Незаконченный рассказ....(АЛАРМ! много букв)[UPD: Добавил «Пролог»]

Грубое и суровое, лицо Павла покрывал тонкий слой инея, им же были покрыты его ресницы. Нехотя приоткрыв глаза, Гросс бросил взгляд на силуэт штаба и полностью замершие, припаркованные возле, БТР-ы. Он слегка усмехнулся, подумав, какую работу придется проделать механикам, чтобы заставить эти груды металла и шестеренок двигаться с места. Долго смотря на небо, Павел вспомнил, как мечтал поступить в Навигаторскую Академию закончить ее затем купить себе какое-либо судно и заняться торговлей, разбогатеть, летать по галактике, посмотреть на мир стать хозяином своей жизни…
В общем, этот парень имел за спиной помимо 6 месяцев службы в СПО и вещмешка, еще и огромный чемодан амбиций. Он даже мечтал стать прокуратором Готического сектора! Но его мечтам не суждено было сбыться: после приказа планетарного губернатора о всеобщей воинской мобилизации, его и друзей призвали в армию, не дав поступить в академию. В короткие сроки на Баале под ружье поставили сто миллионов человек! 100 миллионов бойцов СПО(силы планетарной обороны) – не так уж и мало для среднего сельскохозяйственного имперского мира. И вот он здесь!
Гросс опустил взгляд. Вдали замелькали огоньки. Павел понял, что это его родной город. В его памяти пронеслись все светлые воспоминания о доме, семье, друзьях и школе. На суровом лице рядового невольно появилась мягкая улыбка. Как давно это было… Он реши, что если выживет здесь, обязательно встретится со своими друзьями и со своей девушкой. Кашель скрючившегося соседа пробудил Гросса от сладких грез и вернул в суровую реальность. Немного подумав, Павел достал изрядно помятую пачку «Капитолий», из которой ртом выловил последнюю папиросу, выбросив пачку в сторону. Вытащив из кармана маленький электронный прикуриватель, Гросс включил его и приложил к краю торчащей изо рта сигареты. Через мгновенье сигарета задымилась. Убрав прибор, солдат глубоко втянул в себя табачный дым – его лицо осветилось тлением папиросы. Павел вновь спрятал руки глубоко в карманы, закутавшись в одеяло. Ночь только начиналась, но он уже желал скорейшего рассвета, как и многие другие здесь. Ему не хотелось спать. Его вновь объяли мысли о доме. Павел так и сидел, глядя в небо и неспеша, потягивая сигаретный дым. Сигарета изредка освещала грубое и задумчивое лицо солдата.
Снег. Мороз. Мгла. Тишина. Безмятежность. Свист ветра. Кашель. Легкий свет лампады где-то вдали. Шепот. Хруст снега. Чей-то храп. Опять чертов пронзительный мороз. Тревога и в то же время спокойствие. Время. Время. Время. Офицер, глядящий из дзота в бинокль в густую мглу. Спокойствие.
Солдатам и офицерам редко объясняют, с чем им придется столкнуться, наверно, просто потому, что командование не хотело паники. Но человек тем и отличается от других существ, что от него ничего не скроешь – слухи в полку ползли не по дням, а по часам. Одни говорили, что мобилизацию объявили из-за идущего флота-улья тиранид, другие говорят о нападении демонов Осквернителя. Но кое-кто рассказывал о том, что вчера или позавчера на планету высадились зеленая орда орков, которая уже захватывает несколько городов и что официально не о чем не говорят, чтобы не допустить паники. Не будем гадать, как оно есть на самом деле. Время покажет.
Тишина. Мороз. Ветер успокоился. Так лучше. Храп. Шепот. Кашель. Мороз опять. Хруст снега под ногами – как всегда из-за леса перед линией защиты бежит разведчик, чтобы доложить офицеру обстановку впереди. Хруст ближе. Ближе. Еще одни ноги бегут рядом. Несколько. Тишина. Хруст снега усиливается. Но тихий. Несколько пар ног, хрустя снегом, направляются к линии.
Павлу это показалось странным – пересилив себя, он хотел встать и посмотреть что как, но решил не спешить.
Тишина. Мороз. Кашель. Шепот. Хруст снега нет. Покой. Абсолютная тишина. Звук падающего металла. Тишина. Нет ни шепота, ни храпа. Странные шорохи в траншее справа. Тишина. Напряженная тишина. Громкий стон. Пронзительный человеческий крик. Выстрел. Рычание. Всеобщие непонимающие крики. Лязганье оружием. Звуки борьбы справа. Беспорядочная пальба. Громогласный звук сирены. Везде шаги и бег. Все бегут. Паника. Слышны проклятья. Стрельба. Молитвы. Паника. Хруст снега. Плачь. Включили рампы, освещающие поле пред линией защиты и саму линию. Крики. Порядочная стрельба. Командные крики офицера на дзоте. В поле чисто. Стрельба. Гам. Крики. Беготня. Звуки борьбы в траншее справа так же. Рычание. Постоянное звучание сирены. Не видно, что это. Туда бегут офицеры и некоторые солдаты. Крики. Стрельба. Стоны. Метров 300 справа. Паника.
Павел закрыл глаза, сидя на мешке и выдыхая клубы теплого пара изо рта. Он не разжимает глаза. Три минуты, скорее всего. Не слышно пальбы. Крики. Команды офицеров. Все бегут куда-то. Занимают позиции. Крики. Молитвы полушепотом. Сирена успокоилась.
Павел открыл глаза и пообжал на позицию, куда он приписан. Мимо десяток солдат тащат несколько огромных зеленых тел в получеловеческой одежде. На голове шлем, ирокез или лысина. Одеты разномастно. Огромные массы мышц, глупые глаза, клыки, торчащие из открытых пастей. Зеленая кожа. После их трупов на снегу остается зеленая кровь. Орки. Ужас одолел Гросса. Из рук вываливаются топоры и Слагги (примитивные пистолеты). Орков было мало. Откуда? Слухи – правда? Это атака? Нет. Разведотряд. Павел встал на позицию в траншее, как и все, но не понимал, ни криков, ни приказов. Ужас. Ужас в его крови. Как яд. Крики в форме приказов повсюду, но он ничего не понимает.
Офицеры стоят сзади траншей, в которых разместились бойцы, направив ружья в сторону предполагаемого нападения. Кое-кто из солдат с недовольными словами и руганью оборачивается к офицерам. Офицеры кричат, командуют, преобадревают бойцов. Один из рядовых вскарабкался к офицерам и повернулся в сторону тыла, он демонстративно уходит, без малейшего желания погибать за «толстосумов» и «бюрократов», игнорируя злобные крики офицеров. Прозвучал громкий выстрел лазерного пистолета. Дезертир падает в снег. Тишина. Никто больше не хочет последовать его примеру. Тишина. Из-за дзотов показался комиссар. Его грубое, суровое, обезображенное шрамами лицо выразило отвращение к дезертиру. Комиссар держал в руке пистолет с дымящимся после выстрела дулом. Он также демонстративно поставил ногу на тело труса и кричал бойцам что-то угрожающе строгое, поднимая над головой пистолет и проводя дулом вдаль всей длинны линии обороны. Все молчали. Страх перед ним переборол страх перед орками. Все вернулись на позиции. Все был готовы. Комиссар вместе с офицерами спустился в траншею с солдатами. Его плащ властно волочился по земле. Все расступались перед ним. Он что-то кричал всем. К чему-то призывает. Все слушали. Тишина. Его грудь в медалях и орденах. Сапоги вычищены. Он чисто выбрит. Глаза скрыты под козырьком комиссарской фуражки. Он достает наградную саблю, поднимает ее вверх и кричит какой-то призыв. Все вторят ему и кричат девиз. Боевой дух восстановлен. Взгляд комиссара грозен и стремителен. Все готово. Тишина.
Где-то далеко из-за леса, где мгла и тьма особенно густая, послышался громогласный рев тысяч озлобленных зверей или животных. Животный рев. Шок и страх в людях нарастает.
Огромные массы зеленых противников. Быстрым бегом появилась из леса по небольшому холму. Как зеленая морская волна во время прилива, они все ближе и ближе подходили к добычи. Страх. Их тысячи. Ужас. Призыв комиссара. Все готово. Все или ничего. Подойдут ближе – будет залп. Офицер командует – гремит дружественный залп. Первые ряды зеленокожих падают, но волна непреклонно и полна решимости. Она все ближе. Все стреляют беспорядочно. Дзоты поливают волну пулеметным огнем. Она все ближе. Ужас. Скоро смерть. Стрельба. Бесполезно…
Комиссар выхватывает саблю, вскарабкивается наверх, оказываясь на пути волны и поднимая саблю вверх бежит на врага, призывая всех последовать его примеру. Безумец… нет, храбрец.
Сначала офицеры с саблями вторят ему, но затем солдаты уже бегут штык-К-штыку, плечо-К-плечу. Две волны скоро сойдутся в кровавой рукопашной схватке. Они все ближе. Крики солдат громче. Из глубоко тыла виднеются бронированные танки под названием «Леман Русс», которые на всех парах несутся на помощь храбрецам. Милость Императора. Стороны все ближе и ближе….

Утро. Блеклый свет звезды озаряет снежные холмы, медленно поднимаясь на горизонте. В это время суток, затянутое пеленой небо планеты Баал слабо пропускает тепло на поверхность, вследствие чего держится температура, не поднимающаяся выше -28 градусов. Баал покрыт тонкой пленкой льда и засыпан снегом. В этот цикл с него видны лишь очертания спутников планеты, ну когда происходит смена сезона, зависшие в небе гиганты открывают всю свою красоту перед обитателями.
Основной частью рельефа являются горы и холмы. Такая местность защищает немногочисленные Имперские города от снежных бурь и достаточно сильного ветра. Встречаются и пустоши. Хотя многие из них и стали местом строительства мегаполисов, некоторые остаются незаселенными. Население планеты живет и процветает, добывая из недр планеты ценные ископаемые и развивая сельское хозяйство. Также, Баал всегда являлся хорошим поставщиком солдат для Имперской гвардии и пунктом для начала наступления на миры орков. Орки. Саранча Баала, не дававшая покоя населению планеты с самого ее колонизированния. Вечные нападения и рейды из близ лежащего мира орков заставили местных властей иметь в распоряжении большое количество сил СПО для защиты городов и стратегически важных объектов. Но орки являются не самой важной проблемой. Еще есть то, что заставляет самых больших и смелых из них бежать в ужасе…
День. День на Баале короток. Звезда, пытающаяся согреть его, все также скрыта от обывателей планеты, но постепенно она освобождается от этого плена. Города начинают оживать. Поднимается гул работающих заводов и станций. В пустошах, располагающихся далеко от центров планеты, царит мертвая тишина. Но ничего не вечно. С холма, расположенного высоко в горах, доносятся голоса, уничтожающие эту идиллию. Два гвардейца решили сделать привал на переходе через опасные скалы.
— Я снова выиграл! – Стоун радостно потянулся за очередной своей наградой.
— Говорил же себе: никогда, никогда больше не играй в карты! – солдат с яростью бросил колоду на снег и поспешил надеть перчатки.
— Не переживай, Мерс, однажды удача посетит и тебя. – С усмешкой в голосе, Стоун убрал выигранные деньги и спрятал руки в карманы.
Место, выбранное ими для отдыха, прекрасно подходило для обозревания близлежащей местности. Это была небольшая долина в горах, где все дороги лежали как на ладони. Зная это, солдаты решили воспользоваться случаем и устроить внеплановый перерыв. Лишь единственное, что не предусмотрели гвардейцы – узкая тропа, ведущая вдоль холма, огибающая его и выходящая прямо к их привалу.
— Как ты думаешь, долго ли еще орки будут донимать нас своими вылазками или попытаются взять город штурмом? – Спросил Мерс, протирая прицел своей винтовки.
— Сомневаюсь, что это произойдет в ближайшее время, все сведения нашей разведки не дают описания большому количеству зеленокожих. Все орки, которых мы видели, скорее всего, составляют бесконтрольных животных, сбежавших от своих хозяев.
Разговор двух неосторожных гвардейцев привлек проходящего мимо орка. Это был Мекбой с парочкой подручных гретчинов. Орк выглядел внушительно, особенно на фоне маленьких и невзрачных гретчинов: рост его превосходил средний человеческий, но несмотря на это он был огромен и неуклюж, нижняя челюсть была защищена железной пластиной, на спине, же был закреплен переносной генератор энергии, через который струился электрический заряд, служил он в основном для полевых ремонтных работ. Левая рука была заменена на энергетические когти, один лишь размер которых внушал неподдельный ужас в сердца врага, на поясе висел слагга, который редко использовался Меком, из-за возможности детонировать в руках прямо при стрельбе, для чего же он его носил – возможно, для того, чтобы колотить непослушных гретчинов. Дополнял его суровый вид фартук, измазанный не то в машинном масле, не то в крови. Может быть, это были просто следы от недавнего обеда. Возвращаясь с очередного места сражения, они забрали все то, что не смогли унести их соратники. Мекбойзы всегда отличались большим умом, в сравнении со своими братьями, частенько использовали всякий хлам с поля битвы для создания своих уникальных машин или оружия для Нобов и Главарей. Наверно именно поэтому приспособления Меков могло нанести больше вреда своему владельцу, чем тому, против кого было сделано. Проходя по тропе, не попадающей в поле зрения гвардейцев, орк готовил дерзкое нападение.
— Что это там? – Всматриваясь в долину, Стоун заметил медленно плетущегося гретчина, который волок за собой груду железа. Мерс прильнул к лазгану, чтобы получше рассмотреть нежданного гостя. Это был обычный гретчин. Солдатам не показалось странным, что один единственный, он бредет с кучей металла навстречу назревающей снежной буре.
— Наверное, и не подозревает, что находится у меня на мушке. – Замершая рука потянулась к курку. Дыхание начало медленно останавливаться для того, чтобы ровнее держать прицел. Время жизни гретчина перешло на секунды.
Гвардейцы и не думали, что это был отвлекающий маневр, хитро продуманный Мекбойзом. Орк тихо подкрадывался сзади, приготавливаясь к молниеносной атаке, которая должна стать последней схваткой в жизни маленьких людишек. Механической рукой Мек схватил Стоуна и легким движением переломал позвоночник. Кровь обагрила снег. Мгновенно среагировавший на звук Мерс ничего не успел сделать, как был оглушен снующими под ногами громадного чудовища гретчинами. Визжа от восторга и кромсая своей клешней гвардейца, орк поднял второго, еще дышавшего человека и приказал слугам собрать все, что можно было бы использовать в его будущих конструкциях. Осмотревшись, Мекбой продолжил путь в лагерь, где уже думал, как предоставит живую подопытную крысу обезумевшему Болейбойзу.
На землю неспешно падал снег, застилающий недавнее место схватки зверя и человека. Ветер усилился, разнося по горам останки гвардейца. Брошенные карты стали медленно покрываться коркой льда.
Орк шел уже несколько часов и начал думать, что потерялся в горах. Подгоняя гретчинов лихими ударами, Мек увидел опознавательный знак – изуродованный гвардейский солдат, висевший на скале. Это выглядело настолько омерзительно, что даже у него эта картина вызвала отвращение. За орком несколько гретчинов волокли все еще живого человека. Это был Мерс. Потеряв сознание достаточно давно, он, наконец, очнулся. Все тело стонало, а голова будто была нашпигована свинцом. Он не мог поднять ее и разглядеть своих захватчиков. Мерс знал только одно: они убили его друга, и скоро хотели повторить это с ним. Как он ошибался.
Чувствуя, что цель близка, Мек ускорил шаг, практически перейдя на бег. Пара гретчинов, шедших впереди, взобралась на холм. Они показывали своими искривленными пальцами вниз. Остановившись, Мекбой стал разглядывать подножье скалы. Его челюсти изобразили подобие улыбки. Мерс лежал неподвижно, но заметив что остался без присмотра, решил подобраться ближе к краю. Подползя, он увидел картину, которая заставила его сердце сжаться в судорогах – огромный лагерь, раскинувшийся глубоко в горах. Невероятно огромный. Это было место, где орки готовили следующее нападение. Вдоль всего лагеря располагались знамена клана. Сам он был полон большим количеством палаток и хибар. Где-то располагался строительный цех Мекбойзов, где-то Болейбойзы проводили свои исследования. В центре располагался огромный навес – место совещания и обдумывания нападения Нобов. Количество существ, расположившихся здесь, невозможно было представить. Снующие повсюду орки по силе явно превосходили тех, которые насаждали имперцам ранее. Толстые металлические пластины защищали их большие тела, руки были заменены на самые изощренные орудия убийства, лица не было видно под толстым слоем брони, казалось, они наполовину состояли из железа. Огромные машины внушали ужас и страх. Возившиеся вокруг них Меки вносили улучшения и дополняли и без того огромный арсенал новыми видами оружия. Кругом сновала толпа гретчинов, которые пытались не попасть под горячую руку. Но это все не шло в сравнение с тем, что привлекало больше всего внимание Мерса – Гаргант, машина, превосходящая размерами то, что он видел за всю свою жизнь.
Из навеса показался самый большой и сильный из орков – Варбосс. Криком он остановил все действия в лагере. Никто бы не осмелился ему перечить. Все боялись Варбосса, но знали – он тот, кто сможет показать им, где развернется сражение, то, ради чего орки и существовали.
— Пришло время! Орки, сегодня мы наконец раздавим жалких человечков, похороним их в собственной могиле, сожжем все, что встанет на нашем пути, будем топтать и убивать! – завершая свою длительную речь, Босс издал громкий рык. После этих слов, в лагере начался переполох: суетливо, все орки стали подготавливаться к бойне, которую они так долго ждали.
Осторожно спускаясь с горы, Мекбой уже представлял, как он будет приделывать новые запчасти к своим машинам, как будет красить свое творение в ярко красный цвет, как оно первый раз вступит в схватку, будет рвать плоть и сжигать все дотла. Его мечты прервал назойливый гретчин, который явно побаивался своего хозяина:
— Мек, мек, что нам делать с этим человечишкой, а? – гретчин говорил очень быстро, но орк понял его.
— Доставь его безумному Болейбою, думаю, он найдет, чем занять нашего гостя, – с усмешкой, орк, пинком металлического ботинка, отправил несчастного гретчина вниз со скалы. Послышался хруст костей.
Мерс и представить не мог, что такое огромное количество тварей может быть на планете. Вспоминая слова Стоуна, он понимал, что все это время они были в заблуждении: бессмысленные атаки были лишь разведкой и подавлением боевого духа солдат, все убитые орки не являлись и малой долей тех, что находились в лагере. На него навалилось отчаянье. Мерс уже не знал, где находится. Зачем его не убили на месте? Для чего он нужен им? Но вот его поставили на ноги. Перед ним возвышался орк, который осматривал свой заляпанный кровью тесак.
— Болейбой, мы принесли тебе тело для проведения исследований, Мек сказал, можешь делать с ним все, что захочешь, – гретчины быстро решили покинуть помещение, они знали – закончив с человеком, он обязательно возьмется за них.
Орк стал привязывать человека к операционному столу. Туго затянув руки, он принялся выбирать орудие, которым хотел начать “исследование”. Из большого разнообразия взял невзрачную циркулярную пилу. После запуска лезвие резво зажужжало. Меддок стал проводить глубокие порезы. Боль была невыносимой. Крики Мерса разносились по холмам. Ошметки мяса вперемешку с костями разлетались во все стороны. Кровь струилась из отверстий, проделанных пилой, гвардеец начинал терять сознание.
— Эээ, ну-ка вколите ему что-нибудь, он должен быть в сознании! – группа гретчинов принялась за поиск. Уже через мгновенье один из них впускал в вены человека дозу каких-то стабилизаторов.
— Тебе еще рано уходить, у нас большая программа!
Находясь в сознании, Мерс видел, как гретчины подтаскивают сварочный аппарат и какие-то непонятные механические конструкции.
— Сейчас будет немного больно – дьявольски визжа, Болейбой надел маску и приступил к сварке.
В следующее мгновенье Мерс позавидовал своему павшему другу.
Сотни. Тысячи. Подобно океану, волны существ заполнили единственный проход в скалах – последний рубеж, разделяющий охотника и добычу. Хаос и разрушения пришли в эти края. Смерть найдет каждого. Никто не останется в стороне.

Свет. Всюду свет. Всепроникающий свет. В голове пульсирует отпечаток времени. Ничего нет. Ничего не слышно. Ничего не видно. Вокруг лишь оглушающая тишина. И время. Затмение. Длинною в бесконечность.
Наконец хватает силы преоткрыть глаза. Все двоится и движется хаотично. В голове пролетают первые затуманенные мысли. В измученных ушах звон, как в городской часовне. Спустя пару минут двоичное изображение складывается в одну четкую, но непонятную картину. Это фреска на потолке…
Павел пришел в себя в палате городского госпиталя. В помещении со множеством занятых больничных коек стоял вполне нейтральный, но затхлый воздух. Через большие панарамные окна, которых было больше дюжины, падал яркий свет встающего на горизонте солнца. Странно, но здесь не было ни шума, ни суеты. В этом зале сновали туда-сюда только несколько медсестер в белых халатах, в фартуках с красными крестами и в белых кокошниках. Они вносили новых раненных и выносили тех, кому их помощь уже не понадобится, освобождая тем самым свободные места. Очевидно, весь медперсонал был где-то в очень важном месте. Стояла, опять таки, тишина. Кто-то скоро проснется в этой комнате, а некоторые уже не проснутся никогда…
Павел долго смотрел на фреску пока к нему полностью не вернулось зрение, слух и разум. Он помнил все… кроме того момента, когда он потерял сознание. Не помнил Гросс и как он здесь очутился. Услышав речи на чистом готике и цоканье каблуков, он попытался поднять голову, от чего его скрутила резкая боль под черепом. Павел выругался и лег, как прежде, глядя в потолок. Лежа наслаждаясь спокойствием, он повернул голову вправо и его обоял страх. На койке справа он увидел устремленные на него ярые, хладнокровные, полные решимости, как у ястреба, глаза их полкового комиссара. Солдат сразу же расслабился, увидев, что комиссар не подает признаков жизни и не шевелится, и отпустил пару молитв с благодарностями Императору. Глаза командира были открыты, а правая рука траурно свисала вниз, он лежал на спине, повернув голову к павлу, увенчанную фуражкой члена Верховного Комиссариата Готического сектора. Его правый глаз являл собою белоснежный протез(заменял, после потери глаза в бою). Лицо его было покрыто морщинами и большим вертикальным шрамом, который пересекал потерянное око. Грозный индивид рода человеческого, лежащий в мундире при полном параде, не подавал признаков жизни. В его груди торжественно зияла кровавая дыра от пули.
Вдруг Павел вспомнил, что в полку ходили слухи, что, дескать, комиссар-то их не просто так сюда прибыл, а потому, что компания по защите Баала очень важна для империума, ведь Баал является важным опорным пунктом и крупным сельскохозяйственным миром. Также поговаривали, что комиссар их стадвадцатью годов отроду, да плюс бывалый вояка, пол жизни в походах, что учавствовал в легендарной обороне Кадии от Черного Легиона двадцать лет назад. Он пережил столько войн на своем веку, побывал на полях самых кровопролитных сражений, воевал против самых разных врагов императора. И вот… он здесь… погиб при столь банальной для него защите простого имперского мира на краю Империума… Ирония судьбы… Что именно на Баале он нашел и поймал свою пулю.«А ведь я даже не знаю его имени» — подумал Гросс — «имя героя не пропадет.»
Внимание Павла привлекло что-то светлое и мелькающее в свисающей руке комиссара. Превозмогая боль, солдат с усилием поднялся и уселся на койку.(с него и вообще со всех даже не удосужились снять броню, какую ни какую, и форму). Минутой позже он снял шлем. Гросс предположил, что возможно в руке письма, талисман или портсигар...«Он не курил, вроде, да и семьи не было»..«Посмотрим, что там..» Павел потянулся к руке героя. С трудом разжал застывшие и холодные, грубые пальцы. И вот оно…
Это был маленький детский молитвенник! Такие выдавали в младших классах во всех имперских школах самым застенчивым, слабым и не успевающим в учебе детям для заучивания. Это шок! Молитвенник представлял собою сборник молитв, летаний и цитат Императора в самой простой трактовке. «Вот она аллегория...» «Вот она жизнь...»
Простой нудный очкарик и мальчик для битья превратился в сильного и смелого истинного слугу Его, который в своей жизни умертвил столько ксеносов и предателей, что не на каждый полк хватит, который всю свою жизнь приближал победу человечества в бесконечной войне, служил верой и правдой, который по зову долга вселял ужас в трусливых имперских генералов и всегда доводил дело до конца, который всю жизнь положил на служение Золотому Трону.«Вот она ирония...»
Грудь Павла наполнилась гордостью за своего героического соседа по койке. Он провел ладонью по щерщавому и марщинистому лицу комиссара, из-за чего глаза усопшего закрылись. Гросс, еще мучимый головной болью, встал с койки, разогнул спину и двинулся в направлении главного, самого большого окна. Перед нашим героем открылась великолепная панорама: Эфес — столица планеты Баал, вплоть до горизонта тянется мегаполис во все стороны(очевидно, палата госпиталя находится выше сотого этажа), внизу замысловатыми венами тянутся киллометры дорог, по ним движутся колоны самого разнообразного транспорта, от маршрутных автобусов до неуклюжих грузовиков; по тротуарам движутся массы куда-то спешаших людей; прямо до самого горизонта также тянется огромный проспект, в качестве дороги на нем случит большая магистраль; вдоль проспекта раскинулись закусочные и мастерские; вот двое Арбитров грузят в патрульную машину нарушителя общественного порядка; чуть поодаль проспект заканчивается огромной площадью, по ней гуляют прохожие, сидят на лавочках старики, дети играют в снежки; по периметру площади раскинулось громадное здание Администратума, Резиденция Планетарного Генерал-Губернатора, Часовня Министорума, синеватая база Адептус Арбитрес, больше похожая на крепость, здания местного законодательного собрания и большие поместья самых богатых и влиятельных аристократов, выделанные в строгом раннем готическом стиле, а в самом центре площади — высочайшая колона, которую венчает «имперская аквилла»(двуглавый имперский орел), символ власти Императора; на горизонте лениво встает утреннее солнце; производственные предприятия и фабрики уже коптят, отпуская из огромных труб дым, улетающий в темно голубое полуночное, полуутреннее небо; все в городе оживает; жизнь начинается вновь; люди все также бегут по делам, голуби суетливо взлетают с покрытой снегом мощеной площади, снега в городе мало. И при виде этого прекрасного зрелища не хочется думать, что где-то в сотне киллометров отсюда идет война, жестокая война, за эту жизнь, за эту «имперскую аквиллу»…
-«Вы рядовой Павел Гросс?» — робко полюбопытствовала молоденькая медсестра с электронным планшетом в руках.
-«Я его брат-близнец» — с улыбкой, поворачиваясь, ответил он.

Пролежав в госпитале около трех недель, Павел был назначен командиром отделения и повышен в звании до сержанта, потому что он единственный выжил из своего отряда в той резне при Орсо, да и вверенные ему новобранцы были молоденькими призывниками, больше не кому было выполнять эту работу. Он с гордостью рассматривал свою новою саблю и командный лазерный пистолет, униформу с броней, которые в принципе не отличались от брани простого солдата, но не включали в аммуницию шлем, это была отличительная черта старших по званию. Павел еще даже не видел подчиненное ему отделение. Все время пребывания в госпитале Гросс то и дело крутил романы с медсетрами, устраивал самоволки за пределы военной территории за спиртным и травил анекдоты с сослуживцами. Ему было скучно. Иногда их выпускали по выходным в город, там Павел и его друзья посещали кино, рестораны, прогуливались по скверам, устраивали пьяные драки в барах. После того как его выписали из госпиталя, он был откоммисован в часть, которая находилась в черте города. Там его встретили добродушно. Новоиспеченный сержант был очень одарен чувством юмора и поэтому всегда очень быстро вливался в новый колектив. Он получил командование над отделением, составленным из только-только призванных юнцов, которым было по 18, 19 лет максимум. Павел всегда с иронией относился к жизни и, возможно поэтому, все тяготы и трудности армейской жизни переживал с легкостью. Он каждое утро заставлял своих бойцов бежать по 3 киллометра по проспекту и обратно, за что его не очень любили солдаты, и он был удостоен славы очень ответственного человека и строгого командира, хотя и командовал только лишь отделением. Жизнь в лагере текла своим чередом: никаких вестей о ходе войны, привычные правила субординации и этикета уже приелись, каждый день одно и тоже… Дни сменяли недели…
В среду четверной недели пребывания в новой части в роли сержанта Павел и его отделение были отпущенны в увольнение на пять дней в связи с празднованием Нового 341 года стандартного имперского календаря. Получив долгожданную свободу Гросс, как пес, который бежал за мусоровозом и догнал его наконец, не знал, что делать с этой свободой, куда податься. Все его сослуживцы и друзья разошлись кто-куда. На улице стояло пасмурное зимнее утро, без осадков, небо было чистое, спокойное. Павел одел теплый плащь, который прикупил на жалование сержанта, и легкую фуражку, кожанные перчатки и зимние утепленные ботинки. Он выглядел элегантно. Вы спросите, где он разжился такой одеждой, откуда такая роскошь, откуда у бомжа печенька? Ответ прост: жесткая экономия, ему пришлось урезать расходы с жалованья, чтобы разжиться более менее приличной одеждой и не позориться в городе. Чувство собственного достоинства было присуще этому человеку. Павел, выдохнув клубы пара, пешим ходом, наслаждаясь свободой, отправился первым делом в часовню министорума на площади, где попал на службу, затем исповедался у священника. Выходя из церкови, он всегда ощущал какое-то внутреннее спокойствие, еще в детстве он по многу часов проводил в храме, опьяненный красотой и благоговением, в его родном городе, близ Эфеса. На самом людном месте в городе было не протолкнуться, все спешили покупать подарки своим близким или просто гуляли в столь прекрасное утро: граждане, учителя, подрядчики, грузщики, государственные служащие, солдаты, дети, подростки — все куда-то спешили в предверии нового года. Былые развлечения не лезли в его голову и он отправился в небольшое, но уютное кафе у площади. Придя, сержант сел за столик и заказал кружечку кофе. Из кафе через большое панорамное окно была видна вся площадь, как на ладони. Павел любовался прекрасным видом, отхлебывая время от времени кофе и испытывая небывалое удовлетворение, посещавшее его крайне редко. Павел открыл свою любимую книгу рассказов, которую всегда носил с собой, под названием «Имперские герои и злодеи». Закладка лежала на пятидесятой странице. Книга была средней толшины. Это был второй том из десяти. Он принялся читать рассказ:

«Максимилиан Вайсман занимает самое высокое положение в ряду выдающихся танковых командиров, когда-либо состоявших на имперской службе. Он рос в мире Кониг Прайм, будучи выходцем из благородного и знатного семейства, с давней традицией службы в Имперской гвардии, восходящей еще к временам самого Лорд-Командующего Соляра Махария.
Максимилиан провел свои ранние годы, получая подготовку соответствующую его происхождению. Он принимал участие в поединках на рапирах и обучался владению кавалерийской саблей, что является обычными навыками для жителей Конига. В 14 лет он вошел в ряды Планетарных Сил обороны, а возрасте 16 лет уже возглавлял эскадрон Лихих Наездников.
В 18 лет он и его люди из эскадрона Лихих Наездников были призваны в Имперскую гвардию, где Вайсман сменил своего скакуна на боевой танк «Леман Русс», хотя можно сказать, что он пронес стек через всю свою карьеру. Вначале, как командир танка, затем как командующий танковой ротой, он не раз проявлял свою храбрость и показывал боевые умения и мастерство на полях сражений на Ламасе и Балоре Секундус.
К моменту окончания Балорской компании, продолжавшейся на протяжении 3 лет, общее число уничтоженной им вражеской техники достигало 98 единиц. Такой талант не мог остаться незамеченным, и его перевели в отделение сверхтяжёлых танков, состоящее из трёх танков „Разящий клинок“ типа „Люциус“, тогда же он принял под командование ”Разящий клинок” под номером 212 «Аретуса».В качестве командира этого танка Максимилиан Вайсман стал живой легендой, и его имя навсегда вошло в ряды прославленных имперских воинов.
Как командующий Вайсман был строгим и неумолимым человеком. Он добивался суровой дисциплины от своей команды и своих людей. Его команда тщательно проводила все утренние и вечерние мессы, и духи машин были чтимы каждый день. Они жили в каждодневных заботах, молитвах и обучении. Он устраивал настолько трудные тренировки для своих людей, что реальный бой был для них многим легче! Не смотря на строгую дисциплину и суровость командования, люди Вайсмана боготворили его. Они знали, что под его командованием они будут одерживать победы, и так продолжалось на протяжении 40 лет.

Смертельный рейд Аретусы 212

Блестящая карьера Вайсмана закончилась на Колонии. Сегодня место его последнего сражения является святыней. Доблестные Силы Имперской гвардии 7-ого Мортанского полка вступили в смертельную схватку с силами орков Варбосса Чэрега Бадтуфа, чья банда недавно разрушила оборонительную линию у Кембрийской реки и соорудила свои укрепления вдоль моста. Здесь подкрепления орков концентрировались в подготовке к мощному прорыву.
Вайсман и его люди переместились на линию обороны 7-ого полка, как часть сдерживающей силы. Его танк первым из всей группы прибыл на место, чтобы заблокировать главную дорогу у моста. Рано утром разведчик сообщил, что броневозы и багги орков собираются на обратной стороне реки для нападения. Вместо того, что бы дожидаться прибытия остальной части его команды, Вайсман решил ударить, прежде чем орки сумеют сосредоточить достаточно сил, чтобы прорвать рубеж обороны. Утренний туман сгущался в долине реки, когда он и его команда подготовили танк и запустили мощный двигатель. „Аретуса“ шумно скрылась в тумане, устремляясь вперед вдоль главной дороги.
Орки были застигнуты врасплох. Грохот приближающегося танка был приглушен туманом и скрыт ревущими двигателями их собственных боевых машин. Первым что они увидели в ходе этой атаки Вайсмана, был появившийся на расстоянии 30 метров бронированный нос его «Разящего клинка».Максимилиан приказал Дуранну, главному стрелку, в первую очередь бить по броневозам, уничтожая их в то время, как спонсоны отстреливали деморализованные и неорганизованные толпы орков из тяжелых болтеров.
Башня броневоза слетела со своей платформы, от второго удара сдетонировали боезапасы, послав огненный шар высоко в небо. Орки рассеялись и бежали к своим багги и боевым машинам, те взревели лишь для того что бы затем навсегда замолчать под плотным огнем Вайсмановских тяжелых болтеров и лазерной пушки. Вайсман устремлялся в хаос сражения, неся кару из главного орудия. Орки сломались и обратились в бегство.
Его танк расчистил дорогу, оставив за собой уничтоженными три броневоза, восемь багги и множество других боевых машин орков позади себя. К этому моменту прорыв Вайсмана уже можно было бы расценить как хорошо проделанную работу, однако Максимилиан понимал, что если он сможет атаковать непосредственно мост, то это бы смогло отрезать оркам путь к отступлению, а общее наступление всех имперских сил отбросило бы их за рубеж оборонительной линии на реке.
Повинуясь воле водителя и выжимая максимальную скорость, танк Вайсмана грохоча, выдвинулся к мосту, в сердце сосредоточения сил орков. Техно-жрец М’Гала торжественно воззвал к духу машины, что позволило двигателю развить максимальную скорость 25 километров в час. В то время как Вайсман двигался по дороге из тумана, внезапно появлялись орчьи взводы и техника, лишь для того что бы быть истребленными огнем из пушек „Аретузы“.
Однако, не слишком быстрый многотонный танк дал время оркам для перегруппировки, и Варбосс Бадтуф сосредоточил свои силы на мосте, приготовившись отразить танковую атаку.
Туман уже начинал рассеиваться, пока Вайсман наблюдал за мостом через свой сканер. Он мог видеть толпы зеленокожих, бегущих через лагерь, чтобы занять свои защитные позиции позади мешков с песком, разложенных обороняющимися. Багги и броневозы так же были готовы и ожидали своего часа.
Заряжающий Орэл доложил, что главное орудие готово к бою, и стрелок навел прицел на один из броневозов. Своим массированным огнем ”Разящий клинок” Вайсмана моментально раскрыл свое месторасположение, и орки открыли ответный огонь, применяя все вооружение, что имелось в их распоряжении.
Наклоняясь внутри башни, Вайсман приказал водителю двигаться вперед. Заряжающий Орэл отрапортовал, что у него осталось только 7 снарядов в запасе для главного орудия, но Вайсман приказал открыть огонь. Снаряды и патроны орков отскакивали от брони ”Разящего”, пока тот неумолимо двигался к мосту. Водитель был ранен, когда от выстрела отскочил осколок брони внутри корпуса и вонзился в его плечо.Через мгновение танк потерял управление и ушел в сторону от дороги, угодив в болото. Вайсман приказал устроить дымовую завесу, чтобы прикрыть танк, пока водителю Лоу окажут медицинскую помощь. Тем временем бронебойные отряды орков приближались к месту аварии, чтобы окружить „Аретусу“.
Дым рассеивался, и Лоу попытался вновь завести танк, но 300 тонная машина уже начала погружаться в топи. Лоу усердствовал над двигателем, счищая грязь и налипшее масло, но танк был подбит и медленно погружался.
Стрелки Деран, Хелборн и Сайберхаген зарядили тяжелые болтеры, готовые отразить любое нападение орков, но они знали, что станут легкой и беззащитной мишенью, как только боеприпасы закончатся. Связист Тобиас срочно передал призыв о помощи, и силы поддержки Бронированных Кулаков немедленно начали выдвигаться для удара в направлении дороги, но прошло не менее часа, прежде чем они смогли достичь предполагаемого месторасположения Аретусы.
Парни Варбосса Бадтуфа были неспособны приблизиться к пораженному гиганту, и он приказал атаковать танк своим штурмовикам. Первый штурмовик прибыл, мчась на уровне земли, пересекая реку и сбрасывая ракеты, разрывавшиеся при попадании в танк, и фонтанируя грязью и водой. Вайсман наблюдал в перископ как через мгновение, второй налетчик взревел над танком. Ситуация была безнадежной. Он дал приказ экипажу покинуть танк и резким рывком выдернул аварийный люк. Тут же его место было снесено с креплений и вырвано из люка башни попаданием ракеты орков. Экипаж повалился на землю, когда „Аретуза“ взорвалась. Оставшиеся боеприпасы детонировали серией мощных взрывов, посылая шрапнелью осколки, покрывшие собой большую площадь поверхности. Два члена экипажа были убиты, их искалеченные тела виднелись на поверхности болота. Достав свой лаз-пистолет, Вайсман сплотил оставшихся в живых людей, когда третий налетчик проревел над головами, пушки вспыхнули яркими выстрелами, поднимая струи воды вверх. Техно-жрец М’Гала и стрелок Деран были поражены атакой с бреющего полета, Тобиас убит моментально. В живых оставалось только пять членов команды. Вайсман приказал уцелевшим отступать к имперским линиям обороны.Сам же он остался с горящим остовом его танка и раненными людьми, дабы защитить их пока не прибудет подкрепление. Другие же ведомые перевязанным Лоу и вооруженные лишь лаз-пистолетами, должны были бежать что есть силы, что бы не угодить в лапы оркам.
Так или иначе, но оставшиеся в живых сделали это и вышли к дороге, встретив передовые силы дивизии Бронированных Кулаков. Однако позади них орки снова заняли свои позиции, и путь к Вайсману был перекрыт. И как не старались Химеры, но так и не смогли пробиться сквозь оборону орков. Как только тьма опустилась на землю, Вайсман оказался предоставлен самому себе…
Два месяца упорной борьбы потребовалось 7-ому Мортанскому полку, что бы отбить мост и выйти к месту аварии несчастного искореженного «Разящего клинка» 212, еще на половину погруженного в трясину. Им не удалось обнаружить и следа Вайсмана и раненых членов его команды. Его тело так и не было найдено, и до сих пор его окончательная судьба остается тайной»

Павел с изумлением отвел довольные и радосные глаза от книги, положив ее обратно в большой внутренний карманОн вдруг подумал, почему же их бригаду, численностью в десять тысяч человек, не пускают на фронт, сражаться с орками, осаждающими их родной мир, а держат в столице. Этот вопрос мучил многих офицеров, но никто не давал достоверного ответа, лишь предположения. Павел вновь задумался и просидел в таком положении минут пять. Все идет своим чередом.
За окном он увидел как группа из нескольких подростков подошла к колонне с аквиллой. Они громко пели не цензурные песни и распивали алкоголь. Один из них, ведомый хмелем, достал балончик и стал что-то рисовать на колонне, последней каплей стало то, что эта группа из молодых парней и девушек резко накричала на старика-ветерана, сделавшего им замечание. Все, боясь, проходили мимо. Павел импульсивным движением ног встал со стула и направился к выходу из кафе. Выйдя на улицу, он широкими шагами направился к месту сборища хулиганов, им овладела благая ярость. Гросс, встав в позу, командным голосом выдвинул свои требования:
— «Расходитесь, вы нарушаете общественный порядок… как вы можете писать на святыне что-то! А-ну не медленно стирай, ирод! И немедленно извинитесь перед ветераном,»- он указал сначала на колонну, а затем на обиженного и испуганного старика, который все также сидел на скамейке.Толпа замолкла.
— «А что тебе не нравится?» -с ухмылкой произнес кто-то, выходя из толпы.Это был парень лет 19 навид, выше ростом Павла на голову, но более худой и сухой.
— «Повторяю: стирайте что написали, извинитесь перед стариком и убирайтесь отсюда!»
— «А если я не хочу?»- ехидно выдал парень, который приблизился к Павлу нос к носу. Павел уловил запах алкоголя изо рта хулигана и изобразил отвращение.
В зубы вандала влетел изогнутый кулак сержанта. Послышались крики с ругонью девушек из толпы. Худой хулиган расстелился на мощщеной поверхности площади, осыпав ее своими желтоватыми зубами. Павел стал ждать продолжения в готовой позиции. Дедушка, сидевший на скамейке, скрылся в неизвестном направлении в ту же секунду. В мгновение ока к сержанту приблизились несколько озлобленных молодых парней, в руках у некоторых появились биты и цепи. Подобным же ударом Павел с разворота наотмашь выбил челюсть одному из нападавших, который также покрыл своим телом площадь, прямо как снег. Группа разозлилась еще сильнее, после блестящего удара Гросса, ему по спине прилетела пара звеньев тяжелой металической цепи, отчего Павел рухнул на землю. Этого он боялся больше всего — в него посыпались десятки ударов ногами, битами и цепями, принося безумную боль. Множество ударов заставили Павла свернуться колачиком, он даже не пытался встать, в его положении это было не возможно. Секунды шли как часы. Боль парализовывала тело вновь и вновь. Сквозь ругань и тяжелое дыхание избивающей сержанта толпы послышался вой сирен. Но толпа не обращала на это внимания и продолжала истязать его, как отбивную. Со свистом тормозов, воем сирен и светом проблесковых маячков у места потосовки остановились два синеватых автомобиля Адептус Арбитрес. Из них выскочили несколько арбитров в синих доспехах и шлемах со щитами и дубинками. Они окружили хулиганов и, обильно соусируя их дубинками, стали растаскивать с криками «Бросить оружие.Адептус Арбитрес!». Не учавствовавшей в побоище части группы уже и след простыл, но основных учасников растащили и заковали в браслеты, погрузив в автомобили. Увидев состояние избитого Павла главный из арбиртов вызвал медиков. Приехавшие медики привели сержанта в порядок, раны не серьезные, в основном побои ссадины, он отказался от госпитализации. Вокруг суетились следователи, дознаватели и арбитры, собирая улики и следы. Стоя возле кареты скорой помощи, Павел думал об одном, что теперь делать с изодранным и порванным пальто, вытирая ватой капающую кровь из носа. «Хорошее начало хорошего дня» — смекнул Павел.
-«Спасибо тебе, надеюсь я не опоздал?»- положив сзади на его выбитое плечо руку, с улыбкой произнес старик-ветеран.