить зло любой ценой. И эту «цену» он готов заплатить. Отчаявшись, он решает сжечь целый город с людьми, лишь бы выманить Кейна. Искренне веря, что он «холодный свет разгоняющий мрак зла».
В романе «Паутина тьмы» Кейн возглавляет флот морской ведьмы, что бы отомстить за истязания королю, который раскрыл её заговор против него и публично пытал, а так же Кейн планирует выкрасть его дочь для ритуала чёрной магии.
Вот такой вот главный герой, второго такого, в развлекательной литературе, я знаю не так уж и много. Конечно, существует множество не однозначных героев. Которые переменно совершают то злые то добрые поступки. Кейн никогда не выходит за рамки злодейской, по своей сути, деятельности. Но он всегда придерживается определённой логики. Она может быть жестокой и хладнокровно отстранённой от любого человеческого сострадания, за её рамки он не выходит, вдруг осознав всю низость своих деяний и стремлений. Сам Вагнер сравнивал его с Терминатором.
Сюжет с такими персонажами не может обойтись без крови и жестокости, но Вагнер не окунулся в демонстрацию садистской жестокости и грязи и прямом и переносном смысле, чем грешит Джо Аберкомби. Жестокость есть и её в избытке, только она остаётся художественным приёмом а не главной особенность и способом привлечения дополнительного внимания.
Я не упомянул об одной очень важной особенности творчества Вагнера – изображение масштабных баталий. Не так уж много авторов могут справится с этой задачей. Дж. Мартин, например, предпочитает кратко пересказывать итог той или иной битвы.
Армия Сатаки выстроилась в боевой порядок еще в темноте и на рассвете двинулась вперед. Чуть позже навстречу ей потянулись полки противника. Близился час кровавой встречи.
Предполагая, что армия противника состоит в основном из пехоты и небольшого количества легкой конницы, Джарво решил взять ее в полукольцо с центром у колодца Адессо, а затем, ввязавшись в бой, окружить ее. Он никак не мог предположить, что Кейн за несколько месяцев совершил чудо и что армия сатакийцев намного отличается от толпы, посланной Ортедом на заклание в прошлом году.
Джарво несколько удивила скорость, с которой росла на горизонте приближающаяся завеса пыли. Но, не поколебавшись в своей уверенности, он продолжил развод в соответствии с первоначальным планом: шесть полков конных стрелков в первой линии, тяжелая конница — во второй, оставшиеся полки легкой кавалерии — в третьем эшелоне, в резерве. Джарво не придал значения ни легкому наклону местности к северу, ни яркому пятну изумрудной зелени заливного луга в нескольких милях к югу от Меритавано.
Скрытая от глаз Джарво, за исключением передних шеренг, армия Кейна продвигалась вперед. Джарво подумал, что его противник, пожалуй, несколько широко растянул пехотную колонну по фронту. Не желая давать Кейну время на исправление этой ошибки, он бросил своих конных стрелков в атаку.
Кейн улыбнулся тигриной улыбкой, оценив расстановку сил Джарво. Он не хуже нынешнего генерала знал армию Сандотнери и сейчас был уверен, что перевес на его стороне. При условии, что его новая армия сумеет выдержать испытание боем. Другой человек на его месте, видя в качестве противника армию, который он сам еще недавно командовал, сильно нервничал бы. Для Кейна же такая ситуация была уже хорошо знакома.
Не больше мили разделяло теперь две сближающиеся шагом армии. Кейн расставил свои войска полумесяцем: стрелки по флангам, остальная часть легкой кавалерии в центре, чуть в глубине. За ней — восемь полков тяжелой конницы, которую Кейн не желал открывать до тех пор, пока Джарво не бросит в бой свою. На достаточном расстоянии позади кавалерии каре из пяти пехотных полков ощетинилось пиками и алебардами.
Когда стрелки Сандотнери двинулись вперед, Кейн направил против них с флангов своих всадников с луками. Пока что его расчет оправдывал себя. Консерватор по своей природе, Джарво решил использовать в бою с сатакийцами ту же тактику, что принесла ему победу год назад.
Джарво быстро понял свою ошибку, впрочем, пока что не смертельную. В прошлом бою его стрелки расстреливали пехоту как мишени. Перестрелка же с другим кавалерийским подразделением была обоюдоопасным делом. Несмотря на большую подвижность целей, их размер — включая не защищенных броней лошадей — значительно увеличился. Даже легко раненные животные ломали строй.
Ливень черной смерти обрушился на противостоящие полки. Издали всадников Кейна можно было отличить по черным плащам и красным повязкам с символом Сатаки на рукаве. А Джарво нацепил синие шарфы — отличительный знак своей партии — на всех без разбора солдат своей армии.
Оба строя несли ощутимые потери. Падали из седел на землю всадники, подкашивались ноги у раненых лошадей, с бешеным ржанием крутились на месте те, чьи раны не представляли опасности. В среднем в колчанах стрелков находилось по две дюжины стрел. Шесть стрел в минуту — такова была обычная прицельная скорострельность. Опытный стрелок доводил эту цифру до семи, а то и до восьми. В общем, этот бой мог продлиться с полной интенсивностью не более нескольких минут.
Всадники Кейна вели стрельбу с двух направлений, и потери противника оказались больше, чем в их рядах. Получив приказ отходить, оба первых эшелона, изрядно поредевшие в перестрелке, вернулись к медленно передвигающимся вперед основным силам.
Джарво, раздосадованному первой неудачей, не терпелось исправить положение. Он поторопил свои полки, приказав перейти на рысь атакующей в центре тяжелой пехоте и отправив во фланговые атаки на края вражеского полумесяца оставшуюся легкую конницу. Перестроившиеся за спинами главных сил стрелки должны были присоединиться к резерву и ворваться в прорыв там, где оборона противника окажется взломанной.
План Джарво был таков: прорваться через ряды кавалерии сатакийцев, разбить их строй пополам и врубиться в пехоту, которая от ужаса разбежится во все стороны, перекрыв кавалерии Кейна пространство для маневра. План был хорош и мог бы отлично сработать, если бы за шеренгами легкой конницы у Кейна действительно стояла пехота, а не восемь полков тяжелой кавалерии.
Перейдя на рысь, атакующие полки Сандотнери гнали перед собой отступающих стрелков Кейна, как нос корабля гонит вал пены.
Привстав на стременах, Кейн с довольной улыбкой наблюдал за развитием боя. Оруженосец подал ему флягу. Хлебнув бренди, Кейн громко отдал последние приказания, тотчас же продублированные условными сигналами горнистов, и, опустив забрало шлема, подхватив копье, всадил шпоры в бока своего верного Энджела.
Эскадроны прикрытия — второй эшелон армии Кейна, — когда до наступающего противника оставалось всего несколько сот ярдов, расступились, пропуская вперед третью линию — тяжелую кавалерию. Отступающие стрелки Кейна промчались сквозь оставленные между полками проходы и начали перестраиваться в резервный эшелон. Пропустив их, тяжелая конница сомкнула ряды, и Кейн повел вперед свои основные силы.
Почти десять тысяч наконечников копий сверкнули в саванне, как улыбка какой-то гигантской акулы. Джарво вздрогнул от вонзившегося в сердце страха. Кейн переиграл его, заманив в ловушку. Назад дороги не было.
Земля задрожала, когда обе армии перешли на галоп. Копыта могучих коней, отягощенных весом закованных в броню всадников и собственных доспехов, перепахивали землю, кроша попадающиеся под ноги камни. Две плотные массы стали и плоти неслись друг на друга.
Казалось, время замедлило свой бег, растягивая секунды. Расстояние между двумя армиями сокращалось медленно, словно во сне. Отдавшись темпу атаки, повинуясь ритму галопа, всадники неслись вперед, забыв обо всем в мире, кроме предстоящей схватки. Время перестало существовать для них. Что есть время для метеора в тот краткий миг, когда он вспыхивает на небе огненной стрелой?
Сталь, плоть, звук, пространство, время… нет, времени нет… все.
Взрыв, извержение вулкана — вот что могло бы стать метафорой, достойной столкновения двух колонн тяжелой конницы. Времени нет, пространство сократилось до одной точки, звук — до единой ноты звенящего металла и ударяющегося о землю копыта. Сталь, теперь все решала сталь и скрытая ею плоть.
Сталь против стали. Сталь защищает мясо и кость. Сталь режет их. Плоть направляет сталь.
Копье — в щит, в грудную пластину доспеха, в забрало, в стальной воротник. Сталь скользит, гнется, пробивает сталь. Трещит дерево — это ломаются древки копий. Словно смыкаются в яростном оскале две гигантские челюсти какого-то левиафана, крушащего в гневе собственные клыки.
Клинок с остро отточенным лезвием почти бессилен против литой пластины доспеха. Копье, влекомое совмещенной массой скакуна и всадника, помноженной на скорость, может пробить латы и человека насквозь. Даже если наконечник соскользнет, сломается древко, само столкновение с противником может стать для него смертельным. Вылетев из седла, всадник, даже живой, придавлен к земле тяжестью собственных доспехов. Неопытный боец мог погибнуть не только от копья противника, но и от своего собственного оружия. Удар при столкновении передавался на держатель копья, приклепанный к правому боку передней пластины доспеха. Его силы было достаточно, чтобы вышибить из седла неудачно сгруппировавшегося или зазевавшегося рыцаря.
Кейн несся вперед во главе своей кавалерии. Закованный в вороненые латы, на гигантском скакуне, тоже защищенном со всех сторон сталью, он представлял собой внушающее почтение и ужас зрелище — демон-кентавр. Его солдаты знали, что он ведет их, верили ему и неслись за ним без размышлений.
Сквозь бесконечно сжатое пространство и бесконечно сжатое время в грудь Кейна нацелилось вражеское копье. Быстро среагировав, он ударил по его древку своим оружием и почувствовал, что копье противника пройдет мимо него. Его же копье, скользнув по щиту неприятеля, по грудной пластине его доспехов, вонзилось в шарнир стального воротника. Древко изогнулось, но выдержало чудовищную нагрузку. Спустя мгновение оно, освободившись, распрямилось, предоставив противнику со вспоротым горлом медленно падать на землю.
Кейн и его противник — командир одного из полков Сандотнери — лишь на полкорпуса лошади опередили своих подчиненных. Почти в тот же миг две атакующие массы сомкнулись.
На Кейна нацелилось второе копье. Его обладатель, решив перехитрить генерала, направил оружие в грудь его скакуна, но не рассчитал качества стали, прикрывавшей Энджела, и недооценил способность выпуклой полусферы отражать удары, переводить их в скользящие. Извлечь урок из своей ошибки рыцарь уже не успел. Копье Кейна со всего размаха пронзило его, дважды пробив доспехи — на груди и спине. Нанизанный на копье, словно паук на булавку, рыцарь на миг был поднят Кейном в воздух. Через секунду, не выдержав, обломилось древко.
Кейн, проревев проклятие, сунул обломок копья в ноги коню своего третьего противника. На всем скаку животное не смогло изменить аллюр или увернуться. Оно с диким ржанием подогнуло ноги и ткнулось мордой в землю. Ломая шею, полетел вперед и его всадник. Кейн же понесся дальше, одним движением выхватив из крепления на седле боевой топор с двумя лезвиями.
Следующий воин Сандотнери, чье копье Кейн отбил щитом, нашел свою смерть под ударом чудовищного топора, проломившего забрало его шлема и расколовшего череп несчастного надвое.
Пролетев насквозь строй противника, Кейн, не обращая внимания на маячивший чуть поодаль второй эшелон легкой кавалерии Сандотнери, огромным усилием остановил коня и, развернув его, оглядел поле битвы. Было ясно, что его конница выдержала атаку рыцарей Сандотнери, устояла в первый момент натиска и теперь на равных вела ближний бой. Большинство копий уже было сломано или оставлено в телах убитых, и закованные в латы рыцари изо всех сил молотили друг друга боевыми топорами, палицами и стальными цепами. Время от времени в воздух взлетали тяжелые двуручные мечи.
Поодаль сошлись в отчаянной рубке полки легкой кавалерии, старавшиеся держаться от рыцарей подальше. Сабли были лишь игрушками против доспеха тяжелого всадника и его коня, а кольчуга и полушлем не могли спасти от крушащих ударов его мощного оружия.
Поднятая пыль скрывала детали, но главное Кейн понял. Его полумесяц, растянутый отошедшими на фланги полками легкой кавалерии, принял в свою чашу все атакующие полки Сандотнери. Армия Джарво больше не могла рассчитывать на неожиданный маневр. Она была зажата в полукольцо и вступила в ближний бой. А здесь уже весомым фактором становилось численное преимущество армии Кейна. Единственной надеждой Джарво, если он хотел избежать полного уничтожения своей армии, было резкое отступление, с тем чтобы дать подразделениям возможность перестроиться в оборонительные порядки.
Присмотревшись, Кейн понял, что его полки не только выдержали встречный удар противника, но и стали теснить неприятеля. Полумесяц постепенно смещался к югу, двигаясь концами рогов вперед. Позади пришли в движение пехотные каре. Словно стая гиен и шакалов, солдаты прочесывали поле боя, добивая кинжалами, мечами, молотами и топорами упавших и беспомощных рыцарей. При этом командиры не забыли выслать вперед несколько шеренг охранения, по-прежнему готового, ощетинясь алебардами и пиками, встретить атаку неприятельской конницы.
Что касается раненых рыцарей — Кейну оставалось только надеяться, что солдаты сумеют отличить своих от чужих. Когда из боя вырвался один из оруженосцев, Кейн послал его к пехоте с приказом помочь подняться и сесть на коней тем упавшим всадникам, раны которых не были серьезны.
К этому моменту бой перестал быть предметом стратегии и даже тактики, превратившись в сплошной бурлящий котел поединков один на один в ближнем бою.
Как не странно, этот же персонаж прекрасно себя чувствует и в ярко-выраженной антивоенной прозе. У Вагнера оно одно, но за то какое — «Месть Линортис».
Внутри храма ярко пылало несколько факелов. Некогда здесь разверзлась пропасть — яма, через которую адским тварям отправляли бесчисленные жертвы.
Ныне жерло колодца смерти завалили большими каменными блоками, теперь образующими алтарь. А на алтаре полулюди установили статую человека — великана в боевых доспехах с мечом, занесенным в дерзком вызове. Лица у статуи не было.
— О Миротворец! — затянул Бир.
— О Миротворец! — эхом отозвались остальные.
— Кейн, кто это? — встревоженно шепнула Сеси, указывая на статую.
— Миротворец, наш бог, — ответил ей Бир. — Тот, кто принес нам Мир.
— Но ведь это статуя воина; — возразила девушка.
— Это — особенный воин, — объяснил Бир. — Ой провел армию Масала через тайный проход в горе. У него нет лица, потому что никто из нас не знает, кто он.
— Вы почитаете человека, который предал Линортис?
— Мы — солдаты обеих воевавших сторон, разве мы не одинаково изуродованы?
Солдаты никогда не выигрывают войну — это их командиры становятся победителями.
Солдаты сражаются и мучаются, некоторые умирают, многие — как мы — умирают не до конца, но вынуждены прожить остаток жизни жалкими калеками, в то время как военачальники старятся в роскоши, добытой ценой наших страданий. Генералы живут в славе, а солдаты умирают в муках…
Пряди волос Вира качнулись, когда он встряхнул головой.
— Нет, Миротворец нас не предал. Он помог быстро закончиться двухлетнему кошмару.
— Но ведь из-за него погибли сотни тысяч!
— Десятки тысяч и здесь, и внизу. А кто может знать, сколько еще погибло бы, если бы осада затянулась еще на два года, на десять лет… Йосахкора превращал бы народ и его добро в воинов и оружие, а Масал пригонял бы все новые и новые тысячи своих подданных, чтобы присоединить их кости к костям их братьев. Миротворец положил этому конец, и за это мы благодарны ему навек. Лицо Вира было спокойным, вопреки гневу и боли в его словах. — А сейчас мы будем молиться за приближающийся конец. Внеси меня на алтарь, Семот.
Слепец послушался. Обожженный лучник помог ему справиться с ремнями, и Семот осторожно поставил тело Вира у подножия статуи.
— Слава Миротворцу! — затянул басом Вир. Голоса собравшихся полулюдей эхом вторили ему.
— Слава тому, кто принес Мир!
— Слава тому, кто принес Смерть!
— Слава тому, кто принес Мир!
— Принеси нам всем Смерть!..
Духовным наследником цикла о Кейне стал цикл об Адриане Беккере. Адриан простой человек – авантюрист, наёмник, отслуживший в армии Южан во время Гражданской войны в США. Цикл состоит всего из трёх произведений. И если первый роман — «Оружие Сатаны» был приключением, с элементами хоррора, то «Одна ночь в Париже» — это уже скорее хоррор с элементами классичесого приключения. Именно в этом цикле чётче прослеживается разно плановость писателя.
Как видно, Вагнер проявил себя настоящим мастером приключенческого жанра. И в 1976 попробовал свои силы в продолжении истории о Бране Мак Морне – отважном воине и вожде племени Пиктов. Роман «Легион из тени» повествует о всё том же противостоянии Пиктов и Римлян. После успеха «Легиона из тени» Вагнер попробовал себя в продолжении истории о самом известном герое Говарда — Конане, написав в 1979 «Дорогу Королей». Роман вышел не самым лучшим, но и не провалом. Сохранился каноничный образ созданный ещё Говардом.
Несмотря на не самое выдающееся качество романа, Вагнера пригласили написать сценарий для третьей части фильма о Конане. Причём, продюсеру Дино Де Лаурентису его отрекомендовал сам Стивен Кинг.
Помимо качественной героики Карл Вагнер писал в жанре хоррор. За рассказ «Палки» он получил «Британскую премию фэнтези» (1975).
Если вам показалось что обложка напоминает «Настоящий детектив», то вам не показалось. Творчество Вагнера, а особенно рассказ «Палки», был одним из главных источников вдохновения для Ника Пизолатто. Не обошёл он своим вниманием и «Короля в жёлтом», который, как смотревшие сериал знают, играет там далеко не последнюю роль. Если вы искали что почитать из похожего на полюбившийся сериал, то вы теперь знаете у кого.
У Вагнера множество отсылок на местную культуру и мифы, а рассказ «Патрон 22. Свифт» полностью на ней основан.
Он был практикующим психиатром и работал в психушке. Зная о ней не понаслышке, Вагнер просто не мог не посвятить часть своего творчества подобным заведениям. Оличным примером которого является рассказ «В чьи руки». Государственный Психиатрический Госпиталь Грейсленда, в котором всё и происходит, по признанию самого автора был списан с лечебницы где он работа: «После окончания университета я начал практику в госпитале Джона Амстеда неподалеку от Чапел-Хилл. Это государственное заведение во многом подобно тому, что я описал в своем рассказе «В чьи руки»». Рассказ примечателен тем что даёт полное представление о распорядке психушек и об их пациентах. А с рассказом «Четвёртая печать» случился конфуз. Отдав его издателю, тот прочитав сказал, что маньяк получился совершенно не натуральным. И спросил Вагнера, он видел хотя бы одного сумасшедшего? Маньяк, разумеется, был самым настоящим, а уж с психами он общался побольше многих. Также, современная культура и события находят отражение в произведениях Вагнера. Его никак не назовешь оторванным от мира затворником, запершимся в четырех стенах.
Например:
… правило запирающихся палат было введено после того, как служащий-кореец беспечно направил пациента, поступившего, как он считал, с депрессией, в общую палату, где тот тихо придушил и изнасиловал своего соседа по комнате, умственно отсталого подростка, представив это утром как работу наемных убийц мафии.
В три часа утра в южном крыле Вилли Винслоу разбил солонку, которую украл до того, и изрезал себе запястья осколками стекла. Он получил массу удовольствия, лупя окровавленными кулаками по окну сестринской комнаты, но ни санитары, ни Марло не разделяли его веселья.
Распластанный на кровати, молодой чернокожий мужчина изо всех сил дергал захваты на лодыжках и запястьях, выкрикивая проклятия.… «Я Его Сатанинское Величество, Господь Люцифер, Сын Солнца, Князь Тьмы и Власти! Те, что желают заключить меня в Преисподней будут повергнуты! Падите и поклоняйтесь мне, или познайте пламя моего гнева!»
Ходячих хроников кормили трижды в день, — завтрак, обед и ужин — как и простых смертных. Это означало, что трижды в день их сгоняли из палат вниз по лестнице (в каждом отделении был и лифт, так что те, кто мог ходить, но не ладил со ступеньками, могли им воспользоваться) и вели по выложенному плиткой коридору — в больничную столовую. Они шли покорно, каждая группа полулюдей отдельно, направляемая сиделками и санитарами.
Карл Эдвард Вагнер всемирно признанный талантливый писатель. Он совершенно заслуженно удостоился таких наград:
• 1974 — British Fantasy Award (рассказ): Sticks
• 1976 — British Fantasy Award (рассказ): Two Suns Setting
• 1982 — British Fantasy Award, Special Award
• 1983 — World Fantasy Award (повесть): Beyond Any Measure
• 1983 — British Fantasy Award (рассказ): Neither Brute nor Human
• 1997 — Bram Stoker Awards (авторский сборник): Exorcisms and Ecstasies
Кроме того, особая премия Британского Общества Фентези теперь носит имя Карла Эдварда Вагнера. Она вручается людям или организациям за особые заслуги перед жанром.
Но на территории СНГ он не получил большой известности, что на мой взгляд совершенно не справедливо и многие фанаты жанра, таким образом, упустили настоящую жемчужину тёмного фэнтези, а фанаты ужасов несколько десятков рассказов высшего качества.
В завершение процитирую Даррелла Швейцера:
«Если же забыть эти не всякому понятные шутки, скромный вклад Вагнера в литературу ужасов требует огромной работы. Его сюжеты не оригинальны, — по крайней мере, поначалу, при поверхностном взгляде — но множество деталей неповторимы. Он полностью владеет материалом и искусно лепит из него самые разнообразные формы. Он гениальный провинциал. Но что еще важнее, он достиг слияния викторианского стиля классических рассказов ужаса (присущего Мейчену и Чамберсу) с современным хоррором. В отличие от авторов 19-го века, он может привнести в свои произведения секс. Он так и поступает там, где это ему необходимо, но помнит (в отличие от некоторых современных авторов) о необходимости границ и прелести двусмысленностей. Он умудряется создавать традиционные — и не очень — вещи совершенно новым образом, в очень живой, современной манере, что делает образ рушащегося вокруг персонажей физического и духовного мира уникально мощным. Это материал настоящего кошмара. Если когда-нибудь Вагнер решит написать роман в таком духе, результат будет, без сомнений, впечатляющим. Он однозначно уже стал мастером короткой формы.»
Уверен, так бы и случилось если бы он не умер 13 декабря 1994 года.
Подробнее о наградах и произведениях можно узнать здесь.
Читай также
Лучшие комментарии
Спасибо за карту. Читая книги по списку, отслеживая отсылки про Кейна, смотря за его путём по Карте я получаю неизгладимое удовольствие. Я сейчас на Поход чёрного креста.