Мое творчество (Или графомания)

В ожидании лета.

Пролог

В небе ярко светило солнце. Однако в следующее мгновение свет его потускнел, и в тот же миг небо заволокло тучами и пошел снег. Свежевыпавший снег тут же растаял, а облака вновь сменились безоблачным небом и ярко светящим солнцем. Деревья радовали глаз буйными зелеными красками, которая периодически менялась на красный. Повсюду щебетали птицы, однако их щебет превращался в карканье ворон.

Он шел Домой. Мир вокруг Него менялся в мгновение ока, однако Он не придавал этому значения, так как знал, что все это всего лишь сон. Путь Ему периодически пересекали различные туманные силуэты, поворачивавшие в Его сторону свои безглазые лица. Наконец, пара силуэтов остановилась и указала руками куда-то за его спину. Он обернулся. Там стояло четверо туманных силуэтов. Они казались до боли знакомыми. Эти силуэты приветственно махали ему рукой. Затем они по-одному разворачивались и уходили в пустоту.

Он пожал плечами и направился дальше. Дорога, раньше казавшаяся короткой, теперь стала на удивление длинной. Но у сна свои законы.

Он шел до тех пор пока на пути у него не встал незнакомец. Это был какой-то рыцарь. Он был весел, в сверкающих доспехах, с двуручным мечом и бокалом вина. Однако, в следующее же мгновение он изменился, как будто перетек в другое состояние. Теперь перед ним стоял суровый воин, весь в крови, лицо покрыто шрамами, в глазах усталость. Воин показал на Него пальцем и испарился.

Наконец, Он дошел до Дома. Зайдя в него, первым делом Он направился на кухню, попить воды. На кухне стоял Папа. Увидев сына, Отец широко улыбнулся и протянул Ему стакан воды. Он недоверчиво взял бокал и сделал глоток. Жидкость обожгла ему горло, это было что-то, чего он раньше не пил. Отец улыбнулся еще шире и испарился.

После исчезновения Отца на кухне появилась Мама. Так же как и Папа, Она улыбнулась и протянула Ему два пирожка. Он начал их есть. Первый пирожок был безумно вкусным. Второй оставил во рту вкус пепла.

В этот миг Он проснулся.

Лето.

Светило солнце. Яркое, по-летнему приветливое, светило оно с небес, радостно улыбаясь каждому жителю. Птички щебетали, они словно понимали всю красоту этого дня и стремились воспеть ее, стремились украсить этот и без того прекрасный день, сделать его невыносимо прекрасным. Куда ни глянь, везде цвели цветы. От них шел прекрасный запах, его невозможно было описать, у каждого, кто попробовал бы это сделать, не хватило бы слов. Они пахли радостью. Они пахли летом.

Он шел Домой. В этот день нельзя было быть грустным, это было бы оскорблением для всех остальных, и Он шел радостный, веселый, ему хотелось петь, вторя птицам. Ему даже казалось, что если Он запоет, то люди с пониманием отнесутся к этому, ведь, наверняка, каждый из них в душе чувствовал то же самое.

День был просто прекрасен. Сегодня Он ходил с Ней в кино. Пусть фильм Ему показался очередной глупостью, на это было наплевать — рядом с Ней все казалось прекрасным. После фильма Он провожал Ее до дома. На протяжении всего пути Она что-то ласково щебетала. Он кивал Ей, улыбался. Даже миг расставания был сладок, сладок от знания того, что завтра Он снова увидит Ее.

Он дошел до Дома. На всякие мелочи, вроде изрисованных стен подъезда, Он не обращал внимания — ничто не может быть идеально, нужно радоваться тому, что есть. Открыв дверь, Он зашел в Дом. Дразнящий запах пирожков проник в его ноздри, буквально всем естесством крича:«Иди на кухню! Съешь нас, ведь Ты так голоден!» На кухне слышался негромкий разговор Мамы и Папы, как всегда обсуждали какую-нибудь взрослую ерунду.

Он прошел на кухню. Первое, что бросилось Ему в глаза, было доброе, ласковое лицо Мамы, просиявшее когда Он вошел. Она пекла пирожки, эти божественно вкусные пирожки, которые Он так любил. Отец сидел за столом и читал газету. Когда Он вошел, Папа отложил газету и добродушно взглянул на него. Далее прошла стандартная церемония приветствования друг друга, вопросов про дела, настроение, школу. Такая уютная церемония, такая домашняя.

Потом все уселись за стол и начали кушать. Какое-то время все ели молча, бросая игривые взгляды друг на друга. Затем Папа с Мамой начали обсуждать политику. Он сидел и слушал их, силясь что-нибудь понимать. Получалось не очень. Всякие разговоры о революции на Украине, о том, как на это отреагируют другие страны, все это не имело для него никакого смысла. Он начал осматриваться по сторонам, ища взором что-нибудь более занимательное. Над холодильником он увидел картину, которую они купили недавно. Называлась она «Рыцарь Лета». На ней был изображен высокий, красивый человек в сверкающих, без единой царапинки доспехах. На лице его была улыбка, в глазах застыл смех. В одной руке он держал бокал вина, другую он положил на эфес воткнутого в землю меча. Ему нравилась эта картина. Он вспоминал, как в детстве играл в рыцарей, и в этих играх он всегда представлял себя таким.

После обеда Он отправился к своему Другу. Вместе они перекапывали огород. Он всегда приходил к своему Другу на помощь. После работы Его любезно угостили чаем с печеньями. Потом Он пошел Домой. Дома остаток дня Он посвятил своей любимой книге. После долгого чтения Он спохватился, посмотрел на часы и решил, что пора спать. Впереди было множество дней счастливого Лета.

Осень.

Светило солнце. Светило чуть тускловато, освещая лица людей, лица немного усталые, подернутые какими-то печалями, но все равно счастливые и радостные. С деревьев опадали листья. Было в этом что-то грустное. Это было как напоминание о том, что Лето закончилось. По небу плыли редкие облака, отражаясь в лужах, оставшихся после вчерашнего дождя. В этих лужах радостно плескались детишки. Вот уж у кого не было никаких забот.

Он шел Домой и размышлял. В последнее время все изменилось. Закончились беззаботные дни Лета, навалились всякие заботы и проблемы. Все, что так радовало Летом, ныне утратило какую-то важную часть своего очарования. Вроде все точно так же, как и было раньше, но чего-то не хватает. Как будто из всего пропала частичка души. Из всего: из погоды, из неба, из солнца, из Него, из Нее, из Мамы с Папой, из Дома.

Он помотал головой, отгоняя тревоги, и улыбнулся паре встречных людей. Те глянули на него и рассеянно улыбнулись в ответ. Ну ничего, главное, что улыбнулись. Все-таки, наверное, ему кажется, и ничего не изменилось. Каждый день он видится с Ней. Разве это не хорошо? Хотя Она в последнее время какая-то загруженная, вечно занятая, и приходится проводить с Ней гораздо меньше времени, чем хотелось бы. Когда Он спрашивает, в чем дело, Она лишь мотает головой и говорит, что все в порядке. Ну и ладно. Это не важно. Главное, Он Ее все-таки видит.

Он подошел к двери подъезда. Она была покрыта надписями, словно рунами. Он укоризненно покачал головой, открыл дверь, вошел в подъезд, дошел до двери своего Дома и зашел. Войдя, Он сразу почуял запах пирожков, запах дразнящий, манящий, почти такой же как и летом. Он улыбнулся и прошел в кухню. На кухне у плиты стояла Мама и готовила. Услышав звук Его шагов, Она обернулась, взглянула на него и улыбнулась. От улыбки морщинки, пролегавшие на Ее лбу, разгладились, однако усталость из глаз никуда не делась. Папа, сидевший за столом и что-то сосредоточенно читающий в телефоне, на Его вход отреагировал легким кивком. Далее последовала стандартная церемония приветствования, вопросов, однако Папа в ней не участвовал. У него были какие-то другие более важные дела.

Далее все уселись за стол. За все это время Папа ни разу не оторвал глаз от телефона, а в движениях Мамы не раз проглядывало напряжение и отсутствовала былая легкость и расслабленность. Что-то было не так, но что Он никак не мог уразуметь.

Попробовав пирожок, Он слегка нахмурился. Этой осенью все было не так, как летом, все утратило былую привлекательность. Даже Ее пирожки.

Спустя пять минут, Мама, не доев свою порцию, извинилась и сказала, что Ей нужно полежать, Она что-то чересчур устала. По пути Она выпила какую-то таблетку. Он нахмурился еще сильнее. Оставшись наедине с Отцом, Он попытался завести разговор, но на все Его реплики Папа отвечал либо кивком, либо отделывался общими фразами. Ему явно было не до разговоров.

Доев свою порцию, Он отправился к себе в комнату. Поразмышляв о том, чем заняться, Он позвонил Другу. Тот не брал трубку. Не взял и на второй и на третий звонок. Разочарованно Он бросил трубку на кровать, затем сам улегся рядом и взял книжку. Через десять минут чтения Он отложил ее. Зачитанная до дыр, она перестала приносить удовольствие. Странно. Ведь раньше она всегда так нравилась Ему, неважно в какой раз Он ее читал. Жаль.

Он взглянул в потолок и закрыл глаза. Впереди еще много долгих осенних дней. Но ведь и они когда-нибудь закончатся.

Зима.

Небо заволокло облаками. Серые, будто свинцовые, нависли они над городом, нагнетая тоску и уныние на жителей. Все вокруг было покрыто грязноватым снегом. Ветер, подобно хищному животному, носился по городу, жестоким морозом вгрызаясь в лица тех, кого он встретит. Снежинки с бешеной скоростью впивались в лица прохожих.

Он плелся Домой. Тоскливо поглядывая по сторонам, Он устало делал шаг за шагом и размышлял. Зима выдалась не самая лучшая. Плохая выдалась зима. Он даже начинал скучать по осени, ведь все-таки тогда было хорошо. Пусть не так как Летом, пусть радость была с оттенком печали, но она была. Этой зимой не было ничего подобного. А тоска по Лету была невыносимая, ее было не передать словами. Он во снах видел те счастливые дни. А сейчас каждый день становится испытанием. С Ней Он видится все реже, а те дни, когда они вместе, не всегда можно назвать счастливыми. Они все чаще начинают ругаться, Он постоянно недоволен Ею, Она постоянно недовольна Им. Им обоим давно уже чего-то не хватает друг в друге. Пожалуй, единственное, что их сейчас держит вместе, это общие воспоминания о тех счастливых летних днях. И еще страх. Страх перед переменами. Сейчас есть какая-никакая стабильность. Стоит им расстаться, и эта стабильность исчезнет. дальше будет неизведанное.

В человеке, который когда-то был для Него лучшим другом, Он сейчас тоже начал сомневаться. С Его глаз как будто сошла некая пелена, которая не позволяла видеть ему некоторые вещи. Он стал замечать, что его Друг эгоистичен, немного двуличен. Может Он и раньше это видел, просто не хотел замечать, сознательно закрывал на это глаза. Находиться рядом с ним уже не доставляло никакого удовольствия. Напротив, начал появляться некий оттенок презрения. Но Он все еще не спешил рвать все отношения. Опять же страх. Страх перед неизведанным. Боязнь одиночества.

Он подошел к двери своего подъезда. Вся дверь была исписана, изрисована. На скамейке спал крайне неопрятного вида бомж. Под скамейкой находилась уже початая бутылка самогона. Бомж внезапно открыл глаза и мутным взглядом посмотрел на Него. Затем пробормотал что-то невнятное, попытался встать. Не смог. Упал.

Он покачал головой и зашел в подъезд. Некогда опрятный, он теперь явно приходил в упадок.

Он вошел к себе Домой. Пахло чем-то пригорелым. Очевидно, Папа пытался что-нибудь приготовить. И снова у Него не получилось. У Него явно не было предрасположенности к кулинарии. У них обоих не было. Те редкие дни, когда готовила Мама, становились праздником. Если, конечно, находились достаточно приличные продукты.

Из спальни доносился энергичный голос Отца. Похоже, Он убеждал Маму, что скоро сможет найти работу, что скоро все пойдет на лад, что скоро все будет как прежде. Он покачал головой. Папа уже не первый раз это говорил. Однако все становилось еще хуже. Послышался слабый, как будто стеклянный, голос Мамы. Похоже Она говорила, что верит в Него.

Он прошел в спальню. Отец устало взглянул на него. Мама посмотрела радостно. Она выглядела еще слабее, чем вчера. С каждым днем она становилась все слабее. Он никак не мог понять, как жизнь все еще держится в столь ослабшем теле.

Ломким голосом поприветствовав их, Он проглотил образовавшийся в горле комок и отвернулся. Мама не должна видеть Его слезы. Она никогда не любила видеть, как Он плачет. А в нынешнем состоянии ей нельзя волноваться. Он спешно прошел в свою комнату. Он никак не мог сдержать слезы. Почему все так? Почему все так несправедливо? Он ведь не плохой человек! За что ему все это? Все эти вопросы остались незаданными. Некому было их задавать. Нет никого, кто смог бы ответить на все эти вопросы. Кроме, разве что Бога.

При мысли о Боге он горько усмехнулся. Затем решил помолиться. Он никогда раньше не молился и не знал как это делать. Иконы в доме тоже не было. Тут Его взгляд упал на висящую на стене картину. «Рыцарь Лета». Снова горько усмехнувшись, он встал на колени перед этой картиной, опустил глаза и начал молиться. Он молился о том, чтобы Мама выздоровела, чтобы Папа нашел работу, чтобы Друг снова стал Другом, чтобы с Ней все было в порядке. Он просил о том, чтобы снова пришло Лето.

Ну а рыцарь Лета смотрел на Него с картины и продолжал смеяться. Ему было не до этих проблем.

Новое лето.

Светило солнце. Яркое, по-летнему приветливое, светило оно с небес, радостно улыбаясь каждому жителю. Птички щебетали, они словно понимали всю красоту этого дня и стремились воспеть ее, стремились украсить этот и без того прекрасный день, сделать его невыносимо прекрасным. Куда ни глянь, везде цвели цветы. От них шел прекрасный запах, его невозможно было описать, у каждого, кто попробовал бы это сделать, не хватило бы слов. Они пахли радостью. Они пахли летом.

Он уныло стоял на остановке, не зная чем заняться. Домой ему идти абсолютно не хотелось. Ему уже ничего не хотелось. Он взглянул на небо. День был хорош, очень хорош, в такой день нельзя было грустить, но Он грустил. В последнее время хорошее настроение практически Его не посещало. Лишь грусть, тоска и одиночество следовали за ним по пятам. Следовали за ним в школе, следовали на улице, следовали дома, следовали во снах. Нигде невозможно было спрятаться от них.

Он с горькой усмешкой вспомнил о старых временах. О временах, когда он не был так одинок. О тех временах, когда он был счастлив.

В те времена у него была Она, та, которая так беззаветно любила Его, та, которую так беззаветно любил Он. Очень много времени проводили они вместе. Ходили в кино, в парк, просто бесцельно гуляли, смеялись, общались, давали смешные и наивные клятвы быть вместе всегда. Так было поначалу. Потом что-то начало меняться. Они стали проводить меньше времени. Все меньше и меньше. Потом начали ругаться. Все чаще и чаще. Потом настали времена, когда они оба цеплялись за прошлой, в пустой надежде, что оно вернется. Потом она не выдержала. Она ушла. Из тех людей, которые были Ему дороги, она первая покинула его.

В те времена у него был Лучший Друг. С Ним Он тоже много времени проводил. Они общались, всегда приходили друг другу на помощь, дурачились, придумывали авантюры различного рода, временами дрались. Но потом тоже что-то изменилось. У Него открылись глаза, и Он начал видеть в своем Друге то, чего не замечал раньше. Сперва Он терпел это, терпел долгое время, но потом не сдержался и высказал все свои мысли. Его друг покинул его.

В те времена у него была Мама. Всегда счастливая, всегда радостная Она со всей любовью, на которую было способно ее бесконечно доброе сердце, заботилась о своем Сыне. Он до сих пор вспоминал вкус Ее пирожков, вспоминал ее смех, ее улыбку, ее волосы. Потом ее здоровье начало слабеть. Она начала слабеть. С каждым днем Она чахла, и никто не мог Ей помочь. Он с Папой верили, что все будет хорошо, ежедневно убеждали Ее в этом, Она смеялась и говорила, что, разумеется, все так и будет. Потом Она ушла. На Ее похороны пришло много народу, все говорили добрые слова, но Ему было наплевать. Он бы сжег всех этих людей, если бы это вернуло Маму.

В те времена у него был Папа. Веселый, добродушный, лишь иногда строгий, Отец тоже заботился о Нем. Покупал Ему игрушки, учил всему что знал. У Отца было много работы, но Он старался уделять как можно больше времени своему сыну. Потом Его уволили с работы из-за какой-то ошибки. Отец метался из одного конца города в другой, чтобы найти новую работу, но никак не мог найти. Лишь редкие подработки спасали от полного нищенства. Однако смерть Матери окончательно его сломала. Он стал пить. Сперва лишь изредка, потом все больше и больше. В итоге Его добрая натура размылась и уступила место существу, которое нельзя было назвать отцом. Это существо нельзя было назвать даже человеком.

Так Его покинули все, кто ему был дорог. Так Он остался в одиночестве.

Помотав головой в надежде разогнать невеселые мысли, Он направился домой. Проходя мимо одного магазина, Он остановился. Что-то на витрине привлекло Его внимание. Он посмотрел на витрину и увидел картину. Эта картина видимо была написана тем же художником, который написал «Рыцаря Лета». На картине был изображен суровый воин. Лицо его было измождено, в глазах была усталость, кожа испещрена множеством шрамов, полученных в бесчисленных поединках. Доспехи его нельзя было назвать идеальными: везде были царапины, кое-где зияли прорехи, местами была видна кровь. Меч, зажатый в повисшей плетью руке, был покрыт зазубринами. Воин стоял на фоне снежного леса, в нем не было юности Рыцаря Лета, но было видно, что это тот же человек. Теперь это был Рыцарь Зимы, рыцарь, для которого жизнь больше не игра и не сказка со счастливым концом.

Он покачал головой и направился домой. Зайдя в дом, Он услышал Тишину. В последнее время Он всегда ее слышал. Спустя мгновение в ноздри ударил запах алкоголя. На кухне лежала опрокинутая бутылка, из которой вылилось содержимое и теперь источало такие острые запахи. Пройдя в спальню, Он увидел там пьяного отца, лежащего на кровати. Он уже и не помнил, когда в последний раз разговаривал с ним.

Наскоро перекусив, Он отправился в свою комнату и сел на кровать. Он знал: время пришло. Внезапно нахлынули воспоминания о Его молитве. Не исполнилось практически ничего. Лето пришло повсюду, но в Его душе по-прежнему царила Зима, и Он знал: Лета уже не будет, сколько ни жди. Действительно, время пришло. У Него уже все было подготовлено. К такому шагу нужно серьезно подготовиться. Он достал из под кровати веревку, взял табуретку и направился к специально вбитому в потолок крюку. Встав на табуретку и надев на шею петлю, он вспомнил всех, кто ему был дорог: Маму, папу, ее, друга. Все они ушли. Пора уходить и ему.

Он медленно сделал шаг и провалился во тьму…