Красивое французское слово, превратившее неотвратимый рок в философское высказывание. Гоммаж (фр. Gommage) в контексте его использования мной можно перевести как «стирание». Оно происходит от французского «gomme» или «gommer» — то есть «стирать», «удалять», «ластик», а также «hommage», что означает «дань уважения» или «почтение».
Я объясню.
Сегодня я хочу разобрать сцену, которую я увидел в по-своему уникальном произведении искусства — Clair Obscur: Expedition 33. Да, это видеоигра. И это не обзор.
Для понимания, о чём вообще речь, необходимо немного ввести читателя в контекст происходящего, после чего я хочу перейти к самой сцене, разобрать её на детали и уже после объяснить вам, почему меня она так зацепила.
События произведения (ну не могу я назвать это просто игрой) разворачиваются в альтернативной Франции, на вымышленном острове-городе Люмьер, похожем на Париж начала XX столетия. Здесь стиль ар-деко и ар-нуво соседствует с неестественно искривлённой Эйфелевой башней и разрушенной Триумфальной аркой. Над миром царствует Художница, великанша, спящая у подножия Монолита. Каждый год она рисует на Монолите число и с каждым новым числом все достигшие этого возраста люди в этом городе умирают. Событие получило название Гоммаж. И каждый год после Гоммажа группа добровольцев из тех, кто остался жив, отправляются в поисках Художницы, чтобы остановить её. Но…
Ни одна экспедиция так и не вернулась.
Нас же встречает молодой человек по имени Гюстав. Синий аккуратный костюм, механизированная рука и одна одинокая роза, предназначенная кому-то близкому его сердцу. Вокруг атмосфера праздника, лепестки красных и белых роз пролетают мимо нашего героя. В глазах молодого человека грусть.
Через минуту Гюстав уже торопится к гавани, чтобы встретить свою любимую по имени Софи. Они расстались несколько лет назад, но так и не перестали любить друг друга.
Она встречает его возле красно-белого дерева — дуалистического символа праздника. Её наряд повторяет эти цвета, на шее венок из роз. Между ними завязывается неловкий разговор о прошлом: Гюстав пытается объясниться, Софи смущена.
Мимо пробегающий мальчуган останавливается рядом с Софи и кланяется, прижимая руку к сердцу
Через секунду мы понимаем, что эта первая за много лет встреча влюблённых на самом деле… и последняя. Софи 33 года, и в этом году ей предстоит гоммаж. Гюстав же после этого собирается в экспедицию за Художницей. Чуть позже, в ходе разговора, мы понимаем и причину их расставания, ведь Софи оказалась не готова родить ребёнка в таком мире, где росчерк кисти Художницы превращает праздник в геноцид.
И вот наступает вечер, то есть время, когда должен пройти ритуал. Герои уже в гавани.
Софи просит Гюстава надеть костюм, в котором он отправится в экспедицию, чтобы увидеть его в последний раз таким. Гюстав надевает плащ, меняя синий костюм (цвет надежды, контрастирующий с бело-красной безысходностью праздника) на походную амуницию с символикой экспедиции под номером 33.
Благодаря выбору крупных планов мы видим настроение обоих героев. Мы видим, как смело, принимая свою участь, смотрит на Монолит Софи, и как, в свою очередь, грустит Гюстав, ведь это его последние мгновения с Софи. Он аккуратно берёт её за руку и ведёт ближе к Монолиту.
В окружающем пространстве становится намного больше красных оттенков, символизирующих закат. Но красный цвет крови предупреждает нас о надвигающейся беде.
Софи смотрит с решимостью, не боясь; Гюстав подавлен — плечи опущены, взгляд выражает только боль этих мгновений. Словно вслед за Гюставом меняется и ракурс нашего обзора, он заваливается, словно от бессилия что-то изменить.
Следующий кадр и Монолит нависает над нашими героями, такими маленькими и хрупкими силуэтами, держащимися за руки.
Возле Монолита возникает из тени Художница. Мы видим огромный каменный столб, на котором ярко высечено роковое число; чуть справа Художница, символ судьбы и времени, враг, который взмахом кисти обрекает людей на массовую погибель. Герои крошечны и беспомощны, как фигурки перед кровавым алтарём. Темнота обволакивает всё вокруг и сжимает фокус внимания всего до нескольких важных деталей.
Для наших героев (и для нас также) сейчас не существует ничего, только Монолит. Вот он, пик страшного события: число нарисовано, судьба свершилась.
Пространство вновь возвращается к кроваво-красному пейзажу. Люди вокруг начинают растворяться, улицы наполняются гонимыми ветром красными лепестками. Наши возлюбленные смотрят в глаза друг другу. На лице Софи выступают слёзы.
— Я здесь! — произносит Гюстав, мужественно успокаивая свою любовь.
Она смотрит ему в глаза и отвечает:
— Я верю! Верю!
…и растворяется лепестками красных роз.
Вот и всё.
Страшный ритуал свершён: Софи как будто никогда и не существовало.
Постепенно красный свет уступает синему. Наступает глубокая ночь.
Вот так одна сцена, длящаяся всего несколько минут, ввергает нас в скорбь от происходящего, в глубокое сопереживание нашим героям, которым никогда уже не суждено оказаться рядом. Постепенно к нам приходит понимание кто во всём виноват и кто должен понести наказание за свершённое деяние. Виновата жестокая рука Художницы и мы полны решимости положить этому конец, выяснив за что она убивает этот мир, обрекая людей на вымирание!
Так настоящая катастрофа этого мира превратилась в ежегодное событие и в норму. Гоммаж построен таким образом, что заставляет нас поверить в него по-настоящему, заставляет сопереживать героям, рождает в нас желание разобраться с происходящим… и отомстить за смерть Софи и за все прошлые смерти.
Так почему же Гоммаж так сильно воздействует на наше эмоциональное состояние? Что лежит за ширмой романтичного, но кровавого ритуала? Что провоцирует наш эмоциональный отклик?
Гоммаж не просто социальная катастрофа выдуманного авторами мира. Гоммаж — это поэтическая и красивая метафора о смерти и забвении, о потере близких, о кризисе смысла, о кризисе существования и одновременно высказывание о том, как «стирание» можно преодолеть.
Это событие без прямого объяснения влияет на наше подсознание, предлагает задуматься о несправедливости такого жестокого закона, о несправедливости ритуала «стирания». Разве неочевидно, что оно несправедливо? Конечно, очевидно, никто из этих молодых людей не заслужил такой участи — быть стертым навсегда, пусть ты даже и самый коварный преступник.
Но ведь наше общество так же смиренно терпит неизбежное правило: век человеческой жизни короток, как мгновение, и в час, когда смерть придёт за каждым из нас, мы тоже предадимся забвению. А в час ухода мы будем вынуждены оказать «дань почтения» (фр. hommage) этому незыблемому правилу природы без возможности отказаться.
В голове возникают вопросы:
— Если мир можно стереть значит, он не так уж прочен?
— Возможно, он создан воображением?
— А что останется после нас?
В современном цифровом и искусственном мире также можно найти параллели со «стиранием»: ведь мы забываем людей, исчезающих из наших соцсетей; мы ценимся другими, пока мы актуальны; мы выбрасываем вещи и меняем их на новые все быстрее; все короче жизненный цикл чего-то нового. А если в нас нет ничего необходимого и нужного окружающим, то нас как будто и не существует вовсе.
Авторы Clair Obscur: Expedition 33 не дают прямого ответа на то, что же все-таки остается после нас. Но они оставляют подсказки, через Художницу, через некоторую живописность окружающего Люмьер пейзажа… Намекая нам на то, что искусство и творчество способно преодолеть Гоммаж!
Да, нам говорят, что лучший инструмент, который у нас есть, — это способность выразить себя через живопись, через фотографию, литературу, кино и другие виды искусства. Через создание великих произведений человек способен оставить память о себе. Творчество как высшая форма существования обрекает произведение на вечную жизнь и память о его создателе.
Почему это не работает с Софи и другими жителями? Но ведь Софи приняла правила этого мира и поэтому исчезла. Ее стерли. Но Художница же пишет правила сама и поэтому вечна. Страшный, но красивый парадокс…
А ритуализация геноцида, превращение смерти в статистику, вот что самое страшное в нашем современном мире. И привычное к этому отношение.
В мире, где каждого можно стереть, последний бунт — оставить след, который невозможно удалить ластиком Художницы. Может быть, поэтому мы пишем, рисуем, создаём — чтобы наше «Я здесь!» звучало даже после того, как лепестки нашего существования разлетятся по ветру.
Лучшие комментарии