Все мы знаем, что игры могут вызывать привыкание и ломать судьбы тех, кто ему поддаётся. У Достоевского есть роман «Игрок» о лудомане: классик написал его после того как сам занял денег у подруги и всё проиграл. Главный герой «Игрока» — опустившийся, не интересующийся ничем, кроме рулетки, человек, который знает, что казино всегда в выигрыше, но всё равно не может прекратить ставить на красное: крутящийся шарик вытесняет из сознания весь остальной мир, так что зависимый даже не понимает, что делать со свалившимися на него деньгами, когда ему наконец улыбается удача.
Прогресс не стоит на месте: сегодня бесконечно проматывать время и деньги можно хоть в CS: GO-рулетках, как это делают герои видео People Make Games. Кто-то выбивает пятизвёздочных вайфу в гачах, кто-то ходит в рейды в MMORPG, кто-то не вылезает из сессионок вроде «Доты». Когда-то таким человеком был я: весь свой восьмой класс я провёл в Warcraft III, потом, казалось, образумился, но спустя десять лет неожиданно подсел на… шахматы. Причём подсел так, что несколько недель не мог думать ни о чём другом, и соскочил с иглы во многом благодаря везению.
На первый взгляд такая аддикция может показаться странной и, возможно, даже нелепой. Чаще всего фигурирующие в сюжетах о лудоманах игры (точнее, наверное, будет сказать «игросодержащие монетоприёмники») специально проектируются так, чтобы эксплуатировать человеческие слабости (на эту тему есть замечательная книга Addiction by Design). Шахматы же не содержат никаких тёмных паттернов и неочевидных алгоритмов, в них в буквальном смысле всё на виду, исключён даже фактор случайности. Проиграть в них дом, как Толстой — в карты, тоже довольно сложно: поди найди человека, который согласится на такое пари. Шахматный запой обошёлся мне всего в пару десятков евро: на эти деньги я купил подписку на chess.com.
Существует стереотип, что шахматы — игра для умных. Это, видимо, наследие Нового времени, когда они считались великосветским развлечением, лучшие мастера получали должности при дворе, а на турниры съезжались благородные господа с именами вроде Лионель Адальберт Багратион Феликс Кизерицкий и Луи Шарль Маэ де Лабурдонне (Louis-Charles Mahé de La Bourdonnais). Однако мир давно изменился: вместо пышного парика и расшитого золотом камзола с жабо я садился за фигуры в растянутой футболке и с нечёсаной головой, а вместо графов и герцогов играл против токсичных филиппинских школьников, спамящих в чат: «Ну давай уже ходи, тормоз, сколько можно».
Важно понимать, что играю я отвратительно. Шахматы, в отличие от видеоигр, в моей семье уважали, так что в детстве я ходил в секцию и несколько раз ездил на соревнования, где играл в том числе со взрослыми, но призовых мест никогда не занимал и вскоре забросил фигуры. Сейчас мой рейтинг Эло составляет около 1 100 пунктов — неплохо для ребёнка, но для взрослых это ниже среднего. Всё, в чём заключается красота шахмат для стороннего наблюдателя, — жертвы, изящные комбинации ходов, маты, от которых невозможно уклониться — требует куда большего умения и поэтому в моих партиях не встречается; единственные жертвы в моём арсенале приёмов — это зевнуть вилку или необдуманно подставить что-нибудь под бой. Вместо дуэлей Яна Непомнящего и Магнуса Карлсена (Magnus Carlsen) мои партии больше напоминают плейлист «Как проигрывать в шахматы» на YouTube-канале GothamChess. Теория — для неудачников; сначала е2-е4, дальше душа подскажет путь к победе!
После того как партия заканчивается, начинается самое интересное — алгоритмический анализ. Компьютеры умеют просчитывать варианты на десятки ходов вперёд и поэтому играют в шахматы намного лучше людей, даже гроссмейстеров: машина может за несколько секунд проанализировать всю игру и указать, где именно вы оба ошибались.
Тут-то и возникает порочный круг. Компьютер говорит, что на 27-м ходу я пошёл ладьёй и проглядел мат в четыре хода, вместо этого надо было защищаться конём. Я согласно киваю, обещаю себе, что никогда больше такой ошибки не допущу, и нажимаю на кнопку поиска оппонента: всё, я стал умнее, теперь точно выиграю. Прозевал атаку я, скорее всего, не потому, что она была особенно изощрённой (на моём уровне игры таких не встречается), а из-за простой усталости: шахматы требуют постоянной концентрации и безжалостны к ошибкам, а садиться за них после работы — не лучшая идея. Я это знал, но останавливало ли это меня? Нисколько.
К тому же даже игра на низком уровне дарит мощное состояние потока и постоянное эмоциональное напряжение. Понимает ли оппонент мои намерения? Если да, видит ли, как защититься? Нет ли у него своей контратаки? Действительно ли мой план так хорош, как я думаю? Сидишь, смотришь на свои и чужие фигуры, пытаешься просчитать как можно больше возможных ходов, чувствуя прилив адреналина, а таймер тикает… Реиграбельность у шахмат при этом бесконечная: по сути своей это игра о распознавании шаблонов, но, если вы с противником не играете какой-нибудь хорошо изученный дебют, велика вероятность, что уже ходу к 20-му у вас на доске возникнет позиция, которая за всю историю ни разу ни у кого не встречалась.
Сначала я играл по вечерам после работы. Потом начал ставить будильник, чтобы проснуться пораньше и сыграть партию-другую до работы, пока голова ещё свежая. Потом стал играть вместо работы — я понимал, что это быстро обнаружится и доставит мне проблемы, но всё равно поддался страсти. Пришлось брать отпуск.
Опять же, это звучит нелепо. Известно, например, что некоторые легендарные гроссмейстеры вроде Таля и Бронштейна были абсолютно беспомощны в быту и в принципе во всём, что не касалось шахмат, но на то они и игроки экстра-класса: в популярных видах спорта конкуренция за звание лучшего настолько высока, что тренировки невозможно совмещать ни с чем, даже с нормальной жизнью. Но я-то посредственность ещё та! Я понимал, что если хочу дорасти хотя бы до среднего уровня, то должен погрузиться в теорию: учить дебюты, разбирать типовые концовки — но мне было вполне комфортно играть с такими же неудачниками. Это немного напоминало первую половину фильма «Рокки», только я даже не ходил в зоомагазин болтать с продавщицей, потому что целыми днями сидел дома. Ещё я, в отличие от героя Сталлоне (Sylvester Stallone), знал, что жизнь бывает иной — мне, в отличие от него, никто бы не посочувствовал.
Рейтинг, правда, всё равно понемногу рос, и игры начали становиться скучнее. Мои первые партии на самом дне матчмейкинга напоминали поддавки, но получались захватывающе весёлыми; противники классом повыше допускали куда меньше очевидных ошибок, так что после первых десяти ходов «на развитие» у нас часто получалась закрытая позиция, в которой обе стороны слабо понимали, что им делать дальше и как использовать вражеские уязвимости. Стало понятно, что дальше без знания теории дорога закрыта, и я скрепя сердце решил начать учиться.
У меня был план. В 2013–2015 годах, на первых курсах института, я постоянно смотрел профессиональные игры в Dota 2. Больше всех мне нравилась команда Cloud 9: её капитан с ником EternaLEnVy постоянно придумывал всякие безумные стратегии, которые часто работали из рук вон плохо, но по крайней мере за ними всегда было интересно наблюдать. Одну цитату EnVy я выучил наизусть:
Если видишь, что у противника преимущество, то наверняка проиграешь, если не изменишь тактику. А если ты проиграл, то какая разница, красиво ты играл или нет? Прыгай с обрыва. Делай глупости. Просто создавай хаос — столько хаоса, чтобы все перестали понимать, что вообще происходит. Потому что если противник понимает, что происходит, то вы оба знаете, кто из вас должен победить.
Я начал изучать гамбиты: такие дебюты, где одна из сторон специально подставляет одну или несколько своих фигур под бой, чтобы перехватить инициативу и пойти в атаку оставшимися. Гамбит Эванса. Датский гамбит. Гамбит «Хэллоуин»… Мне хотелось прыгнуть в бой с шашкой наголо, навязать свою игру, ошеломить противника натиском — однако, сыграв несколько партий, я с ужасом понял, что мои жертвы почти никто не принимает. «Хм, он отдаёт мне пешку уже на четвёртом ходу — наверняка не просто так и это дебют, с которым я плохо знаком. Зачем мне играть начало, которое я заведомо знаю хуже?» — так жертва игнорируется, и начинается обычная партия с удушающей позиционной борьбой.
Я окончательно понял, что с серьёзными шахматами мне не по пути, когда в очередном матче на моё e4 противник ответил c5. Сицилианская защита — хорошо изученный дебют с тысячей вариаций, из которых я не знаю ни одной. Я принялся кое-как переставлять фигуры, руководствуясь обычными соображениями: борьба за центр, захват пространства для возможных ходов, давление на королевский фланг после короткой рокировки чёрных.
— Можно вопрос? — написал противник в чате. — Почему ты не ставишь слона на c4?
— А зачем мне ставить слона на c4?
— Ну, ты же играешь югославскую атаку. Для неё это ключевой ход.
— Я понятия не имею, что такое югославская атака.
Хотел ещё добавить: «Я в игры деградировать прихожу», но удержался. Партию я проиграл.
«Тебе нужно изучать дебюты, — напутствовал меня оппонент под конец. — Лучший — сицилианская защита. Она мощная, сложная и тактически грамотная».
Зависимость как рукой сняло — играю я с того дня всё реже и реже. Шахматы лучше всего смотреть на YouTube: талантливый комментатор способен сделать любую игру интересной. Рекомендательные алгоритмы быстро узнали о моём новом увлечении и начали показывать мне исключительно шахматы, так что выбирать было из чего, и на несколько каналов я подписан до сих пор.
С работы меня не уволили.
Банально, но хороший гейм-дизайн неподвластен времени. Современным правилам шахмат уже 500 лет, и выучить их все можно минут за 15 — а потом провести всю жизнь за доской, каждый день открывая для себя что-то новое. Мир заново открыл для себя шахматы благодаря сериалу «Ход королевы»: он вышел в разгар пандемии, когда у людей в среднем появилось больше свободного времени, и с тех пор этот вид спорта переживает настоящий бум — чтобы оказаться в нужное время в нужном месте, нужно долго находиться в нужном месте.
Ещё шахматы — настоящее противоядие от современных трендов индустрии. Sony уже третье поколение консолей пытается убедить меня, что игры могут устаревать (нонсенс!), а главное в них — это большой бюджет и «взрослые» темы, однако геймплейно её проекты воспринимают меня как собаку Павлова: найди на локации объект жёлтого цвета, иди в его направлении, наведи прицел, нажми R2, реши головоломку для дошкольников (или слушай, как Атрей и Мимир решают её за тебя), повтори то же самое ещё тысячу раз — а потом ещё тысячу, когда выйдет сиквел. ААА-блокбастеры в последнее время вообще нечасто хвалят за геймплей. Tears of the Kingdom — большое исключение; живём мы скорее в эпоху бесконечных Hogwarts Legacy: дорогая картинка, известная франшиза и абсолютная пустота и вторичность внутри.
Когда игра пытается угодить всем, в ней не остаётся ничего, кроме компромиссов.
Создатели шахмат, в отличие от Nintendo, не превращают консоли в кирпичи и не вымогают миллионы у хакеров. В отличие от HoYoverse, они не просят у вас денег за возможность покрутить виртуальную рулетку. В отличие от Blizzard, они не выпускают шахматы-2, ничем не отличающиеся от первой части, и не выпускают рассчитанных на лудоманов гриндилок с 20 валютами. В отличие от Ubisoft и Electronic Arts, они не добавляют в свою игру NFT. В отличие от Activision, они не занимаются провоенной пропагандой. В отличие от, кажется, вообще всех крупных компаний, они не запрещают людям объединяться в профсоюзы и не заваливают меня сообщениями о том, что после очередной партии я прокачал свой аккаунт до 99-го уровня и могу теперь перекрасить своего белопольного слона в золотой и ходить им на две клетки дальше. Шахматы — это чистая битва умов, и спецэффекты там только мешают.
