Я надеялся на пиратку в позитиваторе :(
Пираты были выдавлены национальными государствами из Нового-Света. Но пиратское сообщество проиграло битву, а не войну (войну оно проиграло потом). Они отступили в Индийский и Тихий Океаны, конечно, они там были и раньше. Но в гораздо меньшем количестве. Водные пространства океанов уже было занято пиратами стран, вдоль которых проходили морские торговые пути, а также такими государствами как Португалия которые не прибегали к посредникам, и самолично грабили суда и города конкурентов.
Но «джентльмены удачи» были загнаны в угол, и были вынуждены завоёвывать право на существование в Тихом и Индийском океанах. Вооружённая борьба между Испанией, Англией и Францией в Новом-Свете спадала и переходила в цивилизованное русло, с взаимовыгодным экономическим сотрудничеством. А вот в южных океанах борьба за торговые пути и богатства не угасала ещё долго.
Пираты, пришедшие из Карибского моря в Индийский океан, нуждались в базах, на которые они могли бы свозить награбленное и куда бы приезжали не очень щепетильные торговцы. На первых порах пираты стремились к Красному морю, в узкой горловине которого можно было встретить индийские и арабские корабли — легкую добычу для тех, кто привык сражаться с испанскими фрегатами и галионами. Но острова в тех краях были либо лишены растительности и воды, либо уже заняты французами, либо, наконец, населены воинственными племенами.
Здесь центром островного притяжения стал Мадагаскар. Быт, судьба, цели и закономерный финал его обитателей была идентична всем остальным пиратам-выходцам из Европы (а именно о них были все предыдущие части). Конечно мир пиратства был космополитичен, и состоял из всех подряд. С оговоркой, что они занимались работорговлей, чёрный пират не был ровней белому. Но в целом да, было равенство и плюрализм мнений. Также то, что пиратство сформировалось до «Вестфальской системы национальных государств» 1648 также повлияло на космополитичность этого общества. Об этом подробнее в предыдущих частях.
А Мадагаскар олицетворял собой всё развитие пиратства и колониальной экспансии. И посему на его примере всё и расскажу, а ситуацию на острове можно применять и к остальному пространству.
Огромный остров, раскинувшийся к востоку от африканского континента, он поражал воображение. Его гигантские размеры не вписываются в рамки расхожих представлений о пиратском острове как о небольшом участке суши, затерявшемся в морских просторах.
Мадагаскар знаменит как один из крупнейших островов в мире. Только Гренландия, Новая Гвинея и Борнео превосходят его по размерам. Удивительно разнообразна природа многоликого острова: саванны, тропические леса, долины и горные хребты уживаются вместе на его нескончаемых просторах. Европейцы ступили на берега Мадагаскара в 1500 г. Первыми были португальцы, пробивавшие дорогу в Индию. В день св. Лаврентия, 10 августа, капитан Диогу Диаш из экспедиции Педру Альвареша Кабрала высадился на побережье и дал название открытой им земле в честь этого святого. Через несколько лет, в 1506 г., другой португалец — капитан Руй Перейра Кутиньо из отряда Триштана да Куньи — сделал остановку у западного побережья. Началась медленная колонизация острова. По следам португальских каравелл в Индийское море просачивались голландцы, англичане и французы. В течение XVII в. на побережье возникали очаги будущих поселений — торговые фактории. Их представители завязывали контакты с многочисленными туземными племенами мальгашей, жившими на острове. Впрочем, торговая активность агентов, как правило, ограничивалась побережьем, так как вглубь острова колонистам проникнуть не удавалось.
«Мадагаскар делится на различные провинции и владения, отделенные большей частью реками, — описывал увиденное здесь голландский путешественник Ян Стрейс. — Там собирают прекрасный мед, каучук, целебные коренья и травы; помимо того, по всему острову много минералов и металлов, главным образом железа. Золото, которое находят там, гораздо хуже, чем в Перу… Также встречаются там различные породы драгоценных камней. Животные водятся там в изобилии: коровы, дикие и домашние, козлы и козы, которые четыре раза в год дают приплод.»
И хотя пиратский Мадагаскар никогда не получил такой всемирной известности, как Порт-Ройял или Тортуга, в его истории в XVII–XVIII веках встречаются интересные имена и драматические события.
Европейцев на Мадагаскаре называли «вазах» (букв. «белый, иностранец»). Примечательно, что это слово произошло от старомалайского «баджах» — «пират, морской разбойник». Даже некоторые европейцы считали, что у туземцев были все основания для подобных ассоциаций. Вот, например, к каким выводам пришел англичанин Роберт Друри, наблюдая за поведением европейцев на острове:
«Действительно, не приходится говорить о доброте европейцев по отношению к туземцам, ибо везде, где европейцы были сильнее… они обращали туземцев в рабство и разоряли страну. В большинстве случаев те, кто подобным образом навязывал свою власть, были грубыми моряками, безнравственными и некультурными. Они нарушали обычаи, не делая разницы между отдельными лицами, смешивая все сословия и обращаясь со всеми туземцами, как с животными. По их мнению, убить негра было все равно, что убить животное. Впрочем, я бросаю здесь упрек не только французам, хотя они и совершили много чудовищных деяний, даже если верить только половине того, что рассказывают мальгаши. Подобный же упрек можно сделать моим соотечественникам, ибо поведение англичан-пиратов и других, посещавших Мадагаскар, было исключительно варварским». Впрочем, и сами представители колониальных властей с тревогой относились к напряженности во взаимоотношениях с местным населением. Вот какой рассказ поместил в книге по истории Мадагаскара один из лидеров французской колониальной политики на острове, Этьен де Флакур. Речь идет о событиях, произошедших во французском поселении на юго-востоке острова, Форт-Дофине, в 1646 г., когда представитель Ост-Индской компании Жак де Прони продал голландскому губернатору острова Маврикий семь десятков малагасийцев, пришедших в его поселение для торговли: «После того как негры и негритянки вернулись с работы, господин Прони велел им сказать, чтобы они шли на бойню за мясом. Там он запер около сорока человек, велел связать их попарно и отправить на корабль. Остальные бросились бежать. Прони послал за ними погоню и велел выслеживать на дорогах мужчин и женщин и захватывать их, пока голландцы не скажут, что им больше не нужно. Это было причиной того, что с тех пор ни один негр не оставался дома, лишь только какой-либо корабль бросал якорь, жившие здесь негры возненавидели французов. Андриандра-матр (в то время король Ануси) уже не раз с тех пор упрекал меня за это и угрожал, что ни мне, ни французам это не пройдет даром. Он говорил, что среди увезенных в рабство было шестнадцать сыновей люхавухитров (грандов, знатных людей страны) и что так гнусно продать людей, дать увезти их в море, далеко от своей страны, без надежды когда либо возвратиться, — чудовищное вероломство по отношению к бедным людям, служившим господину Прони. Большинство этих бедных негров и негритянок умерли, не доехав до Маврикия». Нет ничего удивительного в том, что через несколько лет аборигены напали и разрушили Форт-Дофин.
Пираты проникали в Индийский океан вслед за торговыми судами. Они нащупывали уязвимые точки на транспортных магистралях и осваивали опорные пункты для грабежа. Ими стали Коморские и Сейшельские острова, Сокотра и Масира, но Мадагаскар открывал такие безграничные возможности, что сделался для пиратов излюбленным местом. Его пустынные побережья, безлюдные островки-стоянки, спрятанные в заливах, изобилие съестных припасов и выгодное стратегическое положение превратили остров в прекрасную базу. Мадагаскар обеспечивал контроль за двумя важнейшими торговыми трассами того времени: одна связывала арабский мир с Индией, начинаясь в Красном море и Персидском заливе; вторая шла из Европы и, огибая мыс Доброй Надежды, проходила Мозамбикским проливом, где разделялась, уходя в направлениях к Красному морю и к Индии. Остров был «нацелен» на побережье Сомали и Малабарский берег, и пиратские парусники, действуя в зонах Аденского и Оманского заливов, перехватывали торговые караваны, груженые богатыми товарами.К началу XVIII в. пираты Мадагаскара являли собой страшную угрозу для всех, кто плавал по морям. Как я уже сказал, Европейские державы к этому времени разделили Вест-Индию, навели здесь относительный порядок и предприняли меры для борьбы с пиратами в Испанском Мейне, стремясь более жестко контролировать пиратский промысел. Это заставило пиратских вожаков искать новые регионы для «охоты», и они стали перебираться поближе к зонам оживленной арабо-индийско-европейской торговли. Процесс активизировался после окончания Войны за испанское наследство.
Пираты проходили, совершая разбои, вдоль западного побережья Африки и попадали в воды Индийского океана. Особенной известностью пользовался знаменитый «остров разбойников» Сент-Мэри. Пираты возвели на берегу небольшое укрепление, оснастили его пушками и под их защитой чувствовали себя в относительной безопасности. Без лоцмана ни одно судно не могло пройти в узкий фарватер, и поэтому, приблизившись к бухте, корабли вставали на якорь, ожидая представителей пиратов. Те вскоре появлялись и, поднявшись на борт, проводили своеобразную инспекцию. Если корабль и экипаж не вызывали подозрений, лоцман вводил судно в гавань. Работорговцы, купцы, контрабандисты прекрасно знали бухту как место, где можно провернуть самые выгодные сделки, а в случае опасности всегда найти приют.
Хотя оговорюсь. Дважды разбойникам пришлось иметь дело с военными эскадрами, отправленными английским правительством для прекращения разбоя в Индийском океане. В первом случае, в 1699 г., когда к Сент-Мэри подошла эскадра коммодора Уоррена, пираты, сняв пушки и затопив свои суда при входе в бухту, убрались подальше в горы. Через несколько лет, в 1721 г., история повторилась, и на якорь у Сент-Мэри встала эскадра коммодора Томаса Мэтьюза. Но когда отправленный бот подошел к берегу, выяснилось, что остров пуст. Видимо, когда у разбойников был шанс исчезнуть, они старались не упустить его, не помышляя о схватках с военными судами даже под защитой своих укреплений. Не следует забывать, что пираты были «морскими волками», и участь «сухопутных крыс», вынужденных сражаться на суше, вряд ли их устраивала. Кроме того, порядок и условия внутренней жизни пиратского сообщества до сих пор остаются загадкой. Вполне вероятно, что, связанные на море жесткой дисциплиной, на берегу пираты не подчинялись ни капитану, ни Богу, ни дьяволу, и захватить лидерство вне корабля никому не удавалось, что, разумеется, препятствовало организации действенного сопротивления.
Береговое братство Сент Мэри знали во всем мире. Среди его главарей — немало знаменитых разбойников. Роберт Каллифорд, Томас Уайт, Томас Тью, Говард, Тейлор, Сэмюэл Берджесс и, наконец, скандальная «звезда» пиратского мира, капитан Кидд, повергали в ужас купцов всех национальностей и составили печальную славу острова СентМэри как главного разбойничьего вертепа в Индийском океане. Сент-Мэри был не единственным местом сбора разбойников.
Поражает, с какой быстротой буканьеры «обжили» незнакомые им тихоокеанские острова. Все вышеперечисленные оккупированные ими пункты в середине XVII в. были мало известны мореходам. Располагались они на далекой периферии известного европейцам мира, в глубоких тылах испанской империи. Со времен ставших уже легендарными рейдов Дрейка и Кавендиша по Тихому океану испанцев редко тревожили в западной части материка. Но запылало все испанское пространство в одночасье. Не прошло и десяти лет после нападения Моргана на Панаму в 1671 г., а секреты побережья уже стали известны пиратам, прорвавшимся в океан в 1679–1682 гг. Пролетел еще год — и последовала новая, вторая волна 1683–1687 гг. Разбойники уже вели себя в чужих морях как хозяева, они были прекрасно осведомлены об испанских торговых маршрутах, все побережье лежало перед ними словно на ладони, тайные стоянки разбойников буквально усыпали все пространство тихоокеанского побережья. Они поочередно наносили удары то с востока, из глубин Вест-Индии, то с запада, из океанского массива, пускались в казалось бы совершенно авантюрные сухопутные рейды по Новой Испании, терзая испанские поселения со всех сторон.
Ворвавшись на гигантское пространство Индийского океана с его протяженными коммерческими артериями, европейские купцы превратились в очень опасных торговых «партнеров», могущество которых с каждым годом все острее ощущали их азиатские конкуренты. Динамичный азиатский рынок, получив дополнительные импульсы для развития, фактически вобрал в себя весь круговорот мировой экономики, превратившись в своего рода колоссальный базар, на котором можно было приобрести любой товар. Навстречу потоку с запада двигались испанцы, преодолевавшие Тихий океан. С Дальнего Востока к торговым коммуникациям направлялись китайцы и японцы. В результате Южные моря превратились в своего рода глобальный экономический центр — там рождалась новая эпоха цивилизации, вовлекавшая в международный обмен весь мир.
Захватывавшие рынок пряностей европейские моряки, за спиной которых стояла вся мощь Португалии, Испании, Республики Соединенных Провинций, Англии и Франции, их влиятельных торговых контор и компаний, вели себя жестко и беспринципно. Как зафиксировал в 1603 г. хронист из Макао, «30 июля года шестьсот третьего, между одиннадцатью часами и полуднем, в город Макао прибыла сиамская джонка и принесла новости, что прошлым мартом каракка из Китая, которая шла в Малакку, захвачена голландцами в Сингапурском проливе. И в тот же самый вечер каракка, которая должна была уйти из Китая в Японию, подверглась нападению двух кораблей и бота, тех же самых врагов Христа, которые вошли в самый порт Макао и взяли на абордаж каракку без сопротивления, так как никого не было на борту, а все находились на берегу, готовясь к погрузке. И от этих двух прискорбных известий граждане Макао потеряли все свое имущество, которое как раз и находилось на этих кораблях, и все они попали в должники к японцам, так как купили там много товаров в кредит, и все португальцы оказались в таком положении, когда можно было просить милостыню». Битвы за азиатские моря, твердой рукой проводимые европейскими политиками, открывали дорогу и для «частного разбоя», проделывавшего бреши в местных коммерческих линиях и нарушавшего их целостность. С того момента, когда европейские вольные добытчики смогли преодолеть Индийский и Тихий океаны, войти в зону торговли пряностями и поставить под удар испанские и португальские торговые трассы, все безграничное пространство Океана стало напоминать необъятные охотничьи угодья, сулившие невиданные прибыли. Своего рода «маяками» разбоя на бескрайних морских трассах выступали острова, превратившиеся в прибежище для морских разбойников.
В те годы Индия буквально на глазах превращалась из государства, достаточно сильного, чтобы противостоять любой европейской державе, в клубок враждующих княжеств и царств. Огромный государственный организм, распадался, и каждый из местных правителей старался отхватить себе кусок побольше. Войны, крестьянские восстания и религиозные волнения еще более ослабили страну. Так создавались предпосылки для европейской экспансии в Индии. Правда, пройдет еще несколько десятилетий, прежде чем основные соперники в дележе ее — англичане и французы — начнут обманом, интригами или военной силой покорять индийские государства. Пока же, в начале XVIII века, европейцы казались индийцам, занятым внутренними войнами, не опасным и. Когда борьба против их проникновения начнется всерьез, будет поздно.
В начале 18-го века попытки Англичан колонизировать Индию шли не шатко не валко, индийцы топили и грабили британские суда, англичане в свою очередь захватывали индийские города (не всегда успешно и надолго), примерно тем же в то время занимались Португалия, а позже и Франция. Нахрапом взять Индию не представлялось возможным, и тут на помощь могли бы прийти старые заклятые друзья – пираты, которые перебрались из Америки. Но они грабили всех подряд, а учитывая что именно Англия и Франция, ещё недавно сильнее других душили пиратскую вольницу, были на них обижены. В довершение всех бед возобновилась вражда с португальцами.
Как уже упоминалось в разделе про Мадагаскар, пиратам объявили войну. Хотя уже упомянутый там же, Мэтьюз не выполнил своей задачи и на счету его эскадры нет ни одного потопленного или захваченного пиратского корабля, присутствие его фрегатов в Индийском океане стало одной из причин ослабления пиратства. Встреч с эскадрой пираты избегали. Пребывание Мэтьюза в океане совпало также с окончанием карьеры самых знаменитых пиратов двадцатых годов.
Они не исчезли совсем, но с каждым годом их становилось все меньше, пока в начале сороковых годов Индийский океан не был заполнен английскими и французскими военными эскадрами. Война между европейскими державами, первая настоящая война в этом бассейне, практически положила конец пиратству.
Большинство их отправилось обратно в Вест-Индию, а оттуда на север, к берегам Виргинии и Флориды. Английские и французские колонии в Северной Америке в это время быстро развивались, и множество кораблей с хлопком и рабами проходило в тех водах. И, как это бывало и раньше, вновь сработала система «сообщающихся сосудов». Пираты усилились у берегов Америки, следовательно, их стало меньше в Индийском океане.
Они не исчезли совсем, но с каждым годом их становилось все меньше, пока в начале сороковых годов Индийский океан не был заполнен английскими и французскими военными эскадрами. Война между европейскими державами, первая настоящая война в этом бассейне, практически положила конец пиратству. Но еще до этого заглохли вновь, и на этот раз уже окончательно, мадагаскарские поселения.
Англо-французские войны в Индии, разразившиеся в середине XVIII века, не только привели к окончательному крушению европейского «вольного пиратства» в Индийском океане, но и возвестили о начале новой колониальной эры. Французские и английские полки сражались на равнинах Южной Индии не ради создания новых факторий и баз, а с целью прямого захвата княжеств и султанатов. Пиратов в Индийском океане сменили корсары и приватиры. Среди них особенно выделялись французские корсары.
Корсары подчинялись строгим законам, по которым они должны были приводить захваченный корабль в порт и продавать его там на аукционе. Им доставалась лишь часть добычи, в то время как львиную долю получали владельцы корабля и государственная казна.
Корсарство не могло существовать в мирное время. Уже миновали годы, когда в Индийском океане безраздельно господствовало право сильного. Теперь в передышках между войнами корабли конкурирующих Ост-Индских компаний смело заходили в чужие порты и бросали якоря у чужих факторий. Их не грабили — для расправы с конкурентами приходилось искать иные, более сложные, но порой не менее жестокие пути. Зато когда начиналась война, торговые корабли становились законной добычей для любого охотника, будь он военным кораблем либо специально снаряженным для такой цели корсаром. В годы первой англо-французской войны в Индии, в середине XVIII века, корсарство было не очень развито, но в конце века корсары заставили о себе говорить.
В 1789 году во Франции началась революция. Вскоре на страну со всех сторон двинулись армии врагов. Франция оборонялась сразу на нескольких фронтах. Вновь вспыхнула война и в Индийском океане: англичане хотели воспользоваться случаем, чтобы полностью изгнать из этого района французов, в руках которых после первой войны осталось лишь несколько факторий на побережье Индии и ряд островов в центре Индийского океана. Впоследствии в войну вступила Голландия, попавшая в зависимость от Франции. В эти годы французский военный флот был значительно слабее английского, и потому так важны были для Франции действия ее корсаров.
Эра вольных пиратов и корсаров, продолжалась в Индийском океане всего несколько десятилетий. К середине XVIII века активность морских разбойников сходит на нет, и лишь наполеоновские войны вновь на короткое время вызывают пиратство к жизни.
«Прошло время, и сгладилась память о морских сражениях, абордажах, многодневных погонях. Но еще быстрее имена Кидда и Эвери стали достоянием легенд. Знаменитым пиратам приписывались подвиги, которых они не совершали, и клады на коралловых островах, которых они не зарывали. Не успели сгнить остовы налетевших на рифы пиратских кораблей, как первые кладоискатели, тщательно пряча истертые на сгибах карты, купленные по случаю в тавернах Кейптауна или Ливерпуля, стали высаживаться на берегах пустынных лагун и, отсчитав положенные двадцать шагов от кокосовой пальмы, вгрызаться лопатами и кирками в слежавшийся песок. Наступил трезвый и деловитый XIX век, однако именно в нем даже самым трезвым и деловитым из пиратов в этих качествах отказывали.»
Мир Индийского океана превратился в колониальный бассейн, хозяевами в котором стали европейцы. Вольные пираты исчезли, им в этом мире делать было нечего. Их место заняли иные люди, дети нового века.
Читай также
