Улица Роз (рассказ)

Ангелы свели меня с ума. И увидел я, что не ангелы они вовсе, а демоны из преисподней.

Мерзко, до жути мерзко. Ноябрьское утро с ещё не вставшим солнцем, слякоть, холод. Сгустившиеся тучи мрачнеют и не предвещают ничего хорошо – весь день будет идти дождь, неприятный, моросящий, промозглый дождь. И будет дуть ветер, пусть и не сильный, но заставляющий продрогнуть насквозь.
Юля, представив, каким будет этот день, открыла глаза и увидела над собой тёмный потолок, по которому неспешно ползали полосы от фар автомобилей, что сейчас разъезжали по дорогам и эстакадам.
Кап-кап-кап – зазвучала за окном неторопливая дробь начавшегося дождя. Потом темп усилился, стал нарастать, смешиваться с городским шумом. Он-то и прибавил громкости дождю. Юле казалось, что этот дождь ворвался к ней, что капли уже падают с потолка на лицо, на плечи, стекают по коже, покрывшейся от квартирного холода пупырышками, на тёплую простыню, и та наполняется влагой. Внезапно стало зябко, Юлю захватила мелкая дрожь. Ей захотелось поскорее уснуть и с упоением наслаждаться сладким царством снов ещё минут десять, ведь через это время сработает будильник на мобильном телефоне, и Юле с этого момента предстоит пережить трудный день. Скучный и серый.
«Спать, спать, спать…» — сладко шептали мысли. Через пару секунд под ровный стук дождя Юля провалилась в забытье, которое очень быстро развеялось при звонке будильника. Юля схватила сотовый и, щурясь от света зажёгшегося экрана, по наитию отыскала кнопку отбоя и положила телефон обратно. Не могли же десять минут так быстро пройти…
Юля нехотя вползла из-под одеяла. Холод в мгновение сковал её, и она сразу же побежала в ванную, думая только о том, какая тёплая будет вода, какая ласкающая, каким будет прелестный звук её журчания, как она будет стекать по всему телу, успокаивая то и согревая.
Под босыми ногами вместо мягкого ворса почувствовался твёрдый пол, покрытый линолеумом – Юля уже пересекала прихожую. До ванны остался один, два… всё. Юля, не смотря на то, что в квартире как никак она жила одна, закрыла на засов дверь и вздохнула. Предвкушение тёплой ванны и закрытости от всего остального мира успокоило девушку от неоткуда взявшихся переживаний о предстоящем дне.
Посмотрев на себя в зеркало, Юля протёрла глаза от засохшей слизи и включила воду. Отрегулировав краны холодной и горячей воды, Юля разделась, бросив ночную рубашку куда-то себе под ноги, и, ещё раз посмотрев на себя в зеркало, только более дотошно, залезла в нагретую ванну. Все мысли – и плохие и хорошие – куда-то ушли, и Юля наслаждалась теплом. Будто где-то под кожей трескался лёд и таял, растекаясь по всему телу. Юля закрыла глаза. Вместе с тем секунды стали плавно растягиваться, вода продолжала журчать, медленно скатываться по гладкой, бархатной коже, по длинным каштановым волосам. Как же Юле хотелось, чтобы эти блаженные секунды не заканчивались.
После купания Юля закуталась в большое махровое полотенце бирюзового цвета и отправилась на кухню готовить завтрак. Включив полный воды чайник, она достала из холодильника оставшийся со вчерашнего пирог и поставила его на стол. Сладкий чай, сладкий пирог – Юля не была приверженцем исключительно кондитерских изделий, тем более по её фигуре нельзя было сказать, что она ест только сладкое. Просто девушке сейчас элементарно хотелось сахара в крови – для поднятия настроения и тонуса, ведь погода за окном оставляла желать лучшего, как и сама жизнь Юли.
Девушку ушла обратно в ванную, где приступила к сушке волос, расчёсыванию. Затем она сняла с себя полотенце, минут пять смотрела в зеркало, удостоверяясь, что она уже не та девушка, которая пять минут назад проснулась со слипшимися глазами и гусиной кожей. Красивая, симпатичная девушка – да, это Юля.
Надев лифчик с трусиками, Юля накинула на себя майку и плотный джемпер с горлом, натянула на ноги тёплые колготки и поверх них джинсы. Расчесала ещё раз волосы и собрала их на затылке, заколов подаренной мамой заколкой.
Завтрак оказался быстрым и неплотным – только два куска пирога и чай. После чего Юля собрала все нужные для университета вещи в маленький рюкзак, надела туфли, накинула на себя пальто, взяла зонт и вышла из квартиры. Поискала ключи и, слава богу, найдя их, закрыла дверь.
Все девять пролётов, разделяющую девушку от квартиры до выхода из подъезда, Юля преодолела пешком. Ей не очень хотелось спускаться вниз на замызганном и ломающемся лифте, о котором работники ЖКХ давно позабыли. Грязь, да и только. Но и подъезд сам был местом неприятным и неуютным – голые бетонные стены, окутанные в серый полумрак, навевали далеко не самые приятные мысли. В углах, где ещё сохранилась ночная тьма, мерещились странные образы. Юле в какую-то секунду стало казаться, что кто-то за ней следит и больше того – бежит за ней, старается вцепиться в горло кривыми, косматыми руками. Неоткуда взявшийся страх ускорил спуск, и через минуту Юля была уже у двери подъезда. Нажав на кнопку домофона, девушка навалилась в тяжёлую дверь. Та нехотя открылась.
Ветер обдал лицо Юли холодом и сотней маленьких капель дождя.
Дверь за спиной закрылась. Раздался хлёсткий металлический удар, который вскоре развеялся в звонкой тишине пустой улицы. Только стучали по асфальту, по крышам домов тяжёлые капли ноябрьского дождя.
Юля прошла чуть вперёд и отрыла зонт. Дождь стал весело барабанить в натянутую чёрную непромокаемую ткань, и непонятное чувство тревоги и отчаяния закралось Юле в душу. Улица вымерла. Не горели окна домов, не было людей. И не смотря на то, что было ранее утро, Юля прекрасно знала – даже в такое время улица пустовать не может. Но сейчас все люди будто исчезли.
Внезапно на улицу опустился туман, в нём острые линии капель дождя вычерчивали силуэты призраков. «Мерещится», — подумала тот час Юля, но разум не обманывал её, сколько не обманывало зрение и то самое потаенное чувство, что некоторыми людьми, пускай и недалёкими, зовётся интуицией. Или же «шестым чувством». Капли исчезали и появлялись снова на матово-белом полотне тумана и словно рука неизвестного художника рисовали фигуры людей, на лицах которых застыла безмолвная гримаса ужаса.
Люди не двигались. Кажется, они даже не дышали. Что случилось с ними? Почему они молчат и не двигаются? Каким сильным должен быть страх, чтобы так сковать человека?
Нет, они же просто призраки. Они мерещатся уставшему от учёбы и работы сознанию.
Туман сгущался, наливался влагой и становился плотнее, можно было почувствовать, как он давит со всех сторон, словно ты оказался под водой.
Юля, учащённо дыша, чуть ли не бегом направилась к выходу со двора на проспект. Призраки глядели девушке вслед, пока она не исчезла за углом арки, и потом растворились в тумане, распались на миллионы невидимых капель.
И туман тоже исчез.

Это невыносимое желание всё бросить и вернуться в свой родной город, в свой родной дом снова охватило Юлю. Она стояла среди людей на остановке и ждала автобуса, что довезёт её до университетской остановки. Девушка стояла и ждала, пока приедет тот, кто заберёт её из мира серых красок, из мира пустоты и холода. Юля поежилась от дуновения ветра и на миг закрыла глаза. Во тьме сознания возник дом, где она родилась, возникли лица её родителей. Как же, как же ей хотелось увидеть их воочию, обнять крепко-крепко и никогда не отпускать. Но миг прошёл, как и воспоминание.
Люди толпились, толкались, каждый норовил протолкнуть себе путь к обочине, чтобы побыстрее сесть в автобус. Среди всей этой суматохи Юля услышала знакомый голос:
— Эй! Юль, привет!
Девушка заметила, как к ней протискивается Лена Орлова, одногруппница Юли.
— Доброе утро, — тихо сказала Юля, уткнув голову в плечи.
— Как дела? – спросила Лена, поправив капюшон.
— Пока никак.
— Ясно.
К этому моменту к остановке подъехал автобус.
— Повезло! – заметила Лена.
— Как же, — пробурчала Юля, приготовившись к тому, что сейчас вся толпа перед ней и позади неё начнёт свой боевой путь от дождливой остановки до более-менее тёплого и сухого пространства автобуса.
— Не всё в жизни так плохо, Юль, — бросила Лена, проталкиваясь вперёд. Юля пошла за подругой. Спустя пару минут обе девушки зашли в салон. Юля встала у окна и взялась одной рукой за поручень, второй держала собранный зонт.
— Осторожно, дверь закрываются, — объявил водитель. – Следующая остановка – улица Автомобилистов.
Юля неотрывно смотрела в окно, не обращая внимания на стоящую рядом Лену, которая кое-как затевала начать разговор. Заплатив за проезд, Юля стала наблюдать за проплывающими мимо улицами, домами, машинами – они мчались с сумасшедшей скоростью, и трудно было сказать, это правда машины, или толстые чёрные линии, нарисованные неумелым художником на окне.
Что произошло сегодня утром? – спросила себя Юля. И на этот вопрос не было ответа. Галлюцинация? Смешно…
За окном появлялась одна и та же картина – призраки, призраки, призраки. Одно прикосновение к стеклу в один миг развевало увиденное – словно и не было ничего. Но вот через секунду снова по неровной поверхности стекла, в котором отражались люди в автобусе, отражалось усталое лицо Юли, появлялись они. Безмолвные, непоколебимые. И вызывающие ужас.
— А кто там? – услышала Юля Лену. Та осмотрелась и нашла кого-то в толпе.
— Ой, Олег! Смотри Юль, там Олег.
— Лен, я… — Юля уже хотела сказать, что разговаривать сейчас у неё нет охоты, как увидела его – Олега Дмитриева, приятной внешности третьекурсника, с которым Юля давно мечтала познакомиться. Парень стоял в паре метров от девушек.
— Ой, что-то у тебя щёки раскраснелись, — сказала Лена, глядя на Юлю. Ту переполняло желание подойти к молодому человеку.
На душе стало тепло, Юля забыла о ведении, о своём паршивом настроении, о поездке домой. Только Олег, только он.
Но опять какая-то мерзость прокралась внутрь – парень не подал виду, что заметил девушек.
Юля отвернулась к окну, и её встретили дождь с хмурым небом, оно грузно висело над городом. Невзрачным и, кажется, покинутым. Людей не было в нём, только призраки с застывшими лицами бродили в тумане по улицам, скверам, дворам. Среди тысячи людей Юля была совершенно одинока.
— Наша остановка! – выпалила Лена перед тем, как бросится вперёд через поток пассажиров.
Автобус остановился напротив университетского сада, где среди стволов деревьев терялся для обычного прохожего вид громадного белого четырёхэтажного здания.
Юля с Леной вышли из салона, вместе с ними вышли ещё студенты и Олег, который с остановки сразу же бросился к университету.
Раскрыв зонт, Юля поправила сумку на плече и, не став ждать, пока Лена с чем-то довозится в своём рюкзаке, направилась к зданию. Девушка старалась не упускать из виду Олега, но парень уже исчез среди массы студентов.
Тучи над городом сгущались всё больше и больше, дождь усилился, капли бились о натянутую ткань зонта, бились об асфальт и разлетались сотней бриллиантов, в которых отражалась жизнь – люди, машины, дома. Среди всей этой шумихи в отражении можно было заметить Юлю, красивую девушку с печальными глазами.
Бриллианты распались, а Юля продолжала идти. Она понурила голову, глядя себе под ноги на лужи, на мокрую поверхность асфальта и тихо плача. Слёзы скатывались по мягким щекам и падали на одежду, падали на землю, смешивались с дождевой водой, с грязью. Юля одна, и никто не улыбнётся ей, не скажет «привет», не обернётся к ней.
Среди тысячи людей она одна.
И только призраки смотрят ей вслед.

Прекрасные, чудесные минуты, они застыли над полом университетского коридора, среди них воцарилась гулкая тишина, в которой растворялся шум, в которой отдавались далёкие голоса преподавателей, читающих первые лекции.
Юля не жалела, что пропустила первую пару, она не горевала о зря потраченном утре. Ей очень нравилось сидеть здесь, на лавочке в пустом коридоре. Так девушка чувствовала внутреннее единение, спокойствие, которое не могла дать даже квартира. Почти безмолвная тишина что-то шептала на ухо, нечто вроде колыбельной – и пришла гармония, что нужна безутешной душе, что нужна в трудные минуты. Юля достала из сумки книжку, прихваченную из библиотеки пару дней назад, и, скрестив ноги, читала. На этот раз это было собрание сочинений Лермонтова – очень приглянулся девушке автор, в чьих стихах переплелись одиночество, печаль и любовь. Слова буквально отрываются от ветхих страниц старой книги и в головокружительном танце поднимаются вверх, вместе с чудной колыбельной тишины стелятся где-то внутри, впитываются в память, оседают и остаются навсегда.
Юлю настолько увлекло чтение, что она даже не заметила, как на другом краю лавочки сидел человек. Но его раньше не было. Юля точно помнила, что коридор был абсолютно пуст. Да, зачиталась…
— Лермонтов? Да, прекрасный писатель, его проза красива. Что уж говорить о стихах, правда?
Женский голос. Значит не незнакомец, а незнакомка. Юля боялась посмотреть, кто это был, откуда-то накативший страх просто парализовал её. Девушка не сводила с переплёта страниц взгляда.
— Да, — очень тихо ответила Юля, почти беззвучно. Девушка внезапно заметила, что голос незнакомки был невероятно мелодичен.
Набравшись смелости, Юля бросила кроткий взгляд в сторону и уже не смогла его отвести. Рядом с ней сидела девушка, наверное, ровесница Юли. У неё были чёрные, как смола, волосы, аккуратно уложенные назад, собранные в длинный конский хвост. Фигура, словно выточенная из камня искусным скульптором, обладала плавными изгибами и пленяла своим очарованием. Лицо со светлой ухоженной кожей, красные от прилива крови губы, изумрудные глаза, немного высокий лоб и чуть выраженные скулы. Юля замерла в восхищении. Это было чувство… желание впиться в налитые кровью губы страстным поцелуем, желание прикоснуться к этой дивной груди, желание трогать и гладить уложенные волосы, вдыхать аромат этого тела, вдыхать аромат духов. Желание сойти с ума.
— Простите, что с вами? – улыбнулась незнакомка.
Юля, поймав себя на мысли, что уже несколько минут провела в трансе, опешила и, схватив в охапку и книгу и сумку, быстрым шагом направилась к лестнице в другой корпус. «Что со мной? — твердила Юля. – Что со мной?»
Девушка спустилась вниз на первый этаж, корпус, принадлежащий факультету истории и философии. Юля остановилась у входа в коридор. По всему телу пробежала волна возбуждения, где-то внизу живота начало приятно покалывать. Губы, красные, сочные губы, вздымающаяся от вздохов грудь, тело без изъянов.
По полу быстро защёлкали каблуки – Юля торопилась поскорее выйти из коридора, но именно сейчас он стал бесконечно длинным, именно сейчас свет ламп слепил глаза, именно сейчас к ней возвратилось видение. Призраки, призраки, призраки! Ужас, застывший на их лицах, и подобное взрыву возбуждение внутри – Юлю просто разрывало на части, она задыхалась, чуть ли падала, но продолжала идти, перешла на бег. Коридор не заканчивался, с каждым шагом выход удалялся!
Юля остановилась. Дыхание спёрло, сердце глухо ударялось о рёбра. Скинув всё на пол, девушка облокотилась на стену и подняла голову к потолку. Что с ней происходит? Что?
Надо идти домой, отоспаться как следует. Забыть про учёбу дня на два, тем более завтра начинаются выходные. Да, субботу и воскресение – просто спать, а если не спиться – ничего не делать, лежать в тёплой постели, никуда не ходить, только чай пить.
Дыхание выровнялось. Юля глубоко вздохнула и закрыла глаза. Щёлк, щёлк, щёлк – послышалось издали. Шаги приближались к девушке.
«Нет…» — успела подумать Юля, как открыла глаза и увидела перед собой ту самую незнакомку.
«Нас увидят, о господи. Юля, нет, о чём ты думаешь!?»
Незнакомка улыбнулась и протянула руки к Юле. Девушка ощутила неимоверный прилив вожделения, оно подобно расплавленной карамели лениво растекалось по всему телу.
Какие гладкие, мягкие ладони у незнакомки. Пальцы нежно массировали шею, уши. А Юля стояла обездвиженная желанием и сопротивлением. Словно ад и рай развернулись внутри.
Незнакомка приблизилась к Юлиному лицо, посмотрела в глаза и прикоснулась пальцем к её губам.
— Тсс… — произнесла незнакомка и одарила Юлю горячим поцелуем. Да, эти сочные, налитые кровью губы, прекрасны они, прекрасно их прикосновение, прекрасен их вкус.
«Ещё… Ещё…» — говорила в сердцах Юля, но вдруг оттолкнула от себя незнакомку и выпалила:
— Нет!
Тут же девушка получила хлёсткую пощечину.
— Не стоит, — сказал незнакомка, сдвинув такие же чёрные как волосы брови. Юля с взглядом обиженного ребёнка смотрела на незнакомку. Та улыбнулась и снова приблизилась к её лицу. На этот раз Юля первая поцеловала.
Они долго целовались, ласкали друг друга. Юля не знала, что может быть лучше в её жизни, чем вкушать этот запретный плод, жадными глотками пить его сок. И что может быть страшнее того наказания, что Юля понесёт после этого проступка? Хотя было ли это проступком? В любом случае, когда Юля покусывала губы незнакомки, когда она их облизывала кончиком языка, когда она прикасалась к гладкой, как бархат коже и вдыхала аромат её тела и духов – это было неважно. Весь мир, все люди, все их предрассудки и проблемы – всё отошло на другой план. Юля была в раю.

Давно стемнело, и на улицах уже горели фонари, уже горели огни домов, зданий, уже горели фары автомобилей.
Юля стояла у окна и с нетерпением ждала звонка в дверь.
«Давай сегодня вечером я приду тебе, — вспоминала Юля их разговор с незнакомкой. – Ты же одна живёшь? Да? Вот и славно. В университете… здесь слишком много людей, и нам просто повезло. Жди меня сегодня. И… меня зовут Катерина».
Никаких других мыслей, кроме прихода Кати больше не возникало. Юля хотела, чтобы день как можно скорее закончился, чтобы часы быстрее пробили семь часов, чтобы зазвонил дверной звонок. Юля хотела снова увидеть Катю.
Мир вокруг словно заиграл новыми красками, хмурый ноябрь отступил – и теперь солнце блеснуло своими ослепительными лучами. Какие-то остатки грусти и печали выветрились. И не было больше призраков, не было больше тумана.
Раздался звонок. Юля бросилась к двери.
На пороге стояла Катя, в тёмном полупальто с белым шарфом.
— Привет! Можно?
— Да, конечно! Проходи! – Юля пропустила Катю в квартиру и закрыла дверь.
— Как дела? – разуваясь, спросила Катя.
— Нормально. Давай помогу. Пальто можно сюда повесить, ага…
Катя была одета достаточно легко для ноября – водолазка и кофта. Вместо джинсов, как в университете, на Кате была юбка.
— А это что? — Только сейчас Юля заметила, как Катя держала в руке какой-то свёрток. Тонкий, длинный. Катя сняла бумажную обёртку. Это оказалась роза.
— Красивая, — оценила Юля.
— Да, спасибо, — смотря на цветок, сказала Катя. – Дивная роза. Наверное, надо в вазу поставить, хотя… Мы только продлим ей муки. Ведь сорванная роза не живёт больше двух дней. Прекрасный цветок, олицетворение красоты и гармонии – он не может жить среди нас слишком долго. Слишком грязен и непригляден наш мир для таких созданий, как роза. Держи. – Катя протянула цветок Юле. – Я руки помою?
— Ванная там, — указала Юля и прошла на кухню, где положила розу на стол и вскипятила чайник.
— Кать, чай?
— Да-да, — через шум воды донеслось из ванной, — спасибо большое, Юль. А то на улице так холодно – кошмар какой-то!
Спустя пять минут они уже сидели за столом, обхватив ладонями чашки горячего чая. Завязался разговор, и Юля потеряла чувство времени. Кажется, они разговаривали только пять минут, а может быть – всю ночь.
Было тепло и приятно.
— Так ты одна живёшь, да? Ты из другого города?
— Да, — ответила Юля, — решила уехать из своего захолустья, тем более что поступление в университет этому способствовало – знаешь, новые впечатления и всё такое. Наивная…
— Почему наивная?
— Потому что никаких новых впечатлений не было. Только… — Юля остановилась и посмотрела в глаза Кати.
Лампа над головами девушек потухла сама собой. Юля продолжала смотреть Кате в глаза, в то время как в своих собственных исчез свет – потух, как лампочка. Не было больше Юли – была только послушная игрушка из крови и плоти. Из сладкой крови и плоти.
— Холод и мрак, — сухо и монотонно произнесла Юля, и роговицы её глаз покрылись мутной белой плёнкой. – Холод и мрак. Боже, мне холодно и страшно.
Катя поднялась и подошла к Юле.
— Тише, дорогая. Я согрею тебя. – С этими словами Катя сняла с Юли свитер и майку.
— Холодно, холодно… — жалобно повторяла Юля. Катя приподняла её голову за подбородок и наклонилась к лицу. Поцеловала в побледневшие губы, отчего те насытились цветом.
— Согрелась? – спросила Катя, садясь на колени к Юле.
— Да… — прошептала Юля.
— Прекрасно. – Катя поцеловала её ещё раз, более страстно и жадно, и, гладя груди и живот, опустила руки к джинсам. Расстегнув их, Катя стала нежно ласкать Юлину промежность через белые кружевные трусики.
— Роза – чудесный цветок, а шёлк прикосновений её лепестков не сравним ни с чем. Абсолютно ни с чем. Юля, посмотри на меня. – Оторвав один лепесток от лежавшей на столе розы, Катя облизнула его и прижала к своим кроваво-красного цвета губам. Даже через плёнку можно было заметить в глазах Юли искру – искру, как раб радуется милостыне хозяина.
Катя улыбнулась и опустила лепесток к трусикам, целуя поднимающуюся от тяжёлых вздохов грудь и горло с набухшими от возбуждения венами. Отвела от кожи резинку и стала водить лепестком по выбритому лобку, половым губкам. Юля начала задыхаться от наслаждения, которое как снежный ком набиралось внутри.
Из груди вырвался лёгкий стон.
— Тише. – Катя подняла лепесток. – Попробуй. – И поднесла его Юле ко рту. Та прикусила лепесток и начала его медленно посасывать, смотря на Катю своими безжизненными глазами. Катя вырвала у Юли лепесток и припала к губам очередным обжигающим поцелуем.
— Ты красива, Юля, — шептала на ухо Катя, снимая с Юли лифчик. – Ты знала об этом? Твои глаза, губы, грудь, ноги… всё в тебе совершенно. Почему у тебя ещё нет парня? Жалко того человека, что отвернулся от тебя. Ты как роза, Юль. Этот мир, в нём слишком много грязи.
Катя опустилась на пол, встала на колени и раздвинула Юле ноги. Облизнув кончиком языка губы, Катя наклонилась вперёд…
Юля вскинула голову и вскрикнула – точно раскалённый металлический прут оргазм прожёг её насквозь. Боль была нестерпимой, но осознание того, что боль эта есть наслаждение, и наслаждение высшее, наслаждение, которого недостойны остальные люди – оно раздувало огонь внутри, разгоняло его по крови, та гулко стучала в висках. Катя впивалась зубами в нежную кожу, водила внутри языком. Новая волна высочайшего наслаждения приближалась, Юля снова начала стонать, с каждой секундой всё громче и громче, вот она уже в голос кричит, а в следующее мгновение внутри происходит взрыв – и Юлин крик, зов первобытной, совершенно дикой и остервенелой свободы, сотрясает ледяной воздух вокруг, сотрясает тишину и сумрак кухни.
Катя встала.
— Сними с меня одежду.
Юля расстегнула кофту, сбросила её вниз, сняла водолазку, отправив туда же, куда и кофту, и расстегнула лифчик, освободив прекрасную Катину грудь. Катя снова села на колени к Юле и сказала:
— Не надо стесняться себя, своего порыва и чувств. Ты есть ты, тебя никто не изменит. Кроме себя самой. Давай, я знаю – ты хочешь впиться в эту плоть, — Катя провела рукой по своей груди, — ощутить её божественный вкус. Я знаю, что ты хочешь! Давай!
Прижав к себе Катю, Юля припала к груди и с поистине звериной жестокостью стала терзать её, кусать, чувствуя вкус крови на губах, чувствуя сводящий с ума запах тела.
— Да! Да! Да! – кричала Катя, крепче обнимая Юлю.
Кровь не переставала течь по гладкому, плоскому животу Кати. Юля и не думала останавливаться – она хотела, хотела, хотела эту плоть!
— Юля, посмотри на меня! – приказала внезапно Катя. Юля подняла голову. Всё лицо было в крови. Катя, как и Юля, хищно улыбнулась, и обе девушки в едином порыве слились в этом поцелуе – жестоком, жадном и чрезвычайно страстном…
…они лежали на голом полу и на протяжении всей ночи ласкали и ублажали друг друга. Двое, освобождённые от принципов, предрассудков, освобождённые от самих себя, от своих устоев, навязанных обществом – они постигали истинную боль и истинное наслаждение.
И в это время вокруг девушек прозрачной пеленой лениво стелился туман, и призраки, возникшие словно бы из ниоткуда, молча наблюдали за людьми. А с рассветом – растаяли в первых лучах солнца.

— Странная картина. Не находишь?
Юля взглянула на голые деревья, на усыпанную грязными листьями дорожку и только пожала плечами.
— Хм. Ноябрь – месяц грязи и сырости.
Катя положила руки в карманы пальто и стала постукивать каблуками по асфальту. Вздохнула и закрыла глаза.
— Картин странна тем, что, оставаясь такой же, как и прежде, она изменяется. И изменяется так, что мы уже не можем сказать «Это прежний сквер». Это мёртвый сквер. Хотя такой же. Как с человеком. Он всегда остаётся таким же. При жизни. И при смерти.
— Странные у тебя ассоциации, — сказала Юля, вздрогнув от лёгкого порыва ветра.
— Да, бывает иногда. Я вижу, ты не часто гуляешь?
— Не с кем. А одной скучно.
— Хм, почему?
— Почему «скучно»?
— Почему «не с кем»?
Юля посмотрела вдаль сквера, где среди веток деревьев исчезали силуэты гуляющих людей, и ответила:
— Наверное, я обречена быть одинокой.
— Не стоит так драматизировать. Посмотри вокруг, Юля. Эти люди, которые пришли сюда, утром выходного дня – они гуляют одни и они уверенны, что обречены быть одинокими. Но это не так. Жизнь докажет, что они не одиноки.
— Как же?
— Разными способами, Юля. Разными. Вот, например ты – ты же сейчас не одинока? И раньше тоже не была одинока. У тебя есть семья, родители, которые тебя любят.
— Да. Ты права. – Юля взглянула на Катю, вспомнив, каким чудесным сегодня было пробуждение. Мягкий голос Кати «просыпайся, соня» и лучи солнца, дразнящие и милые – никогда Юля ещё не просыпалась с таким хорошим настроением. Катя к тому моменту даже приготовила завтрак. Они болтали всю ночь напролёт, Юля рассказывала о своей жизни в родном городе, вообще о своей жизни, об учёбе в университете. Катя тоже рассказывала о своей жизни – о том, как поступила, как училась, как влюблялась и как оказывалась отверженной. После завтрака они вместе искупались. Юля тогда удивилась и всё последующее утро корила себя за такие детские, глупые мысли – как может повести человеку, чтобы иметь такую внешность и такую фигуру, как у Кати? В ней всё прекрасно.
— Кать, а что это за шрам?
Во время купания Юля заметила у Кати на груди небольшой шрам, почти невидимый, но при ближайшем рассмотрении заметный. Шрам выглядел так, будто кто-то укусил Катю.
— А, да так. У моего парня кот жил – меня этот самец яро ненавидел. Вот и прыгнул однажды не пойми с чего.
— Интересный кот.
На часах было пол одиннадцатого, и Катя предложила поехать прогуляться по центру города, в особенности по скверу. Юля согласилась.
Они дошли почти до конца сквера – дальше начиналась улица Героев Труда – самая красивая и самая известная улица города.
Юля вдруг обняла Катю.
— Ой, Катя! Я тебя так люблю. Ты моя самая лучшая подруга. Даже лучше!
— Спасибо, Юля, спасибо. Ну что, куда пойдём? Хотя стой! Какое сегодня число?
— Десятое. А что?
— Прокатимся? Отсюда недалеко.
Они отправились на ближайшую автобусную остановку. И когда сквер был уже позади, Юля ощутила холодный тяжёлый взгляд, наставленный в спину. В мёртвом ноябрьском сквере из асфальта вырастали силуэты людей – призраков. Всё такие же замершие от ужаса лица и громогласный крик, далёким эхом отдававшийся внутри Юли.
Остановись! – кричали призраки.
Напрасно они кричали. Напрасно.
Обернувшись, Юля увидела только пустой сквер.

Мимо них прошла семья. У всех были опущены головы. Мама плакала, у отца только слёзы наворачивались и сами по себе текли вниз по небритым щеками. Всё лицо его красное – он держался, старался не плакать. Рядом шёл сын. Как и у всех его голова опущена, но он не плакал.
— Он никогда не плакал. Мы не знали почему, — поясняла Катя.
Мимо них прошла её семья.
Девушки молча зашли на территорию центрального городского кладбища.
Тихо. Город словно вымер – ни один звук не доносится до этого обиталища мёртвых. Кто-то назвал бы это гробовой тишиной, когда даже стук своего сердца не слышишь, не слышишь, как ветер свистит в ушах, как хрустят под ногами листья.
Ноябрь обнажил это место – каким оно и должно быть. Вымершим.
Катя и Юля шли среди рядов могил. Юля смотрела на надписи на надгробиях – неужели и ей выпадет честь быть зарытой в ящике? И вся её жизни уместится в цифры, высеченные на камне? Страшно.
— Вот. – Катя остановилась у одного надгробия без ограждений. На могиле лежали цветы – больше всего было роз. Катя села на поставленную рядом скамейку.
«Екатерина Денисова, 09.02.1990 – 10.11.2009», — прочитала Юля.
— Так ты…
— Да, Юля. Я умерла. Уже как год я мёртвая. Родители приходили на мою могилу.
Юля села рядом с Катей, совершенно не понимая, что происходит.
Катя начала рассказывать историю:
— Была как ты – наивная. Училась в том же факультете, курс постарше. Среди нас был парень, он всем очень нравился, и мне тоже. Олег Дмитриев. Ты его, конечно, знаешь. Мы много общались, были друзьями. Но в один день он мне признался, что влюблён в меня просто по уши. Я ответила взаимностью. Мы встречались, мне казалось, что наша любовь навсегда. Наивная же! Как-то раз он позвал меня к себе домой. Тогда моих родителей не было дома – они увезли брата в деревню на школьные каникулы. Я бы тоже могла поехать в деревню, но, понимая, что меня ждёт десять дней свободной жизни… я отпросилась. Конечно, я не сказала Олегу, что родителей нет – согласилась приехать к нему. Пришла. Он стол разложил: шампанское, десерт, блюда разные – романтика. И забыл мне сказать, что к нам заявится ещё два его друга. С очень крепким спиртным. Нет, поить меня не стали. Просто Олег до прихода друзей хорошенько ударил меня по голове… Когда я очнулась, эти трое уже были хорошо подвыпившие. Руки и ноги у меня были уже связанные. Изнасиловали. После чего долго избивали. Очень долго. И изнасиловали ещё раз. И ещё раз избили. Каждый бил чем мог – один, Ромой звали вроде, ударил меня бутылкой от водки по голове. Они оставили меня лежать в зале, а сами ушли допивать, что осталось. Я не могла ничего сделать – тело стало ватным, совершенно меня не слушалось. Не издала ни звука. Удивительно вообще, как я ещё осталась в живых. Прошло немного времени – и Олег с дружками решили меня прокатать до местной лесополосы. И план такой хитрый – накинуть на меня чью-то их куртку, чтобы на улице подумали, что это они и есть втроём. Развязали мне руки-ноги, подхватили под руки, накинули куртку. Одного, того самого Рому, оставили в квартире, а Олег с… Витей что ли? Да, его звали Витя. Мы спустились, пошли к машине Вити. Я не шла – меня тащили. Бросили на заднее сидение. Я отключилась. Пришла в себя, когда приехали на трассу, встав у обочины. Олег с Витей дотащили меня вглубь лесополосы. У Олега с собой была бита. Они вдвоём принялись снова насиловать меня и избивать. Не знаю почему, но боль я всё равно чувствовала, хотя мне казалось, что после всего этого я уже ничего не должна чувствовать. Олег поставил меня на колени. Я стояла. Стояла до тех пор, пока мой возлюбленный не выбил мне мозги бейсбольной битой. И знаешь, за миг до того, как моё тело улетело в чащу леса, я вспомнила всю свою жизнь, свою семью – и поняла, каково это – терять всё. Никому не желаю это пережить. Но я не сразу умерла – нелёгкая доля. Я долго лежала обездвиженная, полудохлая в снегу, чёрт знает где. И чувствовала, ощущала на себе истинный смысл слов «отчаяние» и «безысходность». Мыслей никаких не было, я только плакала. И, наконец, умерла. Моё тело нескоро нашли, а когда нашли, мои родители вообще сначала не признавали что это я – до такой степени изуродованная. На похоронах ткань с моего тела не снимали – так попросили родители. Они не хотели, чтобы люди видели, что из меня вышло. А мои убийцы сейчас ходят на свободе, как ни в чём не бывало. Их даже привлекать к ответственности не стали – их даже никто не подозревал. Родителям я не говорила, что встречаюсь с Олегом, а подруги… им и в голову не могло придти, чтобы Олег, этот «милый, умный парень»… Такая у меня история.
Юля молчала.
— Олег… как же…
— Да, вот так. Он тебе нравится, не так ли?
— Нравится… вился…
Они сидели и смотрели на надгробие, на розы, ещё не увядшие, но готовые умереть, слишком красивые для этого мира.
— И я хочу отомстить Олегу. За себя. За семью, — сказала Катя твёрдым тоном, будто боец перед решающей схваткой. Она посмотрела на Юлю и спросила:
— Ты поможешь мне?
— Да, помогу.
Через несколько минут девушки ушли с кладбища, оставив обиталище мёртвых чистым и спокойным. Каким оно и должно быть.

— Мам, привет! Как у вас дела?
Прижав трубку к уху, Юля разливала по литровым пластиковым бутылкам бензин из канистры.
— Хорошо всё. Вот папа выздоравливает. А то простудился на днях. У нас погода плохая.
— Как и у меня, мам.
— А учёба как?
— Учёба – хорошо. Учусь, баллы получаю. На следующей недели должны быть контрольные – наверное, после них к вам приеду на денька три. А то здесь так… тоскливо. Скучаю по вам.
Юля поставила три бутылки в комнату за дверью и пошла в ванную за ковшиком. Наполнив тот до краёв горючим, Юля закрыла канистру и спрятала её в кладовой. Ковшик поставила в прихожей на журнальном столике под зеркалом.
— Вообще, что у вас нового?
— Всё как всегда, Юля. Ой, ладно! Мне пора уже бежать!
— Куда это ты так собралась вечером… А, у ты же во вторую смену работаешь, точно! Забыла.
— Пока.
— Целую, мам. И папе привет передай. Я вас всех очень люблю.
— Давай, дочка.
Юля нажала отбой и положила телефон на место.
Рядом стояла Катя.
— Ну что ж, всё готово?
— Ага. Хм, какой же в бензин химикат налили, что запаха нет совершенно?
— Думаю, это не важно. – Катя положила руку Юле на плечо. – Сейчас главное, чтобы всё сработало.
— Точно.
— Сколько сейчас времени? Насколько вы договорились?
— На полседьмого. С минуты на минуту он придёт.
Катя взглянула на входную дверь, обнажив горло и плечи. Юля, увидев гладкую, источающую молодость кожу, принялась целовать её.
— Нет, Юля. Не сейчас…
Юля поднялась выше и стала целовать лицо, губы, глаза.
Раздался звонок.
— Он пришёл.
Нехотя Юля оторвалась от губ Кати и пошла открывать дверь.
— Проходи, Олег.
В прихожую вошёл высокий молодой человек в кожаной куртке и выглаженных джинсах. Юля уловила запах одеколона – и очень дорогого.
— Это тебе, Юля. – Олег вытащил из-за спины коробку шоколадных конфет. – Извини, цветы я выбирать не умею.
— Спасибо, Олег! – Юля чмокнула Олега в щёку. – Разувайся, куртку повесишь сюда. Ванна вон.
— Ага.
Юля ушла на кухню, где уже был приготовлен стол с едой и вином. Она думала, каким же двуличным и лицемерным должен быть человек. Насколько он может быть жесток. Ведь под опрятной маской доброго парня, Олег хранил страшного, безутешного зверя. Всё время их свидания Юля не сводила взгляда с Олега, не оборачивалась, не отвлекалась. Она смотрела на него и желала рассмотреть другого человека, что и не человек вовсе, а дикарь, который должен быть убит.
— Юля, телефон, кажется, звонит, — сказал Олег.
— Подожди минуту, — улыбнулась Юля и, прихватив с собой коробок спичек, ушла.
В прихожей Юлю ждала Катя.
— Ну что? Ты готова?
— Да.
Глаза Юли покрылись белой пеленой.
— Я знаю, ты готова. – Катя провела рукой по шелковистым волосам Юли, спустилась к плечам, животу, дальше вниз. Сжав складки платья в кулак, Катя поцеловала Юлю и позвала её голосом Олега:
— Подойди, пожалуйста, Олег!
Зайдя в прихожую, Олег увидел Юлю, стоящую посреди помещения в одном нижнем белье.
— Юля… ты… — смущённо проговорил Олег.
— Не стесняйся. Подойди поближе. Я хочу тебя. Хочу!
Олег неровными, мелкими шагами подошёл к Юле. Она положила руки ему на плечи и подтянулась к лицу, чтобы поцеловать. Олег немного опустил голову…
— Ах, чёрт! – выругался Олег, когда ему на ноги что-то пролилось. Рядом с ним стояла незакрытая литровая бутылка, наполненная водой. Видимо, Олег её не заметил и случайно задел.
— У тебя такая привычка – ставить бутылки с водой в прихожей? — пошутил Олег, но, увидев стальной взгляд Юли, внезапно отшатнулся. Всё лицо у него побледнело от непонятного страха.
Юля взяла со стола коробок спичек, открыла и зажгла одну.
— Что?
По приказу Кати Юля бросила горящую спичку в ноги Олегу. Те загорелись.
— А! – Олег упал на пол и в панике начал быстро и сильно дёргать ногами, надеясь, что пламя само собой потушиться. Он забыл, что его нужно накрыть курткой. Забыл, что позади него ванная. Ничего не осталась в его сознании, кроме мыслей о смерти.
— Ты помнишь меня, урод? – заговорила устами Юли Катя. – Ты помнишь меня? Ту, с которой ты с друзьями весело провёл время?
Огонь уже съел джинсы и приступил к коже. Из груди Олега вырвался душераздирающий вопль.
— Посмотри на меня! – вскричала Катя. – Посмотри!
И Олег посмотрел. Ужас парализовал его – Олег видел не Юлю, а Катю. Катю после трёх изнасилований и побоев. Вместо прекрасного тела – синяки, кровоподтёки, раны. Вместо прелестного лица – вывихнутая челюсть, вытекший глаз, а вместо другого – большой стеклянный осколок от разбитой об голову Кати бутылки водки. На лбу – широкая трещина от удара битой. Из трещины лилась кровь.
— Нет! Тебя нет! – в отчаянии кричал Олег. – Ты сдохла! Я вышиб тебе мозги!
— Я решила сделать тебе приятное, милый. – Юля схватила со столика специально приготовленный остро заточенный нож и ковшик с бензином. – Сейчас ты получишь удовольствие.
Поставив рядом с бившимся в конвульсиях Олегом ковшик, Юля села к парню, расстегнула джинсы, стащила их вниз вместе с трусами.
— Что…
В следующее мгновение Олег зашёлся нечеловеческим воплем боли, адской боли. Юля, поднеся лезвие ножа к основанию полового члена, резким движением отсекла его от тела. Пенис безжизненно болтался в сжавшихся окровавленных пальцах.
Через накатившую алую пелену Олег заметил свой орган в руках у Юли.
— А теперь – открой ротик. – Юля разжала челюсти Олега и засунула член ему в глотку. Настолько глубоко, насколько могла. Олег начал задыхаться, он старался вытолкнуть изо рта орган, но боль от огня, боль от почти сгоревших ног, боль от раны – они лишили парня сил.
Юля подняла ковшик и набрала в ладонь немного бензина. Брызнула Олегу в лицо. И поднесла к нему горящую спичку.
Раздался глухой, похожий на тупое мычание крик – всё лицо Олега в одну секунду загорелось. Было видно, как кожа чернеет, как глаза плавятся и лопаются от высокой температуры.
— Не умирай, Олег, — сказал Катя. – У нас ещё кое-что осталось.
Юля схватила Олега за ворот свитера и, набравшись удивительной для хрупкой девушки силы, вытолкнула парня на кухню. Там, где Катя и Юля заранее до прихода Олега спровоцировали утечку газа, воздух был насквозь пропитан углекислой кислотой.
За секунду до того, как вся квартира наполнилась ярким пламенем, Юля пришла в себя.
Бежать!
Юля бросилась из кухни, в паническом страхе она бегала по всей прихожей, по комнате, не зная, куда бежать. Из квартиры? Да, вон там она – дверь, надо только…
Огонь быстро поглотил Юлю и долго издевался над ней. Девушка билась в истошных криках о помощи, пока горела.
Пока взрыв, выбивший стены квартиры, не унёс Юлю в забытье.

Что-то острое… что-то колет в груди, что-то мешает глазам открыться. С огромным усилием Юля раскрывала веки и ничего не увидела, кроме черноты.
— Юля, эй!
Это была Катя. Она стояла над Юлей и улыбалась.
«Катя… мне больно. Помоги. Я не могу говорить».
— Тебе больно, я знаю. – Катя присела и посмотрела на чёрное, практически лишённое кожи тело.
— Спасибо тебе Юля, ты помогла мне. Спасибо. – Катя достала нож и поднесла Юле к груди. – Потерпи.
Надавив на рукоять, Катя продавила грудную кость и вонзила лезвие прямо в еле бьющееся сердце Юли.
Её глаза навсегда поблекли.
Катя погладила выгоревшие волосы Юли и поцеловала её в чёрные и сухие губы. Потом она встала, окинула взглядом разрушенную квартиру и кончиком языка слизла со своих ярко-красных губ сажу и кусочки Юлиной кожи.
С улицы доносились крики прохожих, визг и вой пожарных и милицейский машин.
Катя подошла к обуглившемуся краю квартиры и вместе с порывом ветра исчезла в промозглой ноябрьской ночи.