Неизвестное. Глава-флешбэк.

Дэн посмотрел на часы – было уже половина первого. Учебный день только что закончился, но толкучка в коридорах не позволяла ему покинуть здание. Его усталый взгляд постоянно выцеплял из толпы незнакомые лица детей и подростков. Ни одно из тех лиц ему не нравилось. Он постоянно думал о том, почему они такие. У того ресницы коротки, у той – веснушки слишком частые – биология человека удивляла его, и, возможно, даже разочаровывала. Человек для него был каким-то невероятным существом, и именно потому он никак не мог понять, почему природа имеет такой странный подход к созданию внешности. Ему всегда хотелось что-то поправить, будто одно небольшое изменение может сделать человека красивее. Только небольшое изменение…
-А ну дай сюда!
Громкий голос прервал его усталое блуждание. Дэн повернул голову на источник внезапного звука. То был Гэвин. Никто не мог точно сказать, за какие способности его взяли в художественную школу – в лепке он вряд ли мог скатать что-то посложнее колбаски или шарика, рисунки не являли ничего определенного, хотя он оправдывался их принадлежностью к современному искусству. Его фотографии вообще не видел ни один живой человек, кроме него самого. Его присутствие в школе было чем-то из ряда вон выходящим – появившись из ниоткуда, он не смог вписаться ни в одну из местных группировок и решил, что должен объявить им всем войну. Гэвин был причиной большинства конфликтов, драк и происшествий, связанных с насилием и хулиганством. Вне стен школы он, по словам однокурсников, живших в одном районе с ним, был точно таким же. Обычно он появлялся в школе позже всех учеников, с банкой пива под рукой и фингалом под одним из слегка узких глаз, унаследованных от сбежавшего отца, и пытался отыскать прогульщиков, чтобы добыть себе завтрак. Если ему это не удавалось, он либо обворовывал шкафчики, стоящие в слепых зонах камер, либо ждал до перемены, чтобы схватить одинокого задрота фотографии, стремясь вытрясти из него все, что можно. Это случилось и сейчас. Гэвин прижал к стене парнишку года на три младше его и пытался отобрать у него сумку. К неудовольству хулигана, в ней не оказалось ничего, кроме альбома, в котором парень хранил свои самые удачные фотографии.
-Хах, даже пожрать ничего не носит, а для одной книжки с картинками целый рюкзак отвел! Неэкономный, падла. Где же тогда твои денежки?
Окружающие старались незаметно пройти мимо – против широкоплечего и высокого Гэвина мало кто осмеливался пойти. Но в этот раз им пришлось остановиться из-за хруста и крика боли. Жертва до того ценила свой фотоальбом, что вложила все силы в попытку вырвать его. Это привело Гэвина в ярость: схватив младшего за шею, он так сильно сдавил её, что тот начал задыхаться. Доведя его лицо до почти белого цвета, он со всей силы ударил ученика головой об стену. Стена дала трещину, а из головы младшего пошла кровь. Выплеснув гнев, Гэвин просто отпустил свою жертву: ученик упал и потерял сознание. Вокруг хулигана собралась толпа, но никто не решался подойти к нему. Увидев всё, что произошло, Дэн решил вмешаться. Ему не нравилось бездействие толпы, как и сам Гэвин. И его лицо. Он был слишком ужасен.
-Какого черта ты делаешь?, — накинулся на него Дэн.
-А тебе какое дело, тварь? Свали с дороги, пока цел!
Дэн не ответил. Вместо этого он напрыгнул на Гэвина и ударил его коленом в живот. Ошалевший от ярости и внезапной атаки, хулиган, придерживая живот, стал махать руками перед собой, но Дэн успел уклониться. Подобрав с земли пустой рюкзак младшего ученика, он обрушил его на голову Гэвина. Это его слегка оглушило и вывело из равновесия. Дэн подошел ближе и ударил его лбом по носу, затем развернул и пнул по колену. Хулиган упал и стал корчиться от боли. В коридоре стояло гробовое молчание. Его нарушил Дэн – положив фотоальбом обратно в рюкзак, он присел перед хулиганом. «Он отвратителен», — подумал Дэн, — «Каждое движение противно. Он плохой человек. Жизнь никого не исправляет. А значит, остается только…закончить процесс.»
Затем случилось то, чего не ожидал никто.
Дэн достал из собственного рюкзака краски и кисточку. Намочив ее слюной, он проговорил: «Мне не нравится твоё лицо». И стал рисовать.
Он закрасил второй глаз Гэвина так, словно и там был фингал. Он закрасил веки синим цветом, а щеки и усы – коричневым. Губы он также покрасил в черный, но сделал переход между цветами в районе уголков рта. После Дэн обмакнул кисть в белой краске, и написал на обеих щеках: «Я пуст». Он старался делать надписи как можно более тонкими, чтобы не нарушать общей картины. Сделав финальный штрих – подчеркнув надписи – Дэн собрал краски, убрал их вместе с кистью в рюкзак и повернулся к выходу. Такое происшествие не останется без внимания, но его это не волновало. Он думал только об одном – теперь Гэвин стал… правильным. Униженным, но абсолютно правильным. Дэн чувствовал гордость – он завершил Гэвина.
«Вызовите ему скорую», — бросил парень в толпу, а сам направился к выходу. Он спешил домой, чувствуя гордость за свою работу.