Ihatovo Monogatari — собрание историй города Ихатово

Небольшая приключенческая игра, вышедшая на Super Famicom в 1993 году. Оживший сборник сказок, в котором воплотилась частичка художественного наследия одного поэта и автора рассказов, жившего в начале прошлого века.

Оглавление

Автор: Miraclart

Пролог

Помню, в тот день я так сильно замотался на работе, что ехал домой практически в бессознательном состоянии. Честно сказать, меня мало интересовало, куда поезд меня везёт. Пусть хоть на другую часть Млечного Пути отправляется — лишь бы ничто не могло прервать моё мгновение блаженного единения с собственными мыслями. Калейдоскоп образов за окном приковывал взгляд, а стук колёс звучал как колыбельная. Не знаю, в какой момент сознание покинуло меня окончательно, но свою остановку я, по-видимому, проехал. Оставалось теперь любоваться природой за окном и гадать, куда ж поезд довезёт меня.

Доехал я в итоге до города под названием Ихатово. Честно сказать, впервые о таком слышу. Название у него ещё такое... Как из сказок прямо. Но толком задуматься мне об этом не дали, как прозвучало сообщение о том, что обратных направлений из Ихатово некоторое время не будет из-за оползня, повредившего пути. Вот так новости! Мало того что я оказался в совершенно незнакомом месте, так ещё и покинуть его теперь возможно только на своих двоих. Знал бы, что так будет, взял бы с собой палатку, а не саквояж, с которым теперь придётся всё время ходить чуть ли не в обнимку. Впрочем, не обошлось и без хороших новостей. Из разговора с сотрудником вокзала на тему случившейся транспортной оказии я узнал, что ихатовская гостиница готова на безвозмездной основе предоставить крышу над головой всем, кто застрял в городе.

Что ж… Раз я тут задержусь на неопределённый срок, хотя бы постараюсь получить удовольствие. Хороший повод завести дневник путешественника, благо у меня с собой есть новая записная книжка. Но на сегодня, пожалуй, с меня хватит приключений, так что пусть эта запись в дневнике будет своеобразным прологом к будущим свершениям, что ждут меня впереди. А пока постараюсь кое-как доковылять с чемоданом до гостиницы и забыться в объятьях Морфея.

Запись 1: Первый день в Ихатово

Эх! Ничто так не восстанавливает силы, как свежий летний воздух вдали от пыли и грязи больших городов. Уверен, что даже если бы меня обманули с гостиницей и пришлось спать на лавочке в парке под сенью дерева, то я не слишком по этому поводу бы расстроился. Я уже успел некоторое время побродить по городу — и местечко это, надо сказать, поистине удивительное. Например, неподалёку от гостиницы работает кошачье бюро. Буквально. Пять разноцветных котов (хотя, как мне кажется, один из них всё-таки не чёрный, а просто изгваздан в саже) ходят на задних лапках и с серьёзным видом перебирают какие-то документы. К сожалению, я знаю на кошачьем наречии всего пару слов, потому не смог поинтересоваться, какого рода деятельностью могут заниматься прямоходящие коды в Ихатово и есть ли у кошачьего бюро филиалы в других городах.

Разговорился с местными о том, о сём, узнал немного об этом загадочном Ихатово. Как бы между делом собеседник посоветовал мне встретиться с неким Кэндзи Миядзавой. Из его слов я понял, что это кто-то вроде ключевой фигуры города. Поэт, автор детских сказок, геолог, в прошлом — учитель. Сейчас он известен тем, что основал Ассоциацию крестьян Расу (Расутидзин кëкай), в рамках которой финансово помогает малоимущим фермерам и активно развивает сельскохозяйственные науки. Многогранный человек, в общем.

Путь до Ассоциации оказался неблизкий. Для столь важного в жизни Ихатово места расположилось оно чуть ли не за чертой города. Да и само здание тоже ничем не примечательно, и только по табличке у входа я смог понять, что пришёл куда надо. На пороге меня встретил человек по имени Фазелло, который сразу после приветствия как по бумажке оттарабанил, что Кэндзи нет на месте, он отправился куда-то очень далеко по делам и не вернётся в ближайшее время. Видимо, если сюда и приходят из города, то сразу к хозяину дома, раз уж мои намерения были поняты без слов. Что ж, не судьба познакомиться с городской знаменитостью.

Оглядевшись немного внутри, я уж собрался было уходить, как меня кто-то окликнул. Этим «кто-то» оказался смуглый паренёк из Ассоциации, чьё имя я не озаботился узнать. Он выглядел каким-то немного нервным, и после разговора с ним я понял почему. Оказывается, из Ассоциации каким-то образом пропали все семь журналов с записями Миядзавы. «Раз уж вы тут блуждаете бесцельно, можете поискать их? Ну там, народ в городе поспрашивать, вдруг кому на глаза попадались…» Справедливости ради, каких-либо занятий у меня в скором времени не предвидится, так что я согласился помочь. Собеседник резко воодушевился и порекомендовал мне перед началом поисков спросить совета у Профессора Пещерного Медведя, который живёт в лесу на востоке от города. Хм, поход в лес? Вспомним молодость! Но уже завтра. Фазелло, который слушал весь разговор, посоветовал мне перед выходом на природу встретиться с неким поэтом, живущим в восточной части города. Якобы тот многое знает о Профессоре и может помочь.

Запись 2: Огненный камень

Не знаю, в чём заключалась помощь этого «поэта», но теперь я иду в лес со стопкой бумаг, исписанных стихами, так как мне, видите ли, «по пути». Этот Фазелло посмеялся надо мной, скинув на меня обязанности посыльного. Тем не менее, я на месте. Пещера, в которой живёт Профессор, находится не так уж глубоко в лесу, а её внутреннее убранство лаконично. Сам Пещерный Медведь поздоровался со мной, стоя на задних лапах. Несмотря на ткани, в которые он укутан, мне он показался очень худым. Уже и забыв, что я изначально шёл к нему, чтобы обсудить пропажу журналов Кэндзи Миядзавы, я начал разговор с того, что передал ему те стихи, которые мне всучил утром поэт. Немного раздражает, что, чтобы поговорить о чём-то, я должен сначала это вытащить из сумки и взять в руки.

В благодарность Профессор рассказал мне о некоем огненном камне, хранящемся в храме в самом сердце леса. Особенность его в том, что он наделяет своего владельца способностью понимать язык зверей и служит символом лидера среди животных. Сам же Пещерный Медведь готов одолжить огненный камень мне на некоторое время, пока он ищет для него достойного хозяина, и попросил принести его из храма. В нормальной ситуации я бы не поверил, что есть на свете предмет, позволяющий говорить с животными, но ещё менее охотно я бы принял факт существования медведя, наслаждающегося поэзией.

Тем не менее, поручение Профессора я выполнил. Камнем этим оказался кусочек опала, сиявший так, будто внутри него полыхает красное пламя. В храме меня встретил только лисёнок, который, фыркнув, тут же убежал… Тоже на задних лапках, — но, кажется, я начинаю к этому понемногу привыкать. Пещерный Медведь снял заклинание, блокировавшее чудесные свойства опала, и на прощание рассказал историю его бывшего владельца. Историю отважного кролика по имени Хомой.

Как-то одним днём Хомой спас пару жаворонков, которые чуть не утонули в реке. Когда весть о подвиге кролика добралась до ушей короля жаворонков, он посчитал Хомоя новым достойным хозяином огненного камня и лидером всех зверей. Поначалу Хомой с опаской относился к своему новому статусу. Однако, видя, с каким трепетом и благоговением к нему начало относиться всё звериное царство, кролик привык к дарованной ему власти и начал воспринимать её как данность.

Этим решил воспользоваться хитрый лис, который лишь делал вид, что почитает кролика. Сладкими речами он подпитывал самомнение Хомоя, и последний даже не заметил, как начал во всём следовать за лисом. Когда же лис поймал нескольких птиц, Хомой не нашёл в себе храбрости, чтобы перечить ему. Пойманные птицы оказались теми же самыми жаворонками, которые принесли кролику огненный камень. Они умоляли Хомоя о помощи, а он мог лишь молча смотреть и ничего не делать. И в момент, когда в прошлом отважный кролик потерял последние крупицы былой храбрости, камень начал терять свой внутренний огонь.

Помутнение камня заметил отец Хомоя и понял, что творится что-то неладное. Найдя сына, он помог ему прогнать лиса и спасти жаворонков. Однако по возвращении домой оказалось, что камень уже потерял всё своё сияние. Хомой заплакал, и в этот момент опал пошёл трещинами и разлетелся множеством осколков. Некоторые из этих осколков попали Хомою в глаза и ослепили его на всю оставшуюся жизнь.

После этих событий Пещерный Медведь нашёл камень в лесу. Хоть опал и был расколот на множество частей, он снова стал единым, а внутри его вновь горело яркое пламя. Не желая повторения трагедии Хомоя, он спрятал камень в храме и приказал охранять его тому самому лису. Закончив свой рассказ, Профессор отпустил меня на все четыре стороны, предложив обсудить насущные проблемы с животными. Идя той же тропой, что ведёт к храму, я заметил немного поодаль от него небольшой алтарь. Когда я подошёл к нему и попытался осмотреть повнимательнее, я увидел кролика. Назвав меня новым хозяином огненного камня, он предостерёг меня от ошибки, которая однажды стоила ему глаз. Ошибки попасть в капкан собственного сердца, застилающий взор. На прощание он сказал, что журналы Кэндзи однажды окажутся у меня в руках, но только если моё сердце будет чистым. Не понимая, как друг с другом связаны печальная судьба Хомоя и журналы Кэндзи, я решил закончить сегодняшнее приключение и отправиться обратно в Ихатово. Опал в моей руке горел ярким красным пламенем.

Запись 3: Бригадир Кайро

Прошлое приключение не было таким уж и большим, однако после него я всё равно чувствовал себя выжатым и рухнул на кровать без сил. Новый день встретил меня сообщением о том, что меня ищет Фазелло. Что ж, мне всё равно надо было отправиться в Ассоциацию, чтобы отчитаться о нулевых успехах в поиске журналов Кэндзи. Пока я шёл по городу, ветер доносил до моих ушей разговоры о том, что некий Кайро открыл в Ихатово заведение. Фазелло встретил меня в очень хорошем расположении духа, сказав, что он получил от Кэндзи весточку. Хоть в письме он и говорит, что вынужден задержаться, отчего в ближайшее время в городе его можно не ждать, Фазелло радовался самому факту вести от Миядзавы.

Тем не менее, неясной оставалась судьба потерянных журналов. Я уже начал задаваться вопросом, а были ли они с самого начала. Может, под этим названием стоит понимать что-то другое? Событие, явление. Но смуглый паренёк, имя которого я до сих пор не удосужился узнать, тотчас же уверил меня в том, что речь идёт о самых обычных записных книжках. Хоть мои новости о том, что Профессор Пещерный Медведь не смог помочь с поиском дневников, его и расстроили, долго в упадническом состоянии он пребывать не стал и на ходу сообразил новую идею: обратиться за советом к Королеве Муравьёв. По слухам, у неё как раз есть один из журналов Кэндзи. Живёт Королева в цветочном саду, что на другой стороне леса, так что путешествие мне предстоит солидное…

Я ожидал, что визит к Королеве Муравьёв дастся мне не так легко, как беседа с Пещерным Медведем, но кто ж мог подумать, что мне самому придётся почувствовать себя муравьём и прогуляться по подземным лабиринтам? Тем не менее, в муравейнике меня встретили дружелюбно и без проблем организовали аудиенцию с царской особой. На мой вопрос о журналах Королева ответила, что не владеет таковыми, однако слышала от бригадира Кайро о том, что он нашёл чьи-то записи в саду, и посоветовала обратиться к нему. Самого бригадира она описала как наиценнейшего клиента, скупающего фирменный муравьиный ликёр в промышленных масштабах.

На обратном пути я прислушался к тому, что говорит королевская стража и простые рабочие, и имя Кайро мелькает зачастую в негативном ключе. Якобы он шарлатан и обманщик, который обводит королеву вокруг пальца. Что-то здесь определённо нечисто! Но делать на землях муравьиного царства мне больше нечего, потому в Ихатово я вернулся с пустыми руками.

Хм-м… Кто-то же ведь должен знать что-то об этом Кайро. Но он ведь совсем недавно открыл свой бизнес в городе. Кто мог за столь короткий срок с нём разнюхать информацию? Пока я раздумывал над этим, мой взгляд зацепился за уже знакомую табличку «Кошачье Бюро», и осознание озарило меня яркой огненной вспышкой. Точно ведь! Я же могу говорить с животными. Значит, пора навестить бюро уже не в качестве туриста! Сегодня на вопросы клиентов отвечал тот самый чёрный кот, которого я приметил ещё в первый свой визит. И правда, на деле он оказался просто измазан в саже сверху донизу, отчего реальный цвет его шёрстки установить было решительно невозможно.

Но чем дольше я об этом думал, тем быстрее кончалось терпение кота у стойки, так что я спешно собрал мысли в кучу и спросил касательно того, какого рода бизнес ведёт некий бригадир Кайро. Угольный кот без тени сомнения в глазах перевернул в своей книге несколько страниц и чётко, без запинок зачитал мне всю подноготную бригадира. Оказывается, негодяй спаивал древесных лягушек и, пока те находились в полусознательном состоянии, загонял их в безграничные долги. За дополнительной информацией кот посоветовал сходить в ихатовскую ратушу и пообщаться с Леоно Кюсто. Тот же, уже будучи в курсе про тёмные делишки Кайро, поделился со мной секретом: у бригадира страшная аллергия на трутовики. Ух, он у меня сейчас такой трутовик увидит, на всю жизнь запомнит!

…Уверенно сказал я, но вот уже которое дерево осматриваю в поисках трутовиков и всё безуспешно. Как бы опять в лес идти не пришлось. К счастью, повезло найти подходящий гриб аж на самом юге Ихатово. Сказать, что Кайро был «в восторге» от увиденного, — это ничего не сказать. Такое чувство, что он согласился бы на всё на свете, лишь бы я убрал трутовик обратно в саквояж. Бригадир по моему требованию обнулил все долги подвыпивших древесных лягушек, а на вопрос про журнал Кэндзи ответил, что подобрал какую-то записную книжку не так давно и готов с радостью с ней расстаться, только бы больше никогда не видеть этот проклятый трутовик. Это и правда оказался журнал Кэндзи, а на его обложке красовался символ павлина. Бригадир же как сквозь землю провалился. Что ж, долго его бизнес точно не продержался бы, когда весь город прознает о его тёмных делишках.

И всё-таки… Откуда весь сыр-бор с записными книжками Миядзавы? Прошедшие в безуспешных поисках дни лишь раззадорили мой интерес, и вот наконец я держу в руках то, что искал. Ничего ведь не случится, если я краешком глаза загляну в книжку? Эх, очень надеюсь, что буквы не выпрыгнут со страниц и не начнут кланяться мне.

Журнал со знаком павлина

Ihatovo Monogatari — редкий случай не только в библиотеке SNES, но и во всей консольной индустрии. Много разной дичи мы повидали за всё время, но сейчас я чувствую некоторую ответственность, потому что притащил на обзор не просто какую-то странную игру, а игру-посвящение. Посвящена она 60-летию со дня смерти японского поэта и автора сказок Кэндзи Миядзавы. Взялась за столь необычную работу малоизвестная студия Hector (или просто Hect), у которой в потоке различных симуляторов можно выделить разве что необычную Moon Crystal, выдавившую из старенькой Famicom шикарную постановку сюжетных заставок и проработанные анимации. Но вышла Moon Crystal слишком поздно, чтобы добраться до западных рынков, потому слава к игре пришла уже благодаря сарафанному радио.

Ihatovo Monogatari уже метила поколением выше и вышла на SNES. Точнее, на Super Famicom, поскольку никто и не подумал об издании столь нишевого продукта где-либо ещё. Хоть в графе «жанр» и значится RPG, на деле же это чистокровная адвенчура, которую даже в рамки визуальной новеллы не пропихнуть из-за критической нехватки… Ну, визуальности. На этот шаг Hector, по-видимому, пошли ради того, чтобы втюхать игру ну хоть кому-то. Обычный игрок вряд ли заинтересуется простой интерактивной версией сказок из его детства, потому лживая надежда на что-то большее звучала как вполне рабочая схема со стороны разработчиков. Но если эта схема и правда имела место быть, продлилась она до первых оценок в профильной литературе, где «Истории Ихатово» оценили за рамками её потенциальной культурной ценности. Famitsu влепили 27 из 40, а Family Computer Magazine поступили ещё жёстче и дали игре оценку 18,94 из 30. Как обычно и бывает с подобными играми, со временем игроки опомнились и устроили охоту за теми немногочисленными экземплярами, добравшимися до прилавков.

Сейчас игра ценится по большей части как интерактивное приключение по мотивам литературного первоисточника, и по мере того, как поэзия Миядзавы распространяется по миру, игра постепенно находит свою аудиторию. До конца 2018 года игра пробыла эксклюзивом японской письменности, пока переводчики-любители это дело не исправили. Несмотря на порой сильные расхождения в адаптации имён персонажей, общее качество перевода очень хорошее. Но для прохождения всё равно крайне желательно держать под рукой гайд. И я говорю не про инструкцию, куда идти и с кем говорить. Я говорю о сборнике сказок Миядзавы, без которого будет трудно вникнуть в контекст приключения безымянного протагониста. Я таковым обзавёлся в виде издания «Ночи в поезде на Серебряной реке» 2019 года. На время работы над этим материалом оно стало моей настольной книгой.

Запись 4: Роща Кэндзю

Новый день стал для меня по-настоящему особенным, ведь я наконец-то в полной мере осознал свои возможности, отчего поиск журналов Кэндзи перестал напоминать охоту за призрачной кошкой. Благодаря силе огненного камня я теперь всегда могу воспользоваться услугами кошачьего бюро, а по конкретным вопросам мне готовы будут помочь в городской ратуше. Как раз первых я сегодня и озабочу своим визитом. Угольный кот в Бюро уже был в курсе того, что именно я разыскиваю, и, снова без запинки открыв нужную страницу своей книги, прочитал мне о том, что ещё один журнал предположительно находится у Кэндзю, который живёт в деревне к северо-востоку от Ихатово. Никак новое приключение предстоит мне сегодня!

Может, угольный кот и учёный кот, но называть это место деревней было некоторым преувеличением с его стороны. Так, дачный посёлок. Мне даже расспрашивать о Кэндзю не пришлось — все о нём только и говорили. Как я понял, он очень хотел вырастить кедровую рощу, однако кто-то нехороший украл саженцы, и с тех пор горю Кэндзю не было края. Самого мальчика я нашёл около вспаханного поля на севере, однако он так сильно увяз в собственной печали, что будто бы весь окружающий мир перестал иметь для него какое-либо значение.

В поле я встретился с его отцом, и мы разговорились о произошедшем. Оказывается, это он купил сыну кедровые саженцы и не менее других озадачен тем, кому ещё они могли понадобиться. Он бы даже с радостью купил другие, будь у него деньги. В других разговорах я приметил то, что стремление Кэндзю вырастить кедровую рощу сильно разозлило его соседа по имени Хэйдзи. Якобы кедры, когда вырастут, будут пускать тень на его огород. Если вообще вырастут, т.к. Кэндзю собирался посадить их в глинистую почву. Говорить со мной о саженцах Хэйдзи отказался в принципе, так что помощи искать пришлось у братьев наших меньших. Пёсик, резвящийся в огороде Хэйдзи, сказал мне, что нашёл что-то очень крутое, и показал, где надо копать. Этим «чем-то» оказался… Кедровый саженец! Сухой-пресухой.

С ним я снова заявился в гости к Хэйдзи и ткнул этим саженцем ему в лицо, на что он обвинил меня в том, что я сую нос не в своё дело, и спешно ретировался в неизвестном направлении. Что ж, с ним всё понятно, — но кедр всё равно жалко. Отец Кэндзю же сказал, что для саженца ещё не всё потеряно, и спасти его может старая сова, живущая не так далеко от деревни. Сова, хоть и удивлённая тем, что её может понимать взрослый, согласилась помочь с саженцем, но попросила привести самого Кэндзю. Что я и сделал, благо весть о том, что кедр нашёлся, немного приободрила мальчика. Вместе с совой они обсуждали какие-то очень сложные материи, далёкие от моего понимания, потому я оставил их наедине. Больше всё равно не сделать, так что я отправился обратно в Ихатово.

Через неделю я вернулся в деревню проведать Кэндзю, и там меня ждало удивительное зрелище. Целая кедровая роща простиралась далеко-далеко. Саженцы и правда прижились в глинистой земле! Конечно, высокими они в таких условиях не вырастут, но они всё равно переживут ещё несколько поколений фермеров в деревне. Может, эту рощу однажды так и будут называть: «Роща Кэндзю». А вот и он сам. Как ожидалось, ухаживает за деревьями. Увидев меня, он подбежал, держа что-то в руках, и поблагодарил за помощь с саженцами. В руках у него была записная книжка, которую он после всех благодарностей передал мне. Ею оказался журнал Кэндзи. На его обложке тиснением нанесено слово: «Утешение».

Журнал «Утешение»

Геймплейно Ihatovo Monogatari представляет собой ровно то, что и ожидаешь от приключенческой игры. Ходишь-бродишь по городу Ихатово и его окрестностям, общаешься с персонажами и мало-помалу продвигаешься по истории. В первый же день своего приезда в город главный герой получает задание найти семь журналов того самого Кэндзи Миядзавы. Да, оригинальный автор сказок по мановению волшебной палочки Hector теперь существует внутри своих же произведений. Впрочем, возможности увидеть его воочию нам не предоставят аж до самого финала. В основном он будет либо вовсе отсутствовать, либо что-то делать параллельно с развитием сюжета протагонистом, но загадочным образом никогда не пересекаться с последним.

Кэндзи Миядзавa

Большую часть времени герой будет увлечён поиском журналов писателя, то и дело влипая в загадочные и зачастую даже мистические события, вовлекающие в повествование животных, одушевлённые предметы, растения и даже богов. Причём подаётся всё это столь скупым на эмоции языком, будто к такому положению дел в мире протагонист уже давно привык. Вообще, внешний вид у игры хоть и предполагается быть более «сказочным», но всё-таки он отдаёт очень нетипичной для японской видеоигры неброской строгостью. Ihatovo Monogatari крайне уважительно относится к органам чувств игроков, предпочтя лучше их усыпить, чем вызвать у них раздражение. Даже редкие иллюстрации мало напоминают типичное «аниме» и больше подходят для того, чтобы быть напечатанными в сопровождение к оригинальным рассказам. Можно было бы поругать игру за нехватку визуализации психоделических образов, наполняющих творчество Миядзавы, но здесь разработчики как в воду глядели: графика и технологические изыски устаревают с годами, слово — нет.

Хотя о каком-либо геймплее здесь говорить не приходится, единожды игра всё-таки делает нечто очень похожее на развитие базовых механик. Говорю я о первой главе, в конце которой герой находит огненный камень, позволяющий ему говорить с животными. Пусть своим существованием он и увеличивает количество персонажей для ежедневного обхода, появление возможности понимать звериную речь не сразу, а по ходу продвижения по сюжету куда лучше вовлекает в сказку. По-видимому, такого эффекта и добивался сценарист Сэйитиро Маватари, для которого Ihatovo Monogatari стала единственной работой в игровой индустрии. Кстати, к своему удивлению обнаружил, что в титрах игры в графе «Особая благодарность» значится Сэйроку Миядзава — младший брат Кэндзи, которому на момент работы над игрой уже было под 90 лет.

Сэйроку Миядзава

Запись 5: Бог земли и Лис, первое приключение

Следующие несколько дней не принесли ничего, кроме лёгкого похолодания. Познакомился ещё с несколькими жителями Ихатово, но в своей цели собрать все записи Кэндзи я не продвинулся ни на шаг. Укутавшись в дополнительный слой свитеров, я решил бесцельно побродить по городу, чтобы развеяться, и в разговоре с одной женщиной узнал, что в лесу Бога земли живёт некий учёный лис, обладающий впечатляющей коллекцией книг. Что же, других зацепок у меня всё равно нет, так что попробую почтить его визитом. Узнав местоположение леса — равнина Иппонги на севере, — я отправился в очередное приключение.

Найти Лиса вообще не вызвало проблем. Стоит на задних лапах, одет с иголочки — совсем не похож на типичного лесного жителя. Мы разговорились о том, о сём, а на мой вопрос, знаком ли ему Миядзава, он даже ответил, что лично с ним встречался. В какой-то момент, правда, он сказал, что куда-то очень сильно торопится и, спешно попрощавшись со мной, ринулся на задний двор своего дома. Не ожидая, что он в скором времени вернётся, я последовал за ним, чтобы спросить насчёт журналов Кэндзи. Вся поляна на заднем дворе была усеяна ежой, и Лис так тщательно с ней возился, что моё присутствие, по-видимому, его нисколько не заботило. Я не стал отвлекать его от насущных дел и пошёл обратно в надежде пересечься с ним в другой день.

На обратном пути моё внимание привлёк небольшой пруд и каменное сооружение с противоположной его стороны. Обогнув водоём, я решил заглянуть внутрь, благо никакой двери не было… И этим слишком расстроил его обитателя, за что получил по лицу пудовым кулаком и потерял сознание. Очнулся я поздно вечером около пруда. Хорошо хоть не в пруду… Потирая разбитый нос, я уж хотел было в расстроенных чувствах вернуться в Ихатово, если бы не чей-то отдалённый разговор. Один голос был мне знаком — это Лис. Женский голос же оставался для меня загадкой даже тогда, когда я выбрался из чащи и увидел Лиса. Не сразу я понял, что вёл беседу он с горной Вишней, и именно ей принадлежал второй голос.

Они обсуждали звёзды, и моё внезапное появление их ни капли не смутило. Наоборот, Лис даже пригласил меня присоединиться к беседе, едва заметно ухмыляясь от моего побитого вида. Звёзды, телескопы, живопись — казалось, Лис мог поддержать разговор обо всём на свете. Я получил массу удовольствия от беседы. Счастливой чувствовала себя и Вишня, для которой сегодняшняя встреча с Лисом была явно не первой. Тем временем Лис продолжал рассказывать о том, как заказал оптику «Цейс» напрямую из Германии. Вишня спросила, принесёт ли потом Лис что-нибудь ценное из своей коллекции показать ей. Мне тоже стало интересно увидеть какие-нибудь из его заморских находок. Лис ответил, что при следующей встрече он обязательно принесёт с собой главное сокровище своей коллекции.

Но бесконечно продолжаться посиделки под звёздами не могли, и Лис уже собрался было домой. Я составил ему компанию на некоторое время, после мы окончательно попрощались и пошли каждый своею дорогой. На обратном пути я заметил около Вишни того самого человека, который мне врезал. Из их разговора я понял, что это не просто человек, а Бог земли. Моё присутствие не осталось незамеченным, но в этот раз гнев Бога остудила Вишня… И разожгла его вновь, упомянув о Лисе. В глазах Бога Лис был лжецом, который просто дурачит красивыми речами, за которыми ничего нет. Высказав всё, что он думает о Лисе, Бог земли остыл и ушёл восвояси. Я же направился обратно в Ихатово.

Запись 6: Бог земли и Лис, второе приключение

На следующий день погода испортилась окончательно. Холодный ветер пронизывал до костей. Тем не менее, на мои планы всё-таки узнать от Лиса хоть что-то о Миядзаве и его журналах никакие заморозки повлиять не в силах… Но, потирая синяки после вчерашнего первого знакомства с Богом земли, я решил лучше подготовиться к возможной встрече с ним и порасспрашивать жителей города о том, кто это вообще и чего о нём стоит знать приезжим. Я узнал, что в прошлом фермеры Ихатово почитали Бога земли, но сейчас про него мало кто помнит. Раньше его задабривали подношениями, а больше всего Бог земли любил клёцки. Что ж, надо будет тогда взять с собой несколько.

Оказавшись снова в лесу, я решил навестить сначала Бога земли. Аккуратно, вежливо зашёл в храм, держа выпечку наизготовку. Впрочем, Бог земли сегодня был явно не в настроении бить кому-то рожи, на моё присутствие в храме он отнёсся более терпимо. Разговор с ним я начал сразу с подношения. Увидев клёцки, Бог земли воспрял духом, и, сказав, что не ел их уже неведомо сколько времени, умял их за обе щёки во мгновенье. Довольный и счастливый, он решил проведать Вишню.

Я последовал за Богом земли, — но у его хорошего настроения появилось новое испытание. Всё внимание Вишни было сфокусировано на рассказах Лиса, который цитировал слова неизвестного мне автора о несовершенстве истинной красоты, законах симметрии и непреодолимой границе абсолютного идеала. Когда зашла речь о коллекции, Лис снова похвастался своей библиотекой, в которой среди книг об искусстве красоты есть и английские, и немецкие издания, а прямо сейчас ему из заграницы едет одно итальянское. Разумеется, он вновь пообещал ей принести что-нибудь из своей коллекции в следующий раз. На этом их разговор закончился, и Лис ушёл восвояси.

Кажется, я начинаю понимать, откуда ноги растут у подозрений Бога земли… А он к этому моменту аж побелел от ярости и даже здороваться с Вишней не стал. Просто развернулся и пошёл обратно в храм. Я уж было собирался последовать за Лисом, пока есть возможность спросить его о коллекции книг, но покоя не давало состояние Бога земли, так что я сначала решил навестить его. А он просто рвал и метал. Кричал, что какой-то лис не имеет права быть лучше его, сетовал на свою безграмотность. «Проклятье! Я придушу этого Лиса!» — с этими словами он выбежал из храма. Ох, не к добру это.

С саквояжем под мышкой я рванул за ним: оббежал пруд, промчался мимо озадаченной Вишни и уже был в нескольких шагах от дома Лиса, — но развернувшееся перед моими глазами зрелище было неумолимо. Под дверью собственного дома на земле лежал Лис. В своём лучшем пиджаке, мёртвый, крепко сжимающий в лапке два стебелька ежи. Дверь его дома была открыта. Внутри, как я и ожидал, было совершенно пусто. Ни библиотеки, ни телескопов, ни удивительных механизмов, о которых он рассказывал, — ничего. Посреди комнаты стоял только Бог земли, со стеклянными глазами повторяющий: «Что я сделал? Зачем я вообще это сделал?!»

Я осмотрелся ещё раз, и моё внимание привлёк письменный стол, усыпанный стеблями ежи так, будто под ними что-то прячется. Я смахнул траву, и под ней оказался ещё один журнал Кэндзи. На его обложке был символ ноты. На пути обратно в Ихатово я был так погружён в мысли, что не сразу услышал голос Вишни, мимо которой проходил. Она сказала, что книга, которую ей подарил Лис, превратилась в стебли травы, и спросила, в порядке ли Лис. Я не нашёл в себе силы рассказать ей о произошедшем и просто ушёл.

Журнал с символом ноты

Атмосферу неброской строгости поддерживает и саундтрек, написанный Цукасой Тавадой. На него возлагалась ответственная задача оживить мир сказок Кэндзи Миядзавы, наделить их интерактивную адаптацию душой и характером через музыку. В итоге у Тавады получился замечательный оркестровый саундтрек… Настолько замечательный, насколько позволяли возможности SNES. И если у меня нет никаких придирок к тому, как он написан, то подбор инструментов порой всё-таки напоминает об адских ограничениях, в которые приходилось упаковывать звук на SNES. Туба иногда будет трубить как автомобильный гудок, природные звуковые эффекты вроде стрёкота сверчков будут слишком сжатыми. Но это мелочные придирки к замечательной и душещипательной музыке, без которой мир Ихатово потерял бы львиную долю своего очарования.

Цукасa Тавадa — композитор

Несмотря на нишевый статус игры, её саундтрек не только вышел на физических носителях, но и неоднократно переиздавался. Причём он сразу вышел в формате аранжировки, в то время как оригинальные композиции разместились на последнем месте треклиста и служили своеобразным бонусным материалом. Забавна эволюция музыки от издания к изданию. Первая итерация саундтрека вышла в 1995 году и издала его сама Hector, причём настолько крохотным тиражом, что оригинальное издание поди найди сейчас. В том же году игра мимолётом оказалась в концертном зале. Филармонический оркестр Канагава исполнил главную тему, а дирижировал им сам Цукаса Тавада. В 2002 году композитор вернулся в мир Ихатово и принял участие в переиздании релиза 1995 года, дополнив его тремя новыми треками.

В 2013 году интерес к музыке Ihatovo Monogatari воскресает — оригинальной игре исполняется двадцать лет как-никак! — и Тавада выпускает сборник фортепьянных аранжировок саундтрека. Пока только в «цифре», однако эта маленькая неприятность была исправлена дважды. Сначала в 2015 году, когда сам композитор отпечатал крохотный тираж и распродавал его на местечковом ивенте, а после — в 2019 году уже со всеми почестями. В следующий раз об «Истории Ихатово» вспоминают уже на её тридцатилетие. Во-первых, свою минутку славы наконец получает оригинальный SNES'овский саундтрек, который перестали низводить до простого бонуса и выпустили на диске в полном объёме.

Во-вторых, музыка Ихатово вновь добирается до концертных залов, получив от оригинального композитора аранжировку для исполнения оркестром. Без грандиозности, свойственной официальным концертам музыки Xenogears и Chrono Cross, но это всё равно успех. Причём собирались музыканты дважды: сначала летом в студии, чтобы записать альбомную версию, а потом — в ноябре, чтобы устроить большую вечеринку. Учитывая динамику релизов, следующую большую активность на тему Ihatovo Monogatari стоит ждать теперь на сорокалетие игры… Нерегулярно, да, — но в сравнении с игрой, которую за всё время даже в цифровом виде не озаботились переиздать, это настоящий водопад новинок.

Аранжировка 2002 года (слева) и оркестровая версия 2023 года (справа)

Впрочем, тут я вам нагло вру, потому что Ihatovo Monogatari единожды всё-таки переиздали… Для Satellaview! Это такой аддон для Super Famicom, позволявший подключаться к спутниковой сети St.GIGA и читать новости и даже качать оттуда игры и дополнения во внутреннюю память картриджа. Была даже телепрограмма, по которой игроки могли понять, что конкретно будет транслироваться в определённый период времени. Ну и раз я завёл об этом разговор, то — да, по спутнику в 1997 году транслировалась Soundlink версия Ihatovo Monogatari. Это модификация игры, сопряжённая с радиопьесой, которая вещалась поверх игрового процесса. Ходишь по городу, а тебе рассказчик параллельно пересказывает происходящее под аранжировку саундтрека. Хрен знает, как оно вообще состыковывалось друг с другом, потому что до наших дней дожил только ром игры, скачиваемый на Satellaview, и прохождение от некоего японца, который в своё время решил записать свои похождения в Ихатово на кассету.

Запись 7: Жизнеописание Будори Гуско

Бр-р-р… Ну и холодрыга! В гробу я такое лето видал. Но деваться некуда — у природы нет плохой погоды. Тем не менее, жители Ихатово уже начали переживать из-за того, что такие ранние заморозки могут убить урожай. Надеюсь, до такого не дойдёт. Из хороших новостей: в городе открылся кинотеатр! Афиша меня позабавила: «Неделя комедий с Чарли Чаплином». Вход бесплатный, потому решил глянуть. И правда, комедии с Чарли Чаплином. Следующий час я провёл в хорошем настроении, даже уходить не хотелось. Но сегодня я собирался посетить Ассоциацию крестьян Расу, так что слишком расслабиться себе я позволить не мог.

В Ассоциации Фазелло сказал мне, что получил ещё одну весточку от Кэндзи. В ней он говорит, что собирается встретиться с неким Будори Гуско в вулканологической обсерватории. Такой шанс повидать самого Маэстро упускать нельзя, потому я решил туда отправиться тоже. На мой вопрос, как же получить разрешение на вход в обсерваторию, Фазелло посоветовал обратиться к профессору Кубо, который как раз сейчас читает лекции в Ихатовском Университете и проводит различные эксперименты в области геологии и вулканологии.

Профессор со скепсисом отнёсся к моему стремлению попасть в обсерваторию, однако, услышав имя Миядзавы, согласился дать пропуск. Я в вулканологии не силён, но, как я понял, они прорабатывают идею общего повышения температуры посредством выделения в атмосферу большого количества диоксида углерода. Звучит безумно, но от cтоль эксцентричного профессора я вполне мог бы ожидать, что он действительно что-то такое придумает. Обсерватория находится на самом севере региона, так что путь предстоит неблизкий. На месте, впрочем, меня ждало разочарование — Кэндзи уже уехал. Что ж, придётся возвращаться в Ихатово не солоно хлебавши.

Будори Гуско

По возвращении я узнал, что Кэндзи ненадолго успел заскочить в Ассоциацию, но снова убежал по делам. Больше всего меня удивило то, что он оставил мне письмо. В нём он благодарит меня за нахождение уже трёх его записных книжек, и в постскриптуме просит оказать содействие Будори Гуско. Фазелло описал мне его как очень известного вулканолога, который на пару с профессором Кубо сейчас изучает способы улучшения климатических условий в регионе. Не знаю, какую помощь я в принципе могу оказать двум главным светилам науки в Ихатово, но попытаться всё равно стоит.

Когда я вновь прибыл в обсерваторию, Кубо уже был там и вёл оживлённую беседу с Будори Гуско о вариантах воплощения их плана по исправлению климата. Они сошлись на том, что наиболее жизнеспособным вариантом является искусственное извержение спящего вулкана на острове Карбонадо. Нужно лишь много взрывчатки, — но это не проблема. Куда больше Кубо заботит необходимость производить детонацию прямо на месте, что просто самоубийственно. Но Будори, в прошлом уже познавший, что такое голод из-за заморозков, решительно не желает повторения своей судьбы кому-либо ещё, и вызывается лично отвечать за взрыв на вулкане. Меня назначили на должность ассистента, и вместе мы начали подготовку к реализации безумного проекта по высвобождению диоксида углерода в атмосферу. На всё ушло несколько дней, которые фиксировать на бумаге я уже не стал.

Настал день, к которому мы все готовились. Пора отправляться на остров Карбонадо. Провожать нас пришла Нэли — сестра Будори Гуско, которая попросила меня позаботиться о её брате. Добирались до острова мы в полной тишине, поскольку знали, к чему всё идёт. У жерла вулкана случилась небольшая перепалка между Кубо и Будори на тему того, кто должен будет покинуть остров последним, но Гуско был непреклонен в своём стремлении рискнуть жизнью ради благополучия других. Что ж, нам с профессором осталось лишь подготовить всё ко взрыву и покинуть остров, в то время как тот самый заветный «бум!» возлагается на плечи Будори.

По возвращении нас встретила Нэли, озадаченная тем, почему с нами не вернулся её брат. Профессор Кубо объяснил, что Гуско будет отвечать за взрыв прямо на месте, потому и вынужден был остаться на острове. Но и взрыв они специально подготовили такой, чтобы его едва-едва хватило для пробуждения вулкана, потому вернуться за вулканологом не составит больших проблем. И тут земля ушла у нас из под ног. Взрыв был гораздо сильнее расчётного, и вулкан просто взбесился. Кубо предположил, что Будори таким вмешательством решил гарантировать, что извержение действительно случится. Увы, но спасать теперь просто некого.

На следующее утро меня в отеле навестила Нэли. Она сказала, что среди вещей брата нашла записную книжку, и решила передать её мне за всю ту помощь, оказанную в спасении Ихатово от заморозков. Я сначала подумал, что это будет какая-то из работ самого Будори, но нет — я держал в руках журнал Кэндзи. На его обложке было написано… Ээ… «Празднование Императорской Церемонии». Надеюсь, правильно перевёл.

Журнал «Празднование Императорской Церемонии»

В Ihatovo Monogatari мне очень нравится то, что она не держит игрока за идиота. Если кто-то умирает в оригинальной сказке, то такую же судьбу он встречает и в интерактивном приключении. И хоть как-либо повлиять на развитие истории нельзя, отчего остаётся лишь топить строго по сюжету, заложенному Hector, большое количество персонажей в городе и не всегда очевидные триггеры новых событий создают иллюзию того, что ты сам докапываешься до чего-то нового.

Вулканолог Будори Гуско по версии мультфильма 1994 года

Вместе с этим надо признать — без сражений и иных методов увеселения, ярких образов и агрессивной музыки игра получилась чрезвычайно медитативной. Настолько, что её можно запускать перед сном, укутавшись в лавашик, и уже через полчаса-час начать посапывать. Если знать, куда идти и с кем говорить, пропуская всю необязательную для прохождения информацию, то Ihatovo Monogatari спокойно пробегается за полтора-два часа. Но в таком «галопом по Европам» нет никакого смысла. Нет результата, к которому стоило бы стремиться. Даже финальные титры не создают то самое ощущение победы. Скорее оставляют тянущее чувство пустоты внутри. Просто путешествие по городу фантазий одного странного человека, прожившего слишком мало и забравшего с собой те истории, которые ещё могли случиться в Ихатово.

Хотел бы я сказать, что вся игра проходится на одной волне от начала и до конца, — но нет. После того, как главный герой собирает все семь журналов Кэндзи Миядзавы, сказочный медитативный настрой, доминировавший всё это время, уступает место атмосфере таинственности и предзнаменования чего-то отнюдь не сказочного. Распрощавшись с прошлым навсегда, герой отправляется в четвёртое измерение и попадает на тот самый поезд на Серебряной реке, где вновь встречается с жителями Ихатово, которые в предыдущих главах либо умерли, либо покинули город, и наконец знакомится с самим Кэндзи. И когда поезд отправляется в бесконечные пучины космоса, «Ихатовская история» подходит к концу. Что это вообще было?! А я говорил — без гайда тут никак!

«Ночь в поезде на Серебряной реке»

Запись 8: Отбэл и слон

Новый день принёс весть о подготовках к музыкальному фестивалю, который состоится в следующем месяце. Ихатово потихоньку начинает наполняться новыми лицами, приехавшими специально для такого события… Кстати, я давно уже не интересовался, пустили ли поезда обратно. Ну, мне и тут хорошо, будем честны. В городской ратуше разговорился с Леоно, и он как бы невзначай отметил, что в лесу к западу от Ихатово живут слоны. Звучит невероятно, — но я много всякого невероятного повидал за последнее время, потому лишь заинтересовался перспективой посмотреть на слонов в… Мм… «Естественной» среде обитания. У угольного кота тоже появились новые сведения. Он рассказал мне о некоем зажиточном торговце по имени Отбэл, обладающем внушительной коллекцией литературы. Живёт он — какое совпадение! — на западе от Ихатово. Если сама судьба меня толкает отправиться туда, не стану ей противиться.

Отбэл был важным человеком. Он имел аж целых шесть молотилок, которые день и ночь крутились. Куда больше меня удивляло то, что на его предприятии трудился самый настоящий белый слон! Причём не сказать, чтобы трудился он через «не хочу». Слон был приветлив, добр и по самые бивни замотивирован стараться за десятерых. Сам Отбэл живёт в роскошном поместье в окружении прислуги, и в его компании мне было несколько неуютно, но внешне я старался этого не подавать. Правда, шанса спросить о журналах Кэндзи Отбэл мне так и не дал, осадив расспросами о том, как в Ихатово можно заработать ещё больше денег. В итоге он попросил меня поговорить на эту тему с Леоно Кюсто, на чём аудиенция закончилась. Замечательно…

Но пока возвращаться в Ихатово я не стал. Мне обещали слонов! Потому я решил немного углубиться в лес. И правда! — в глуши действительно жили слоны. Серый слон посоветовал мне держаться от Отбэла подальше, а чёрный слон рассказал о своём друге, который вечно идёт на поводу у любопытства и влипает в истории. Прямо как я, поверивший в лесных слонов. Что ж, своё любопытство я уже утолил, потому пора возвращаться. Леоно, очевидно, не смог навскидку придумать никаких идей касательно монетизации слона в Ихатово. На следующий день попробую почтить Отбэла визитом ещё раз. Может, удастся просунуть вопрос о литературе меж его мыслей о доходе.

Без шансов. Мысли Отбэла теперь были полностью посвящены тому, сколько прибыли можно выдавить из трудолюбия белого слона, который сам заявился на предприятие и сам же предложил немного поработать. Сам белый слон теперь живёт не под голубым небом, а в амбаре, полностью удовлетворённый вчерашней тяжёлой работой. Тем временем у Отбэла появилась какая-то мысль, и он попросил меня поискать для него в городе огромные часы из жести. Говорит, в подарок слону за труд. Тот, ожидаемо, остался в восторге от тяжёлой цепи на своей шее. Чтобы не убежал, — что Отбэл даже скрывать не стал.

В этот раз Отбэл попросил меня отыскать в Ихатово очень большие ботинки. Такие, чтобы на лапу слона налезли. С поиском ботинок такого размера помог угольный кот, который рассказал о таланте Фазелло делать самые удивительные штуки из папье-маше. Ну-с, попытка не пытка. Фазелло мой запрос, конечно, удивил, но он сказал, что к завтрашнему дню сделает мне две пары огромных ботинок. Замечательно, осталось чем-то занять себя до конца дня. Как раз в кинотеатре репертуар сменили и показывают романтические фильмы. Посвящаю этот вечер большому экрану.

Фазелло и правда управился с четырьмя башмаками из папье-маше за один вечер. Поблагодарив его за помощь, я отправился к Отбэлу. Он был вне себя от счастья. Слон от подарка тоже был вне себя от счастья — в этом они с Отбэлом похожи. Устав быть мальчиком на побегушках, я пока решил отступить и попытать счастье с другими потерянными записными книжками Кэндзи. Тем не менее, судьба белого слона не давала мне покоя, и через неделю под покровом ночи я пробрался на территорию имения Отбэла, чтобы своими глазами увидеть, как он поживает.

Зрелище было то ещё. Замученное исхудавшее животное жалобно смотрит на луну и надеется на чудо. Завидев меня, он попросил рассказать остальным слонам в лесу о том, что произошло с ним. Несмотря на темень, я нашёл слонов в лесу и пересказал им историю, приключившуюся с белым слоном. Чёрный слон впал в такую ярость, что тут же организовал спасательную операцию. Целое стадо вихрем пронеслось по землям Отбэла и камня на камне не оставило от его имения. Чёрный слон поблагодарил меня за то, что я вовремя дал знать о плачевном состоянии его сородича, и сказал, что в коллекции литературы Отбела я точно найду что-то интересное. Покопавшись немного в развалинах его особняка, я нашёл журнал Кэндзи. На его обложке был портрет с подписью: «Старший брат и младшая сестра».

Журнал с портретом брата и сестры

К сожалению, обзор будет неполным без хотя бы пары слов о самом человеке. Несмотря на то, что Кэндзи прожил недолго, умерев в возрасте 37 лет от осложнений, вызванных пневмонией, историки расписали его жизнь чуть ли не по дням. Не вижу смысла гнаться за ними ни по количеству информации, ни по её качеству, потому пройдёмся налегке.

Миядзава (справа-сверху) в составе редакторского коллектива «Адзария»

Кэндзи Миядзава родился в 1896 году в городе Ханамаки (префектура Иватэ) в семье ростовщика. С юных лет он проявлял большой интерес к творчеству и естественным наукам, что сильно контрастировало как с жестокой, но справедливой прагматичностью семейного бизнеса, живущего за счёт невзгод и без того небогатых крестьян, так и с милитаристическим вектором развития Японии тех лет. Страна не нуждалась в поэтах и натуралистах — ей требовались амбициозные военачальники. Да и ростовщиком Кэндзи себя не видел, так что перспектива унаследовать отцовское дело на правах старшего сына его совсем не воодушевляла.

После окончания старшей школы Кэндзи — один из самых блистательных учеников — продолжает работать в ней в качестве аспиранта, однако семейный долг диктовал ему вернуться домой и помогать отцу с бизнесом. Тогда же писатель отрекается от школы буддизма Чистой Земли, которой следовали в его семье, и становится приверженцем учения Нитирэн, что усугубило и без того натянутые отношения с отцом. Поддержала его лишь сестра Тоси. Устав от постоянных перепалок с отцом и попыток обратить его в учение Нитирэн, Кэндзи срывается с места и уезжает работать в Токио. Те несколько месяцев столичной жизни стали для писателя самыми плодотворными за всё время. Возвращает домой его весть о болезни Тоси.

Возмутительно няшный Кэндзи по версии мультфильма «Весна и Хаос»

Будучи снова в Ханамаки, Кэндзи устраивается на работу учителем в сельскохозяйственной средней школе, успевая параллельно писать рассказы и сочинять стихи, а также ухаживать за сестрой, пожираемой туберкулёзом. Учениками он полюбился своим эксцентричным поведением и неортодоксальными методами образования. На его уроках почти не использовались учебники. Всё, что Кэндзи считал важным, он рассказывал устно, а ученики записывали. Нередко уроки Миядзава проводил под открытым небом, используя природу как наглядную иллюстрацию для своих лекций. Вообще, в этом главный парадокс писателя. В нём каким-то образом уживались глубоко верующий буддист и учёный, желающий докопаться до самой сути вещей. Неудивительно, что вся его литература пролегает где-то посередине.

Кстати, о ней. При жизни писателя его работы никто особо не читал. Да и нечего было читать практически — много произведений, сейчас считающихся культовыми, либо писались в стол, а потом неоднократно переписывались, либо создавались в безумном и беспорядочном творческом порыве и дальше черновой версии не доживали. Даже знаменитая повесть «Ночь в поезде на Серебряной реке» (она же «Ночь на Галактической железной дороге»), основанная на его переживании смерти сестры, вышла в свет уже после смерти автора. В 1924 году Кэндзи за свой счёт издаёт сборник стихов «Весна и Асура» и сборник детских рассказов «Ресторан со множеством заказов», но даже их небольшие тиражи ему распродать не удаётся. Поэзия, инкрустированная словами из английского языка и эсперанто, казалась читателям странной и непонятной, а рассказы были столь же причудливы — под стать их автору. В 1926 году Кэндзи неожиданно бросает работу учителем.

Запись 9: Виолончелист Госю

Настала осень. За то время, что я провозился с жадным торговцем, я напрочь забыл о готовящемся музыкальном фестивале. В Ихатово сейчас только о нём и говорят, из-за чего искать информацию о местонахождении двух оставшихся записных книжек Миядзавы стало исключительно сложно. В прошлый раз я забыл рассказать, что в город вернулся бригадир Кайро и переоткрыл своё заведение. Уж не знаю, как его жизнь помотала и через что он прошёл, но из ушлого (пусть и недальновидного) дельца он вырос в уважаемого бармена, делающего шикарные коктейли по доступным ценам. Может, стоит попытать удачу у него в баре?

Сам бригадир помочь мне смог только в выборе самого ходового напитка сезона, а вот одна из дождевых лягушек упомянула, что видела журнал Кэндзи у виолончелиста по имени Госю. Живёт он за городом в доме с водяной мельницей, там же и репетирует в преддверии фестиваля. Как я понял, оркестр, в котором он будет играть, является главным претендентом на первое место, потому могу себе представить ответственность, которая на него сейчас возложена. На деле же оказалось, что дома Госю нет ни самого Госю, ни его яростных репетиций. Только дворовый кот, который отметил, что репетиции приостановились из-за того, что кукушка взяла больничный.

Проведал кукушку — да у неё обычная простуда! Отвар из цветков хризантемы быстро поднимет её на ноги. И пусть в деревне нет аптек, чтобы я мог просто взять и купить лекарство, селяне посоветовали обратиться к одной бабке, которая варит шикарные целебные снадобья. Я заранее срезал несколько диких хризантем, а то знаю я этих любителей делать из путешественников вроде меня мальчиков на побегушках. Бабулька сделала из собранных хризантем отвар, который я тут же отнёс кукушке. Как и ожидал, её простуду как рукой сняло. Увы, больше делать здесь нечего, потому я решил вернуться пока в Ихатово.

Оказывается, Госю всё это время был в городе, в составе Оркестра Венеры репетируя предстоящее выступление. Получается, разминулись мы с ним где-то в дороге. Эх, опять тащиться за город… И лучше бы это сделать сегодня, потому что Бог знает, когда я смогу ещё его поймать перед выступлением. Притом, что сам Госю репетировал на виолончели, дома у него творился самый настоящий зверинец. Мышка неподалёку слушала виолончель, кукушка куковала, а двое тануки стучали в такт музыке своими молоточками. Не желая отвлекать хозяина дома от игры, я расположился у входа и сам не заметил, что позволил звуку виолончели унести сознание в мир воображения. Когда репетиция закончилась, за окном уже светало.

Вот и настал день фестиваля, и тут как назло заболел угольный кот. Я решил сначала проведать его, а потом уже успеть на выступление Оркестра Венеры в кинотеатре. Да уж, я слышал, что коты тяжело переносят простуду, но не думал, что будет настолько плохо. Тут никакой травяной отвар не поможет. Из-за того, что я много времени провёл у кота, я так и не успел на основное представление. Победитель уже выступал на бис, завершая этим музыкальный фестиваль. И судя по глубокому звуку виолончели, я догадываюсь, кто был этим победителем.

На следующий день я вновь навестил Госю, но меня и в этот раз ждало разочарование. Крестьяне сказали, что виолончелист рано утром собрал все свои вещи и уехал, так что у меня не было ни малейшего шанса пересечься с ним. Тем не менее, дверь его дома была открыта, и я решил заглянуть внутрь. Там вовсю хозяйствовал дворовый кот. Я уже собрался было уходить, как кот окликнул меня и передал конверт, сказав, что это письмо от Госю лично мне. В нём он благодарит меня за помощь и разрешает взять с собой всё, что он не забрал сам. Ещё при первом визите сюда моё внимание привлёк небольшой ящичек около кровати, и я решил заглянуть туда. Там, помимо всякого хлама, лежала записная книжка. Как я и предполагал, она принадлежала Кэндзи. Никаких опознавательных знаков на ней я не увидел, однако журнал отличался от всех предыдущих тканевой обложкой.

Журнал с тканевой обложкой

Миядзава резко меняет свой образ жизни и дальнейшую деятельность посвящает посильной помощи крестьянам. Он переезжает во второй дом, где раньше проходила лечение его сестра, и начинает возделывать землю и продавать выращенный урожай. В том же 1926 году он основывает Ассоциацию крестьян Расу, где читает лекции как о земледелии, так и о философии, ставит пьесы, играет музыку. Он помогает крестьянам с расчётом количества удобрений, а если его экспериментальные сельскохозяйственные технологии не приносили желаемого результата, он выплачивал компенсацию из своего кармана. Кэндзи легкомысленно относился к деньгам. Появлялось в кармане больше, чем надо ему на простую еду и крышу над головой, он тратил излишек на музыку, на книги, на помощь другим людям.

Здание Ассоциации крестьян Расу

Тяжёлая физическая работа в поле, которую писатель сам на себя возложил, пошатнула его и без того хрупкое здоровье, и в 1928 году заболевает пневмонией, с последствиями которой он боролся до самой смерти. К тому же его деятельность встречала непонимание со стороны простых крестьян, которые видели в Кэндзи лишь богатенького сына ростовщика, которому некуда девать время и силы. После того, как деятельностью Ассоциации заинтересовалась японская полиция, заподозрив Кэндзи в пропаганде социалистических идей, проводить собрания пришлось сильно реже, а оркестр — и вовсе распустить.

В 1930 году его физическое состояние стабилизируется, и он начинает работать на фабрике щебня Тохоку, филиал которой открылся в Ханамаки. Пытаясь найти применение известняку повсеместное, а не только в качестве компонента сезонных удобрений, он с целым чемоданом материалов едет в Токио продвигать свои идеи потенциальным клиентам. В столице Кэндзи снова заболевает пневмонией, которая становится для него фатальной. До самой смерти в 1933 году писатель был прикован к кровати, но продолжал консультировать фермеров по вопросам сельского хозяйства. И писать. И писать. И писать. Среди вещей, оставшихся после смерти Миядзавы, его друзья находят огромное, просто безграничное количество рассказов, стихов и поэм. По мере того, как они издавались в последующих сборниках, посмертная слава Кэндзи укреплялась в национальном сознании Японии. Сейчас он является признанным классиком японской литературы, а его влияние постепенно распространяется по всему миру.

Запись 10: Прогулки по снегу

Тем временем осень подходит к концу. Многие местные задумываются над тем, чтобы покинуть город до следующей весны, поскольку зимы в Ихатово хоть и чудесны, но очень уж холодны. Мы разговорились с поэтом о красоте природы, и он предложил мне отправиться в заснеженную деревню на севере, чтобы насладиться тамошними зимними пейзажами. Других дел у меня всё равно не было, потому я решил отправиться в такое небольшое путешествие. Всяко лучше, чем просто дома сидеть и смиренно дожидаться весны. На всякий случай я ещё заскочил в Ассоциацию, но там Фазелло и остальных больше заботят предстоящие холода, а не седьмой и последний журнал Кэндзи. Смуглый тип, имя которого я до сих пор не знаю, только отметил, что профессор Кубо вернулся в Ихатово и изучает легенду о Галактической Железной Дороге.

В заснеженной деревне я познакомился с двумя детьми по имени Сиро и Канко. Из их рассказов я понял, что они часто играют с лисами и даже подружились с одним из них, которого зовут Кондзабуро. На севере деревни я пронаблюдал за весёлым бытом двух пьяниц, один из которых нажрался до такого состояния, что принял лошадиный навоз за клёцки. А на окраине познакомился с самим Кондзабуро, которого очень удивило то, что я могу понимать звериную речь. Ну, а меня удивил прямоходящий лис во фраке и с галстуком-бабочкой, так что мы квиты. Увы, в посещении лисьей деревни мне было отказано. Слишком уж я взрослый для такого, допускаются только дети до одиннадцати лет. Солнце начало уже клониться к закату, потому я решил пока отложить своё приключение до следующего дня.

Я проснулся специально пораньше, чтобы успеть побывать везде, где только можно. Начал я с угольного кота, состоянием которого я давно уже не интересовался. Дома его не оказалось, потому я заскочил в Кошачье Бюро. Он был там… И почему-то плакал. А все остальные коты в Бюро были какие-то мрачные и поникшие. Что тут произошло? Увы, ничего я так и не узнал. Также я навестил профессора Кубо в Ихатовском Университете. Он рассказал, что после извержения вулкана у него появилось немного свободного времени, которое он решил посвятить изучению Галактической Железной Дороги. Мне стало очень интересно увидеть это своими глазами, и я озвучил Кубо свою новую мечту: отправиться в путешествие на поезде по Серебряной реке. К тому же по профессору было видно, что прям горит этим исследованием, так что мы так или иначе были на одной волне.

В заснеженной деревне я узнал, что двое пьяниц, которых я вчера видел, обвинили Кондзабуро в том, что он наслал на них пьяный морок и заставил есть лошадиные какашки, и поставили на него ловушку. Но поймали они в итоге совсем молоденького лисёнка. Сиро и Канко, услышав об этом, тут же ринулись на помощь лисёнку, а я пошёл за ними. Лис поблагодарил за своё спасение и тут же нырнул в заснеженный лес. Кондзабуро, уже в курсе о произошедшем, всё-таки поменял своё решение и допустил меня на представление с волшебным фонарём в лисьей деревне, которое состоится уже завтра.

На следующий день я отправился в заснеженную деревню безо всяких промежуточных остановок. Кондзабуро уже ждал меня. Сопроводив через лесную тропу в деревню лис отправился в школу делать финальные приготовления. Пользуясь случаем, я решил немного прогуляться по деревне. Наконец, я добрался до лисьей школы, где уже собрались все, включая Сиро и Канко, которых тоже пригласили. И вот представление с волшебным фонарём началось. На экране возникла тень больших букв: «Осторожнее с саке». Затем слова исчезли, и появилась фотография. Пьяный молодой человек что-то жадно ел, погрузив лицо в плошку из листа магнолии. На него смотрел Кондзабуро в белых штанах хакама. Следом появилась картинка того, как лис пытался стащить рыбу, но подпалил себе хвост.

Фотография исчезла, после чего сделали перерыв. Кондзабуро выступил с речью перед аудиторией. Он рассказал о том, что сегодня по особому случаю допущен ещё один человеческий зритель наряду с Сиро и Канко, и о том, что он подготовил ему — то есть мне — особое угощение. Хорошая лисичка принесла тарелку с просяными клёцками. Я аж на месте застыл. Слишком свежи были воспоминания о двух пьяницах и о том, как клёцки в их руках превратились в лошадиные какашки. Собрав всю храбрость в кулак, я съел угощение. Оно было восхитительно. Мысленно я выдохнул.

Кондзабуро продолжил свою речь: «Этот взрослый человек съел то, что мы приготовили, не выпив ни капли алкоголя. Я надеюсь, что вы в будущем станете такими же взрослыми, которые не говорят неправду и не знают зависти. И я надеюсь, что однажды дурная молва о лисах останется в прошлом.» На этом представление окончилось. На прощание Кондзабуро дал мне записную книжку. Её оставил человек, посещавший деревню в прошлом. Осмотрев её, я понял, что это седьмой и последний журнал Кэндзи. На его обложке написано «Устоять перед дождём». Лис пожелал мне хорошей дороги, и мы попрощались.

Журнал «Устоять перед дождём»

Запись 11: Ночь в поезде на Серебряной реке

Наконец-то. Я собрал все семь дневников Кэндзи Миядзавы. Пора отправляться в Ассоциацию крестьян Расу и сообщить им, что я справился. Но прежде я хотел уж было заскочить в Кошачье Бюро, чтобы узнать о том, что там случилось и почему плакал угольный кот, однако на двери меня встретило уведомление: «Бюро закрыто по решению Звериной Канцелярии в связи с непримиримыми разногласиями». Не знаю, что произошло, но, по-видимому, дело было серьёзно.

В Ассоциации меня встретил Фазелло, который рассказал, что получил от Кэндзи письмо, адресованное лично мне. В нём написано следующее: «Собрал ли ты уже семь записных книжек? Когда они окажутся у тебя все, пожалуйста, приди с ними на место, указанное на карте, которую я прилагаю к этому письму. Вероятно, будет трудно понять, почему всё должно произойти именно так, но тебе всё станет яснее по прибытии.» Неужели я наконец-то встречусь с ним? Фазелло предположил, что Кэндзи хочет сказать мне что-то действительно важное.

На месте я нашёл только каменный монумент.

Судя по тексту, высеченному на нём, это молитвенное колесо. Странно, что без самого колеса, так что я даже помолиться не могу. Увы, Кэндзи я так и не дождался, потому мне ничего не оставалось, кроме как вернуться в Ихатово, пока не стемнело. В городе я снова встретился с профессором Кубо, который очень ярко и эмоционально рассказал о том, что совершил прорыв в изучении легенды о Галактической Железной Дороге. Дальнейший диалог мы перенесли в здание университета.

Сначала он отметил, что Галактический Поезд не циркулирует по одному маршруту. Он идёт только в одну сторону. По имеющимся сведениями, те, кто сели на этот поезд, больше никогда не возвращались. Значит, если я захочу сесть на Галактический Поезд, то уже никогда не смогу вернуться в Ихатово. «Также говорится, что нельзя взойти в вагон поезда, будучи в третьем измерении» — продолжал Кубо. «Предположительно, он путешествует от галактике к галактике в четвёртом измерении.»

В старых архивах Ихатово профессор нашёл способ, как можно попасть в четвёртое измерение. Единственный способ оказаться там — повернуть молитвенное колесо. И тут паззл сложился! Я рассказал Кубо о письме от Кэндзи, о карте и о молитвенном колесе, оставшемся без колеса. Профессор предложил обсудить эту проблему с Фазелло. Тот предположил, что колесо мог забрать кто-то из местных. И действительно, оно нашлось у поэта, который когда-то давно просил передать свои сочинения Профессору Пещерному Медведю. Выслушав мою историю, он без возражений отдал мне колесо. Что ж, была не была, я попробую ещё раз. Оказавшись на месте, отмеченном на карте, я установил колесо обратно на монумент, и, держа в сердце желание попасть в четвёртое измерение, повернул его. Раздался грохот, земля начала уходить у меня из под ног — и темнота.

Запись 12: Комплексное всех прозрачных призраков

Очнулся я в где-то в другом месте. Под моими ногами виднелись звёзды, а передо мной возвышалось здание, на котором написано: «Отель на Галактическом Вокзале». Внутри я встретил Госю, который продолжал тренироваться игре на виолончели. Он отметил, что я пришёл сюда раньше Кэндзи, и попросил подождать ещё немного. Пока есть время, я решил осмотреться, куда вообще попал. Здания просто… Существуют в космическом вакууме. В одном из домов я встретил Лиса. На нём всё ещё был тот самый пиджак, в котором я его увидел в последний раз, когда он был уже мёртв. Лис посетовал на то, что так и не успел мне отдать журнал Кэндзи перед случившемся, но весть о том, что я смог найти его сам, его немного утешила.

Смотрю, не все жители этого странного места осознают, где они оказались. Мне встретился мужчина, который пытался найти выход отсюда, но не понимал, как вообще здесь очутился. Также довелось вновь пообщаться с Будори Гуско, и он мне показался совершенно потерянным. Он лишь отметил, что здесь много таких же, как он. Отбэл тоже был тут. Даже Кэндзю и его сварливый сосед Хэйдзи здесь! Что происходит? Последним, кого я встретил, был кролик Хомой. Он сказал, что едет до станции «Южный Крест».

Потерянный, я вернулся в отель. И там я наконец-то встретился с ним.

Кэндзи поприветствовал меня, а я даже слов не находил в ответ. За последние недели и месяцы я повидал множество чудес, но это место отличалось от всего, что я видел. Заметив мою растерянность, Кэндзи сам продолжил беседу и спросил, все ли его записные книжки я принёс. Я кивнул и отдал ему стопку дневников. Он поблагодарил меня, после чего задумался о чём-то на некоторое время и сказал следующее: «Этот город не существует ни в одном из миров. Он существует в пространстве между миром, который ты знаешь, и тем миром, который ты не знаешь. Люди здесь — пассажиры, ждущие поезд, который отправит их туда, где им должно быть. Я тоже займу своё место рядом с ними… Пора идти.»

Мы вдвоём вышли на улицу и отправились в сторону здания вокзала. По ту сторону стоял проводник и проверял билеты пассажиров. Стоп, что? Билеты?! Когда настала очередь Кэндзи, он предъявил семь журналов, и проводник его пропустил без вопросов. Когда же настала моя очередь, то я даже не знал, что и говорить. Тем временем терпение проводника начало потихоньку угасать, и я рефлекторно начал копаться в себя в карманах… Как вдруг не нащупал рукой что-то бумажное. Это был билет на поезд. Билет на поезд?! Когда он успел оказаться в моём кармане? В общем, именно его я предъявил проводнику. Он долго и с недоверием его рассматривал, после чего нервным голосом спросил: «Вы что, купили его в третьем измерении?» Я не знал, так ли это, но машинально кивнул.

Кэндзи ждал меня на перроне. Но прежде, чем зайти в вагон, он спросил меня: «Есть ли кто-то, с кем бы ты хотел встретиться? Тот, с кем ты больше никогда не сможешь встретиться.» Я ответил положительно. Кэндзи продолжил: «Вы не против отправиться в путешествие? Хотите увидеть в мир, который никто ещё не видел?» Я снова ответил положительно. Кэндзи продолжил: «Может быть, вы захотите отправиться со мной в путешествие по Серебряной реке?» И вновь я ответил положительно. Кэндзи сказал, что так и знал, что я соглашусь.

Вместе мы зашли в вагон поезда. На своих местах сидели все те, с кем я ранее встретился: Кэндзю и Отбэл не особо понимают, куда они отправляются, а Лис интересуется, можно ли будет сделать остановку около Альбирео в созвездии Лебедя. Госю собирается сойти на станции Лебедя и отправиться в сторону Плиоцена. Кролик Хомой сказал, что с журналами Кэндзи и моим уникальным билетом мы можем отправиться куда угодно. Кэндзи был погружён в свои мысли и размышлял о том, докуда нас сможет довезти Поезд на Серебряной реке. Наконец, мы тронулись с места, я услышал стук колёс, — и вот мы уже мчимся сквозь пространство, сквозь время. «Стук-стук», «стук-стук».

Меня разбудил пронзительный скрип тормозов. Я чуть было не проспал свою станцию. Я ещё некоторое время смотрел в окно, пытаясь отличить явь от мира грёз. В руке у меня лежал кусочек опала. Он сиял так, будто внутри него полыхало красное пламя.